Глава 20
ЛИСА.
К тому времени, как Далия заканчивает наносить последние штрихи моего макияжа, я чувствую себя полностью преображенной. Мои волосы падают на лицо мягкими старо-голливудскими волнами, убранными с одной стороны корсажем из красных и белых роз, сделанным в виде заколки для волос. Мы решили обойтись без фаты, чтобы не портить образ, а Далия сделала мне базовый макияж, придерживаясь классического кошачьего глаза и красной помады, которые я всегда использую, когда наряжаюсь. В результате я все еще выгляжу как я, просто - наряднее.
Мы выбрали пару сережек-капель с жемчугом и сапфировыми багетными гвоздиками, чтобы они перекликались с камнями в моем обручальном кольце и считались моим чем-то синим, и браслет с сапфировыми багетными камнями. Пока я ищу каблуки, Далия начинает делать прическу и макияж, повторяя тот же образ, который она сделала мне, только с более мягким кошачьим глазом и нюдовой помадой вместо красной. Она закалывает волосы назад такой же заколкой, добавляет бриллиантовые украшения, которые родители подарили ей на выпускной, и встает рядом со мной в зеркало.
— Что бы ни случилось, — твердо говорит она мне, протягивая руку, чтобы сжать мою руку. — У тебя останутся хорошие воспоминания об этом дне. И ты получишь обратно бутик. Это стоит всего этого, верно?
Я киваю, медленно дыша и пытаясь не дать нервам переполниться.
— Хорошо, — эхом повторяю я, и мы направляемся туда, где нас ждет машина.
Церемония состоится в церкви Святого Николая, а прием состоится здесь, в отеле. Мое сердце колотится в груди, когда мы спускаемся на лифте, мои пальцы сжимают мой букет красных и белых роз, пока я пытаюсь дышать.
Моих родителей здесь нет. Я ничего им об этом не рассказывала, потому что не могу представить, что даже начинаю пытаться это объяснить. Далия - это все, что у меня есть с моей стороны, и я никогда не была так благодарна ей, потому что не могу представить, как войду в церковь, полную незнакомцев, одна. Я цепляюсь за это, что, по крайней мере, со мной моя лучшая подруга, всю дорогу до церкви.
Церковь похожа на что-то из сказки, вся из белого камня с золотыми куполами. Я выхожу из машины, слишком нервничая, чтобы даже заметить холод, и поднимаюсь по ступенькам с Далией позади меня.
Внутри тепло и пахнет ладаном. Далия поправляет мое платье, проверяет мои волосы и дарит мне еще одну ободряющую улыбку, когда мы слышим, как внутри начинается музыка, и открываются двери.
Церковь полна людей, которых я не знаю. Я не узнаю никого, кроме Чонгука, стоящего в конце прохода, выглядящего несправедливо красивым. На нем идеально сшитый темный костюм, роза приколота к лацкану, его подбородок впервые чисто выбрит, без намека на щетину. Его взгляд скользит мимо Далии ко мне, когда я начинаю идти по проходу за ней, и когда его глаза находят мои, по моей спине пробегает дрожь.
Это не реально. Это не реально. Я повторяю это себе как мантру, идя к нему, заставляя себя помнить это с каждым шагом. Я продолжаю повторять это, пока он берет меня за руку, пока его взгляд скользит по мне с желанием, которое совершенно неуместно для того места, где мы находимся, и я чувствую, как по мне проходит ответный жар.
Ни один мужчина никогда не заставлял меня чувствовать себя так, но он делает это. Он заставляет мои колени слабеть только от ощущения его пальцев, обвивающих мою руку. И это ужасно. Это опасно. Это может разрушить всю мою жизнь, если я позволю.
Я едва слышу клятвы. Я повторяю то, что мне говорят, онемев, не в силах оторвать взгляд от Чонгука, пока он делает то же самое. Я надеваю золотое кольцо ему на палец, а он надевает такое же на мой, прижимаясь к старинному кольцу, лежащему там, пока он держит мою руку на мгновение дольше.
