14's
Репетиции участников должны были проходить по строгому графику на сцене концертного зала L' expérience на юго-западе города. Здесь же предполагалась съемка первых трех этапов. Ну а для счастливчиков, прошедших в финал, будут организованы выступления на специально возведенной сцене под открытым небом.
Наша команда прибыла заранее, примерно в полдень, хотя выступать предстояло только через час. Элла посоветовалась с Грейс, и та сказала, что ребятам сейчас нужно примелькаться и запомниться как следует, а это значит, не опаздывать и побольше светить лицами перед продюсерами конкурса. Я попыталась узнать у помощницы, что думает Грейс по поводу моей кандидатуры в качестве временной замены, но та отмахнулась и не ответила ничего внятного. Подозреваю, меня они всерьез даже не воспринимают. Да и вид у женщины был крайне помятый и уставший после ночных празднеств — в допросе просто не было смысла.
Организаторов было много: режиссеры, постановщики, звукорежиссеры, осветители... Все куда-то спешили, переговаривались, то и дело звонили кому-то по телефону.
Нас пригласили в просторный холл на втором этаже комплекса. Через огромные панорамные окна вид на город открывался превосходный. Хотя в голове промелькнула мысль, что в Париже просто не бывает некрасивых видов из окна.
Я вытащила свой ежедневник в кожаном переплете (это единственное, что я успела купить, второпях собираясь в Париж), еще раз проверила график репетиций и следующий пункт — интервью на местной радиостанции. Потом обед, пара часов свободного времени, затем снова приезжать сюда, на жеребьевку…
— Дженни, не помешаю? – рядом со мной на диван уселся Джейсон. Он, как всегда, был в облегающей майке, демонстрирующей смуглые мускулистые руки с парой крошечных татуировок-крестиков.
— Нет, конечно.
— Как тебе здешняя обстановка? Привыкаешь? – он добродушно улыбнулся и пригладил лохматый «ежик» на голове.
— Стараюсь. Немного волнуюсь, если честно. Сегодня много предстоит общаться на французском.
— Где ты его так хорошо выучила?
— Сама, – дернула плечом я. — Ну, если сказать по правде, мой отец отлично владел французским, просто обожал их кино, музыку… Посмотришь так в детстве кучу фильмов без перевода и волей-неволей начинаешь понимать, о чем идет речь. Потом стала изучать углубленно французский в школе, ходила на факультативы, так все и завертелось…
— Круто! А я в этом не бум-бум. Тоже когда-то учил французский в школе, но моя учительница однажды сказала, что с таким же успехом я могу говорить на суахили или зулусском, все равно никто не поймет. Типа, у меня каша во рту и мне еще крупно повезло, что на родном языке говорить научился.
— По-моему, прекрасная четкая речь, – усмехнулась я. — Возможно, преподавательница просто тебя недолюбливала.
— Так и есть, я редко приходил на уроки. Чаще меня можно было найти в гараже за старой установкой, играющим что-нибудь из Rolling Stones. А ты раньше бывала во Франции?
— Нет, первый раз здесь. А ты?
— Был в парижском Диснейленде лет в четырнадцать. Чуть с ума от счастья не сошел. Дал себе слово, что еще вернусь сюда. И как видишь, сдержал.
Мои губы растянулись в улыбке.
Джейсон немного отличался от остальных какой-то неуловимой простотой и мальчишеством, да разговор с ним можно вести непринужденно.
— Как вы вчера повеселились? – спросила я.
— Да так себе. Забрели в первый попавшийся кабак, или шансон-бар, полный немцев, русских, японцев. Одни крики, шум, гам и пьяное караоке. В принципе, там подавали сносные коктейли, но больше я туда ни ногой. Да и никто из нас точно. Ви говорит, что знает в Париже неплохие заведения, где тусуются только местные. Нельзя ходить, туда, где много туристов, так Париж не прочувствуешь.
Я кивнула.
Сама не люблю заезженные туристами места, потому что они быстро утрачивают аутентичность.
— А ты чего вчера с нами не пошла?
— Устала после перелета.
Если честно, меня даже не приглашали никуда.
— Присоединяйся, – подмигнул он, — Мы умеем хорошо проводить время. Много выпивки, музыки, разврата…Шучу-шучу!
— Мой друг предупреждал, что рок-музыканты постоянно пьяные в хлам и целыми днями предаются разврату, – не сдержавшись, хихикнула я.
— Ага, как же. После репетиций чувствуешь себя как выжатый лимон, тело слушаться перестает. Хочешь тупо постоять под контрастным душем и сразу грохнуться спать. И вообще, веселье и разврат мало сочетаются между собой. По крайней мере, для меня.
