Огонь и пепел

– Ты не сделал этого, – выдыхает Эверли через стол от меня.

Я смеюсь, пробуя на вкус феттучини.

– Хотел бы я, чтобы это было так.

– Это только первый день! Я строго-настрого запретила тебе спать со студентами.

– Ну да, когда он трахал меня, он был всего лишь моим механиком.

– О, давай вернемся к этому, – отвечает она, отмечая, что я упомянул «трахал меня» в этой части предложения. Я действительно все рассказываю Эверли. – Но что ты собираешься делать теперь?

– Милая, это еще не все.

Ее глаза расширяются, ожидая, когда я закончу.

– Когда я спросил, могу ли я забрать свою машину сегодня вечером, он сказал, что у него тренировка в кампусе до семи.

Она роняет вилку и хватает меня за руку:

– Он в команде по регби.

– Ага.

– С Калленом.

– Ага.

– О, это чертовски сложно, Томас, – отвечает она. – Ну так, кто же он?

Я не могу не вздрогнуть, потому что вероятность того, что она не знает этого парня, равна нулю. Каллен, бойфренд Эверли, сейчас учится на последнем курсе университета Флоренции, и последние четыре года он был звездой команды. Он брал годичный перерыв, после того как его подстрелили несколько лет назад, но вернулся в регби с начала своего первого курса. Эверли преданная подруга, и она ходит на каждую игру и на столько тренировок, сколько может.

Что касается публичного статуса их отношений между студентом и преподавателем, администрация, по-видимому, так отчаянно нуждалась в профессоре журналистики, что, по сути, просто приказала им не афишировать свои отношения, и тогда никто им не будет препятствовать или увольнять Эверли.

– Но что еще важнее, – говорю я, – знаешь ли ты, кого-нибудь из открытых геев в команде?

Она морщит нос:

– Нет, но это не совсем мое дело. Или чье-либо еще, если уж на то пошло.

– Я готов поспорить на свою годичную зарплату, что он прячется в шкафу.

– Ладно, но серьезно. Кто это?

– Пакс? – тихо бормочу я, вспоминая наш разговор по телефону, впервые слыша, как он произносит свое имя. Все это кажется такой ошибкой – связь и то, что он учится в моем классе, – все это. Он вообще не хотел, чтобы я знал его имя, но сейчас я говорю о его сексуальной ориентации с девушкой одного из его товарищей по команде, что кажется совершенно навязчивым.

– Пакс Смит?!

– Тс-с-с! Ты можешь говорить потише? – Мы сидим в кафе кампуса, и, хотя наши места находятся довольно далеко, чтобы нас мог кто-нибудь услышать, мне все равно не хотелось привлекать больше внимания к Паксу или к разговору в целом.

– Высокий парень с... – Ее голос затихает, когда она показывает на свое лицо.

– Да, греческий бог ростом шесть футов пять дюймов со шрамами на лице.

Она на мгновение останавливает на мне свой пристальный взгляд:

– Реально?

Он совсем не в моем вкусе, – и это именно то, о чем она думает в этот самый момент. Кроме того факта, что он намного моложе меня, в Паксе нет ничего такого, что заставило бы меня попытаться залезть к нему в штаны до того, как он насильно забрался в мои.

– Не говори ничего, – огрызаюсь я, прежде чем бросить салфетку на тарелку и посмотреть на часы. – Нам лучше поторопиться. Уже почти семь.

Мы с Эверли вместе пересекаем кампус и направляемся туда, где игроки в регби заканчивают тренировку. Я держусь на расстоянии, не желая, чтобы Пакс видел меня с Эверли или Калленом.

Достаточно того, что я появился в его университете и преподаю его курс; ему не нужно, чтобы я появлялся на его играх и тусовался с кем-то из его старших товарищей по команде.

Если бы умение избегать нежелательных встреч, было навыком, то у меня это получалось бы из рук вон плохо. Потому что когда я прохожу между машинами на парковке в сторону машины Эверли, то чуть не врезаюсь прямо во все шесть с половиной футов мускулистого, как у Адониса, тела Пакса Смита.

– Черт, – бормочу я, хватаясь за грудь. – Ты напугал меня.

Прежде чем я успеваю прийти в себя, меня прижимают к задней стенке фургона. Но в хорошем смысле. Когда я поднимаю взгляд на Пакса, он рычит на меня.

