Flavour

— Хан Минсон! — громкий крик заставил всех присутствующих вздрогнуть, но только не пятилетнего пухлощекого альфу, который на окрик папы обернулся и состроил невинную мордашку.

— Я ничего не делал, папочка, — заморгал мальчишка круглыми глазенками, перед которыми родители были бессильны. Однако, Минхо, замученный приготовлениями к праздникам, внезапной сменой планов, пробежками по магазинам и шалостями детей, вошел в режим безжалостного родителя.

— Отдай сейчас же то, что взял! Хочешь на праздники загреметь в больницу и получать уколы?

Сонни обиженно надулся, но вытащил из кармана толстовки шоколадный батончик с арахисом, на который у него была аллергия.

— Я хотел отдать его Бэкхену, — пытался оправдаться ребенок, не сводя грустных глаз со сладости.

— Мы это уже проходили, знаю я, как ты отдаешь что-то Бэкки. Сам заточишь за ближайшим углом, а потом снова будешь рыдать, — отвечает Минхо уже более спокойно. У него самого сердце кровью обливается каждый раз, когда приходится вырывать из рук малыша очередную вкусняшку со злополучными орехами. В семействе Бан были прекрасно осведомлены об аллергии Минсона и Хенджин лично следил, чтобы к приходу Ханов в свободном доступе этого продукта не было. Но Со — совсем другой разговор. Несмотря на просьбу Минхо в доме все же обнаружились батончики, один из которых стащил маленький альфа.

Минхо наблюдал, как сын побежал к Бэкхену жаловаться на злого папу, а сам в который раз пожалел, что поддался на уговоры мужа. Каждый год они празднуют Рождество, чередуя дома — то собираются у Минхо и Джисона, то у Хенджина и Чана, то у Чонина и Хенсу. Еще приезжает Сынмин, но не каждый год. Еще реже, на полчасика, заскакивал Чанбин. Он после рождения их с Феликсом первенца, Уёна, ушел с головой в семью и работу и, так как Минхо и Хенджин не общались с Феликсом достаточно, чтобы собираться вместе, то и на праздники их никто не ждал.

А в этом году Джисон так достал Минхо разговорами о том, чтобы собраться всем вместе в доме Со, что было проще согласиться. Хенджин тоже энтузиазма не испытывал, ожидая неловкости. В конце концов, столько лет прошло с тех пор, как они нормально разговаривали. Омеги уже успели свадьбы сыграть, детей родить, а у Феликса и вовсе уже двое. Омега Соён родился у супругов Со через три года после рождения Уёна, а сейчас ему уже четыре, как и Бэкхену, сыну Чана и Хенджина.

Детям точно было неуютно. Уёну семь, он уже взрослый, чтобы возиться с малышней, даже в школу ходит, поэтому сидит в кресле и играет в гонки на телефоне. А Бэкхен и Минсон не знали о чем говорить с Соёном. Омежка крутил в руках плюшевого зайца и с завистью смотрел на мальчишек, придумавших очередную шалость.

— Бэкки, Сонни, поиграйте с Соёном, ему ведь скучно, — Хенджин тоже здесь быть не хотел, но это не значит, что он будет настраивать детей против друг друга. При взгляде на маленького омегу, он вспоминает свое одинокое детство и не может спокойно на это смотреть. К счастью, Бэкхен был добрым малышом, а Минсон, несмотря на старшинство, всегда следовал за ним. Поэтому через некоторое время дети играли уже втроем. Соён позвал мальчишек в свою комнату, посмотреть на его наборы Лего, и ненадолго наступила долгожданная тишина.

— Жаль, что я не курю. Сейчас с удовольствием бы выдымил пару сигарет, — вздыхает Минхо. Они с Джинни с самого утра у плиты в доме Со, только вот хозяина этой плиты нет. Чанбин долго извинялся перед омегами, когда те приехали, сказав, что Феликсу стало плохо и ему нужно отвезти его в больницу. Так что им вдвоем пришлось все готовить.

— Я дома так не устаю, — поддакивает Хенджин, с грустью глядя на утку через стекло духового шкафа. — Может, остальное закажем?

