Flavour

Постепенно жизнь Хенджина входила в новое русло, обрастала небольшими ритуалами и новыми привычками. Сформировалась какая-никакая рутина.

Стало привычным пробуждение рядом с Чаном и жаркая возня на темно-серых простынях — у омеги высокое либидо и желание наверстать упущенное время, а альфа больше не собирается отказывать себе в Хенджине. Они могли себе позволить проваляться в постели чуть дольше. У Чана свободный график и он придерживался определенного расписания только чтобы иметь хоть какую-то упорядоченность в жизни. У Хенджина занятия начинаются после обеда, больше никаких пар с утра пораньше, никакой спешки, никакой очереди в душ. Теперь они предпочитают принимать его вместе, хоть и затягивается это надолго. Зато Джинни едет на курсы весь залюбленный и довольный, а Чан, выпустив пар, снова сладкая булочка, готовая пахать от рассвета до заката.

Занятия Хенджину нравятся. Он увлекается, ныряет с головой. Творческое начало пришлось очень кстати и омега выделялся среди остальных учеников необычным стилем. Теперь в их квартире всегда есть свежие цветы. Джинни собирает их фотографии, как коллекцию.

Вечерами, когда Чан не задерживается в студии, они вместе ужинают и смотрят в обнимку фильмы. Иногда заканчивают день обнаженными, сплетенными друг с другом. Иногда так выматываются, что засыпают, едва коснувшись головой подушки.

По выходным ходят на свидания или устраивают посиделки с Джисоном и Минхо. Редко присоединяется Чонин, еще реже — вместе с Хенсу.

Если в первый месяц он находился в постоянной тревоге и ожидании какой-нибудь подлянки от отца или Дэсона, то к лету уже совсем успокоился. Жизнь налаживалась. И Хенджин наслаждался каждым ее мгновением.

• ✤ •

Время пролетает мимо Джинни нереально быстро. Еще недавно он не знал, как избежать свадьбы с нелюбимым человеком, а вот он уже получает второй сертификат об окончании курсов и устраивается на работу. У него почти полторы тысячи подписчиков в социальной сети и Хван не понимает, откуда они взялись. Почти все посты — фото цветов. Несколько селфи, немного кадров с Чаном, чуть-чуть эстетичных, пойманных вовремя моментов, вроде красивого заката или пожелания хорошего дня на стаканчике с кофе. Фотографии с дня рождения и групповой снимок с курсов, поход на ярмарку с Минхо и в кадре — простые плетеные разноцветные браслеты. Парные. И фото его и Чана рук с этими безделушками.

У Хенджина теперь есть работа, которая ему действительно нравится, и потрясающая начальница Йерин. Ей ближе к сорока, она любит мрачные шутки, почти так же сильно, как Сынмин и Минхо, и работы Джинни и Нами — своей первой сотрудницы, что работает в салоне с самого открытия.

У него есть прекрасный, заботливый альфа, который всегда считается с его мнением и помогает справиться с любыми трудностями. В свою очередь Хенджин тоже старается стать Чану опорой и поддержкой.

У него есть друзья. С Минхо он видится почти каждые выходные, а переписывается почти каждый день. А еще есть Сынмин, который приезжал в июле на два дня. Он спал в их квартире на диване, постоянно подкалывал Хенджина, дразнил Чана, называя стариком, из-за трехлетней разницы в возрасте, за что нарвался на удар полотенцем от Джинни, и успел вывести из себя Минхо. Хотя, в итоге, они, как ни странно, нашли общий язык. Когда пришло время уезжать и Хенджин поехал провожать друга, ему было грустно из-за очередного расставания, но в то же он время вздохнул с облегчением — Ким за два дня нормально так покуралесил. Омега думал, что поседеет, когда Сынмин нарвался на двухметрового альфу, весьма агрессивно настроенного, в баре, куда они пошли отметить его приезд.

Джинни, в целом, стал морально более зрелым и ответственным, более уверенным в себе и в своих возможностях. Поэтому не струсил и каким-то чудом смог сам разрулить эту неприятную ситуацию прежде, чем Сынмин потерял зубы. Но понервничал знатно и весь вечер шипел на друга, когда того тянуло навстречу приключениям.

Тяжелее морально далась встреча с родителями Чана. После того, как они провели вместе майскую течку Хенджина и июньский гон Чана, альфа решил, что пора бы уже омегу познакомить с семьей.

