Глава 10. Правда о шраме
Чонгук
Лалиса подняла на меня настороженный взгляд и отступила назад, готовая сорваться с места. Во рту появился привкус горечи, и я кивнул:
— Верно.
Девушка издала короткий вздох разочарования и решительно вскинула подбородок.
— Полагаю, сейчас ты расскажешь, что невиновен, что тебя оклеветали и отправили на каторгу?
— Именно так все и произошло. Послушай… — Я шагнул вперед, и Лалиса напряглась. Остановившись, я продолжил: — Я действительно не делал того, в чем меня обвинили. Мне пришлось бежать из Харсбойна, но это необходимо.
Лалиса усмехнулась:
— Прекрасно, просто прекрасно! И когда ты собирался рассказать о своем прошлом? Дай-ка угадаю: никогда! Нет, я, конечно, понимала, что ты не зря носишь личину, но… Харсбойн! Если бы стражники выяснили, кто ты… Ты же знаешь, каково наказание за укрывательство преступников! Что бы они сделали со мной? Даже с Рейном!
Возразить было нечем. Харсбойн — каторга, на которой отбывали наказание политические преступники, осужденные короной. Мало кто знал о ней.
— Как я должен был рассказать об этом, по-твоему? — вспылил я. — «Отправляйтесь спать, а я подежурю. Кстати, я беглый каторжник!» Думаешь, после этого ваше отношение ко мне не изменилось бы?! Ты уже боишься меня!
Лалиса поморщилась:
— Не утрируй.
Не в силах оставаться на месте, я принялся шагать по поляне, краем глаза отметив, что уже окончательно стемнело.
Повернувшись к девушке, вздохнул:
— Ты права, я подвергаю опасности и тебя, и Рейна, но мне действительно нужно в столицу. К тому же я хорошо подготовился. Личина, печать на ауре еще не все, у меня есть… нечто вроде артефакта, путающего следящие и поисковые заклинания.
— Это тот дымчато-серый камень? — вдруг спросила Лалиса. — Расскажешь о нем?
Я мотнул головой, удивившись, что она успела заметить его.
— Это не важно. Важно лишь то, что я сумею защитить вас.
Она замолчала, и я услышал шорох в траве — наш заяц снова попытался преодолеть поляну.
— Ты направляешься в столицу, чтобы с тебя сняли обвинения? — предположила девушка.
— В том числе, — уклончиво ответил я.
Если задуманное удастся, обвинения снимут. А если нет… Я поплачусь за это головой.
Лалиса нахмурилась, о чем-то размышляя, а я едва не затаил дыхание, наблюдая за ней. Знать бы, о чем она думает. Харсбойн — черная страница моей жизни, и я надеялся сохранить ее в тайне.
— Лалиса… — начал я, но она оборвала меня.
— За что тебя упекли на каторгу?
— Официальная версия — нападение на особу королевских кровей. Но на самом деле я и пальцем не тронул лорда. Все дело в том, что я дракон. Едва я вошел в замок, как система артефактов оповестила стражу, и меня схватили, состряпали обвинение и упекли на каторгу.
Здесь я слегка слукавил: лорд дал знак стражникам схватить меня, лишь когда я озвучил свое предложение. Каким же наивным глупцом я был!
Глаза девушки округлились, и она, опершись на ствол дерева, потрясла головой.
— Полагаю, разорвать нашу сделку я не смогу? Тогда расскажи, что произошло. Я должна знать.
Я поморщился. Бередить душу воспоминаниями не хотелось, но отшутиться не получится. Лиса права, она имеет право знать, даже если после этого ее отношение ко мне изменится. В конце концов, все мы совершаем ошибки. Разница лишь в последствиях: можно упустить выгодную сделку, а можно загреметь на каторгу.
— Хорошо, — согласился я и провел рукой по волосам. — Должен предупредить, это не самая захватывающая история.
— Ничего, я переживу, — отмахнулась девушка.
Я открыл рот и снова закрыл, не находя слов. Пожалуй, проще всего будет рассказать о себе с самого начала.
— Я родился в столице. Отца не знал, меня воспитала мать — драконица. Точнее, об этом я узнал позже, лишь когда проснулась моя ипостась. До этого я думал, что мы самые обычные люди. Мама держала швейную лавку, шила сама и наняла на работу трех девушек. Я не особо вникал в ее ремесло, шатался по улицам Лиранты, упражнялся с деревянным мечом и мечтал стать не то стражником, не то пиратом.
Когда проснулась ипостась и мои зрачки стали вертикальными, мама рассказала правду о том, что мы драконы и вынуждены прятаться, чтобы не стать ингредиентами для людских артефактов. Она приспособилась, насколько можно приспособиться к тому, что тебе постоянно угрожает опасность, нашла способ скрыть происхождение — не просто печатью на ауре, а чем-то посерьезнее…
Но сперва мне нужно было поладить со своей ипостасью — на это ушло почти три года. Я провел их дома, взаперти. Лишь однажды, когда уже буквально лез на стены, тайком выбрался из комнаты, за что и поплатился шрамом на брови. Вторая ипостась взбунтовалась, и зрачки сами собой вытянулись. — Стоило вспомнить об этом, как дракон внутри обиженно рыкнул. — Прохожий ударил меня по лицу, а его перстень вспорол кожу. Уверен, он уже прикидывал, какое вознаграждение получит за мою поимку. К счастью, я сумел вырваться и убежать. Мать сама едва не придушила меня, узнав о случившемся.