И если еще утром Минхо был бы против подобного — ведь традицию готовить все своими руками на Рождество нарушать не хотелось — то сейчас просто достал из кармана смартфон и открыл приложение любимого ресторана.

— Итак, какие блюда сегодня мы будем выдавать за свои?

Оба, в целом, любили готовить, но после рождения детей времени стало катастрофически мало, чтобы тратить его еще и на приготовление еды три раза в день. Поэтому омеги давно уже опробовали меню из половины ресторанов города.

Чонина рядом нет, потому что они с Хенсу застряли из-за снегопада на другом конце страны, возвращаясь от родителей альфы. Сынмин в этом году решил не приезжать. Так что некому было разбавлять обстановку своей неадекватностью. Вот Бан и Хан и душнили вдвоем, пока ждали курьера и готовности утки.

— Спорим, Ликс снова залетел, — говорит Минхо, оглядевшись и не обнаружив детей на горизонте. — У Чанбина, походу, какая-то обида на презервативы.

— Думаешь, он хотел брата или сестру? — фыркает Хенджин, не сдержавшись.

— Не, я имел в виду размер! Соскакивают! — оба начинают ржать, как гиены.

— Смотри, чтобы Сонни старший не услышал, как ты обсуждаешь чужие члены, — просмеявшись, говорит Джинни и идет с прихватками к духовке, подавшей звуковой сигнал. — Я думаю это такой хитрый план Феликса, чтобы слиться от готовки. Прикинулся больным, а сейчас сидит преспокойно в кафе на первом этаже больницы и в ус не дует.

— Если он вернется жив-здоров, — щурится Минхо, — я его закопаю.

Спустя час омеги, прихлебывая фирменную маргариту старшего, разбирают пакеты из доставки. Из контейнеров доносятся до того аппетитные запахи, что хочется заточить все, пока остальные не собрались, но нельзя.

— Взрослая жизнь — отстой, — внезапно глубокомысленно заявляет Минхо с тоской глядя на греческий салат.

— Куда-то не туда тебя потянуло. Что за кризис посреди кухни?

— У нас с Джисоном секса не было уже месяц. То он уехал к родителям помогать делать ремонт, то Минсон заболел и приходилось постоянно быть рядом с ним, то на работе безвылазно, приходит домой никакой, хоть бы сам с дивана встал, о другом вообще молчу. А Со тут новых детей делают. Ну как так?

— Это не точно. Может, Ликс действительно заболел.

— Ага. Съел что-то не то, — фыркает Минхо. — Ну вот у вас с Чаном как обстоят дела с этим самым? Ну, туда-сюда, — поигрывает бровями. Хенджин на такое поведение только тяжело вздыхает. Давно пора привыкнуть, что у Минхо нет никаких границ.

Джинни, вообще-то, понимает о чем он. С тех пор как родился Бэкхен с интимом была напряженка. Сначала ребенок был слишком маленьким, спал в их комнате, дремал полчаса, истерил еще два. Да и сам омега восстанавливался после родов, не до того было, и Чану приходилось заниматься сексом исключительно со своей правой рукой, по-быстрому, в душе. Родители Чана жили на другом континенте, а своему отцу Хенджин сына не доверял и разрешал видеться только в его присутствии в каком-нибудь кафе. Иногда они нанимали няню, но все равно не могли расслабиться, оставляя ребенка с посторонним человеком.

А так Бэкхен мог забежать в любой момент. Джинни вообще думал, что уйдет в монастырь после того, как пришлось объяснять сыну, что его отец просто пытается вылечить ему спину, при этом умирая от желания кончить. Хорошо, что Чан успел прикрыть их одеялом, а то член альфы в своей заднице он объяснять был не готов. Он думал, что у них обоих больше никогда ничего не встанет после такой эмоциональной встряски. Потом, конечно, отошли, посмеялись над этой ситуацией и научились закрывать дверь на замок. Не то, чтобы это как-то помогло, но хотя бы было время отлепиться друг от друга, одеться и не посвящать сына раньше времени в нюансы отношений между альфами и омегами.

