Глава 15
ЛИСА.
К следующему утру я начинаю чувствовать себя немного лучше. Платье, которое я купила для вечеринки, отправлено в дальний угол моего шкафа, где мне не придется смотреть на него и вспоминать, как я была унижена. Чонгук прислал мне сообщение, проверяя, как я, и я ответила резкой фразой
«Я в порядке».
С тех пор он не писал, и мне удалось напомнить себе, что это к лучшему.
Когда я просыпаюсь, на улице снежная страна чудес, мой уголок города на удивление тих для субботнего утра, деревья покрыты сосульками, а небо густо-серое. К тому времени, как я выхожу из горячего душа, Пуговка бегает взволнованными кругами, смотрит на меня проникновенными глазами, и я решаю, что лучшее, что можно сделать для моего затянувшегося недомогания, - это выйти из квартиры и пойти купить бублик на завтрак.
Я надеваю на Пуговку свитер и зимние ботинки, пристегиваю ее к поводку и сама закутываюсь в пальто, шапку, варежки и тяжелые ботинки. Холодный воздух бьет мне в лицо, как только мы выходим на улицу, но он на удивление освежает, и Пуговка волочится на конце поводка, в восторге от того, что она на улице в холоде и снегу. Как всегда, ее волнение подбадривает меня, и к тому времени, как мы добираемся до магазина бубликов, где в меню есть мой любимый сэндвич с яйцом, гаудой и кленовым беконом, я чувствую, как все оставшееся смущение и гнев с прошлой ночи улетучиваются.
Все в порядке, говорю я себе, пока капаю немного острого соуса на сэндвич и складываю обертку вокруг него, наматывая поводок Пуговки на одну руку, чтобы я могла есть, пока мы идем обратно. Я брошусь в организацию некоего подобия свадьбы для нас в течение месяца, как и было согласовано при подписании контракта, а затем я брошусь в ремонт магазина. Я буду занята, чтобы не думать о том, как ощущается рука Чонгука на моей пояснице, или как хорошо он пахнет, или как это заставляет мое сердце биться быстрее, когда мы подшучиваем, обмениваясь подколами, которые на самом деле, в глубине души, являются своего рода словесной прелюдией, о которой я никогда не знала, что хочу этого с мужчиной, пока не втянулась в нее.
И в конце концов магазин будет восстановлен, а отец Чонгука умрет и оставит ему свое наследство, и мы подпишем документы о разводе и разойдемся. А если по какой-то причине Чонгук не сдержит своего слова, Далия обещала мне своего семейного адвоката, который каждый день имеет дело с политиками и миллиардерами и может справиться даже с главарем организованной преступной семьи.
Я выхожу замуж за чертова преступника. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, это кажется нереальным. Это не похоже на то, что существует на самом деле, и это определенно не похоже на то, на что я должна была согласиться. Но пока я не буду обращать внимания на дела Чонгука и пока я буду держаться от него на расстоянии, я буду просто его женой. Ничто из того, что он делает, не коснется меня, и я не узнаю ничего, чего не должна. И как только мы разведемся, я оставлю все это позади.
Я доедаю последний кусок сэндвича, останавливаюсь, чтобы выбросить обертку в мусорку, и в этот момент Пуговка внезапно лает,- резкий звук, который заканчивается рычанием. Я замечаю вспышку чего-то черного краем глаза и оборачиваюсь, мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я вижу спину того, что выглядит как мужская фигура во всей черной одежде, ныряющая в ближайший переулок.
На снегу следы ботинок. Улица, где я сейчас нахожусь, почти пуста, несколько человек садятся и выходят из машин, но я снова около своей квартиры. Пуговка все еще тихо рычит, ее шерсть топорщится по краям свитера на шее, а шерсть на загривке встает дыбом, и я крепче сжимаю поводок, поскольку моя грудь сжимается от страха.
— Пошли, девочка, — шепчу я, тяжело сглатывая, и начинаю идти быстрее к своему дому.
Мои мышцы напряжены, когда я снова прислушиваюсь к хрусту снега, пытаясь услышать, есть ли еще шаги, кроме моих собственных. Мое сердце сильно бьется в груди, и я чувствую, что не могу дышать.