На губы скользнула легкая улыбка.
— Что было дальше?
Я ухмыльнулся:
— У меня было много времени, и я принялся читать. Детские сказки, книги о магии, исторические трактаты, поэмы и прочее. — Я запнулся, вспомнив о вычитанной легенде. Именно благодаря ней я и стоял здесь, в лесу близ Ризстоуна, и рассказывал о своей жизни. — Позже, когда вынужденное заточение подошло к концу, я путешествовал, помогал матери и даже сколотил какой-никакой капитал для открытия своего дела. Именно оно и привело меня в королевский замок.
— И что же за дело? Не думаю, что каждого просителя упекают на каторгу, — удивилась девушка.
— Лалиса… — Я замялся. — Я не могу тебе рассказать. Разговор с лордом закончился моим обвинением, но я его и пальцем не тронул. Ты можешь мне верить. Я провел на каторге четыре года и сбежал три недели назад.
В глазах девушки отразилось сочувствие.
— Харсбойн… Это ведь каменоломня? Наверное, тебе пришлось нелегко.
Перед глазами пронеслись картинки изматывающей работы, скудной еды, не имеющей вкуса и не дающей сытости, криков надсмотрщиков и безнадежной горечи отчаяния. Лишь благодаря драконьей природе, я умудрялся добывать необходимую норму камня и сумел выжить. Люди сгорают на каторге за год-два…
Оборвав себя на полуслове, я замолчал. Моя цель — убедить Лалису довериться мне, а не вызвать жалость. Нет ничего более неприятного, чем жалость девушки, которая тебе нравится.
Лиса покачала головой и плотнее запахнула куртку. За время нашего разговора ощутимо похолодало, и она обхватила себя руками, силясь согреться. Я поймал себя на желании обнять ее, но сдержал порыв — не сейчас, когда она все еще сторонится меня.
— И как же ты сбежал? — фыркнула девушка. — И главное, почему сейчас?
Насмешка — хороший знак. Уж лучше она, чем страх.
— Затеял драку с надсмотрщиком, во время которой стащил ключи от нашего барака. Десяти минут мне хватило на то, чтобы сделать слепок, а мой сообщник подкинул ключи обратно — нам повезло, он не успел их хватиться.
Вообще-то Харсбойн окружал ров с отравленной водой, но Лисе об этом знать не следует. Иначе она точно задаст вопрос, как именно мне удалось его преодолеть.
— Твой друг тоже ушел?
Я помрачнел и покачал головой:
— Он не сумел выбраться с территории Харсбойна — сигнальная система артефактов засекла его. Не знаю, что с ним стало, но хочется верить, что он еще жив.
Именно Рин, осужденный за помощь нелюдям (конечно, официальная версия обвинения звучала иначе), рассказал мне о том, что король хочет передать престол сыну, а в замке готовится Отбор невест для принца Джина. Я понял, что это мой единственный шанс все исправить. Рин, влюбленный в драконицу, согласился помочь мне, осознавая, что может погибнуть.
— И что теперь? Что теперь будет с тобой? — с надеждой посмотрела на меня Лалиса.
— Мы продолжим наш путь.
— Но тебе нельзя в Лиранту! — начала девушка, но, махнув рукой, буркнула: — Впрочем, наверняка ты и сам все прекрасно знаешь. Мне остается лишь смириться с тем, что я заключила сделку с беглым каторжником. Тогда предлагаю вернуться в лагерь, держу пари, еще немного — и за нами явится Хоуп.
Лалиса деловито заправила прядку волос за уши, а я едва слышно выдохнул. Мне повезло, что она выслушала меня и не стала пороть горячку. Да, связь между нами не дала бы ей уйти, но все могло здорово осложниться.
Я поравнялся с девушкой, и она, обернувшись, обожгла меня гневным взглядом:
— Чонгук, держись от меня подальше. Я все еще зла. И по-прежнему не намерена позволять тебе залезть под юбку.
Я закатил глаза и разочарованно прицокнул языком. Лалиса вновь превратилась в колючего ежа: она не подпустит меня к себе, даже если сама захочет.
— После того, что ты узнала обо мне, можешь называть меня Чон. А я тебя… Как насчет Лиса?
— Даже не думай об этом! — прошипела девчонка, а я широко улыбнулся. Как же легко вывести ее из себя. Пусть лучше злится на меня, чем жалеет и боится.
Лагерь встретил нас весело потрескивающим костром и аппетитным запахом еды. Рейн одухотворенно колдовал над котелком, и невольно я сглотнул слюну. Пожалуй, я на каторге питался лучше, чем сейчас! Мне требовалось больше еды, чем полукровке и гному, ведь я кормил две ипостаси. Призрак крутился рядом, и, судя по мученическому лицу Рейна, чаша его терпения уже была переполнена.
— Так вкусно пахнет! — удивилась Лалиса. — Это что, тоже каша?
— Наконец-то! — К нам метнулся оборотень и, сложив руки на груди, укоризненно покачал головой: — Вы не торопились. И где же добыча?