— Значит, устоявшиеся стереотипы о любовных похождениях музыкантов это наглая ложь?
— Ну, не берусь судить о других. Думаю, в нашей сфере полно любителей покутить, менять девчонок как перчатки, или там, спать с поклонницами. Да большинство таких, стереотипы же не возникают из пустоты. Мы помешаны на музыке, как бешеные религиозные фанатики. Среди нас, наверное, есть только один человек, который увлекается беспорядочными связями.
— Это… – я едва заметно кивнула в сторону Кима.
Он устроился на диванчике в противоположном углу холла. Вместе с Лалисой они чем-то болтали, периодически поглядывали в телефон и явно строили рожицы для селфи.
— Нет, не он. Юнги.
— Серьезно?
В голове не увязывалось, что этот хрупкий с виду юноша, в болезненными синяками под глазами и бледной кожей может вести разгульную жизнь.
— Ага. В тихом омуте, как говорится… – хмыкнул Джейсон. — Но давай будем считать, что я этого тебе не говорил.
Я театрально кивнула, демонстрируя, что никому не раскрою столь ценную информацию.
— Ты рисуешь? – Джейсон кивнул на мой скетчбук, торчавший из сумки.
— Ага. Делаю наброски, когда есть свободное время.
— Можно посмотреть?
Он внимательно вглядывался в каждый рисунок. В основном альбом состоял из милых фермерских домиков, уютных веранд, оплетенных виноградной лозой, морских закатов…
— Нравятся сочетания цветов, которые ты выбираешь. Такая мягкая палитра, и в то же время все детали видны отчетливо, все что нужно бросается в глаза. Я вот в цвете не умею. Рисую грифельным карандашом еще со школы. Даже комикс однажды рисовал.
— Как здорово! Там ведь нужно живые эмоции и движении изобразить, а для этого требуется огромное мастерство.
— Поверь мне: мои комиксы оценят только самые конченые поклонники жанра.
Засмеявшись, он перелистнул скетчбук до последней заполненной страницы. И тут меня бросило в холод.
Как же я могла забыть, черт-черт-черт!
Самый последний скетч я рисовала в самолете, пытаясь унять волнение, которое обычно охватывает меня внутри этой железной птицы. Тогда я смотрела впереди себя и рисовала. Изображала на бумаге лицо человека, который, как и я, сидел проходе, через два ряда кресел впереди. Им был Ким Тэхен.
Джейсон недоуменно задержал взгляд на лице парня, изображенном на бумаге. Это был только набросок, еще не переведенный в цвет.
— Так, ерунда, ничего особенного, – пересохшими губами залепетала я, пытаясь выхватить альбом из рук ударника.
— Я не скажу ему.
— Лица тут тренируюсь рисовать, осваиваю, так сказать, академический портрет с нуля… Могу тебя изобразить...
— Я не скажу ему, – мягко повторил Джейсон абсолютно спокойным тоном.
— Спасибо, – с благодарностью пробормотала я, желая провалиться под землю.
На мое счастье, в холл вошла девушка-помощник режиссёра и объявила, что мы можем идти готовиться к репетиции.
На лестнице, словно раскаты грома, послышались чьи-то яростные выкрики. Шум все сильнее нарастал, и в тот момент, когда наша команда, собрав инструменты, направилась в сторону концертного зала, в холл влетела гора разноцветных перьев и страз.
Именно такое впечатление сложись при первом взгляде на трех девушек в ярких аляпистых платьях: розовом, лимонном и оранжевом. Наряды были от души украшены стразами. Стразы оказались и на лицах всех трех красоток. В длинных волосах цветные прядки хаотично переплетались с натуральными, словно голову облили тонким струйками краски. От такого цветного взрыва глаза могли заболеть с непривычки, а выдержать великолепие больше пары минут смог бы разве что дальтоник.
Девушки вещали на французском, постоянно перебивая друг дружку и активно жестикулируя.
— Je vais me plaindre! (Я собираюсь жаловаться) – топала ногой одна из барышень, — Zut! (Проклятие)
— О чем они говорят? – недоумевающе спросил Тэхен.
— Они говорят, что у них вот-вот начнется репетиция, – вслушиваясь в неразборчивый гул, пояснила я. — Что сейчас их время по расписанию. Странно, быть такого не может…
— Какого… Скажи, что у нас в графике четко прописано время репетиции. Пусть подождут сорок минут и не лезут вне очереди.
— Говорят, что у них тоже назначено на час. Ничего не понимаю.
