10. Убедилась.
«Счастлив тот, кому изменить мешает любовь, а не мораль».
В какой-то момент, примерно на первых нескольких секундах, я хотела сменить тему: если и говорить с Николасом, то уж точно не о личной жизни. Почему-то мне яростно казалось, что если речь зайдёт о Марте совсем уж бесповоротно, то придётся делиться подробностями.
Но Николас оказался проницательнее, чем я думала. Он не продолжил наш диалог, а молча выехал и занял себя дорогой, пока я наблюдала за перемещением точки по карте в приложении.
Значит, Марте известно об Аспене? Укол тронул меня так глубоко, что стало некомфортно на месте — я двинулась влево, чтобы скрыться за сиденьем водителя и уткнуться в собственную куртку: так проще переживать нахлынувшие эмоции.
День за днём, а мне всё хуже и хуже: с каждым диалогом, с каждой новой деталью в работе Джонатана и его взаимоотношениях с Мартой, всё приобретает совершенно иные оттенки. И вот, почему-то в этой машине, которую оплачивает мой муж, оказалась Марта — и мне не было жаль расхода бензина или даже работы Николаса.
Всё дело было только в том, какие эмоции в эту поездку вложил Джон — хотел ли он показать ей свою состоятельность? Может, просто поделился, как бы мерзко не звучало, Николасом с ней?
Мне не жаль того, что девушка добралась до дома. Может, всё дело в моих собственных мыслях? Накручиваю ли я себя, думая о том, что возможно, за моей спиной вьются самые настоящие страсти, пока я отдыхаю с подругой, работаю или просто существую?
Сначала нужно успокоиться. Завтрашний рабочий день должен принести хоть что-то, кроме беспричинной паники и укоров начальства — после прокола, который случился на прошлой неделе с рекламной кампанией, я усвоила свою ошибку и, как ни странно, раздала всем задания — даже несмотря на то, что натёрла себе ноги.
— Мэм, мы приехали.
Я подняла взгляд и удивленно осмотрелась: действительно, мотор автомобиля заглушен, а в салоне витает напряженная тишина. Медленно нажав на ручку двери, я взглядом зацепилась за лежащую на приборной панели красную перчатку.
Что-то неприятно дёрнулось в желудке, но я решила не заострять ещё больше внимания на деталях, и просто вылезла из салона.
— Спасибо! — бросила на прощание, вдыхая спёртый воздух на парковке, и шагая в сторону лифтов.
— До встречи, мэм.
Любая девушка на моём месте, наверное, давно перерыла бы всё вверх дном, залезла бы в мобильный супруга и покончила бы с домыслами: ведь легче иногда узнать всю правду и сразу, верно?
Лучше ли это незнания, как в моём случае?
Что легче вынести: долгое незнание или быстрое, но полноценное признание? Осознание того, что ты можешь находиться обманутой и в то же время нет — стоит ли оно того? Но стоит ли того и знание предательства — сразу в лоб, без всяких подготовок и нежностей.
Лифт остановился на моём этаже, и вышла я из него как-то неторопливо, почти спотыкаясь об собственные ноги, пусть и была уже трезва. От пива остался лишь горьковатый привкус во рту и сообщение Аманды, которая была рада нашей спокойной встрече.
— Джонатан?
Я разулась, сбрасывая куртку и оттягивая прилипшую к спине футболку, но в квартире было тихо: сложив вещи, я переоделась и аккуратно забежала в душ, не проверяя спальни — под прохладной водой мне захотелось провести побольше времени.
Смыть с себя всё, что только можно, и вернуться свежей в кровать — сонливость накладывалась одну на другую, сваливая меня в разных частях квартиры, пока я пытаюсь немного поесть — салат был ледяным, только из холодильника, но лёгкий голод хотелось утолить как можно скорее.
На кухне было темно, когда я заканчивала с салатом и пыталась найти в себе силы, чтобы вернуться в спальню к Джонатану. Он точно был дома — пиджак и туфли в прихожей на своих местах, а ключи от квартиры валяются на стойке, куда я обычно кладу мобильный.
В конце концов, высушив волосы полотенцем и доев злосчастный ужин, я прошла в комнату, выключая за собой свет; квартира медленно окутывалась ночной дымкой, а сквозь плотные шторы мелькали лишь отголоски жизни с улиц.
Джонатан уютно поёжился, когда я прилегла рядом и натянула на себя одеяло; прижавшись к мужу, я прогладила ладонью его плечо и аккуратно поцеловала у шеи. Он медленно выдохнул, пуская руку по моему бедру и приветственно сжимая.
