Мой рокен-н-ролл

Встав с кровати, Берг быстро направился на кухню, чтобы выпить воды. Но как только он сделал несколько шагов, перед глазами резко потемнело. Сердце забилось быстрее, и он едва не упал, но успел схватиться за край стола. Ощущение слабости продлилось лишь мгновение, но этого хватило, чтобы он насторожился.

Глубоко вдохнув, Никита поднял стакан к губам и выпил несколько глотков холодной воды. Жажда немного отступила, но жара, поднимавшаяся откуда-то изнутри, начала раздражать. Он поспешно вернулся в спальню, но, войдя, почувствовал, что температура его тела явно не в норме.

— Давид? — позвал он, хотя знал, что тот еще спит.

Не получив ответа, Берг прошел в ванную, открыл кран и умылся холодной водой. Ощущение было приятным, но облегчения не наступило. Он провел рукой по волосам, пытаясь успокоиться. Посмотрев в зеркало, заметил легкий румянец на своих щеках. Глаза блестели.

— Ох ты ж... — пробормотал он и подошел к аптечке.

Ему не нужно было долго думать. Он хорошо знал, что с ним происходит. Гон. И хотя до пика еще далеко, он не собирался ждать обострения. Быстро принял необходимые таблетки, запив их еще одним стаканом воды. Немного постоял, опираясь руками о умывальник, глубоко вдыхая воздух.

Вернувшись в спальню, Берг тихо лег в постель, пытаясь не разбудить Роменского. Но тот, как будто почувствовав что-то, немного пошевелился и сонно пробормотал:

— Все нормально?

Никита мягко улыбнулся, глядя в его лицо.

— Да, просто хотел воды... Спи, все в порядке, — тихо ответил он, но внутри чувствовал, что этот день будет непростым.

Роменский немного приподнял голову, зевнул и внимательно посмотрел на Никиту.

— Ты точно нормально себя чувствуешь? Лицо у тебя красное.

— Это просто жарко, — отмахнулся Берг, пытаясь не выдать своей слабости.

— Никита... — голос Давида стал мягким, но настойчивым. — Я же тебя знаю. Если что-то не так, скажи.

Никита вздохнул и потер ладонями лицо.

— Просто не очень хорошо себя чувствую. Но это пройдет.

Давид внимательно посмотрел на него, потом медленно сел на кровать и протянул руку к лбу Берга.

— Ты горячий. Почему не сказал раньше?

— Не хотел тебя беспокоить.

Роменский скептически посмотрел на него и пробурчал:

— Еще раз так сделаешь — получишь. Ложись, я принесу тебе что-то холодное.

— Да ну, все не так страшно, — Никита улыбнулся, но Давид уже встал и направился на кухню.

Через несколько минут он вернулся с мокрым полотенцем.

— Это на лоб положи.

— Да я не маленький...

— Но ведешь себя так, — подколол Давид, кладя полотенце ему на лоб.

Никита невольно улыбнулся и закрыл глаза. Он чувствовал, как рядом сидит Давид, внимательно следя за ним. И эта забота почему-то казалась ему очень приятной.

Давид ловко двигался на кухне, мастерски управляя сковородкой. Запах поджаренного бекона смешивался с ароматом кофе, наполняя пространство мягким утренним теплом. На плите шипели яйца, а рядом на тарелке уже лежали тосты с золотистой корочкой.

Никита зашел на кухню, пытаясь выглядеть спокойным, но как только резкий запах жареного ударил ему в ноздри, его лицо исказилось. Он схватился за край стола, сморщил лоб и прикрыл рот рукой, сдерживая неприятное ощущение в животе. Внутри все казалось чуждым, как будто его собственное тело отказывалось слушаться.

Роменский заметил это почти сразу. Не переставая помешивать яичницу, он взглянул на него через плечо:

— Ты какой-то бледный, садись.

— Все нормально, — резко ответил Никита, но голос предательски дрогнул. — Просто запах... слишком резкий.

Давид поднял бровь, но спорить не стал. Он положил в тарелку несколько кусочков бекона и поставил ее на стол.

— Может, кофе? — предложил он, взглянув на Никиту, который явно не выглядел хорошо.

— Нет, не надо, — Берг провел рукой по лицу и уставился в стену. — Просто не мешай.

— Как скажешь, — Давид пожал плечами и взялся за нож, нарезая помидоры. — Но если ты упадешь на пол, я тебя тащить не буду.

Никита сердито посмотрел на него, но промолчал. Он сам понимал, что его состояние оставляет желать лучшего.

— Ты снова что-то принимал? — вдруг бросил Давид, не отрывая взгляда от разделочной доски.

— Не твое дело, — буркнул Никита, сжимая руки в кулаки.

— Да неужели? — Давид наконец повернулся к нему и пристально оглядел. — Давай так, если ты сейчас свалишься, я просто добавлю тебе льда в шею и пойду по своим делам. Согласен?

