Flavour

Голова Хенджина встречается со стеной. Слишком больно. Огромный колокол внутри черепной коробки бьет по нервам. Кровь из рассеченной брови затекает в глаз. Феликс на вид хрупкий и нежный, но маленькие руки удивительно сильные.

— Пойми, Джинни, — почти ласково шепчет теперь уже бывший друг, — это не за Бан Чана. Это за то, что ты предал мое доверие.

Он отпускает Хенджина и смотрит в залитое кровью лицо как-то грустно и потерянно. Наверное, именно так смотрят на предавших друзей. Ли достает из кармана белоснежный платок и начинает вытирать лицо Хвана, но, спохватившись, запихивает его в руки Джинни и быстро уходит. Феликс поставил свою точку в этой истории. Все еще больно, но у него были целые выходные, чтобы смириться, взяться за протянутую руку Чанбина и попытаться начать все сначала. Попытаться. Отказываться от дурных привычек всегда тяжело.

Хенджин оседает на первый выпавший снег, стараясь сдержать подступающую истерику. Феликс ждал его с утра, позвал поговорить. За угол. Само место уже не предполагало душевных бесед. Да и не было никаких бесед. Один удар, два предложения. Хуже всего, что Хенджин это действительно заслужил. Ему некого винить, кроме себя.

В тот злополучный вечер пятницы он немного умер внутри, когда Феликс возник на пороге чистого, но все еще туалета, черт возьми. Осознание накрыло, как лавина. Он почти готов был не только первый поцелуй, но и девственность Чану в том туалете отдать. Вылетел оттуда, как ошпаренный, прямо в руки взволнованного Минхо, который заметил Феликса в толпе и пошел за ним, зная, что ничем хорошим этот вечер уже не закончится. Спешно попрощавшись с Чонином и Хенсу, старший Ли попросил Джисона дождаться Чана, а сам повез Хенджина к себе домой. Отправил парня в душ, пока одежда стиралась, постепенно теряя запах Чана.

Джинни пытался снять с себя кожу мочалкой, чувствуя, что грязь предательства ему с себя не смыть уже никогда. Ладно, он молчал о возвращении Бан Чана. Не его это секрет, в конце концов. Но прыгать на альфу, зная о чувствах Феликса — это уже совсем другой уровень. Разве друзья так поступают? А были ли они с Феликсом друзьями? Можно ли за один вечер откровений и разговоры в перерывах между занятиями стать друзьями?

Домой он вернулся на такси чистым, спокойным и благоухающим. Минхо хорошо постарался, приводя его в порядок. Отпаивал чаем и слушал о событиях в туалете отстраненно-задумчиво. Будто ожидал чего-то такого. На прощание сказал звонить даже по пустякам и написать, как приедет домой. Хенджин, как послушный мальчик, написал.

А сейчас пытался оттереть кровь с лица и дойти до медпункта. Занятия уже начались, и редкие опоздавшие студенты смотрели на Хенджина с недоумением и испугом.

— Все в порядке?

— Да. Поскользнулся на ступенях, — криво улыбался Хван на глупые вопросы.

Разумеется, все не в порядке. Неужели не видно? Ему тошно от самого себя, потому что единственный, о ком он может сейчас думать вовсе не Феликс, а Чан. Хотелось снова оказаться в кольце горячих рук, утонуть в уже таком знакомом аромате, почувствовать себя в безопасности. Чтобы его успокоили, чтобы о нем позаботились. Но Хенджин старательно запинывает эти мысли в самый дальний угол сознания. Он боится стать таким же одержимым, как Феликс, а потом так же разлететься вдребезги. В альфе есть что-то такое, что заставляет терять голову.

Медсестре повторяет байку про скользкие ступени и проблемы с вестибулярным аппаратом, звонки Минхо сбрасывает. Отписывается только, что тренировку сегодня пропустит. Возвращается домой рано, говоря Дэсону, что упал — он уже и сам начинает в это верить — и ушел пораньше из-за разболевшейся головы.

— Тебе нужно в больницу, — встревоженно говорит Дэсон, осматривая заклеенную бровь и отек вокруг. — Вдруг что-то серьезное?

— Что, например? Сотрясение? Со мной все в порядке, правда, — чтобы получить сотрясение мозга, нужно этот мозг для начала иметь. Хенджин в наличие у себя такового уже не уверен.

А вечером на пороге их дома возникает Минхо и одного взгляда на Хенджина ему достаточно. Ли зол и не скрывает этого. На Феликса. На Чана. Но Хенджин его эмоций не разделяет, просто сверлит взглядом одну точку и старший, оседая на большую постель Хвана, смотрит так растерянно.

— Что ты собираешься делать?

Хенджин больше не появляется в танцевальном зале. Ему нужно время, чтобы разобраться в себе и понять, куда двигаться дальше. А еще отчего-то стыдно и страшно встречаться с Чаном, хотя очень хочется. Поэтому Джинни выбирает тактику избегания и прячется.

