Немного веселья
Раффаэле
Сон угрожает овладеть мной, мои веки становятся тяжелее с каждым мгновением, пока я расхаживаю по маленькому гостиничному номеру. После этого спокойного времени на размышления, чувство вины начало овладевать мной. Позже мне придется извиниться перед Бьянкой. Я ненавижу чувство отсутствия контроля, и, очевидно, я не очень люблю сюрпризы. То, что квартира не была готова, было достаточно плохо, но потом быть вынужденным провести ночь в этой крошечной комнате с Изабеллой доводит мою сдержанность до предела. Мне не следовало срываться на владелице pensione... Черт возьми, Джузеппе был прав насчет моего характера.
Я тяжело выдыхаю, и мой желудок урчит, напоминая мне, что я тоже умираю с голоду. На данный момент я не уверен, чего хочу больше: присоединиться к Изабелле в этой постели и часок блаженно поспать или съесть пиццу. Качая головой, я напоминаю себе, что не могу иметь ни того, ни другого.
У меня текут слюнки, и я не уверен, от мысли о еде или от нее. Завеса темных волос разметалась по ее подушке, губы слегка приоткрыты во сне. Я смотрю, загипнотизированный, на плавный подъем и опадение ее груди, на ее идеальные груди, натягивающие бледно-голубую блузку.
Я наблюдаю за ней, как coglione, последние два часа, пока она мирно спит, и это была настоящая пытка. Помимо того, что мне самому чертовски хотелось спать, меня охватило непреодолимое желание свернуться калачиком рядом с ней.
Должно быть, это из-за недосыпа.
Я не обнимаюсь.
Я не лгал Изабелле ранее, я не завязываю отношений. Это не значит, что я время от времени не трахаюсь с женщинами.... Я ни в коем случае не святой. Мне, как и любому мужчине, время от времени нужна разрядка, и моя грубая ладонь не всегда помогает.
Но с ней... Меня внезапно захлестывают все эти чувства. Чувства, которые я давным-давно пообещал себе похоронить, никогда больше не увидеть дневного света. Это единственный способ выжить при такой работе.
Изабелла с тихим звуком поджимает губы, привлекая мое внимание к кровати. Она переворачивается, и ее юбка задирается вверх по бедрам, обнажая мягкую, молочно-белую плоть. Из моего горла вырывается стон, когда появляется намек на розовые трусики.
Зажмурив глаза, я заставляю себя обернуться. Неприлично. Непрофессионально. Неправильно. Мой член уже набухает, и я подталкиваю ноги к окну. Туристы выстраиваются вдоль оживленных улиц всего в двух шагах от Колизея, это древние разрушающиеся колонны, гордо возвышающиеся на фоне яркого солнца. Сейчас только начало четвертого пополудни, и все магазины снова открываются после обычных дневных закрытий. Испанцы — не единственные европейцы, которые устраивают сиесту в середине дня, даже вечный город останавливается на обед. Мой желудок снова урчит, но, по крайней мере, жажда еды отвлекает мои мысли от другого голода, свернувшегося кольцом у меня за поясом.
— Который час? — Знакомый скрипучий голос отвлекает мое внимание от зрелища внизу. Изабелла садится, и зевок срывается с ее поджатых губ.
— Чуть позже трех.
Она вытягивает руки над головой, и ее блузка задирается, открывая мне украдкой вид на кожу. — Почему ты позволил мне так долго спать?
Я пожимаю плечами. — Ты казалась уставшей.
— Теперь я ни за что не усну этой ночью.
— Конечно, уснешь, просто выпей бокал вина за ужином, и ты уснешь как младенец.
Темные брови Изабеллы выгибаются дугой, уголок ее рта приподнимается вместе с ними. — Вы пытаетесь меня напоить, signor Феррара?
— Я бы никогда, signorina Валентино. — Но улыбка все равно расползается по моим губам. — А теперь приготовься, я умираю с голоду, и у меня уже много лет не было настоящей еды.
— Настоящая еда?
— Да, ты знаешь, итальянская кухня.
Прикрыв глаза, отчего у меня подергивается ладонь, она сползает на край матраса и зашнуровывает кроссовки. Как только они надеты, она медленно поднимается, пригвоздив меня к месту своим настороженным взглядом. — Так куда ты ведешь меня ужинать? Романтическое местечко рядом с Колизеем?