— ...жених может поцеловать невесту, — говорит священник, произнося слова голосом, который звучит так, будто он произносил их уже сотню раз, и мое сердце внезапно подпрыгивает к горлу, когда я понимаю, что Чонгук собирается сделать именно это. Он снова поцелует меня, перед всеми этими людьми, и это не будет похоже на поцелуй у двери, но…
Он притягивает меня ближе, обхватывает мои руки и наклоняется. Его губы касаются моего рта, более нежный поцелуй, чем тот первый, подходящий для венчания в церкви, в присутствии его семьи и бог знает кого еще. Но он снова заставляет меня дрожать от жара, нежность его рук на моих не заставляет меня забыть, как он схватил мое запястье, целомудренный поцелуй все еще напоминает мне о том, каково это - чувствовать, как его язык лижет шов моих губ, желая, чтобы я открылась ему, отдала ему все.
Колени слабеют, а губы раздвигаются, когда я делаю судорожный вдох. Я чувствую, как напрягается Чонгук, и на одну короткую секунду мне кажется, что он собирается наклонить свой рот к моему и углубить поцелуй, скользнуть языком в мой рот и поглотить меня так, как он хотел в тот день в моей квартире.
Но вместо этого он отстраняется и поворачивается лицом к ожидающей толпе. Его рука обхватывает мою, и я слышу аплодисменты, гости встают, чтобы проводить нас, когда мы идем по проходу. Двери церкви открываются, и мы выходим на холод, холодный воздух бьет меня, как пощечина.
Все сделано.
Я жена Чон Чонгука.
ЧОНГУК.
О ЧЕМ, БЛЯДЬ, Я ДУМАЛ?
Я был идиотом, согласившись на условие Лисы, что не будет брачной ночи, не будет завершения нашего брака, вообще никакого физического аспекта. Я мог бы надавить на нее, мог бы поставить условие, что у нас будет хотя бы одна ночь, но я не хочу этого, если мне придется принуждать ее лечь со мной в постель. Я хочу, чтобы она согласилась или нет, но, боже мой, я хочу ее.
Конечно же, она должна была обязательно выбрать платье, чтобы свести меня с ума. В тот момент, когда двери церкви открылись и я увидел, как она вошла, ее изгибы обнимались каждым дюймом этого кружева, я подумал, что у меня будет самая сильная эрекция в моей жизни, стоя у алтаря церкви.
Все в ней, кажется, было создано, чтобы искушать самые темные части меня, части, которые хотят поглотить, забрать и разрушить ее так основательно, что она никогда не найдет удовольствия с другим мужчиной, как то, что она могла бы почувствовать со мной. Ее волосы выглядят такими мягкими, что мне больно проводить по ним руками, ее рот настолько идеален, что все, о чем я могу думать, это целовать ее до тех пор, пока мы оба не сможем дышать, а затем поставить ее на колени, чтобы я мог узнать, как эти губы выглядят, обернутыми вокруг моего члена.
Ее тело сводит меня с ума. Она сводит меня с ума, а мы женаты уже пять минут. Как только мы садимся в машину, чтобы ехать обратно в отель, мне требуется все мое самообладание, чтобы не притянуть ее к себе на колени и не поцеловать так, как я хотел у алтаря.
Единственное, что меня останавливает, помимо того, что я знаю, что она скажет мне нет, это то, что я никак не могу поднять юбку этого платья. Оно сшито по ней таким образом, что, я знаю, это невозможно преодолеть, и каким-то образом это заставляет меня чувствовать себя еще более диким от похоти.
Мой член дергается, уплотняется, и я стискиваю зубы, размышляя, смогу ли я ускользнуть достаточно надолго, чтобы что-то с этим сделать. Вот до чего я теперь дошел, мрачно думаю я, сгибая пальцы в ладони. Подумываю о том, чтобы подрочить в ванной отеля, потому что нет никаких шансов, что я когда-либо окажусь внутри своей жены.
Сам прием кажется туманным. Там присутствуют члены семьи Чонов - мой отец, кузены, другие родственники и деловые партнеры, которые заслужили приглашение. Семья Арманд была приглашена, конечно, но они отказались.