Из коридора выскочила помощница режиссера и попыталась угомонить разъяренных девиц, но те не желали никого слушать. Растерянная девушка, бросилась набирать номер главного постановщика программы, но судя по всему, трубку он не брал.
«Муны» с тревогой смотрели на меня, оказавшуюся в полной растерянности. Действительно, согласно плану сейчас наше время, а значит, дамы что-то напутали. Однако мои слова растворялись в воздухе, словно мыльные пузыри, и похоже, совершенно не долетали до буйных конкурсанток.
— Спроси, откуда они вообще. И кто их продюсер, менеджер, хоть кто-то адекватный. И пусть перестанут орать, — попросил снова Тэхен.
Когда я громко и четко обратилась к ним, то на мгновение повисла пауза, и гул прекратился.
Ого, оказывается, я умею говорить командным тоном!
Жестом попросила их высказываться по очереди, желательно, без ругательств. Выяснилось, что девушки француженки, а потому они сам назначают удобное им время репетиций. без согласования с кем- бы то не было. На правах хозяев, так сказать. Почему нас не поставили в известность об изменении графика — другой вопрос.
Ситуация стала проясняться.
— Я бы хотела поговорить с вашим менеджером. Поскольку нас не уведомили об изменении графика, мы приехали в назначенное для нас время. Так что давайте уладим эту ситуацию спокойно.
Решать проблему мирным путем они явно не хотели.
Девушка в платье цвета бешеного лимона начала шипеть, что пожалуется на нашу команду и нас дисквалифицируют. Вроде как она имеет связи среди жюри и продюсеров, и что ее семья оказывает спонсорскую поддержку этому, как на выразилась, балагану.
Источник наглости стал очевиден.
Дамы действительно чувствовали здесь себя полноправными хозяйками, а потому просто решили оставить своих соперников без единственной возможности отрепетировать на главной сцене. Перестраивать графики на ходу сейчас практически нереально, ведь помимо нас есть еще пятьдесят восемь участников, и, если пропустил отведённый тебе момент — пиши пропало.
— Мы обязательно все уладим, успокоитесь, пожалуйста, – чуть не плача, проговорила помощница режиссера, все также безрезультатно пытаясь дозвониться.
— Скажи им, что мы идем репетировать, и точка. Время уже идет! Пойдем, ребят, – начал Ким, но девушки ринулись в его сторону, преграждая путь. Еще немного, и случится драка.
— Послушайте, – повысив тон, обратилась я к француженкам, — Мы уважаем вас как хозяек конкурса, и с удовольствием бы уступили сцену, но, во-первых, мы пришли раньше вас и прождали довольно долго. Во-вторых, нас никто не предупреждал об изменениях в расписании. В-третьих, вам не кажется, что угрозы это не лучший способ добиваться своего? У каждого из нас есть смартфон с видеокамерой и диктофоном, и нам ничего не стоит записать ваши высказывания. Через несколько минут они облетят все соцсети, благодаря вам конкурс оскандалится, еще не начавшись. Вам точно нужна такая слава?
Манобан, которая понимала французский на слух, одобрительно кивнула и замерла в ожидании, а парни напряженно смотрели на разыгрывавшуюся драму.
— Вы можете повторить все то, что говорили ранее, – я демонстративно вытащила смартфон из сумочки, — Мы передадим все ваши слова зрителям конкурса. Чего нам терять, если нас все равно дисквалифицируют?
Одна из девушек начала что-то бормотать под нос, две другие мигом притихли.
В коридоре послышались уверенные шаги, и уже через пару секунд в помещение вошел седовласый крепко сложенный мужчина. Он жестом подозвал девушек к себе, и все вместе они проследовали куда-то в глубь коридора. К счастью, не в направлении сцены.
— Прошу прощения за этот инцидент, – к нам подбежала запыхавшаяся ассистентка, — Ситуация уже улажена, время согласовано. Можете проследовать на сцену. Небольшие технические неполадки.
Она продолжала извиняться, а «Муны», не теряя времени, снова подхватили инструменты и отправились в зал. Внезапно Тэхен развернулся и приблизился ко мне.
— Не знаю, что ты им сказала, но похоже, это сработало. Спасибо.
И я в первые увидела его улыбку, непохожую на ту, что были раньше. Открытую и искреннюю, без тени фальши.
— Не за что, – прошептала я, чувствуя необъяснимую скованность перед ним. Или перед его взглядом, жгучим и бездонным, прошибающим насквозь.
Тема с потасовкой не отпускала нашу делегацию еще какое-то время. Элла убеждала, что нужно жаловаться организаторам, но я посчитала, что не стоит усугублять конфликт еще больше. Кто знает, насколько сильны связи тех девочек. Вылететь из конкурса до его старта, думаю, не хотелось бы никому из группы.