Чан, к слову, согласился праздновать Рождество у Со только потому, что у тех был большой дом за городом и Чанбин сказал друзьям оставаться с ночевкой, чтобы не трястись в такси посреди ночи. Альфа увидел в этом прекрасную возможность утащить Хенджина на пару часов, когда все лягут спать, зная, что Минхо присмотрит за Бэкхеном, если понадобится. Даже забронировал номер в ближайшей крохотной гостинице.

Бан Чан и Джинни до появления ребенка трахались, как кролики, при любом удобном, и не очень, случае. У них неловких и постыдных воспоминаний на пару книг наберется, если не больше. Поэтому ограничения на протяжении пяти лет сказываются на обоих жестким неудовлетворением, которое заставляло некоторые части тела становится каменными от любого, даже совсем легкого прикосновения. Быстрый перепихон в душе и жаркое елозание под одеялом по-мышиному вообще не в их стиле. Особенно тяжело приходилось омеге, который любил быть громким, любил демонстрировать свою сексуальность перед Чаном, желательно при включенном свете. Любил дефилировать в неглиже, пока альфа пожирал его голодным взглядом.

— Пап, можно на улице поиграть? — Хенджин посмотрел на три умоляющие мордашки перед собой и вздохнул. Всё-таки даже эти лишения стоили того, чтобы иметь такого сладенького сынишку.

— Только оденьтесь теплее и никуда не уходите со двора, — неожиданно для всех после рождения Минсона оказалось, что Минхо та ещё наседка. — И шапку тоже, Сонни. Я все вижу.

— Ну, пап...

— Хорошо. Можешь идти без шапки, но когда у тебя отвалятся уши, мы не поедем в больницу пришивать их обратно.

— Уши не умеют отпадывать, — произнес Минсон, но с лёгким сомнением в голосе.

— Еще как умеют, — стоял на своём омега, наблюдая, как сын, терзаемый сомнениями, натягивает раздражающую шапку и недовольно пыхтит.

— Серьезно? — фыркнул Хенджин, стоило детям шумным комком вывалиться на улицу. — Уши отвалятся?

С другой стороны не ему смеяться над методами воспитания Минхо. Когда Бэкхен во второй раз разбудил их посреди ночи из-за монстра под кроватью, Чан, с трудом продрав глаза, начал длинную и душещипательную историю о Мистере Страшилке, который родился страшненький и из-за этого никто не хотел с ним дружить. Поэтому он начал прятаться то под кроватью, то в шкафу, в надежде на то, что не увидев его лица, люди будут общаться с ним охотнее. Но те только сильнее пугались невидимого шуршуна. И вообще, никакой он не монстр, а несчастное существо с тяжёлой судьбой. Под конец этой истории малыш размазывал слезы по лицу от сочувствия к бедному созданию. Хенджин и сам проникся. С тех пор Бэкхен каждые утро здоровается с Мистером Страшилкой и желает ему хорошего дня, а перед сном — доброй ночи. А еще оставляет книжки и игрушки под кроватью, чтобы его домашнему монстрику не было скучно и грустно.

— А как ещё с ним совладать? Он же до ужаса упрямый. И в кого только? — посетовал Минхо, глядя на резвящуюся малышню в окно. Соён залепил снежком прямо в лицо Минсону, но тот отряхнулся, будто ничего и не было, и продолжил возиться в сугробе, пытаясь слепить какое-то бесформенное нечто.

— В кого? В тебя, конечно! Джисон всегда уступает, потому что переспорить тебя не может, — усмехнулся Хенджин, увидев, как Бэкхен с разбегу упал плашмя в снег и радостно задрыгал ногами. — Вот дурачок...

— Это сейчас они дурачки... Страшно представить скольким омежкам эти засранцы разобьют сердце.

✧✧✧

От стука в дверь омега вздрагивает и пальцы Чана проникают глубже, заставляя Джинни вскрикнуть.

— Вы там трахаетесь что ли? — ехидно спрашивает Минхо из-за двери.