Мы фотографируемся, и Лиса поднимается наверх, чтобы переодеться, затем спускается вниз в великолепном платье из атласа и перьев, которое демонстрирует ее длинные, подтянутые ноги с одной стороны, и заставляет меня чувствовать легкое головокружение от похоти. Я никогда раньше не был так чертовски возбужден от вида женских ног, но все, что я могу думать о том моменте, когда я снова ее вижу, - это то, как я хочу провести руками по ее бедру, погладить ее кожу там, где лежат эти перья, скользнуть пальцами между ее ног, чтобы услышать ее вздох и стон. Я могу представить, как прижимаю ее к стене, закидываю ногу себе на плечо, пока я ее вылизываю, окруженный этим облаком перьев, и мой член твердеет, пока мне не приходится извиниться и взяться за выпивку, садясь, пока я не смогу пройти по комнате без видимого хребта, нависающего над моей ширинкой.
Мы едим изысканную еду, которая была запланирована для нас, утиную грудку с апельсиновым соусом и жареными овощами с лимонной заправкой из феты и свадебным тортом, пьем шампанское и смотрим, как гости толпятся вокруг. Лиса молчит, как я и думал, она должно быть скучает по родственникам, и я тоже чувствую тяжесть в груди, каждый раз, когда вижу членов своей семьи и вспоминаю, что моего брата здесь нет.
Это не настоящий брак, но мне все равно хотелось бы, чтобы он был рядом со мной сегодня утром на церемонии. И я думаю, что ему бы понравилась Лиса. Он был романтиком, поэтому он бы не одобрил брак ради бизнеса, а не по любви. Но она бы ему все равно понравилась.
— Думаю, нам пора танцевать первый танец, — говорит Лиса, ее мягкий голос прорезает мои мысли. — Ты в порядке? Ты выглядишь за миллион миль отсюда.
Это меня пугает и я удивлен, что ее это волнует.
— Я в порядке, — быстро говорю я ей, отгоняя мысли об Алеке.
На мгновение мне почти хочется рассказать ей, о чем я думал, но я отгоняю и это. От того, что я так ей откроюсь, я ничего не выиграю, а потерять можно многое.
Что-то мелькает на ее лице, выражение, которое я не могу толком прочесть, но оно исчезает в одно мгновение.
— Тогда давай танцевать, — говорит она, вставая, осушая остатки шампанского в своем бокале, и мы выходим на танцпол.
Я знаю, зачем ей понадобился напиток. Я тоже чувствую, что мне нужно что-то покрепче шампанского, когда я беру ее за руки, мой пульс сильно бьется в ушах, когда я чувствую ее гладкие, мягкие очертания под жесткими кружевами ее платья. Я танцевал с ней уже дважды, и каждый раз ощущение моей ладони на ее пояснице заставляет меня ныть от желания, похоть разливается по моим венам, когда я представляю, как касаюсь ее голого позвоночника кончиками пальцев, скольжу ими по ее спине, пока она на мне скачет.
Мой член мгновенно напрягается, и я сохраняю расстояние в дюйм между нами, пока мы танцуем, не желая, чтобы она чувствовала, насколько я тверд, и как сильно я хочу исчезнуть с ней в любой комнате этого отеля и сделать ее своей женой во всех отношениях.
Лиса замечает расстояние.
— Мы должны продавать это, не так ли? — Бормочет она, когда я разворачиваю ее и снова притягиваю к себе, но не слишком близко. — Или это не имеет значения, теперь, когда обеты были произнесены?
Она приближается, шепча это, прежде чем я успеваю ее остановить, и передняя часть ее тела касается моего. Я вижу, как ее глаза расширяются, когда она чувствует, как я прижимаюсь к ней, ее красные губы слегка приоткрываются, и мне приходится сдержать стон, когда мой член болезненно пульсирует.
— О, — шепчет она, тяжело сглатывая, и движение ее горла посылает еще один толчок горячей похоти по моему позвоночнику.
Я вижу, как ее мысли мчатся, когда мы заканчиваем танец, и она теперь сохраняет осторожное расстояние между нами.
— Извини, — говорит она, когда мы покидаем танцпол, другие пары проходят мимо нас, и она уворачивается от прикосновения моей руки к ее пояснице, когда она направляется к дверям зала для приемов. — Мне нужно немного воздуха.
— Лиса… — Я начинаю произносить ее имя, но она уже движется сквозь толпу.
Я хочу пойти за ней, но мне кажется совершенно очевидным, что это совсем не то, чего она хочет. И поэтому я стою там, наблюдая, как она уходит, прежде чем отступить к столику возлюбленных, чтобы попытаться успокоить свою неистовую похоть.