И они прекрасно его встретили. Мать Чана окружила Джинни материнской любовью, будто знала его всю жизнь, отец принял радушно, младшие сестра и брат альфы были милыми, хоть и чувствовали себя немного скованно, но и Хенджин был не лучше. Он вообще до последнего сомневался, что это знакомство необходимо, а потом словил приступ паники на подъездной дорожке у дома семейства Бан. Такое с ним случилось второй раз в жизни и снова потому, что он сам себя безбожно накрутил, придумав тысячи сценариев развития событий, один хуже другого. Он думал, что задохнется прямо на заднем сиденье такси, и Чану пришлось минут десять успокаивать его и приводить в чувство.

Да, при первом знакомстве с родителями своего парня выглядел Хенджин не очень. А еще не мог толком есть, потому что руки ужасно дрожали и он просто не мог не то, что еду рта донести — палочки удержать не получалось. Чан пытался его покормить, но омега совсем засмущался и стало только хуже. Госпоже Бан пришлось отпаивать его успокоительным, чтобы он смог поужинать, сокрушаясь, что тот их так испугался.

В сентябре Джинни так же провел с Чаном течку, которая в последний день плавно перешла в гон альфы. Омега думал, что не сможет встать еще неделю, а потом гуглил по старой привычке почему с его циклом все в порядке, а цикл Чана постепенно будто перестраивается под него. И чем больше читал, тем больше был доволен, но в то же время испытывал горечь. Они действительно очень подходят друг другу — это замечательно. Но...

Хенджин раньше так грезил о встрече с истинным, только из-за одной потенциальной возможности не опустил руки. Для него это все было о романтике и судьбе, о безусловной любви и принятии — кто о таком не мечтает? А сейчас, чем сильнее он влюблялся в Чана, чем сильнее их природа подстраивалась друг под друга, тем сильнее этой встречи боялся. После каждого гона альфы, он видел рваные наволочки на подушках, которые тот кусал, чтобы не укусить шею омеги, и чувствовал глупое разочарование. Вообще-то, Чан молодец. Хоть кто-то в их паре может мыслить трезво даже в таких ситуациях.

Джинни признается самому себе, что хотел бы так, как сейчас, всю жизнь. Любоваться сонным и лохматым Чаном, тонуть в его обожании, смотреть, как альфа с удовольствием уплетает его сэндвичи, довольно жмурится и не перестает хвалить. Прижимать его голову к груди, перебирать кудряшки и ощущать на себе вес чужого тела, пока по телевизору крутят очередную дораму или передачу о космосе, под которые засыпается не хуже, чем под истории о раскопках в каком-нибудь английском графстве.

Но ведь есть мнение Бан Чана, о котором Хенджину ничего не известно. Может, они просто спасаются друг другом в ожидании предназначенных им? Заводить об этом разговор омега не хотел, боясь, что может все испортить или сделать их отношения натянутыми, особенно, если их планы на друг друга не совпадут. И все это наполняет мыслями голову Джинни день ото дня. Он понимает, что они вместе всего несколько месяцев и даже думать о таком поспешно. Ему двадцать один — вся жизнь впереди, а Чан у него первый и таких Чанов может быть еще много. Он понимает, но заставить себя перестать думать не может.

А потом, в начале октября, Чан возвращается вечером тихий и задумчивый, и меняет фокус внимания Хвана.

— Что-то случилось?

— Чанбин и Феликс станут родителями, — на лице Чана смешанные эмоции. Робкая радость и хмурые сомнения. Бан, в целом, всю неделю сам не свой из-за завала на работе.

— Это же потрясающе! — Джинни с восторгом подпрыгнул на диване. Может он и отказался от карьеры воспитателя, но детей все равно любил. И мог уже представить, как будет нянчиться с малышом, совершенно позабыв, что с родителями этого малыша не общается. Но, не увидев ответного энтузиазма альфы, приуныл. — Разве нет? Конечно, нет... Феликс не хочет этого, да?

— Не знаю, — Чан падает на диван и оплетает Хенджина, как осьминог. — Бин на седьмом небе от счастья, бегал сегодня по студии, пищал, как девчонка. Собрался продавать мотоцикл и покупать машину, чтобы свою принцессу на приемы к врачу возить с комфортом. Только у него не принцесса, а хмурый Феликс. Они заехали вместе на студию после УЗИ и у Ликса лицо такое было, будто не ребенка под сердцем носит, а глистов.

— Ну, отчасти я могу его понять, — омега укладывается на груди Чана удобнее. Внутри что-то слабо трепещет от радостной новости, пусть и немного омраченной. — Они это не планировали, это во-первых. Во-вторых, Феликс наверняка еще не простил Чанбина за то, что тот ему врал про тюрьму и тебя. А еще он хотел закончить университет. Внезапно случилось что-то такое, из-за чего ему придется если не всю жизнь менять, то многие привычки точно. Только мне казалось, что Ликс всегда слишком параноил о предохранении, как это вообще произошло?