— Чего надо? — грубый голос альфы проезжается по ушам Джинни как афродизиак и он расстегивает джинсы супруга, чтобы в следующее мгновение схватиться за толстый член, прослеживая большим пальцем особенно крупную вену.

— Ничего, просто вы слишком задержались и я категорически обязан обломать вам кайф.

— Ну какого черта? — заскулил Чан.

— Кончайте быстрее, все уже собираются за столом, — ещё раз постучав и мерзко рассмеявшись, омега ушел.

— Иногда я так его ненавижу, — шепчет Джинни и разворачивается спиной к мужу, стягивая брюки до колен. — Давай быстрее.

— Люблю, когда ты командуешь, — жарко усмехается на ухо Чан, облизывает шею омеги и плавно входит до конца, выбивая протяжный стон.

— Недавно ты говорил, что любишь, когда я подчиняюсь, — прерывисто говорит Джинни, подстраивается под толчки и начинает двигаться в такт. Ему много не надо, он уже почти на грани.

— Я тебя любым люблю, — отвечает Альфа, поворачивает лицо супруга к себе и глубоко целует, поставив точку в разговорах.

Вот и сходили переодеться. Когда альфы приехали из студии, где заканчивали работу на этот год, омеги решили приодеться более празднично, больше не боясь запачкаться. А Чан, которому всегда было жарко, захотел сменить свитер на рубашку, прихваченную из дома предусмотрительным Джинни. И стоило Хенджину увидеть пресс мужа, верхний мозг отключился и было уже плевать, что они в чужом доме, а внизу четверо взрослых и столько же детей. Хорошо хоть додумался дверь закрыть прежде, чем начать свои домогательства. Не то чтобы Чан был против. Скорее наоборот, с энтузиазмом принял правила игры.

И то, что Минхо теперь знает чем они тут занимаются, обернется для них порцией гаденьких шуток. К счастью, плюс у этого тоже был: омега точно займет чем-нибудь Бэкхена, дав парочке кроликов немного времени.

Хенджин кончил первым, в собственную руку, не собираясь разводить бардак в доме Со, и упал на колени перед мужем, подводя к краю горячим ртом.

— Черт, Джинни, — альфа уперся лбом в стену и схватил в кулак волосы омеги, но не направлял его, позволяя делать все, что тот захочет.

Хенджин бросил на него свой фирменный, чертовски соблазнительный взгляд снизу вверх, глотая первую порцию горячей спермы, а Чан только и мог думать, что о его родинке под глазом, которую хотелось зацеловать. Ноги дрожали, рука, отпустив волосы, нежно оглаживала родное лицо. Поцелуй вышел мягким, ленивым.

— Нужно привести себя в порядок и спускаться, — вздохнул Хенджин, пытаясь отдышаться.

— Меня спасает мысль, что нас ждут целых два дня гостинице.

— Два?

— Ну... Я договорился с Джисоном. Потом Минсон побудет два дня у нас. Ты же не против? — неуверенно спросил Чан, зная, что вопросы, касающиеся их семьи, они договорились решать вместе, не принимая единоличных решений.

— Я согласен, — тут же выпалил омега. Раньше им было неловко просить о таком друзей, но, видимо, настало то время, когда обе семьи были готовы к подобным способам решения их вопросов. — А с поездкой на море так сработает?

Чан засмеялся от резко проснувшегося энтузиазма омеги и потянул в сторону ванной комнаты, бросив на ходу:

— Это тебе лучше решить с Минхо.

К друзьям они спустились аккуратно одетые, причесанные и довольные. Минхо помогал Феликсу накрывать на стол, пока Чанбин наседал на Уёна за то, что тот отказывается играть с братом.

— Брось, он же ребенок. Для них и три года разницы кажутся огромными, — добродушно произнес Джисон, катая на спине до безобразия довольного сына. А вот Соёна и Бэкхена нигде не было видно.

— Хорошо выглядишь, — пробасил Феликс, сдержанно улыбнувшись. Видимо, тоже не знал, как себя вести.