— Отстань! — резко ответил Берг и попытался отвернуться, но в голове закружилась неприятная волна.

Давид только хмыкнул, вернувшись к своей работе. Его безразличный тон только сильнее раздражал.

— Как скажешь, герой. Но если вдруг передумаешь — стакан воды у тебя за спиной.

Никита сел на стул, тяжело вздохнув. Он чувствовал, как напряжение охватывает его тело, как сердце бьется быстрее, чем обычно. Глаза закрылись на мгновение, но перед ними замерцали темные пятна. Он резко раскрыл их и уставился на Давида.

— Почему ты вообще это готовишь? — спросил он, пытаясь отвлечься.

— А кто еще будет? Ты? — Давид ухмыльнулся. — Если ты когда-нибудь приготовишь хотя бы чай, это будет исторический момент.

— Очень смешно, — пробормотал Берг. — Я просто спрашиваю.

— Я всегда готовлю. Это не новость. — Давид перевернул яйца на сковородке. — А ты всегда ерунду делаешь. Это тоже не новость.

— Что ты имеешь в виду? — Никита прищурил глаза.

— А как ты думаешь? — Роменский повернулся, прислонившись к столешнице. — Сколько раз я видел тебя в таком состоянии после съемок видео или стрима? Ты думаешь, что тебе нормально, а на самом деле выглядишь как привидение. Не спишь, нормально не ешь. Что ты хочешь от своего иммунитета? Если, конечно, он еще не покинул тебя...

— Я могу справиться сам, — твердо сказал Берг.

— Знаю. Но пока ты «справляешься», я каждый раз вижу, как ты едва стоишь на ногах. — Давид бросил на него долгий взгляд. — Так что перестань уже делать вид, что все нормально.

Никита молчал. Его пальцы невольно скользнули по карману, где лежали таблетки. Он сам не знал, чего хочет больше — ответить Давиду резко или просто уйти.

Но ноги не двигались.

***

Позавтракав, родители Никиты поехали в соседний город по делам, оставив парней дома одних. Давид, взявшись за уборку, быстро помыл посуду и, вытерев руки о кухонное полотенце, направился в спальню друга.

Когда он зашел в комнату, его сразу насторожила странная тишина. Никита сидел на кровати, наклонившись вперед, локти опирались на колени, а ладонь лежала на лбу. Он тяжело дышал, а с лица градом стекал пот. Его футболка прилипла к спине, а волосы были мокрыми, как после душа.

— Берг, что с тобой? — встревоженно спросил Роменский, подходя ближе.

Но как только он сделал шаг вперед, Никита резко поднял голову и оттолкнул его рукой. Не сильно, но достаточно, чтобы дать понять — не подходи.

Давид замер, глядя на него.

— Что случилось? — теперь его голос стал тверже. Ему надоели эти молчания, эти отталкивания, этот очевидный, но непонятный барьер между ними.

— Все нормально, — выдохнул Берг, отводя взгляд. — Просто... пока что лучше держись подальше от меня.

— Это что еще за ерунда? — нахмурился Давид. — Ты ведь видишь себя? Что с тобой? У тебя температура? Что вообще происходит?

Никита не ответил сразу. Он сжал пальцы в кулак, смотря в пол, будто пытался что-то обдумать. Его плечи едва заметно дрожали, и Давиду не нравилось, как он выглядел — измученный, измотанный, почти разбитый.

— Просто... не трогай меня сейчас, — наконец сказал Никита тихо, но в его голосе чувствовалась усталость.

Давид мог бы настоять. Мог бы требовать объяснений. Но он видел, что сейчас не время.

— Ладно, — кивнул он, но в его взгляде было ясно: этот разговор еще не завершен.

Он еще несколько секунд стоял в комнате, внимательно рассматривая друга. Воздух вокруг Никиты казался более густым, будто наполненным невидимым напряжением. Давид чувствовал, как в груди нарастает тревога, но заставил себя развернуться и выйти.

Он вернулся на кухню, налил себе стакан воды, но так и не сделал ни одного глотка. Чувство беспокойства не отпускало. Что-то здесь не так.

Он просидел в гостиной еще полчаса, бессмысленно листая телефон, пока не услышал, как в спальне Никиты что-то упало. Давид мгновенно вскочил и бросился наверх.

Когда он ворвался в комнату, Берг сидел на полу, прислонившись спиной к кровати. Его грудь поднималась тяжело и судорожно, а на лбу снова блестели капли пота. Рядом лежала перевернутая рюмка, из которой тонкой струйкой текла вода, впитываясь в ковер.

— Никита! — Давид бросился к нему, но Берг снова выставил руку, останавливая его.

— Не... трогай, — едва слышно прохрипел он.

— Да что с тобой, черт побери?! — не выдержал Давид, в его голосе звучала злость, смешанная со страхом.