— Кажется, Чанбин специально это сделал. Хан и Минхо тоже так думают. Надеюсь, что это не так. Или, что Феликс хотя бы не узнает об этом, если наши догадки верны.

— Если это так, то какое он право имел решать за двоих и так распоряжаться чужой жизнью?! — Хенджину становится ужасно обидно за младшего омегу и его возмущению нет предела. Он ненавидел, когда кого-либо лишали свободы выбора. — Может, Ликс и засранец, но подобного точно не заслужил. Какого вообще черта творится у Со в голове?

Чан на это даже не отвечает ничего, только вздыхает. Сам знает, что его друг наломал дров. Возможно. Все еще есть небольшой процент надежды на благоразумие Чанбина и фатальный сбой всех средств контрацепции, на которых настаивал Феликс.

На следующий день Хенджин, перебарывая свою глупую гордость и старые обиды, пишет Феликсу и предлагает встретиться, ожидая в ответ молчание или пару ласковых, но получает согласие. И это уже настораживает. Покладистый Феликс? Без единой попытки поддеть или пошутить? Без «Что, радость моя, соскучился по великолепному мне?» или «Что, моя радость, Чан не дает и ты решил примкнуть к клубу тех, кому не перепало?». Но в окне диалога лишь лаконичное «Давай». Это единственное слово многое говорит о моральном состоянии Феликса, как казалось Джинни.

Они встречаются в парке после рабочего дня. У Хенджина в руках два бумажных стаканчика — с латте и облепиховым чаем. Зачем он вообще захотел встретиться? Он сам не до конца понимал.

— Что это? — морщит нос Феликс, едва понюхав содержимое. — Сок?

— Это чай. Он полезный. Там облепиха и мед.

— Вот сам и пей свою полезность, — Ли меняет их стаканы и с наслаждением отпивает кофе.

— Тебе вообще можно? — с сомнением спрашивает Хенджин, недовольный тем, что остался без своего латте. Он тоже не очень хочет чай.

Феликс игнорирует вопрос, усаживается по-королевски на скамейку и поправляет полы песочного плаща. Он выглядит как-то слишком просто в сравнении с собой прошлым. Чуть пожелтевший безжизненный блонд и посеченные кончики делали омегу тусклым и просились в руки мастера. Никаких умопомрачительно узких брюк и ярких свитеров, даже украшений не было, только простые голубые джинсы и белая футболка. Запах настолько слился с Со, что под виски и кожей едва угадывалась ваниль, а другие ноты даже не чувствовались. Ли был осунувшимся, уставшим и с бесконечной тоской в глазах.

— Если налюбовался, то спрашивай, что хотел, пока я не состарился, — Феликс грубовато прерывает осмотр и глядит исподлобья, как напуганный звереныш. И куда только делась вся уверенность и дерзость?

— Как ты? — У Хвана было много вопросов, но по-настоящему волнует только один.

Хенджин не думал, что когда-нибудь снова заговорит с Феликсом без сильной нужды. Не думал, что когда-нибудь Феликс снова будет орошать его плечо своими слезами и соплями. Но они снова к этому пришли. Только вместо дизайнерского дивана в шикарном номере отеля — старая скамейка в городском парке, вместо французского вина — латте и облепиховый чай средней паршивости, а вместо невзаимной любви — незапланированная беременность.

Хван думает, что его ничего не удивит уже, но жизнь доказывает обратное словами Феликса:

— Я знал, что Бинни подменил таблетки. Давно уже все было странно между нами и я подумал, что, может быть, это и есть ответ. Возможность изменить свою жизнь к лучшему, найти новый смысл каждому дню и причину, чтобы простить его. Глупость такая — прощать ложь из-за нового вранья. Он уже свое получил, в любом случае... Но я оказался не готов совершенно, ни к тому, как все закрутилось, ни к тому, что теперь я блюю каждое утро, как по расписанию. Ощущения отвратительные, чувствую себя каждый день так, будто умираю. Мне даже приводить себя в порядок не хочется, зато хочется постоянно реветь и жрать, хотя потом все равно все выблюю. Это отстой, — хнычет омега в черный пиджак Хенджина, оставляя на нем разводы. Хван стойко терпит, поглаживает Ли по спине, стараясь успокоить, хотя так и не научился этого делать. Обычно успокаивали его самого. — И каждую ночь начинается эта жесть с мыслями, типа, смогу ли я вообще родить и можно ли сделать это под наркозом, это ведь адски больно. Но, предположим, я не двину кони во время родов, зато потом могу поехать крышей от вечного ора и бесконечно грязной жопы. А послеродовая депрессия? И Бинни еще заладил со своей свадьбой — думал, прибить его и закопать под окнами, так достал! Я блюющее чудовище с метелкой вместо волос и скоро раздуюсь так, будто арбуз целиком заглотил, о какой свадьбе может идти речь? Я не хочу потом всю жизнь смотреть на свои свадебные фото и плакать от ужаса!