— О Dio, нет. Все, что у них здесь есть, — это ловушки для туристов. В этом районе ты не найдешь настоящей римской кухни. Нам придется отправиться на окраину города.
— Отлично. Сэл готов идти?
Я качаю головой, глядя на нее, и улыбка расползается по моему лицу. — Это наша первая ночь в Риме, самом прекрасном городе в мире, мы гуляем, principessa.
— Тогда, наверное, хорошо, что я в кроссовках.
Я смотрю на ее огромные американские кеды и, должно быть, хмурюсь, потому что она неторопливо подходит ко мне и хлопает себя руками по бедрам.
— Что? Что не так с моими кроссовками?
— Ничего. Если хочешь выглядеть как турист... С таким же успехом ты могла бы размахивать американским флагом на ходу.
Смех срывается с ее губ, и Dio, этот звук ускоряет мое вялое сердцебиение. Она крутит ногой, разглядывая ярко-желтую с оранжевым обувь. — Они не так уж плохи, правда?
— Если ты хочешь выглядеть как настоящая итальянка, завтра я отвезу тебя за более подходящей обувью.
— Думаю, спасибо, — бормочет она. — Я не уверена, должна ли я расстраиваться из-за того, что ты оскорбляешь мое чувство стиля в обуви, или благодарить за чаевые.
— Определенно последнее. — Я поворачиваю ручку и держу дверь открытой. — А теперь давай, я буквально через секунду собираюсь откусить себе руку.
После быстрой прогулки мимо некоторых из самых знаковых достопримечательностей города, фонтана Треви, Испанской лестницы и собора Святого Петра, у меня действительно разыгрался аппетит. Но я даже не могу сосредоточиться на еде, когда напротив меня сидит эта соблазнительная женщина.
— О, Dio, это рай. — Изабелла со стоном доедает последний кусочек спагетти карбонара, а я неловко ерзаю под потертым деревянным столом. Причудливая trattoria почти пуста, занят только один столик, кроме нашего. Именно поэтому я и выбрал его.
Наблюдение за тем, как эта женщина ест, было истинным свидетельством моего самообладания. Я никогда не встречал человека, который наслаждался бы едой так, как она. Каждый укус сопровождается стоном, облизыванием губ или каким-то другим дразнящим жестом, от которого огонь разгорается в моем члене.
Я покончил с едой в рекордно короткие сроки и провел последние двадцать минут, наблюдая, как она поглощает макароны. Я никогда не думал, что простой акт приема пищи может быть таким чертовски сексуальным. Я тянусь за бокалом вина и делаю большой глоток. Пить на работе — одно из жестких правил, но cazzo, находясь с этой женщиной, мне хочется выбросить все свои рекомендации к чертовой матери.
Только сегодня. Чтобы я мог поспать.
Если у меня есть хоть какая-то надежда качественно отдохнуть на полу, мне нужно, чтобы я потерял сознание.
Изабелла подносит бокал к губам и делает большой глоток красного вина. Когда она допивает его и тянется за бутылкой, раздается смешок. Она заказала вторую бутылку. Черт, сколько же она уже выпила? Я не только позволил себе побаловать себя, но и не следил за тем, сколько она употребила алкоголя.
За последний месяц, с тех пор как я начал работать на Валентино, я видел ее пьяной только один раз, когда она сбежала из пентхауса на вечеринку Серены. А это значит, что ее терпимость не может быть настолько высокой...
Появляется официант, возвращая мое внимание к настоящему, с охлажденной бутылкой лимончелло в руках. — Комплимент от шеф-повара. — Он улыбается Изабелле, ставит маленький бокал и начинает наполнять его лимонным ликером.
— Grazie. — Она лучезарно улыбается молодому парню, и у меня внутри все сжимается от ревности.
Я накрываю рюмку рукой прежде, чем она успевает ее схватить. — Думаю, на сегодня с тебя хватит, principessa.
— Все, что я выпила, — это немного вина. Я чувствую себя совершенно прекрасно. — Она подмигивает официанту. — Разве я не выгляжу нормально?
— О да, конечно. Sei bellissima.(Ты прекрасна)
— Прошу прощения? — спросил я. — Рычу я, поднимаясь во весь рост и возвышаясь над парнем, у которого хватило наглости назвать мою клиентку красивой.
Он съеживается, делая шаг назад. — Scusi(Извини). Я не хотел проявить неуважение, signor. Я не знал, что вы ее парень.
