8 глава
Было уже за полночь. Айша только закончила ночную молитву и сидела на коврике, перебирая чётки. Дом был окутан тишиной, но в сердце всё не утихала тревога — как будто нечто невидимое надвигалось издалека.
Вдруг… громкий стук в дверь. Один. Второй. Третий.
Она подскочила, бросилась открывать — и замерла.
На пороге стоял он.
Джун. Весь в крови.
Серое пальто было разорвано, рубашка прилипла к телу. Левая сторона тела — багровая. Лицо бледное, губы дрожали. Он держался за бок, пытаясь не упасть.
— أ... أيشا… (А... Айша…)
— يا ربي… Джун! — Айша подхватила его под руку, не зная, за что схватиться, — Тсс… тише… зайди! Пожалуйста, зайди!
Но он стоял, смотря на неё, как будто не веря, что дошёл.
Он выдохнул слабо и прошептал:
— 너… 내 평화야…
(Ты — мой покой…)
— Что ты… — Айша не успела договорить — он упал на колени, и только удерживаясь за её руки, не рухнул полностью.
— Кто это сделал с тобой?! — голос её дрожал от ужаса.
Он поднял взгляд. Тот самый — чёрный, полный боли.
— Я узнал, кто сбил твоего брата… Это был один из людей отца. Я… я пошёл к ним. Один. Глупо. Но я должен был.
— Джун, безумец… — Айша уже всхлипывала, обнимая его, пытаясь затащить внутрь, — ты истекаешь кровью! Ты…
Он слабо усмехнулся, бормоча:
— عشيقتي الصغيرة... (ʿAshīqatī aṣ-ṣaghīrah…)
Моя маленькая любимая… — он выдохнул, опуская голову ей на плечо, — Смешная львица с глазами, как грозовое небо…
Айша замерла. Он впервые… назвал её так. И в его голосе была не боль — любовь. Тепло, несмотря на кровь.
— Джун, держись… пожалуйста… — она всхлипывала, — ещё немного… я помогу…
Но вдруг — звук шагов снаружи.
Тяжёлых. Уверенных. Как пули.
Она резко подняла голову.
Дверь распахнулась.
На пороге — он.
Отец Джуна. Холодный, сдержанный. В чёрном плаще. За ним — двое людей, стоящих в тени.
Айша встала перед Джуном, прикрывая его собой. Глаза горели, тело дрожало, но она не отступала ни на шаг.
Мужчина подошёл ближе. Его голос был спокоен, но в этом спокойствии — яд.
— Видишь, что ты с ним делаешь?
Он посмотрел на своего сына, лежащего в крови.
— В следующий раз, возможно, он умрёт, спасая тебя. А всё потому, что ты держишь его, как собаку на поводке.
Айша стиснула зубы. Но он не остановился.
— Запомни… он из другой религии. Другой жизни. Ты тянешь его туда, где он сгорит, Айша. Если не отпустишь его… следующая смерть будет из твоих близких.
Он сделал шаг ближе. Айша не отступила.
— Он не собака. И не поводок держит его, — ответила она, дрожа, — а сердце. Его собственное сердце.
— Ты думаешь, знаешь его? — он усмехнулся, — Он — мой сын. А ты — временное чувство.
— И всё же… я рядом. Когда вы — нет.
Отец замер. Глаза его сузились. Он протянул руку, как будто хотел столкнуть её с дороги.
Но она не сдвинулась. Не дрогнула.
Просто прошептала сквозь страх:
— حسبي الله ونعم الوكيل
(Достаточно мне Аллаха, и как прекрасен Он как Покровитель…)
И в этот миг… Джун пошевелился.
Он попытался приподняться, вцепившись в край платья Айши, прошептав:
— لا… لا تؤذيها… أبي، أرجوك…
(Не трогай её… папа, прошу…)
Отец замер.
И вдруг — увернулся. И ушёл. Молча. Без угроз.
Лишь одно слово бросил на выходе:
— Вы оба сделали выбор. Молитесь, чтобы он вас не разрушил.
---
Когда всё стихло, Айша опустилась на колени рядом с Джуном, дрожащими руками прижимая его к груди.
