7 глава
Утро наступило мягко. Воздух был свежим после ночного дождя. Солнечные лучи едва пробивались сквозь тонкие занавески лавки. Айша проснулась не от шума, не от боли, а от чувства… тишины. Спокойной. Прозрачной.
Она лежала, завернувшись в одеяло, на подушках у окна. На низком столике рядом — его куртка, аккуратно сложенная. На полу — кружка с чаем, уже остывшим, и клочок бумаги.
Айша потянулась и развернула записку.
> "خرجت قليلاً. اشتري بعض الفطور. لا تذهبي بعيدًا."
Я вышел ненадолго. Куплю завтрак. Не уходи далеко.
Её губы дрогнули в лёгкой улыбке. Это было неожиданно… тепло. Будто кто-то заботливо склеивал кусочки её разбитого сердца, не спрашивая, сколько их было и почему они разбиты.
---
Спустя полчаса Джун вернулся. В руках — бумажный пакет, в кармане — ключи от машины, а на лице… лёгкая растерянность.
— Я… не знал, что ты любишь больше — самсу или финики, — пробормотал он, опуская пакет. — Взял и то, и то. И чай с каркадэ.
Айша села, поправив платок на голове.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Ты выглядишь... как будто не спал.
Он пожал плечами.
— Просто думал.
— О чём?
Он замер. Потом медленно посмотрел на неё.
— Обо всём. О том, что если бы я не приехал… ты бы не пострадала. И что теперь…
— Стоп, — она подняла руку. — Не вини себя за то, что сделали другие. Ты не причина. Ты — защита. Пусть и непрошеная, — добавила с лёгкой улыбкой.
Он смотрел на неё так, будто впервые понял: эта девушка — не фарфор. Она стекло. Чистое, красивое — но острое, если тронуть неправильно.
---
Вечером они сидели на крыше здания. Вокруг — тишина, только лёгкий шелест листвы и далёкие звуки вечерней молитвы. Айша накрылась лёгким пледом, Джун сидел рядом, глядя на горизонт.
— Знаешь, — сказала она после долгой паузы, — в исламе есть понятие сукӯн. Это не просто тишина. Это… умиротворение. Тишина, в которой сердце отдыхает.
Он кивнул.
— Ты чувствуешь его сейчас?
Она посмотрела в небо.
— Почти.
Он усмехнулся.
— Значит, я стараюсь недостаточно?
Айша повернула к нему голову. В её взгляде не было упрёка. Только благодарность.
— Нет, — шепнула она. — Ты… как чай. Горький, тёплый, крепкий. Сначала кажется странным. А потом — невозможно представить вечер без него.
Он рассмеялся. Низко, мягко. Потом наклонился чуть ближе.
— Тогда я буду приходить каждый вечер.
---
Ночью Айша снова проснулась. Сон был беспокойным — будто что-то предупреждало её.
В доме было тихо. Но за дверью... движение.
Она быстро накинула накидку, вышла в коридор. Там, у двери, стоял Джун. В телефоне — входящее сообщение.
> "Ты нарушил условия. Она — мишень. Сегодня ночью."
Он медленно поднял глаза. И встретился с её взглядом.
— Что случилось? — прошептала Айша.
Он не ответил. Только подошёл ближе, взял её за плечи.
— Нам нужно уехать. Сейчас.
— Почему? Джун, что-то…
— Пожалуйста, поверь мне. Я объясню, но не здесь.
Айша замерла. Сердце билось в груди, как барабан. Она знала — что бы это ни было, это не просто страх. Это предчувствие.
Она кивнула.
— Дай мне пять минут.
---
Через десять минут они уже были в машине. Джун мчался по ночным улицам, взгляд сосредоточенный, челюсть сжата.
— Джун… скажи мне правду, — тихо произнесла Айша. — Что происходит?
Он выдохнул.
— Это всё из-за моего отца. Он… связан с преступной сетью. Он хотел, чтобы я привёз контракт. А я…
— Отказался?
— Да. Из-за тебя. Из-за честности, которую я увидел в тебе. Ты отказалась продать харам — а я… не смог предать это. Даже если пришлось встать против семьи.
Тишина. Машина продолжала мчаться в ночь.
Айша сжала его руку на коробке передач.
— Тогда неси это решение до конца. Я с тобой.
Он удивлённо посмотрел на неё. Но в её взгляде была не слабость, а огонь.
---
Они остановились у одного из безопасных домов, что Джун держал в секрете от всех. Тихое место в горах, с видом на озеро. Старый дом, но надёжный.
Айша стояла у окна, глядя на луну, отражённую в воде. Джун — рядом.
— Прости, — прошептал он. — Я втянул тебя в это.
Она посмотрела на него.
— Я выбрала идти рядом. Это — мой выбор. Как и вера. Как и ты.
Он прижал её к себе. Аккуратно. Не навязываясь. Просто — чтобы она знала: он рядом. Он не уйдёт.
---
Утро в укрытии. Айша сидела на веранде с Кораном. Джун — чуть поодаль, в телефоне. Он читал сообщения. Удалял угрозы. Искал путь назад.
Путь — не к отцу. А к справедливости.