— О, спасибо, — кивнул Джинни, присоединяясь к омегам, и взял два блюда с нарезками, чтобы поставить на стол. — Ты тоже.

— Да... Давненько мы не виделись...

Пока каждый был занят своим дело, Чан продолжал поиск детей. По следам из разбросанных игрушек и шуршанию бумаги альфа быстро их нашел, спрятавшихся за пушистой елкой, стоящей в углу гостиной.

— Ты уверен? — тоненьким звонким голоском спросил Соён.

— Конечно, я умею читать свое имя. Смотри, вот это «Б», а это «н». Только у меня имя начинается на «Б» и заканчивается на «н», это точно мой подарок.

— А где же тогда мой?

— Ну... твое имя ведь тоже на «н» заканчивается... Но буквы «С» я пока не знаю...

— В розовой обертке с единорогами, — подсказал Чан.

— Да, только ты любишь этих рогатых лошадей, — закивал довольный Бэкхен, а потом посмотрел наверх и взвизгнул от неожиданности. — Отец! Мы ничего тут не делали.

— Да, только пытались в подарки раньше времени залезть, — усмехнулся альфа. — Шуруйте в столовую и никто не узнает, чем вы тут занимались.

Соёну повторять дважды не пришлось, он проскочил юрким зверьком между полом и нижними ветками, раскидав по пути несколько коробок с подарками, и по звону в одной из них Чан понял, что кого-то из них ожидает очередной придурковатый сервиз от Минхо. Он любил находить странные штуки и дарить друзьям. У Банов в кладовке до сих пор хранятся стаканы в форме членов.

Бэкхен бежать отказался и вцепился в отца.

— Вы мне купили велосипед?

— Ты видишь здесь такой большой подарок? — Чан спрятал улыбку. Конечно купили, только к Со не повезли, решили потом дома подарить.

— Опять машинка какая-то? — разочарованно протянул мальчишка.

— Нет.

— Лего?

— Нет.

— Ах, наверное тот крутой бластер из рекламы?

— Нет, конечно.

— Ну скажи!

— Конфеты.

— Чего? — у Бэкхена было такое неподдельное огорчение на мордашке, что Чан почти сдался и сказал этому рецидивисту, второй год подряд пытавшемуся распаковать подарки раньше времени, что пошутил. Помимо конфет в коробке лежал его первый смартфон. Раньше Бэкхену разрешалось играть на старом планшете Хенджина. О смартфоне они долго спорили и перечитали кучу статей прежде, чем решиться на покупку. Но мелкому шалуну придется подождать ещё немного, чтобы узнать об этом.

Когда все, наконец, собрались за столом, Чанбин прокашлялся, привлекая к себе внимание, и бросил многозначительный взгляд на Феликса.

— Мы бы хотели кое-что вам сказать, — произнес он, взяв руку омеги в свою. Хенджину эта картина показалась настолько киношной, что он мог бы поставить все свои деньги на то, что знает о чем Со хотят рассказать. Дети, воспользовавшись тем, что взрослые сосредоточены не на них, в обход горячего хомячили имбирное печенье.

— У нас будет ещё один ребенок, — смущённо улыбнулся Феликс, который после рождения Уёна клялся, что больше никогда не будет рожать.

— Я против! — возмутился Уён. — Хватит с меня и одного малявки!

— Эй! — обиженно насупился Соён, отложив конфету, и сложил ручки на груди.

— Да чтоб вас... — прошипел Минхо. — И когда только успеваете?

Хенджин, услышав реплику друга, хихикнул и прижался к Чану сильнее.

— Поздравляю! — с трудом перекричал он поднявшийся шум. Чанбин и Феликс были красивой и крепкой парой, и Джинни искренне радовался за них.

— Может и нам пора подумать о втором, м? — тихо спросил Чан, притянув к себе омегу.

— Прямо сегодня этим и займёмся, — ответил Джинни, украдкой целуя мужа, пока вокруг творился шумный хаос.

Бэкхен, воспользовавшись суматохой, аккуратно выскользнул из-за стола. Его ждали подарки.

✧✧✧