11. Рэй Лафферти.
«В людях я люблю сдержанность, если она не заходит слишком далеко»
Сколько себя помню — с мужчинами у меня могли быть только два вида отношений, если речь шла о хорошем общении и приятном опыте: либо мы закадычные друзья, вроде «девочка-мальчишка и её лучший друг-парень», либо я ловила себя на какой-либо мысли, которая категорически мешала нам общаться дальше в привычном расслабленном ключе — и именно от этого, от какой-либо мелкой детали, которая способствовала моей симпатии, многие начинали думать, что мы встречаемся.
Именно эта деталь служила катализатором — из-за неё всё становилось напряженным.
Так и произошло с Рэем Лафферти — моим коллегой, с которым мы были знакомы полгода: его путь в компании начался с огромного отбора, небольшой шумихи о его прошлом в одной из неприметных начинающих косметических фирм, а также беспрецедентной любови к общению.
Этим утром Николас был тих, так же как и я — и это устраивало, ведь голова после прерывистого сна у меня побаливала, но лишь до того, как я прямо в машине запила пару таблеток аспирина.
И даже несмотря на спокойствие духа, лёгкость мыслей и отчего-то навязчивую улыбку, мне хотелось спросить у водителя, как прошла поездка Джонатана в аэропорт, но мне пришлось удержаться — когда эта идея накалилась до последнего градуса, мы уже приехали.
— Спасибо. — я вышла из салона, оказавшись прямо перед дверьми в курилку — сквозь них матовыми облаками уже виднелся дым.
— Хорошего дня, мэм. — послышалось с водительского места, и я улыбнулась ещё раз, правда, Николас этого уже не видел.
Я решила для себя, по крайней мере на сегодня, что не стану губить себя мыслями о Джонатане и Марте — негативными, пагубными для психики, совсем необязательными.
— Доброе утро, Олив!
Неброский, но заметный в некоторых словах канадский акцент тронул слух, и я без всяких колебаний подняла обе брови, наигранно удивляясь.
— А ты раньше меня приехал? — хотелось спросить совсем серьезно, но удержаться от издевательской ухмылки у меня не получилось.
— И мне тебе приятно слышать, — мужчина почти закатил глаза, но приятельски тронул меня за плечо, — Пойдём, у меня так много новостей, что тебе придётся готовить уши...
— Вот так сразу? — мы двинулись через заполненный холл к лифту, но Аманды за стойкой не было — видимо, её замещают, — А как же остальные жертвы?
— Хватит тебе, — Рэй зашёл в лифт первым и уже ждал, пока мы поднимемся в кафетерий, — Как ты здесь?
Говоря о сложностях отношений с коллегами, а отдельно — с Рэем, так это его извечно приятельский тон, который лишь в редких исключениях подвергался изменениям. У Лафферти врожденный позитив, вместо крови гоняющий по венам, а ещё — канадская вежливость, как бы банально и скучно не звучало со стороны.
А ещё — стереотипно.
Русоволосый, почти рыжий, Рэй был отчасти кудрявым, поэтому волосы часто укладывал гелем — они поблескивали в освещении лифтовых лампочек и снова вызывали у меня ту самую улыбочку.
— Я в порядке, правда, досталось на прошлой неделе. Как всегда.
— Бедняга. — понимающе поджав губы, мужчина нетерпеливо настукивал костяшкой по панели с кнопками, — А Джонни как?
— Никак. — почти плюнула я, хотя могла вполне удержаться от порыва.
— Ого, чего так?
— Он улетел в Аспен на свои выходные.
В этот момент мы вышли из кабинки, а брови Лафферти как-то слишком плавно поднялись над миндалевидными глазами.
— Знаешь, я Джона всегда уважал, но этого не понял. Вы поругались?
— Нет, — я махнула головой и села за самый крайний столик в относительно пустом зале, — Просто у них «семейный» отдых. Что-то вроде того, подробностей не знаю.
— Мда. — Рэй швырнул телефон с ключами на столик и ушёл за кофе, пока я, подперев голову кулаком, следила за его нагловатой самоуверенной походкой.