Пуговка все еще издает этот низкий рычащий звук, пока мы идем, ее уши прижаты, когда она тянет поводок, и я уверена, что слышу, как кто-то идет в нескольких ярдах позади меня. Но я не могу заставить себя обернуться и посмотреть. Что бы я сделала, если бы это было по мою душу? Как бы я себя защитила? У меня на связке ключей перцовый баллончик, как, наверное, и у каждой женщины, живущей в одиночестве на Манхэттене, но внезапно это не кажется такой уж защитой. Я думаю о Вороне, который зашел в мой магазин, о выступе пистолета за его спиной, и о том, что могло бы случиться с Пуговкой, если бы кто-то напал на меня, а она попыталась бы меня защитить.
Я иду быстрее, борясь с желанием побежать. Я уверена, что слышу шаги, приближающиеся, но я вижу свой многоквартирный дом прямо впереди. Я достаточно близко, чтобы если я немного ускорю шаг, то...
Я вожусь с ключами свободной рукой, доставая ключ от входной двери вестибюля. Идя так быстро, как только могу, я вставляю его в замок, как только мы доходим до двери, дважды промахиваясь, прежде чем мне удается вставить ключ дрожащими пальцами и повернуть его. Я влетаю внутрь вместе с Пуговкой, захлопывая дверь за собой как раз вовремя, чтобы обернуться и увидеть мужчину, может быть, в десяти ярдах позади, одетого во все черное, в балаклаве, натянутой на подбородок, и шапке-бини, натянутой на лоб так, что видны только его глаза, нос и рот. Он останавливается, его темные глаза встречаются с моими, а затем он разворачивается на каблуках, засовывая руки в карманы куртки и быстро уходит.
Черт. Я чувствую, что не могу дышать, моя рука так крепко обхватила поводок, что мои пальцы онемели даже в моих толстых варежках.
— Давай, — снова шепчу я, как для себя, так и для собаки, быстро идущей к лифту.
Мне нужно позвонить Чонгуку. Мне нужно рассказать ему, что только что произошло, хотя все внутри меня восстает против этой мысли. Я сама заботилась о себе всю свою взрослую жизнь без помощи мужчины, и последнее, что мне хочется делать, это звонить своему фальшивому жениху и спрашивать, что мне делать. Но я бы поспорила на деньги, которые он даст мне на ремонт моего магазина, что тот мужчина, который шел за мной, как-то связан с Воронами, и я достаточно умна, чтобы понимать, что я влипла.
Я запираю за собой дверь, как только вхожу в квартиру, защелкиваю все замки на двери, а затем, все еще закутанная, звоню Чонгуку.
— Лиса? — Он отвечает на втором звонке, его голос холодный и спокойный, в тоне легкое любопытство. — Все в порядке?
— Нет. — Мой голос дрожит, и я чувствую, что мои колени могут подогнуться. Под всеми слоями одежды я чувствую, как по коже покалывает пот. — Я пошла гулять. Всего несколько кварталов до закусочной, где можно позавтракать. Кто-то следовал за мной до дома. Мужчина во всем черном. Я не видела его лица, у него были темные глаза. — Я с трудом сглатываю, размышляя, не следовало ли мне вместо этого вызвать полицию.
Но могу ли я вообще это делать? Я выхожу замуж за мужчину, который является частью Мафии. Я добровольно вошла в другой мир, в котором обычные правоохранительные органы больше не могут мне помочь. И будет ли им дело, если я это сделаю? Я могу представить, как десятки женщин каждый день сообщают о мужчинах, которые следят за ними. Сомневаюсь, что они делают что-то большее, чем просто принимают заявление и говорят быть осторожнее.
— Блядь, — ругается Чонгук, его голос внезапно становится резким, каждое слово отрывисто, пока он продолжает говорить.
— Ты уже дома?
— Да. — Я с трудом сглатываю, прислоняясь спиной к двери. Рядом со мной Пуговка лежит на кафельном полу, все еще в свитере, шлейке и ботинках. — Мы обе дома. Я заперла дверь...
— Оставайся там. Не открывай дверь никому, пока я не приду. Ты поняла?
Я киваю, а потом вспоминаю, что я разговариваю по телефону, и он меня не видит.
— Да, — говорю я тихим голосом. — Ты приедешь? Сейчас?
— Да. В какой ты квартире?
— 407. — Я не говорила ему раньше, желая сохранить в тайне столько своей личной жизни, сколько возможно, но сейчас в этом нет никакого смысла. К тому же, как бы мне ни не хотелось в этом признаваться, я хочу, чтобы он был здесь. Я не хочу сейчас оставаться одна, и если кто-то следит за моим домом, я не хочу, чтобы Далия пришла и подвергла себя опасности.