— Всё хорошо… всё… тихо…
Он не отвечал. Только дышал — тяжело, но жив.
— Джун… пожалуйста, не умирай… — прошептала она, прижимая его ладонь к своей щеке. — Ты же… ты же стал моей дуа…
Он слабо улыбнулся.
— И ты… стала моим… домом.
И потерял сознание.
Айша закрыла глаза, а по её лицу потекли слёзы. В этот момент она не молилась громко. Только шептала:
— يا رب… لا تأخذه مني…
(О, Господь… не забирай его у меня…)
Прошло три дня.
Айша не спала почти ни одной полной ночи. Джун лежал на узкой кровати в комнате, окна которой были всегда открыты — чтобы поступал свежий воздух. Рядом — бинты, чай с мёдом, отвар из трав, и её руки. Всегда тёплые, всегда рядом.
Она осторожно меняла повязку на боку. Он вздрагивал даже во сне, но не просыпался. Тело было истощено. Душа — утомлена.
— Тише… всё хорошо, — шептала она, смачивая бинт. — Ты жив. Аллах защитил тебя.
Иногда он что-то бормотал по-корейски. Иногда — звал её по имени. Иногда — матери… Айша сжимала его ладонь и читала в это время дуа — за него, за его исцеление, за его спокойствие.
Прошло несколько недель. Раны начали заживать. Он всё чаще сидел, иногда даже пытался шутить.
— Как ты думаешь, если я оставлю себе этот шрам, он будет выглядеть мужественно или глупо? — спросил он однажды, коснувшись ребра.
— Если ты спросил это у меня, значит — ты уже решил, что будешь хвастаться им, — усмехнулась Айша, нарезая хлеб.
— Поймана с поличным, — он слегка улыбнулся. — Но… если честно… мне страшно. Страшно за тебя. Что если…
— Джун, — она повернулась к нему. — Я не стекло. И ты не обязан защищать меня ценой своей жизни. Просто будь рядом. Этого достаточно.
Он молчал. Смотрел на неё долго. Потом сказал:
— Ты стала моей причиной.
— Причиной чего?
— Причиной… почему я хочу остаться в этом мире.
---
Прошёл год.
Жизнь потихоньку вернулась в русло. Джун стал почти как раньше — только немного тише, глубже. Он больше не носил дорогие костюмы, не звонил по ночам на переговоры. Он начал работать анонимно — удалённо. Помогал маленьким организациям, переводил документы. Жил… просто.
А рядом — всегда была Айша. Они не называли это любовью, но каждый день начинался с её чая и заканчивался его "спокойной ночи", сказанным шёпотом у двери.
И вот — в один из вечеров — всё изменилось.
Джун стоял на крыльце. В руках — сумка. Взгляд — серьёзный.
Айша вышла из дома, увидев, как он смотрит в небо.
— Ты куда-то собрался?
Он опустил глаза. Помолчал.
— В Корею.
Тишина.
— Почему? — её голос был ровным, но сердце вдруг стало биться чаще.
— Я должен навестить маму. На её могиле я не был с тех пор, как ушёл. Я… не попрощался.
И… там остались дела. Старые контракты. Люди, которым я задолжал правду. Это займёт… около года.
Айша замерла.
Год.
Это не месяц. Это целая жизнь.
— Ты… вернёшься?
Он шагнул ближе. Взял её за руки. Крепко, как будто боялся, что она исчезнет.
— Если ты подождёшь — я обязательно вернусь.
Она посмотрела ему в глаза.
— А если ты не сможешь?
Он выдохнул.
— Тогда я всё равно буду идти к тебе. Через всё. Потому что ты — мой дом. Где бы я ни был.
Айша опустила голову. Потом мягко сказала:
— Вернись… не как тень, а как свет.
Я подожду. Даже если вся деревня забудет твоё имя — я не забуду.
Он провёл пальцами по краю её платка. Улыбнулся грустно.
— А я запомню, как ты шептала мой язык, когда даже не понимала его. И как молилась за меня, когда я не молился сам.
---
На следующее утро он уехал.
Айша стояла у порога, пока машина не скрылась за поворотом. Сердце сжималось — но не от страха.
От надежды.
Она знала — они оба вернутся друг к другу.
ИншаАллах.