• ✤ •

Проходит Рождество, потом Новый год. Чан тонет.

Одна неопределенность уходит из его жизни с опустошенным «Надеюсь, что мы больше не увидимся». Другая неопределенность появляется, громко заявляя о себе стабильным отсутствием. Хенджина будто никогда не существовало. Будто Чан его выдумал. Хотя такого и выдумать не грех.

Минхо отмалчивается, стоит завести речь об омеге. Даже с Джисоном о нем не говорит, зная, что Чан его раскусит. Не даёт ни адреса, ни номера телефона.

На тренировках Хенджин больше не появляется. Минхо, вопреки некогда сказанному, на фестивале прекрасно справляется без Хвана. Ему в принципе никто не нужен чтобы блистать. Чан до последнего ждёт, что увидит Джинни в толпе танцоров, но чуда не случается.

Пока длятся зимние каникулы, альфа считает бесполезными походы к университету. Там он не найдет то, что ищет. Поэтому спасается единственным ему известным способом. Чтобы не утонуть в своих мыслях, он тонет в работе. Почти не покидает студию, в которой и ест, и мало спит. В этом есть плюсы — он может больше заработать. Он только недавно смог отдать деньги Ли и Хану, хоть те и не торопили. И ему нужна новая машина после того, как прошлую отдал родителям, взамен проданной. Она ему в Австралии была ни к чему.

Джисон каждое утро появляется груженный увесистой сумкой с едой — от Минхо ничего не скроется. Страдания страданиями, а кушать надо вовремя и хорошо.

В конце января Чанбин внезапно появляется в студии. Они разговаривали последний раз в декабре, через пару дней после дня рождения Хенсу. У парней не было друг к другу претензий и обид, но оба решили, что будет лучше побыть на расстоянии из-за Феликса.

Но сейчас омега стоит за спиной Со и оглядывает помещение, не задерживая взгляд на Чане, застывшем в кресле.

— Ты вообще отдыхаешь? — спрашивает Чанбин привычно без приветствия.

— Иногда.

— То есть никогда, — подает голос Феликс. Он выглядит слегка скованно, но спокойно. Слабая улыбка адресована Чанбину, освободившему для него место на диване. — Сделай лицо попроще. Выглядишь так, будто думал, что мы больше не увидимся.

— Так и было, — честно отвечает альфа. Со делает вид, что копается в папках на компьютере, давая возможность поговорить, но краем глаза внимательно наблюдает.

— Я тоже думал, что больше никогда. А потом понял — обида на тебя будет значить, что ты все еще важен для меня. А это не так, — после этих слов Феликс расслабляется, будто невысказанными они мешали ему дышать.

Чан просто кивает, принимая. Сказать в ответ ему нечего. С этим Феликсом, повзрослевшим, не зависящим от него, он не знаком.

— Как поживает Джинни? — кажется, этот вопрос дается Ли сложнее всего.

— Я не знаю.

— В смысле, не знаешь?

— Не знаю означает, что я не знаю, — Чан не сдерживает раздражения от вопроса.

— А драный кошак? Он же Джинни в подружки заделался. Неужели тоже ничего не знает?

— Драный кошак все слышит, — недовольно отзывается Минхо, застыв в дверях с термосумкой в руках. — У вас тут вечеринка, а нас не пригласили? Или Со просто вывел своего комнатного таракана на прогулку?

— Заткнись, Ли! — моментально заводится Феликс.

— А то что? Приложишь лицом об стену, как Хенджина?

Резко повисшая тишина прерывается звуком придурковатого сэмпла, на который случайно нажал Чанбин.

— Что? — глупо вырывается из Чана. Феликс как-то виновато отводит взгляд и это говорит больше, чем любые слова. Альфа сглатывает комок в горле. — Что с ним?

— Все с ним нормально, — нехотя отвечает Минхо, хотя с радостью бы помучил Феликса незнанием. — Обзавелся шрамом. Теперь может всем говорить, что пережил встречу с бешеным тараканом.

— Я не настолько жалею об этом, чтобы игнорировать оскорбления, ты, черт!

Внутри Чана что-то ломается, пока омеги выясняют, кто из них кошак драный, а кто австралийский таракан. Со и подошедший Хан благоразумно не вмешиваются и обсуждают последнюю работу. Никто из них не замечает, как Бан, прихватив куртку, уходит. Ему срочно нужен свежий воздух и тишина.

Сейчас Чан впервые по-настоящему зол на Феликса. И он с трудом сдерживается, чтобы не сорваться. Но ведь это его вина, разве нет? Он столько всего спускал с рук этому омеге, хотя стоило остановить его еще тогда, выстроить крепкие границы и запретить пересекать.

— Подожди! — окрик он прекрасно слышит, но не останавливается. — Бан Чан! Да стой же ты, придурок!

Топот маленьких ног становится ближе, Чан ускоряет шаг, но поздно — Феликс влетает в спину альфы.

