9. Я люблю девочек, наверное...
Ночь, как и вчера, темна, словно чёрная тушь. И лишь звёзды – крошечные белёсые точки на огромном пространстве неба, дают понять, что за окном и вправду всё настоящие, а не картонка, приклеенная к оконной раме. И если выглянуть наружу — можно разглядеть светлые абстрактные рисунки – созвездия.
Ночь красива по-своему. И даже если кто-то скажет, что это не так, то он будет ошибаться. Ведь даже в простоте можно найти свою красоту. А у ночи тем более. Это волшебное время суток. Когда существа, затаившиеся днём от людских глаз, вылезают в потёмках заниматься своими дивными делами. Ведьмы летают на мётлах и варят зелья. Вампиры выходят на охоту и ловят не успевших домой дотемна, питаясь их кровью. Домовые выходят из жилищ и организовывают собрания, на которых обсуждаются паршивое поведение людишек. И много-много других тварей, невидимых в светлое время. Но если выглянешь в окно, то не заметишь их. Они прячутся. Даже если на них никто не смотрит. Ведь зачем им быть замеченным? Итак хорошо в своём мирке чудовищ, а человечишкам знать об этом нельзя. Так происходит абсолютно каждую ночь. И в этом есть что-то своё прекрасное.
Единственное, что может быть противно ночью – когда тебе рано вставать, а ты всё никак не можешь провалиться в сон. Как раз таки сейчас подобное происходит с Эдгаром. Он не помнит, сколько времени пялит в потолок с мыслями о том, что надо спать, но он не смыкает и глаза. Почему? Ему снова, вторую ночь подряд думается об ужасном. О том, о чём никогда не хочешь больше думать, но не получается. И пока эти воспоминания не уйдут из головы, парень не будет пытаться заснуть. Но, похоже, до ночной тренировки ему так и не поспать. Поэтому Эдгар принимает решение сесть на подоконник – место, где всегда думается лучше. Пусть мысли и останутся такими же, но по крайней мере будет легче, и есть шанс, что уйдут они быстрее. Брюнет подгибает колени, кладёт на них кисти ладонями вниз, а сверху подбородок. И смотрит. Смотрит в черноту, которая кажется вдали ещё мрачнее. Парень закрывает глаза, пытаясь перенестись далеко-далеко от этого убого места, от арены и от чемпионата. Забыть, кто он на самом деле и отдохнуть на побережье Майами, попивая «Секс на пляже»(естественно, безалкогольный). И не думать не о чём, кроме красы жизни. А потом встать с шезлонга и зайти в море по щиколотки. Чтобы вода щекотала пальцы на ногах, и ветер обдувал лицо, развивая волосы. Но ничего из этого нет и никогда не будет. Поэтому Эдгар погружается в воспоминания...
***
Поздний вечер. Наверное, часов десять. Десятилетний мальчик стоит напротив своего папы и смотрит исподлобья злыми глазами. Он боится. Но не показывает этого. Потому что если отец поймёт, что его сын чувствует страх, то начнёт злорадствовать и будет только хуже. Ребёнок много раз показывал, что боится и старался защищаться. Казался маленьким. Он устал от этого. Устал до такой степени, что желудок перекручивался от чувства брезгливости к себе. Хотелось блевать. Блевать, пока все внутренности вместе с сердцем не выйдут наружу. И после этого подойти к зеркалу, посмотреть в отражение и сказать самому себе: «Я презираю тебя, ты никчёмный. Лучше умри!» Закрыть глаза и упасть. Упасть на холодный пол и, задев лбом раковину, расшибить его, чтобы полилась алая жидкость и залила всю ванную комнату. И только после этого провалиться в небытие и забыть эту жизнь навеки. Но, к сожалению, это мечты, которым не суждено сбыться. Сейчас есть только сам мальчик, его отец и ремень, который в скором времени оставит множество гематом на теле десятилетки.
— Ты понимаешь, насколько ты омерзителен? — отец подал голос, смотря гневно на сына. Мальчик молчал. — ОТВЕЧАЙ! — заорал он. — ТЫ ПОНИМАЕШЬ ИЛИ НЕТ?!
— Понимаю, — буркнул мальчик. Голос чуть не дрогнул. И ребёнку пришлось сжать кулаки. Ногти впились в ладони, оставляя полукруглые следы.
— ВЫРАСТИЛ ПИДОРА! С ПАЦАНАМИ ОН СМЕЕТ ОБНИМАТЬСЯ! — он сделал шаг. Лицо сделалось пунцовым, и вместе со словами вылетали слюни в разные стороны. — Может ты ещё ляжешь под него? — предок перестал кричать. Но появилась эта ухмылка. Из-за неё хотелось бежать. Зарыться лицом в подушку, накрыться одеялом и кричать. Кричать, лишь бы выкинуть её из головы. — Ну ничего, — усмехнулся. Стало более тошно, чем было. Этот смешок отражается и звенит в ушах до такой степени, что лопаются барабанные перепонки, — я выбью из тебя эту дурь. Ты не то что не будешь с этим педиком общаться, ты к пацанам вообще приближаться не будешь, — воздух прорезал взмах. Всё. Дальше последует только боль. Боль, сопровождавшая мальчика практически всю жизнь. Предплечье резко загорелось. Мальчик перевёл свой взгляд на часть тела, потом обратно на отца. И сразу обрушился следующий удар...