Хенджину и смешно от картин, которые рисует Феликс в своем воображении, и жаль младшего. Он сам не знает, как бы повел себя на его месте и как бы переживал такой период. Омежья сущность подкидывает картины их с Чаном возможного ребенка, но Хван отмахивается от них — еще рано думать о таком, никто из них не готов. Они вместе меньше года и это недостаточный срок для таких серьезных решений. Зачатки родительского инстинкта проснулись только из-за беременного омеги рядом.

— А ты хочешь этого ребенка?

— Конечно. Это странно немного, но я, типа, уже намечтал себе всякого. Уже хочется ходить по магазинам и покупать эту крошечную одежду и игрушки. Но я смогу это сделать только когда меня перестанет тошнить по поводу и без. Зато и его, и мои родители были в восторге. Я думал, нас сразу с ужина на регистрацию брака потянут, — Феликс закатывает глаза, успокоившись так же резко, как начал рыдать. Он достает платок из кармана, вытирает лицо и, закинув ногу на ногу, делает глоток уже остывшего кофе. — Свадьба в любом случае будет. И метки тоже. Я не собираюсь давать Бинни хоть какую-то лазейку из грядущего ада. Идея была его, вот и пусть тоже несет ответственность и чем-то жертвует.

— Не думаю, что для него это жертва.

— Черт. И правда. Как так вышло, что вы друг с другом никогда не разговаривали, а ты его так хорошо знаешь?

— Я его не знаю. Но то, что ты для него значишь, знают, наверное, даже крысы в канализации. Серьезно. Он же боготворит тебя. И мне до сих пор от этого странно после того, как Чанни рассказал, что сначала Со тебя терпеть не мог.

— Неправда, — усмехается Феликс. — Я ему сразу понравился, но его бесило, что я смотрел только на Криса. Не думаю, что он сам до конца понимал, что был без ума от меня с первого дня знакомства.

Кажется, Хенджин думал, что Ли растерял всю самоуверенность? Он ошибся, все с Ликсом в порядке.

— Так что, радость моя, мы теперь снова подружки?

— Нет. Ни за что! — Хенджин выбрасывает пустой стаканчик в рядом стоящую урну и встает со скамейки. Шрам на брови фантомно пульсирует и омега трет его раздраженно. — Всего доброго. Удачи. Желаю счастья в личной жизни!

— Ну куда же ты? Постой, подруга! — Феликс следует за ним по пятам к выходу из парка. — Эй, ты же знаешь, что я тебя простил? Еще когда вылил на тебя кофе. Иначе не позвонил бы Крису.

Хенджин резко останавливается, поворачивается и смотрит испытующе в глаза.

— Хочешь сказать, что отпустил Чанни? Ты смирился, что мы вместе? Больше не будет никаких собственнических замашек? Теперь уже я не смогу спокойно на это смотреть.

— Джинни у нас ревнивец? — забавляется Феликс, но отвечает на взгляд прямо. — Посмотри на меня. Я жду ребенка от другого. В тот момент, когда я согласился выйти за него и обменяться метками, я отказался не только от твоего Чанни, но и вообще от всех альф, кроме Бинни. Подумай об этом хорошенько. Только не делай ничего из жалости или чего-то вроде. Мне это не нужно.

Ли проходит мимо, не дожидаясь ответа. Им будет непросто, но Феликсу безумно одиноко. У него есть Чанбин и родители, но снова нет друзей. И все, что ему остается, наблюдать за чужой наполненной жизнью в ленте социальной сети. Джинни, наверное, и не помнит, что Ли от него не отписался и все посты прекрасно видел. Видел их с Чаном совместные фото и что-то екало в груди, но не любовь это была. Скорее тоска. В погоне за невозможным он достаточно потерял и время вспять не может повернуть. Ли преисполнен сожалениями и никуда от них не деться. На руинах своих ошибочных решений Феликсу предстоит выстроить новую жизнь, но строить ее только с Чанбином тяжело.