— Это не так, — выпаливает она. И по какой-то чертовой причине ее слова причиняют боль.
Ты не ее парень, ты stronzo. Ты ее охранник. Я повторяю это снова и снова про себя, надеясь, что это дойдет до моего толстого черепа.
Пока я отвлекаюсь, она осушает бокал с лимончелло, затем облизывает губы, глядя на меня с самодовольной ухмылкой.
— Для вас, signor? — У официанта хватает наглости даже на то, чтобы осмелиться предложить.
— Нет, — рявкаю я.
— Да ладно тебе, Раф. Расслабься немного... — Изабелла подносит прохладный бокал к моим губам, и острый аромат лимона наполняет мои ноздри.
— Это плохая идея.
— Хорошо, тогда я возьму его. — Она выпивает прежде, чем я успеваю ее остановить.
— Изабелла, хватит, — шиплю я.
— Кто ты, мой отец? Мне двадцать два года, Раф. Ты не можешь указывать мне, что делать, или что пить, и, самое главное, с кем встречаться. — Она снова смотрит на молодого человека и хлопает темными ресницами. — Кстати, меня зовут Изабелла, а тебя?
О, черт возьми, нет. Я вскакиваю так быстро, что мое колено ударяется о нижнюю часть стола, и все дребезжит, разбрасывая тарелки и столовые приборы. Это была ошибка. Именно поэтому я придерживаюсь своих правил, своих тщательно просчитанных процедур, чтобы не допустить подобных моментов.
Бросив пачку евро на стол, я поднимаю Изабеллу на ноги.
— Что ты делаешь? — она визжит.
— Мы возвращаемся в отель.
— Но я не готова идти...
— Мы все равно уходим. — Я тащу ее к двери, пока она отбивается, и несколько любопытных взглядов устремляются в нашу сторону. — Ci scusi. Mia moglie ha bevuto troppo(Простите. Моя жена выпила слишком много), — кричу я через плечо, когда она пытается вывернуться из моих объятий.
— Я не пьяна, и я не его жена! — кричит она.
Как только мы выходим на улицу, она хватается рукой за фонарный столб, останавливая нас, и смотрит на меня снизу вверх, ярко-голубые глаза сверкают в свете лампы. — Я никуда с тобой не пойду. Черт возьми, Раф, я просто немного повеселилась. Мы были в долбаном ресторане, почему я не могу выпить немного долбаного лимончелло?
— Потому что ты уже далеко не навеселе, а еще две порции лимончелло заставят тебя напиться до потери сознания.
— Может быть, это то, чего я хочу. Ты когда-нибудь думал об этом? — Она оборачивается вокруг столба, запрокидывает голову и смотрит в ночное небо. — Это наша первая ночь в Риме! Я просто хочу насладиться этим.
— Наслаждайся этим днем, когда ты трезвая, и у нас есть наша обычная свита охранников.
— Боже мой, Раф! Ты сведешь меня с ума. — Она дергает себя за длинные пряди волос, каскадом ниспадающие на плечи. — Я приехала сюда, чтобы сбежать, наконец-то обрести хоть каплю свободы, а ты делаешь это невозможным.
— Я здесь не для того, чтобы потакать твоим прихотям, principessa. Я здесь, чтобы сохранить тебе жизнь. Ты что, не можешь этого понять?
Она сокращает расстояние между нами и тычет тонким пальчиком мне в грудь. — Что хорошего в том, чтобы быть живой, если ты не можешь жить по-настоящему?
— Все это лучше, чем быть мертвой. — Я подношу руки к ее лицу, обхватываю ее щеки. Я слишком близко к ней, но не могу остановиться. У меня кружится голова, в черепе бешено стучит смесь ярости и теплого винного тумана. — Доверься мне.
Она придвигается на дюйм ближе, ее тело прижато к моему. Ее язык высовывается, проводя по нижней губе, и вспышка похоти расширяет ее зрачки.
Черт.
Мои глаза встречаются с ее глазами, огонь разгорается в этих прозрачных радужках, зажигая что-то глубоко внутри меня. Непреодолимое желание запечатлеть эти пухлые губки прокатывается по всему моему телу. Каждая клеточка моего существа кричит о том, чтобы сократить дистанцию, ощутить обещание ее дыхания, смешанного с моим, в то время как тихие римские улицы вокруг нас растворяются в наэлектризованном пространстве между нами.
Вместо этого я обхватываюее руками за бедра и перекидываю через плечо.