***
Ближе к вечеру, пока участники были на жеребьевке порядковых номеров и песен для дня импровизации, я проводила время в холле и старательно заполняла анкеты конкурсантов, изучала договора, правила и конкурсную программу. Все это было настолько новым и непонятным, что в другой момент я бы расклеилась и опустила руки. Но когда ты оказываешься в гуще события, и конкурс не где-то там в далекой перспективе, а происходит уже сейчас, в этот самый момент — времени на размышления просто нет.
Меня спасало только знание французского и умение успокаиваться в процессе перевода текста. Я была сосредоточена настолько, что потеряла счет времени и «очнулась» только тогда, когда из зала, попивая на ходу шампанское, повалила толпа конкурсантов.
«Мунов», одетых сегодня в черно-белую полоску, было сложно не заметить. Даже клавишник Майкл, решил не отставать от основного коллектива и нацепил чёрный пиджак с блестящими лацканами, брюки-клеш и шляпу как у Майкла Джексона.
Я едва сдержала смешок.
По музыкантам сразу стало понятно, что они не в духе.
— Ну, что же, поздравляю: нас ждет провал, – громко отчеканил Ким, отведя всех в сторону.
Тайка положила руку ему на плечо.
— Подожди, справимся как-нибудь.
— Что случилось? Достался неудачный порядковый номер? – поинтересовалась я.
— Порядковый-то нормальный, выступаем во второй половине. Все гораздо хуже, – мрачно ответил Джейсон, — с песней-сюрпризом не повезло.
— Вот уж точно сюрприз. Чёртовы французы, я так и знал, что они готовят какой-то подвох. Им, видите ли, нужно сымпровизировать на французском языке. И ладно бы что-нибудь простое, но нет!
Он закатил глаза, чертыхнулся и быстро пошел к лифтам, не дожидаясь остальных.
— Что за песня? – спросила я.
— Pierre Garnier – Adieu, Nous Deux, – ответила Лиса. — Нереально сложная вокально, и мелодически, и текст очень мудреный. Все нужно подготовить буквально за пару дней, своими силами. Мы-то справимся, придумаем аранжировку, сыграем, а вот Ви придется тяжелее всего... На нем лежит вся ответственность за исполнение.
— И правда, подстава, – пробормотала я. — Хотя песня очень красивая...
— Им же нужно отсеять половину участников на старте. Вот и придумали беспроигрышный вариант, – пожал плечами Майкл.
Пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два….
Мы поднимались к самой вершине башни Монпарнас на такой огромной скорости, что заложило уши. Ей-богу, подобное испытывают, наверное, космонавты во время старта ракеты. Кроме нас оказаться на смотровой площадке самого высокого здания Парижа хотели еще человек тридцать, туристов разных рас и национальностей. Не прошло и минуты, как у наших ног оказался целый город.
— С ума сойти! – восхищенно проговорила тайка, поправляя волосы, путающиеся в порывах ветра.
— Город отсюда выглядит как игрушечный. Все кажется таким крошечным, – Джейсон от удивления открыл рот.
— Говорят, этот вид на Париж даже лучше, чем с Эйфелевой башни. Потому что здесь можно увидеть Эйфелеву башню, – добавил Тэхен.
— И нельзя увидеть сам Монпарнас. Парижане его не любят, считают, что он портит панораму города. Это самый высокий небоскреб в Париже, после его строительства здесь запретили возводить такие многоэтажные здания, – сказала Лиса.
— Ребята, кучкуйтесь, я вас сфоткаю для Инстаграма, –предложила Элла.
«Муны», привыкшие позировать, мгновенно собрались, обнявшись впятером. Майкл присоединился к ним.
Закатное солнце медовым контуром подсвечивало силуэты музыкантов. Позади простирался город притягательной красоты с богатой историей и невероятными судьбами. Кое-где зажигались фонари и вывески магазинов, пробегали потоки машин, похожие на быстрые ручейки, собирающиеся в полноводную реку…
— А ты что стоишь? Присоединяйся, – помощница подтолкнула меня к ребятам из группы.
Я помотала головой.
Не вписываюсь в кадр, как ни крути. Я не одета так стильно, как они: в брючных костюмах а-ля 70-е, в блестящей обуви, с красиво уложенными волосами... На мне же обычная чёрная крутка, плиссированная юбка до колен, а на голове обычный конский хвост, перевязанный резинкой.
Но Лиса протянула мне руку.
— Добро пожаловать в команду, Дженни!