Ярость. Поцелуй. Безумие.
Чехия встречала нас довольно теплой погодой, несмотря на позднее время.
Перелет выдался спокойным, без эксцессов. Наверное, сказалось отсутствие Илюхи, потому что мы просто сидели и тихо общались. С другой стороны оно и к лучшему — хоть отдохнем денек-другой от этого оболтуса.
Вообще, я безумно люблю Чехию. В воздухе витает умиротворение, а любой из городов живет не такой суетливой жизнью, как Москва или Питер. Здесь люди не оглядывают тебя с ног до головы, прикидывая, сколько денег ты угрохал на свой прикид; они очень спокойные и дружелюбные. И если ты заблудился и попросишь их о помощи — они с большим удовольствием тебе помогут. Да и красота этой страны впечатляет меня раз за разом, когда я возвращаюсь сюда.
***
Заселение в гостиницу прошло стремительно быстро, что нас всех, несомненно, порадовало. Также меня порадовал и номер, в котором мне предстояло жить, поэтому войдя в него, я довольно улыбнулась. Просторная гостиная совмещала в себе элементы спальни — ну, для пущего удобства была поставлена кровать вместо раскладного дивана. Маленький письменный стол преспокойно стоял в углу, а рядом с ним соседствовало комфортабельное кресло, ткань которого была украшена яркими узорами. В углу висел телевизор, который совершенно не портил картины, а справа от постели располагалась дверь, которая вела на балкон. Стены цвета слоновой кости мягко действовали на глаза, а неяркий свет освещал комнату так, что она представала совершенно в другом обличии. Между столом и телевизором был дверной проем, который вел прямиком на кухню, которая была не менее уютной.
Эта обстановка меня заметно расслабила, и я не заметила, как на одном дыхании разобрала вещи и оборудовала этот номер под свой творческий беспорядок.
— Идеально. — Произнесла я и плюхнулась в кресло, осматривая результат своей работы.
Я счастливо улыбнулась и, прикрыв на минутку глаза, попыталась насладиться тишиной. К сожалению, она была недолгой, потому что в дверь неугомонно забарабанили.
— Войдите! — Гаркнула я, и в коридоре послышались громкие шаги.
Я ожидала увидеть кого угодно, но когда в дверном проеме показался Антон... Я демонстративно закатила глаза и отвернулась от него.
— Нам надо поговорить. — Сухо кинул он и, не спросив разрешения, сел на кровать.
— Серьезно? — Вопросила я. — Хм, я так не думаю.
Я чувствовала, что он прожигает меня глазами, а потому решила взглянуть на него. Он смотрел на меня твердо, уверенно, а я то поднимала на него свои глаза, то опускала в пол. Биатлонист пытался уловить мое настроение и настроиться со мной на одну волну, но ему не удалось этого сделать. В итоге он не сдержался и просто спросил:
— Наташ, что случилось?
И это он у меня спрашивает, что случилось? Ну, знаете ли... Всякому терпению приходит конец. Я стиснула руки в кулаки, чтобы сдержаться, но это, увы, мне не помогло. Подскочив с кресла, я закричала:
— Ты у меня спрашиваешь? Серьезно? Это я у тебя хочу спросить, что случилось!
— А, то есть, ты хочешь спросить у меня то, чего я не знаю? Так?
Это было АААААААААААААААААА (да, это я ору, но делала я это про себя).
— Слушай, ты либо хорошо прикидываешься дятлом, либо ты реально дятел.
— Я бы попросил тебя...
Если он реально не понимает, в чем дело, тогда я могу смело его назвать сказочным кретином.
— А то что? Расскажешь своей возлюбленной о том, что какая-то журналюга на тебя скалится? — Разошлась я. — Охохо! Ну что ж, вперед! Я тебя не держу!
Круто повернувшись, я отправилась в кухню, оставляя последнее слово за собой.
Антон понимал, что ситуация вышла из-под контроля, но он решил так просто не сдаваться. Проследовав за мной, он встал и скрестил руки на груди, сверля глазами мою спину. Я чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но я была в таком бешенстве, что мне было плевать.
— Ты который раз меня попрекаешь девушкой, а сама в это время по углам со всяким Бё обжимаешься. — Говорил Антон нервно, но с привкусом отвращения. — И считаешь это нормальным, да?
Эти слова задушили меня. Из его уст они прозвучали так, будто я была последней потаскушкой, которая раздавала свое тело направо-налево. Глаза предательски защипало, и я почувствовала, как внутри разливается жгучая ярость. Она пробралась до мозга костей, сжигая все мысли до единой. Я на долю секунды вцепилась в столешницу, а затем рысью метнулась к Бабикову и отвесила ему душевную пощечину. Я ударила его так, что его голова дернулась в сторону, а на щеке остался отпечаток моей ладони.
— Пошел вон. — Просквозила я, не выпуская слезы наружу.
— Что? — Потерев щеку, спросил он.
Раз.
— Пошел вон. — Повторила я уже увереннее.
— Еще раз?