Сонный голос прозвучал тихо и расслабленно:
— Я завтра рано поеду...
— Я видела. — ответив, я прислонилась губами к изгибу его позвоночника и вновь поцеловала.
Не знаю, почему, но в голове и груди завертелись прежние эмоции и чувства, что уснули и простаивали под слоем житейских проблем: резко захотелось прижаться ещё сильнее, вдохнуть поглубже сладковато-горький запах лосьона после бритья, ощутить его руки на себе — как раньше.
Казалось, что сейчас мне не было важно ни его отношение ко мне, ни Марта, записанная в нашем приложении как дополнительный адрес — не было даже дела до отчужденности, витающей в спальне в последнее время.
Я слабо промычала, посильнее обнимая мужскую спину и утягивая его ближе, чтобы снова почувствовать то тепло, что совсем недавно желалось так жарко и пламенно. От каждого движения Джонатана мне всегда хотелось мечтательно поджать губы и наблюдать за его ужимками, мелкими реакциями на меня, слышать приятные, пусть и необязательные комплименты.
Но сейчас он упорно молчал, пусть уже и не спал: дыхание было прерывистым и немного сбитым, словно он и собирался что-то делать, но не мог понять — стоит ли.
Прикрыв глаза, я постаралась уснуть, так и оставив ладонь на плече мужа. Обручальное кольцо на его руке, лежащей на моём бедре, холодило кожу.
И когда я окончательно провалилась в сон, всё прекратилось.
Буквально через несколько секунд, как мне показалось, начался следующий день.
Сумбурный, пропахший с кухни кофе, чем-то жареным и немного влагой — она заполнила комнату из-за распахнутого окна, и я поднялась, стаскивая одеяло, которое почти прилипало к коже.
На часах совсем рано, и я поняла, что разбудил меня по факту Джонатан — собираясь в аэропорт, он старался не шуметь, но получалось совсем наоборот.
Сонливость не помешала подняться, надеть рубашку и пройти к источникам звуков: Джон уже сидел за стойкой, тянул кофе и читал что-то в телефоне, листая быстро и не придавая значения тексту.
Положив ладонь на его плечо, я аккуратно коснулась губами макушки, от которой пахло мятным шампунем и слабым одеколоном.
— Доброе утро... — выдохнул он.
— Доброе, — я присела рядом, повернувшись на стуле и подперев голову, — Выспался?
— Типа того. А ты? Разбудил?
— Да, но всё хорошо.
Тишина, не желая нарушаться, мешала мне заговорить. Всё-таки вчерашний эпизод с Николасом, Мартой и перчаткой не мог бы остаться незамеченным. Поэтому я решила убедиться, что всё в норме.
— Слушай, — я постаралась улыбнуться, но вышло как-то ломано, — Я увидела в машине Николаса перчатку. Он подвозил Марту?
На лице Джона мельком показалось замешательство, скрывать которое было бы кощунством.
— Да. Она не могла вызвать такси.
— Откуда?
— От нас.
И вновь это состояние: слова не лезут, а эмоции так и прут через край. Я прищурилась, делая вид, что хочу спать, но глаза уже защипало от мгновенной реакции.
— Я не изменяю тебе. — тут же выдал Джонатан, отставляя кружку с кофе и глядя на меня с какой-то приторной улыбкой, — Ты серьёзно? Ну, сыграл в хорошего босса, отправил её с Николасом. И что?
— Ничего. — поспешно ответила я, — Просто убедилась.
— Я не изменяю. А то, что часто с ней вожусь — для нашего же блага, Оливия. Нам ведь надо на что-то жить...
— Понятно. — продолжать диалог мне не хотелось.
Встав с места, я решила вернуться в постель, пока голова не начнёт генерировать ужасные мысли в самых неприличных количествах, а перед работой мне лучше выспаться.
Джонатан молчал, и продолжалось это долго.
Последнее, что он сказал — это «Пока» на прощание, подарив неаккуратный и смазанный поцелуй в край губ, и только потом я услышала щелчок замка, оповещающий о его уходе.
Стоило двери за ним закрыться, как меня накрыло волной спокойствия. Я наедине с собой, и можно спать дальше — до смены оставалось каких-то несколько часов, и их лучше провести во сне.
Жаль, что я забыла самую главную новость этого понедельника — из отпуска возвращается один из главных менеджеров отдела — Рэй Лафферти.
И, к сожалению, с ним у нас напряженные отношения.
Настолько, что каждая встреча оказывается похожей на первую, как эмоционально, так и физически.