— Сегодня снова без круассанов и эклеров? — Хенджин проходит на кухню и устало садится на стул напротив Бан Чана, что-то печатающего в ноутбуке. Сначала рабочая смена, а потом встреча с Феликсом выжали из него все соки. Хотелось поужинать и лечь спать, желательно под боком альфы. — Пятница ведь...

Традиция эта началась случайно. В одно из свиданий они увидели открывшуюся рядом с домом пекарню, зашли из любопытства и с тех пор по средам, пятницам и воскресеньям Чан по дороге домой покупал им что-нибудь вкусное к ужину. Но в среду он не успел до закрытия, а сейчас оправдывался тем, что забыл.

— Так и скажи, что весы в спортзале показали то, что тебе не понравилось, — подшучивает омега, — и ты решил посадить нас на диету.

— Я правда забыл, — стонет Чан, оставляя звонкий поцелуй на руке Джинни. — На работе полный завал. В воскресенье обещаю компенсировать сразу за всю неделю.

— Ооо, я же лопну... Круто! Ловлю на слове! — Хенджин тянется через стол за поцелуем, чувствуя, как крепкие руки притягивают его еще ближе.

— Хорошо, — Чан широко улыбается, своими ямочками на щеках вызывая восхищенный трепет своего омеги, и смотрит с таким обожанием, что ноги подкашиваются. — Зато я купил по дороге крабов и суп с моллюсками.

— Боже, я тебя так люблю.

— Я так и знал, что ты со мной из-за еды.

— Так и есть. Это инстинкт — выбирать лучшего добытчика, — смеется омега, отцепляясь от Бан Чана. — Мне нужно кинуть пиджак в стирку — он в соплях Феликса, и помыть руки. Готовь своих крабов, охотник.

— Ты виделся с Феликсом? — летит вслед.

— Ага. Все нормально. Он и Чанбин друг друга стоят. Со подменил ему таблетки, а Феликс знал и ничего не сказал, — приходится немного кричать из ванной, чтобы Чан на кухне его слышал. — Теперь плачет, потому что его постоянно тошнит. Думаю, тот его вид был таким вовсе не из-за глистов.

Приглушенный смешок Чана разносится по квартире вместе с аппетитными запахами, от которых желудок Хенджина возмущенно напоминает о пропущенном обеде.

Он уминает свою порцию супа в считанные мгновения и приступает к крабу, которого альфа для него уже почистил и сложил на тарелочку все самые лучшие части. Джинни остается лишь довольно причмокивать, наслаждаясь вкусным ужином, и благодарить своего добытчика.

Казалось бы, что может испортить ему настроение после такого чудесного вечера. Но Хенджин совершает ошибку, заходя в соцсеть и пролистывая новые комментарии. Он смирился, что с ростом подписчиков стали появляться люди, которые его критикуют, называют бездарем, а его букеты — мусором. Таких он блокировал, а комментарии удалял. Не потому, что боялся критики, а потому что не хотел становиться ведром, в которое несчастные люди сливают свой негатив, написывая гадости, или помогать другим самоутвердиться за счет его унижения. Нет, его страница — его комфортная зона.

Но конкретного оскорбления его внешности, тем более под фото с Чаном, да еще и с нескольких аккаунтов-пустышек, он точно не ожидал. Среди «Вы такая прекрасная пара!», «Такие красивые», «Ах, вот бы мне такого парня» выглядели ужасно чужеродно «Страшный омега — горе в семье», «Стерва стремная. Волосы, как у шлюхи» и «Боже, какой же ты убогий». Такие слова задевали и вызывали полнейшее недоумение. Он удалит их, конечно, заблокирует аккаунты, но понимает, что это бесполезно — тот, кто решил его достать, создаст еще десяток таких, если пожелает. Но какого черта этот аноним несчастный решил пройтись грязными ботинками по самооценке Хенджина?

Может, просто тролль? Или какая-нибудь ущемленная омежка? Чан многим нравился. Даже в комментариях нет-нет да проскальзывали недвусмысленные слова, раздражая Джинни. Такие он тоже удалял, чтобы не бесили.

— Что это? — серьезный голос над ухом заставил вздрогнуть. Чан, опустив голову ему на плечо, читал эти оскорбительные слова. — Ты знаешь, кто это?

— Понятия не имею, — он чувствует нарастающую злость Бан Чана по запаху, что начинает горчить, и спешит удалить комментарии. — Просто тролли какие-нибудь, не обращай внимания. Пойдем спать.

Он стер оскорбления, но в душе остался противный осадок, оседающий на языке горечью аромата его альфы. И даже слова Бан Чана о том, что он самый красивый и великолепный, не смогли успокоить его смятение и непонятную тревогу.