— Я скоро буду. Никуда не уходи, не открывай дверь.
— Я поняла. — Я снимаю варежки, чувствуя себя одновременно и жарко, и холодно. — Я не буду.
— Хорошо, — коротко говорит он и вешает трубку.
Оцепеневшая, я снимаю пальто, снимая также вещи Пуговки. Мне нужно что-то сделать, и я иду на кухню, чтобы заварить себе чашку чая, вздрагивая от каждого звука, который слышу в коридоре. Как это произошло? Думаю я про себя, пытаясь сосредоточиться на заваривании чая, мои пальцы дрожат и заставляют меня ронять пачку с чайным пакетиком, прежде чем я ее наконец-то открываю. Как я вообще во все это ввязалась?
Я думала, что согласиться на предложение Чонгука было правильным решением, но, может быть, я только все усугубила. Может быть, я только еще больше вляпалась. Но что еще мне оставалось делать?
Чай, когда я наконец заканчиваю его заваривать, такой горячий, что я обжигаю кончик языка, когда делаю глоток. В тот же момент раздается сильный стук в мою входную дверь, и я издаю испуганный крик, заставляя Пуговку залаять, а чай выплеснуться через край чашки. Я шиплю, когда жидкость ударяет меня по руке, обжигая меня, и роняю кружку в раковину, слыша, как она трескается, когда голос Чонгука доносится из-за входной двери.
— Лиса?
— Минуточку! — Я тащу Пуговку в спальню, не желая рисковать, чтобы она не взбесилась из-за Чонгука.
Я на самом деле не сказала Чонгуку, что у меня есть собака, или что Пуговка прилагается со мной, и это не тот разговор, который я готова вести прямо сейчас. Я плотно закрываю дверь спальни, слышу, как Чонгук снова произносит мое имя, и спешу к входной двери, чтобы отпереть ее.
Когда я открываю дверь, Чонгук стоит снаружи в брюках чинос, шерстяном свитере и тяжелом пальто, красивый, как модель из каталога, и выглядящий совершенно неуместно в обшарпанном коридоре моего многоквартирного дома. И он не один, рядом с ним мужчина, очень похожий на того, кто был с ним в ту ночь, когда он пришел в мой магазин после пожара, в том смысле, что каждый дюйм этого мужчины кричит о профессиональной безопасности.
— Ты заменил другого? — Спрашиваю я с любопытством, глядя на мужчину в черном. У него похожее телосложение, хотя волосы немного длиннее и более темный блондин. — Ты заказываешь их всех по одному каталогу или…
— Это Гас, — говорит Чонгук ровно, выражение его лица совершенно невесело. — Вик стоит в коридоре, на предмет незваных гостей.
— У них у всех трехбуквенные имена? — По выражению лица Чонгука я понимаю, что мой юмор не достигает цели, но я не могу остановиться. Паника, которая была раньше, и подавляющее чувство, что моя жизнь выходит из-под контроля, должны куда-то уйти, и прямо сейчас они, кажется, трансформируются в шутки.
— Гас будет твоим телохранителем, — говорит Чонгук, не теряя ни секунды. — Он останется здесь с тобой. Если ты куда-то пойдешь, он пойдет с тобой. Он…
— Что? — Я моргаю, уверенная, что я как-то неправильно его расслышала. — Мне не нужен телохранитель.
— За тобой следовал до дома кто-то, кто, вероятно, является членом банды, которая тебе угрожает, так что да, он тебе нужен. — Тон Чонгука терпеливый, но я слышу, насколько это терпение тонко. Его челюсть напряжена, и я вижу, как дергается мышца на ее боковой стороне. — Это не обсуждается, Лиса.
— Этого не было в контракте…
Его мускул снова дергается, и Чонгук судорожно выдыхает через нос.
— Лиса, нет причин для трудностей. Ты просила меня о помощи, и я даю…
— Я просила твоей помощи. Где он будет спать? Он работает двадцать четыре часа в сутки? Какую именно ситуацию ты предлагаешь здесь, потому что…
— Он может спать на твоем диване. Он может спать на полу, если понадобится. Гас бывший спецназовец, я не думаю, что его это особенно волнует. Он будет заказывать еду на рабочую кредитную карту, которую ему дали, и он будет слышать тебя двадцать четыре часа в сутки, да. Здесь, в твоей квартире, или…