Айша подняла голову от страниц. И впервые за долгое время — с облегчением — сказала:
— Здесь… я чувствую сукун.
Он посмотрел на неё. И понял: неважно, где они. Главное — кто рядом.
Утро было тихим, как дыхание ребёнка во сне. Лёгкий ветерок с озера колыхал занавески, а птицы в горах пели свои молитвы новому дню.
Айша сидела на полу, завернувшись в тёплый шарф. Перед ней — Коран и чётки. Она читала суру Ясин, как делала каждое утро, прося о защите, прощении и терпении. Джун, чуть поодаль, жарил хлеб с яйцами — по рецепту, который недавно выучил специально для неё.
— Завтрак готов, — позвал он с улыбкой, — если ты, конечно, не постишь.
Айша посмотрела на него, чуть кивнула.
— Нет, сегодня не пост. Но сначала хочу дочитать...
Он подошёл, присел рядом. Наблюдая, как её губы тихо шепчут арабские слова, он чувствовал… покой. Спокойствие, которое будто отодвигало прочь всю грязь прошлого.
Именно в этот момент — вибрация телефона. У Айши.
Она взяла его и увидела имя: Марьям (сестра).
Её сердце сжалось.
— Алло?
На другом конце раздался вскрик. Плач. Рваное дыхание.
— آيـشـة...! (Айша…!) — голос дрожал. — هو... مات... أخوكِ... عبد الرحمن...
(Он… умер… твой брат… Абдуррахман…)
Айша резко встала. Телефон почти выпал из рук.
— لا... ماذا؟ (Нет… что?) — голос сорвался. — كيف؟ متى؟! (Как?! Когда?!)
Джун подскочил. Он не понимал слов, но почувствовал: что-то случилось.
— Что? Что случилось?
Айша не слышала его. Она будто выпала из реальности. Колени подогнулись, и она опустилась на пол, вцепившись в подол платья.
— كان في الطريق إلى المسجد... سيارة... حادث... (Он шёл в мечеть… машина… авария…)
Сестра продолжала говорить, но слова терялись в звуке её собственного биения сердца. В ушах звенело. Мир замер.
— إنا لله وإنا إليه راجعون…
(Воистину, мы принадлежим Аллаху и к Нему возвращаемся…) — выдохнула она еле слышно, и её голос оборвался.
---
Джун опустился рядом.
— Айша… пожалуйста, скажи мне…
Она просто покачала головой, губы побелели, а глаза стали стеклянными.
— Абдуррахман… мой брат… он…
Слова застряли в горле. Слёзы не текли. Боль была слишком глубокой, чтобы вылиться наружу.
— Его больше нет.
Джун замер. Он не знал, что сказать. Он не знал, как держат чужую боль, которая будто режет изнутри.
Но он взял её за ладони. Крепко. Молча.
---
Прошло несколько часов. Айша сидела на веранде, укутавшись в плед. Смотрела в одну точку, не моргая. Рядом — Джун, не отходил.
— Он был моим защитником, — наконец сказала она. — Когда умер отец, он стал и братом, и наставником, и опорой. Он всегда говорил: «Если тебя несправедливо обвинят — молчи. Аллах — лучший Судья».
— И он умер… по пути в мечеть. Наверное, он читал азкар. Он… умер чистым.
Джун сжал кулаки. Ему хотелось закричать, сломать что-то, отомстить самой судьбе. Но он знал — её мир устроен иначе.
— Ты хочешь поехать домой? — тихо спросил он.
Айша покачала головой.
— Нет. Не сейчас. Марьям сказала… похороны будут через несколько часов. Успеют только ближайшие.
Она прикрыла лицо руками.
— Я не смогу даже попрощаться…
Джун встал. Он взял телефон. Что-то искал, настраивал. Вернулся и сел рядом.
— Тогда… давай проводим его как можем. Вместе.
Он включил сура аль-Фатиха. Айша закрыла глаза, читая вслед. Потом, дрожащим голосом — сура аль-Ихляс, аль-Фаляк, ан-Нас. Слёзы начали течь, наконец.
Она смотрела в небо и шептала:
— يا الله… اجعل قبره روضة من رياض الجنة.
(О, Аллах… сделай его могилу садом из садов Рая.)
Джун тихо положил руку ей на спину.
— ИншаАллах… вы ещё встретитесь. Там, где нет боли.
Айша кивнула. В глазах — боль, но и вера.
— А пока… — прошептала она, — я буду жить так, чтобы он гордился мной.
Чтобы, когда он скажет: «Это моя сестра», — ангелы улыбнулись.
---
Ночь. Всё стихло. Джун вышел на улицу. Он долго смотрел в небо, потом закрыл глаза и прошептал:
— Я не знаю, как молиться по-вашему… но я прошу: пусть она снова улыбнётся. Пусть её брат обретёт покой. И пусть ничто… никогда больше не забирает у неё тепло.
Он посмотрел в окно. Там, внутри, Айша сидела у лампы. Перед ней — блокнот. Она писала.
Сверху он увидел заголовок:
> "بسم الله… لروح عبد الرحمن"
Во имя Аллаха… для души Абдуррахмана
Он знал: эта ночь она проживёт в молитве. А он — в молчаливой защите.