В какой-то мере я до сих пор не понимала, как две таких разных фигуры, как я и Рэй, вообще могли сойтись: в нём столько уверенности, столько рвения к развитию, каким-то интересным проектам, что я на его фоне терялась даже в плане общения. Не то, чтобы он готов был прыгнуть в летящий на всех парах поезд, но близко — уж за словом к нему в карман лезть не требуется.
И здесь я — не особенно громкая, но и не тихая: всего понемногу. Но мы сдружились, пусть и дружба эта казалась ненастоящей, пластилиновой — так мне было интереснее сравнивать характеры.
Рэй — яркая, блестящая игрушка на этой Новогодней ёлке, где я лучше предпочла бы оказаться детской поделкой.
— И что, не хочешь полететь к нему следом? Шесть часов всего. — он пожал плечами, вернувшись быстрее, чем я успела закончить мысль в собственной голове.
— Неа, — я забрала свой стакан и отпила кофе, — Пусть отдыхает, если ему хочется.
— Понял.
Мы помолчали буквально несколько секунд, пока Лафферти проверял мобильный, а я цедила напиток: времени до начала смены оставалось достаточно, и теперь я была благодарна Джонатану за то, что нанял Николаса — вот оно — чувство расслабленности перед работой, когда не надо спешить, спотыкаться и бежать к месту!
— И кто тебя привёз? — руки Рэя сложились на столике, отчего тот слегка дёрнулся, а я хотела рассмеяться.
— Это водитель Джона, — сказала я с лёгкой обидой, словно мне и самой было бы приятно сообщить, что это мой новый приятель, — Я в последнее время часто опаздывала, а домой доезжала к восьми. У Джона много работы, и я не хочу быть помехой.
— Ох, Олив...
— Мне так даже лучше.
Я знала, о чём заговорит Рэй: примерно представляла план его диалога со мной, поэтому дёрнула руку к его — за последние полгода наши с ним разговоры прошли много стадий, так что этот жест его не смутил.
— Ну, чего ты? — спросил мужчина, чуть горьковато скривившись, — Всё нормально?
— Давай лучше про твой отпуск... — я оставила стакан и посмотрела ему в глаза, стараясь сбить с темы, — У меня всё шикарно, теперь есть Николас — водитель, Джонатан с журналом готовят какой-то крутой проект, а я...
— А ты заслужила отдохнуть. — закончил за меня он, — Знаешь, я так... Я прямо очистился за эти пару недель. А знаешь, что я всё время делал? Пил, читал и сидел дома. Иногда выбирался на пляж. И это был, знаешь, лучший отпуск в моей грёбанной жизни.
— Мне в отпуск только через месяц. И то, если повезёт.
— Я выбью для тебя недельку, как только попросишь.
Его взгляд, как всегда синеватый, отливистый, стал вдруг немного темнее. То ли от освещения, сегодня на удивление скудного, либо от того, что мне с ним далее спорить не стоило.
Именно это смущало наши с ним отношения, делало их практически осудительными, а иногда и стесняло настолько, что любое кривое движение в сторону друг друга становилось осудительным.
Мы друг другу нравились, как люди, а для всех вокруг это значило лишь одно, как и для всех обывателей, коим не хватает слухов, а нужны действия — любовь.
Но наша связь с Рэем не требовала объяснений или оправданий — мы просто уважали друг друга, и взялось это из затруднений, вызванных работой, стресса в решении многих межличностных проблем, а также ненавистью, пусть и скрытой, к нам начальства.
— Можно даже не пить, — улыбнулся Лафферти спустя время, заметив мой ступор, — Посидишь дома, посмотришь, что я тебе советовал. Побудешь с собой.
— Рэй, я не думаю, что отпуск поможет мне. — сказав это, я напрямую бросила ему леску с наживкой — теперь он точно поймёт, что в наших с мужем буднях имеются нерешенные проблемы.
И почему мне вдруг захотелось нажаловаться?
Может, выдержке приходит неминуемый конец, а жажда оказаться неправой давит как никогда раньше?
— Давай честно, Олив... — глухота голоса мужчины приобрела какой-то интимный характер, от которого по спине промчалась волна смущения, — Я отвезу тебя домой после смены и мы всё обсудим.
— Да, хорошо. — шепнула я, по-доброму подминая губы, — Я отменю поездку с Ником.
Рэю я могла доверить многое.
А ещё он знал, как и в каких подробностях пройдёт корпоратив Джонатана.