— Просто... дай мне немного времени, — выдохнул Берг. — Я сам разберусь.

Роменский смотрел на него еще несколько секунд, потом медленно кивнул. Он чувствовал, что слова не помогут. Но он не собирается отступать. Как только Никита будет готов — он здесь, рядом.

Тишина между ними растянулась. Давид медленно встал и, немного постояв, развернулся к выходу. Перед тем как уйти, он бросил через плечо:

— Я рядом, Берг. Просто запомни это.

И оставил его наедине с собственными демонами.

***

Давид нервно сжал телефон в руках. Он не знал, что делать со всеми своими мыслями, которые заполонили его. Как бы он ни пытался отогнать их, они не давали покоя. Все больше он чувствовал, что нужно узнать, что происходит с Никитой. Поэтому он решительно решил: больница — вот единственный шанс узнать правду.

Он встал с кровати, чувствуя, как трудно дается каждый шаг. Его движения были медленными, почти неопределенными, но внутреннее спокойствие, что хотя бы он попытается узнать больше, придавало ему чувство некоторой ясности. Внешняя тишина комнаты была иллюзией. Внутри Давида бушевала буря, и это ощущение, когда ты чувствуешь, что нужно что-то сделать, но не совсем понимаешь, правильный ли это шаг.

Он натянул куртку, сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, и уже протянул руку к двери, когда раздался резкий вопрос:

— Ты куда собрался?

Давид обернулся, и его взгляд встретился с суровым взглядом Никиты. Тот стоял в дверях, лицо было как камень, и в его глазах отражалась недоверие. Как будто не брат, а чужой человек, готовый нанести удар.

— В больницу, — ответил Давид спокойно, хотя и почувствовал, как его голос немного дрогнул от напряжения. — Я хочу отдать твои показания врачам, может, они что-то поймут. Может, это поможет. Мы не можем оставить это без внимания.

— Нет, — коротко отрезал Берг, и это слово отозвалось в тишине комнаты, как приговор.

Давид услышал это, и его сердце сжалось от неожиданного пренебрежения. Это должно было звучать как красная линия, и Давид уже чувствовал, как переполняется его терпение.

— Что "нет"? — его голос резко повысился, а кулаки автоматически сжались. — Ты серьезно? Или ты хочешь остаться в этом состоянии, пока сам не сломишься? Что происходит с тобой, Никита?

— Я сказал, что никуда не пойдешь! — Никита оторвался от стены и приблизился к нему. В его голосе звучала такая сила, будто он был готов на все, чтобы не дать Давиду вмешаться. Он не хотел этого и не мог этого допустить. Это его жизнь. Его проблемы.

Давид чувствовал, как его гнев вырывается наружу. Этот момент, когда ты видишь человека, который не хочет помощи, хотя ему это нужно больше всего. Он сделал глубокий вдох и ответил почти с вызовом:

— Ты не можешь сам разобраться! — голос Давида резко прорезал молчание, как нож по металлической поверхности. Он не хотел слышать отказа. Он не имел на это права. — Ты не хочешь помощи, но это твои проблемы! Я вижу, как тебе плохо! И если ты не хочешь ничего делать, то хотя бы не мешай мне!

— Я не дам тебе лезть туда! — Никита резко крикнул, как будто разрывая тишину. Он схватил Давида за рукав, его пальцы были жесткими, как сталь.

Это было не просто остановить кого-то — это было как остановить поток, который мчится на тебя. Давид чувствовал себя, как в клетке, и каждый его шаг и каждое слово усиливали чувство безысходности.

Давид попытался вырваться, его кулаки сжимались, но они были переполнены эмоциями. Он сделал шаг назад и резко выдернул свою руку, как сжатый поток, который в конце концов прорвался.

Их взгляды встретились, и Давид видел в них только одно — отчаяние и страх. Это было не просто недоразумение. Это была борьба между их душами. Взгляд Никиты был настолько интенсивным, что Давид почувствовал физическую боль в сердце. Он сделал еще шаг назад.

— Я не оставлю это так, — тихо сказал Давид, пытаясь вложить в свои слова всю решимость, которой ему не хватало в этот момент. — Я должен это сделать. Не для себя, а для тебя.

Но Никита не ответил, он лишь схватился за спину, его плечи сжались от боли и гнева.

Давид не мог больше ждать. Он не мог больше терпеть этот груз в своей душе. Он повернулся, не дождавшись реакции. Ни слова, ни взгляда. Резко вышел за дверь.

Как только он закрыл за собой дверь, раздался резкий хлопок. Это был сигнал для Никиты, что Давид вышел за пределы своих возможностей. И хотя он этого не видел, Давид чувствовал, как тяжело ему дышать, каждый шаг становился все труднее с каждой секундой. Все слова остались позади, и было только одно: он не мог оставить это без ответа.