Что случилось в этот раз? Мальчик нашёл себе друга. Очень хорошего друга. Они проводили кучу времени вместе. Гуляли, веселились, помогали друг другу, давали списывать на контрольных, подсказывали при устных ответах. Друга звали Джорджи. Джорджи всегда был жизнерадостным и находил в вещах уйму положительного, даже если всё казалось ужасным. Джорджи не был как те одноклассники, пристававшие к девочкам, говорившие громкие, плохие слова, игравшие в футбол на переменах, бегавшие в коридорах, разбивавшие окна и кидавшие мокрую туалетную бумагу на потолок мужского туалета. Он был другим. Хорошим, добрым, поддерживающим, способным дать совет в трудную минуту. Он не спрашивал о шрамах или семье мальчика, а находил темы, в которых много чего знал сам и мог рассказать. Мальчик любил слушать Джорджи. Он в принципе любил друга. И считал его самым лучшим, что есть в жизни.
Один раз Джорджи обнял мальчика на прощание, когда они уходили со школы. Тогда в его сердце расплылось необычное тепло. Такого он не ощущал никогда. Это чувство ему понравилось. Хотелось запечатать его и запомнить навсегда. Но на всё хорошее найдётся частичка плохого. И этим плохим стало то, что отец мальчика заметил объятия друзей. И снова... кровоподтёки, фиолетовые синяки, багровая кожа, рваные раны... Это было привычным, это можно было перетерпеть. Но Джорджи. Отец забрал у мальчика Джорджи – смысл жизни. И тогда все дни превратились в серые и унылые. Они не запоминались ничем. Конечно, Джорджи на следующий день подошёл к мальчику и говорил с ним, как раньше. Но мальчик ему не отвечал, а наоборот, старался избегать. Мальчик мог снова дружить с Джорджи и не бросаться отцу в глаза, но нет. Нельзя. Да, это больно. Но это пройдёт. Раны затянуться, воспоминания забудутся. Всё станет как раньше. Просто нужно время.
Годы шли; мальчик рос. Он старался больше не иметь дружбы с мальчишками, а побольше интересоваться с девочками. Вроде как даже получалось. С некоторыми были отношения. Но того самого трепещущего чувства в сердце больше не появлялось. И мальчик не знал почему. Но он днями и ночами продолжал вбивать себе в голову, что любит девочек. Что он гетеросексуал, а геи мерзкие. Так шли долгие-долгие годы...
***
Эдгар распахнул глаза и задумался. Последний раз он был в отношениях два года назад. Но он расстался с девушкой, прежде чем прийти на арену «Brawl Stars». Смешно, ведь он даже не помнит, как её звали. Вроде Кэнди? Плевать. Она была в роли очередного доказательства ориентации Эдгара.
Парень вспомнил Колетт и покопался в своих чувствах. Подругу он никогда не любил как девушку и не видел в ней какой-либо сексуальный объект. Да, он был готов защищать её, прийти всегда на помощь и даже послушать нескончаемый поток слов, льющихся из уст девушки. Но никакого будущего в отношениях с подругой он и представить не мог.
Он тепло улыбнулся, вспоминая беззаботные дни, когда они работали вместе, плечом к плечу. Вспомнил рассказы Колетт о бравлерах, о родителях, о Гриффе и о... чемпионате. Улыбка тут же спала, стоило Эдгару вспомнить чемпионат и обещание, данное себе. В мысли сразу закрался образ. Напарник по команде, которого Эдгар считал своим соперником.
Фэнг всегда был добр к брюнету. И вроде бы даже своим другом считал. Но младший никогда этого не замечал, видя только то, как фиолетововолосый крутится возле Колетт. Чемпионат тогда стал последней каплей терпения в чаше Эдгара, но сейчас, когда вспомнился тот случай с Джорджи из детства... юноша вспомнил то чувство в сердце, которое дальше разливалось по телу. Эдгар его больше не замечал, ведь гневные эмоции давали вверх. Но, чем больше он думал про так называемую заботу со стороны Фэнга, тем больше мрачнел. Не может же быть... Нет! Это было только по отношению к Джорджи. Только он мог давать заботу, тепло и ласку, в которых парень так нуждался. Только Джорджи и больше НИКТО! С Фэнгом произошла ошибка и скорее всего Эдгар перепутал то самое чувство с чём-то другим. Да, так и есть. Он презирает Фэнга, ненавидит. И никакой нежности по отношению к нему быть не может. Эдгар любит девушек и всегда их любил. А Фэнг – жалкая псина, не достойная ни победы, ни тем более Колетт.
Мысли наконец нормализовались, позволяя Эдгару облегчённо выдохнуть. Парень посмотрел на время. Двенадцать. Можно ещё час поспать перед тренировкой. Отлично. Потренироваться, доспать остальные часы и пойти на работу с новыми силами, уверенностью в победу и, ещё больше ненавидя своего товарища в команде. Идеально.
Эдгар укрылся одеялом, закрыл глаза и почти сразу провалился в сон, предвкушающий что-то хорошее.