10. «Счастливого Хэллоуина»
Меня отпустили.
Весь кошмар закончился.
Нужно было видеть мое лицо, когда я увидела Каулитца. Тома Каулитца, который расхаживал по дому Гриффинов, а не по своему и увидев меня, его взгляд потеплел. Я ожидала криков, ударов, воплей, но он помог мне. В который раз помог.
На вопрос, что он здесь делает, Том рассказал, что периодически заезжает сюда, если ему нужно вести какие то разговоры с Гриффинами, и сейчас, он приехал, чтобы рассказать Грифу о важных событиях мафии.
Мне было действительно приятно увидеть его и понимать, что Том не злился. Но в его глазах был страх и я не смогла понять, что это был за страх. Вроде у него в жизни все нормально, хотя когда мы разговаривали, он то не слушал меня и погрузился в мысли, то постоянно засматривался на меня, от чего мне становилось страшно.
- Том, прости, что не рассказала тебе раньше. - тихо сказала я. - Я правда должна была сознаться, но просто мне было страшно.
- Уиллоу, будь аккуратна. Просто больше не доверяй никому и не веди себя словно ты беззащитная овечка. - только и ответил он.
Том вышел следом и вскоре вернулся на кухню со стопкой одежды. Это были вещи Линор: джинсы, толстовка и пара кроссовок. Он предложил мне снять мой костюм, все еще мокрый от жидкостей, которых меня поливали, и снова исчез за дверью. Я переоделась в сухую одежду быстрее, чем пожарный. Том ждал меня снаружи, сунув руки в карманы и задумчиво глядя в пол. Звук моих шагов заставил его поднять голову. Мы встретились глазами, и я поняла, что больше не боюсь его.
Том дал мне знак следовать за ним, и мы в полном молчании пошли к двери. Сейчас, когда меня не волокли по полу за волосы, я начала замечать убранство и интерьер дома - красное стекло бра, черный металл, вместо картин на стенах под стеклом - фотографии музыкантов. Пол каменный, без единого пушистого коврика. Никакой позолоты и никаких акварелей на стенах. Все выглядело мрачным, зловещим и напоминало логово опасных животных. Однако я не увидела ни одного сатанинского символа. Орудий пыток и алтаря для жертвоприношений тоже не нашлось. На столике громоздилась стопка журналов по садоводству - точно такие же покупала Рейчел, а на одном из окон висели занавески с рисунком из алых роз - похожие были в моей комнате. И еще я увидела миску с едой для кошки и тряпичный домик. И почему-то эти детали поразили меня больше, чем рассказы отца о том, что Гриффины приносят в жертву младенцев в своем доме. А что, если он ошибался? Что, если он был неправ и Гриффины - вовсе не дети дьявола? Не нечисть, не демоны, а просто люди?
Сразу за порогом дома мы наткнулись на шофера, который помог Дереку похитить меня. Жуя спичку, он пронзил меня пристальным взглядом, но не сказал ни слова.
- Карлос, - обратился к нему Том. - Если Дереку вздумается выйти из дома до моего возвращения, верни его в комнату и запри на ключ. Николас сказал, что он под домашним арестом.
- Без проблем, - ответил Карлос, сплевывая спичку.
- И еще: ты больше не участвуешь в затеях Дерека и Николаса и не тащишь в этот дом похищенных людей.
- Даже если это Хардинги?
- Особенно если это Хардинги!
- Думаю, у вашего отца и отца Гриффинов будут диаметрально противоположные приказания. Каким из них прикажете мне следовать?
- Моим. Или можешь поискать себе другое место работы.
Шофер не нашел что сказать в ответ. Дэмиен взял меня за край рукава и повел к гаражу. Оттуда мы выехали на бордово-красной, как запекшаяся кровь, спортивной машине и понеслись в сторону города. Я едва верила тому, что покидаю дом Гриффинов, будучи живой и относительно невредимой.
Том протянул мне влажную салфетку из бардачка и посоветовал хорошенько протереть лицо.
- Что там? - спросила я, взяв салфетку и заглядывая в зеркало заднего вида.
На моем лбу жирным черным маркером было написано слово «Шлюшка». Сгорая со стыда, я принялась тереть лоб, но фломастер не поддавался. Я терла все сильнее и сильнее, едва не плача, так что Тому даже пришлось взять меня за руку и остановить.
- Прекрати, - сказал он. - Он смоется рано или поздно.
- За что? - всхлипнула я. - За что все это? Почему вы такие злобные? Вы преследуете нас, убиваете! Мой кузен Адам просто переходил улицу, когда его застрелили. Дядю Эммета отравили! И еще моя мама! И жена дяди Эммета!
Том шумно выдохнул. Потом свернул на обочину - туда, где ветки плотно растущих деревьев опускались совсем низко, погасил фары, опустил окно и закурил. Вокруг не было ни души - один лес, куда ни глянь, и убегающая вдаль узкая лента шоссе. Мне показалось, что все, сейчас сказанное им, будет правдой. Перед ложью обычно так долго не молчат.
- Я сейчас расскажу тебе кое-что, а ты послушай. Твой кузен Адам и дядя Эммет организовали убийство Эмилии Рейнхарт, первой жены моего отца, и двух его маленьких детей. Это за их смерть заплатили все, кого ты назвала. Только твою мать Хардинги не трогали. Скорей всего, это было самоубийство, а довел ее твой чокнутый папаша.
- Ты врешь! Мой отец любил ее!
- Он не может любить тех, кто совершил грех. А твоя мать совершила, причем большой. Сделала аборт.
- Нет, - пробормотала я, прижимая ладони к лицу.
- У нее уже было двое детей детей: ты и твой погибший брат, - и ты могла погибнуть в войне между двумя кланами. Она не хотела рожать третьего и прервала беременность. Твой отец узнал об этом и сделал ее жизнь невыносимой. Твой отец вполне способен на это. На это и на гораздо более страшные вещи.
Я ничего не смогла ответить, просто хватала воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба.
- Ты растешь в семье мафиозных фанатиков и при любом удобном случае твой отец попытается убить каждого, кто встанет у него на пути . Ты тоже однажды станешь фанатичной, как папаша, и я точно пожалею, что не пристрелил тебя, переступив через свою жалость... Но есть маленький шанс, что что-то в твоих мозгах щелкнет и, когда твой папаша отойдет от дел и тебе придется принимать ключевые решения, ты додумаешься до того, что этот мир шире, чем двери церкви, и глубже, чем самый глубокий религиозный текст. Что в музыке божественного больше, чем в храме, а танец в темноте способен принести больше освобождения, чем зубрежка средневековых книг. Что рты даны людям не только для того, чтобы бормотать молитвы, - ими еще можно есть, смеяться, шептать слова любви, целоваться, петь. Есть маленький шанс, что ты вернешь мне долг, Уиллоу Хардинг, а не превратишься в нацепившую нимб фанатичную фурию.
- Верну еще как, - серьезно сказала я, хотя, наверное, это прозвучало до смешного наивно: я увидела, как пополз вверх уголок его рта.
- Смотри мне, - ответил он, все еще улыбаясь, завел мотор, и мы поехали дальше.
Том высадил меня недалеко от моего дома и напоследок сказал:
- Счастливого Хеллоуина, Уиллоу.
- Счастливого Хеллоуина, Том. - Впервые в жизни я желала кому-то счастливого Хеллоуина.
Я провожала глазами его машину, пока она не скрылась вдалеке, поглощенная тьмой...