Два.
— Пошел вон. — Повысила я голос, всхлипнув.
— Ты меня выгоняешь?
Три.
Взрыв.
— Я что, непонятно выражаюсь? — Заорала я на него, хлопнув кулаком по столешнице. — Не понимаешь по-русски — объясню по-еврейски: пошел нахер из моего номера, сволочь!
Бабиков ошарашенно уставился на меня, потеряв, судя по всему, дар речи. Да, я Сатана, и ждать от меня можно чего угодно, но в этот раз я себя превзошла. Честно говоря, я не думала, что могу быть такой разъяренной медведицей, но с другой стороны... Своих чертей иногда надо выпускать наружу, иначе они сожрут тебя изнутри.
— Что ты пыришься на меня?
— Это... Я щас вообще...
— Господи, ну что ж ты за даун такой, а? Ты даже с первого раза фишку не рубишь!
Схватившись за голову, я кинула ему:
— И вообще, выметайся из моего номера! Достал ты меня!
Я была в приступе гнева, потому и не контролировала себя. И я не осознавала, что всеми грубостями и словами топила свою хорошую репутацию в глазах Антона. Кажется, он сегодня достаточно услышал о себе.
— Какая же ты все-таки мразь, Темнова!
Шаг, и я была в сантиметре от него. Его глаза блистали твердым спокойствием, тогда как в моих плясали злость наперевес с гневом.
— Уж лучше я буду мразью. Прямолинейной такой и честной мразью, чем работать на два фронта, признаваясь сначала в любви одной, а потом строить глазки и называть «тигрулей» другой. — Прошипела я.
— Ты недалеко от меня ушла, это уж точно. — Ответил в таком же стиле он.
Я влепила ему еще одну пощечину, и треск ладони о его щеку согрел мне душу. Бабиков сощурился, и возникало такое чувство, будто он смотрел сквозь меня. Секунда — и он меня толкает. Секунда — и я оказываюсь зажатой между ним и стеной. Секунда — и Антон безжалостно впивается в мои губы. Я брыкалась, извивалась под ним, как змея, но в конце концов Антон прижал меня так сильно, что мне тяжело было сделать вдох. Ему потребовалось пару секунд, чтобы подхватить меня и кинуть на кухонный стол. После его глаза победоносно сверкнули, и он снова принялся меня целовать.
Его поцелуи были жадными, страстными, и он пытался мне показать, что не сдастся просто так. Он сжал меня настолько сильно, что я слышала, как его сердце глухо бьется о мою грудную клетку.
— Зачем? — Оторвавшись от него, опьяненно спросила я.
— Чтобы доказать тебе, что я тоже вступаю в борьбу за тебя. Сейчас только это имеет значение.
Антон еще раз поцеловал меня, и я стала перебирать пальцами его густые волосы. Я не понимала, зачем Антону все это нужно. Не понимала, для чего он это все делает. Ведь у него есть девушка, которую он любит... Наверно... Знаете, а ведь бывает так, что ты рядом с одним человеком, а потом резко встречаешь другого, и все, ты пропал. Ты начинаешь осознавать, что этот другой и есть то самое, что ты так долго искал. Может быть, с Антоном случилось тоже самое, кто его знает, но время все расставит по своим местам. Рано или поздно. Рано или поздно, но сейчас я была полностью отдана во власть настоящего момента.
***
Неопределенность сделала новый виток и перепутала события, привнося тем самым некую интригу в происходящее. Я стояла на балконе и пыталась разобраться с навалившимися на меня событиями. Мозг отказывался думать. Выудив из кармана куртки пачку Парламента, я неспешно закурила, выдыхая вверх табачный дым.
— Господи, это что-то... Уму непостижимое. — Сказала я про себя, покачав головой.
— Да что ты говоришь, Темнова? — Вступился внутренний голос. — Ты приехала сюда работать, а вместо этого вляпалась в любовные шашни. «Меня не интересуют мужики, да ну их в жопу» — чья была позиция, а?
— Голос, заткнись!
— Что, ответить нечего, поэтому и пытаешься меня заткнуть? Ты такая предсказуемая.
— Я не виновата, что меня накрыло.
— В ситуации с Артемом ты также говорила, а потом ходила и открещивалась от любви, как от сифилиса. Сейчас тебя от кого накрыло: от рыжего или интеллектуала русского?
Выкинув бычок, я ответила:
— От обоих.
— Ну, мать, ты таким макаром скоро фору любому молодняку дашь. Так отжигать...
— Завали! — В сердцах бросила я, и, хлопнув дверью, вернулась в комнату.
Я упала на кровать, раскинувши руки, и просто уставилась в потолок. Там, на белом полотне, вырисовывались счастливые моменты моей жизни... Будущие моменты моей жизни. Да, пускай сейчас мне было плохо, а жизнь была похожа на мусорную свалку, но я знала, что придет тот самый день, который перевернет мою жизнь с ног на голову.
Я — Наташа Темнова, и нет такой ситуации, которую я могла бы не пережить.