— Мне не жаль, что я его ударил, — говорит омега уверенно. — Это не из-за тебя. Ну, типа, не совсем из-за тебя. Короче, я не об этом хотел... Давай поговорим?

И смотрит так, что Чан соглашается. Он думает, что пожалеет об этом, но все выходит наоборот.

• ✤ •

Для Хенджина январь превратился в сплошной больничный.

Сначала течка, сразу после праздника. К счастью, он успел заселиться в гостиницу и спокойно провел неделю, не переживая о Дэсоне. На самом деле, относительно спокойно. Течка без альфы всегда долгая и мучительная, но Хенджин другой и не знал.

Потом пришлось взять ещё пару дней, чтобы восстановиться. Вымотанному организму это не помогло и, после выходных с (не)свекровью, Хенджин слег с простудой. Омега лучше себе не сделал, открывая окно, чтобы хоть немного охладить уставшее от температуры тело. В итоге доктор, вызванный Дэсоном, качает головой, выписывает рецепт на лекарства и запрещает открывать окна.

Хенджин появляется в университете после каникул, чуть похудевшим, но здоровым. Он покупает кофе в автомате и останавливается у зеркала, чтобы поправить длинные пряди светлой челки с отросшими корнями и прикрыть шрам на брови, все еще синевато-красный. Все, что произошло в декабре, померкло в памяти и только полоска затянувшейся кожи, да переписка с Минхо говорят о реальности тех событий. Время для Хвана летит неумолимо. Сегодня у него с собой два браслета, сумка и шейный платок. Три встречи после универа и потенциальная наличка в копилке. Потом окрашивание в салоне. Вот на чем пытается сосредоточить свое внимание омега. Для него сейчас важна собственная жизнь и свобода.

На стол перед ним с громким хлопком опускается коробка дорогих конфет из молочного шоколада с ореховыми начинками ассорти. Феликс пододвигает их к Хенджину, осматривает парня, хмурясь, останавливает взгляд на брови, прикрытой волосами.

— Мне не жаль, что я тебя приложил. Мне жаль тебя. Ты жалкий, — уточняет на всякий случай.

— Мне не нужны твои подачки, — чувство вины не сильнее внезапно проснувшейся гордости. У него, в конце концов, перед Феликсом есть как минимум одно преимущество. Из них двоих жалкий точно не он.

— Расслабься, маленькая драматичная сучка, — фыркает Феликс. — Это не от меня. Стал бы я тебе дарить что-то после всего? Меня просили передать. Кушай, не обляпайся.

— Кто?

— Твой тайный Санта, — отвечает Ли, собираясь уходить, но потом останавливается и снова смотрит на Хенджина. — Если хватило смелости сосаться по туалетам с чужим альфой, то доводи дело до конца. А то сбежал, как трус.

— Чужим? — усмехается Хенджин и высокомерно задирает носик. — Что-то не припоминаю, чтобы он был чьим-то. Точно не твоим.

— Джинни, не выводи, — предупреждает Феликс, понижая и без того низкий голос. — Я не жалею, помнишь? Мне не составит труда подправить твою смазливую мордашку.

Хенджин на это лишь демонстративно приподнимает бровь и отворачивается к телефону, оповестившему о новом сообщении, всем своим видом показывает, что младший ему больше не интересен.

— Передай Санте мою благодарность, маленький эльф, — вдогонку.

Феликс чудом сдерживается. Он сильно недооценил тихоню. «Санте» летит агрессивное сообщение, наполненное яркими эпитетами. Он и так сделал слишком много. И вовсе не из-за чувства вины. Нет. Феликс не жалеет.

Хенджин сам от себя и своей внезапно проснувшейся смелости в шоке. У него есть догадка о личности «Санты» — вариантов немного — и она будоражит сознание и разгоняет кровь по телу. А еще страшно ошибиться. Ведь, как бы омега не храбрился перед Феликсом, в глубине души он согласен с ним — он жалкий. Когда следует подумать о своем будущем, он с трудом выгоняет из своей головы мысли об альфе, но они все равно туда возвращаются. Джинни кажется, что он влюбился, как дурак. А первая любовь обычно несчастная (он не уверен, но все об этом говорят) и Хенджин ужасно боится разбитого сердца. Это для омеги — первый поцелуй, бабочки под ребрами и тоскливый месяц без. А для Чана все может быть ничего не значащим приключением. Он, наверное, перецеловал кучу омег, в том числе и в туалетах баров. И не только целовал.

Но, покидая стены университета в тот день, Хенджин видит Бан Чана. Тот стоит без шапки и на темно-каштановые кудри ложится снег. Альфа улыбается ему, ямочки на покрасневших щеках притягивают взгляд и омега смущенно улыбается в ответ.

Вообще-то Хенджин любит снег. И запах Чана ему до безумия нравится. И сам Чан ему нравится очень. Но он делает вид, будто того вечера пятницы не было. Не говорит об этом, ведет себя так, как было до, боится обжечься, сбивает альфу с толку, но от предложения выпить кофе не отказывается. До назначенных встреч у него есть полчаса.