– Что ты здесь делаешь? – рычит он сквозь стиснутые зубы. Его мокрые волосы свисают на лицо, и от него пахнет мылом «Айриш Спринг». Даже когда он трахал меня, я не был достаточно близок к нему, чтобы по-настоящему увидеть его таким.

– Я иду к машине моей подруги, – отвечаю я, указывая на внедорожник Эверли. Он поворачивается и смотрит на машину, тяжело выдыхая, как будто сейчас складывает все воедино. – Пока я не получу свою машину обратно, похоже, мне придется везде ловить попутку.

Я пытаюсь говорить непринужденно, но у меня плохо получается.

Когда его взгляд снова останавливается на моем лице, он выглядит так, словно пытается сохранить самообладание. Его рука больше не на моей груди, но он все еще прижимается ко мне всего в нескольких дюймах. Я с уверенностью могу сказать, что это тактика запугивания. Как будто она ему нужна.

– Вчера вечером ты знал, что я твой студент? Что я буду учиться у тебя?

Я вздрагиваю:

– Что? Нет! Откуда мне было знать?

Голоса разносятся по стоянке, и мы понимаем, что Каллен и Эверли направляются в нашу сторону.

– А ты? – спрашиваю я.

Он выглядит потрясенным, его зубы стиснуты, а ноздри раздуваются.

– Конечно нет. – Он поднимает взгляд, слыша счастливую пару всего в нескольких машинах от нас. Затем Пакс снова наклоняется ко мне, и я вдыхаю его чистый запах; мои чувства наслаждаются его близостью, даже когда он фактически угрожает моей жизни. – Не рассказывай ни единой гребаной душе о вчерашнем, понял? Я не знаю тебя, а ты не знаешь меня. Только подумаешь, чтобы рассказать кому-нибудь, и я...

– Пакс, я не буду, – шепчу я.

– О, вот и ты, – говорит Эверли, подходя ко мне сзади. Пакс отпрыгивает от меня, и, когда взгляд Эв останавливается на его лице, она очень плохо скрывает, что знает о нем. – О, привет. Здравствуйте. Привет, Пакс.

Я вздрагиваю. Очень гладко, Эв.

И быстро пытаюсь спасти ситуацию.

– Пакс – мой механик, – выпаливаю я, и она пытается выглядеть удивленной, но это ужасно. Вся эта ситуация ужасна.

Теперь Пакс, по сути, знает, что я рассказал Эверли о нас, а это именно то, что он только что запретил мне делать.

Несмотря на то, что я пробыл в шкафу не очень долго, я помню агонию от ощущения, что самая уязвимая, самая сокровенная часть меня рискует стать делом всех остальных; это было ужасно. Люди жестоки, и у них нет сострадания, когда они разрывают в клочья не свое собственное сердце.

Шаги снова приближаются, и я замираю, когда вижу короткие черные волосы Каллена, появляющиеся в поле зрения.

Он шлепает Эверли по заднице:

– Пойдем. Я чертовски умираю с голоду.

Его взгляд останавливается на мне и Паксе, который внезапно оказывается втянутым во всю эту ситуацию: стоит вместе с нами и выглядит так, словно хочет превратиться в пыль.

– Привет, Смит, – говорит Каллен, приветствуя своего товарища по команде.

Пакс отвечает коротким кивком. Я замечаю, как он отворачивается от людей, иногда смотрит вниз, и, когда ему предоставляется такая возможность, он, кажется, сливается с окружающим миром, а не пытается выделиться. У меня немного щемит сердце, когда я вижу, как он пытается спрятаться. И как бы я ни старался не пялиться, мне вроде как нравятся его шрамы.

– Машина, сейчас, – говорит Каллен Эверли, – я умираю с голоду.

Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, как он разговаривает с ней, и поначалу, признаюсь, мне это не нравилось. Но я никогда не видел парня, настолько влюбленного в женщину на четырнадцать лет старше его. К тому же, я думаю, каким-то странным образом ей нравится его грубое отношение и властные манеры.

– Мы еще должны отвезти Томаса в мастерскую, – отвечает она, крича ему вслед. Тревога поселяется в моих костях, когда я осознаю, что вот-вот произойдет.

– В его мастерскую? – отвечает Каллен, указывая на Пакса. – Почему Пакс просто не заберет его? В любом случае у него машина получше.

– Ты не обязан меня подвозить, – немедленно говорю я, пытаясь снять напряжение до того, как оно нарастет. Черт возьми, Каллен.

Пакс выглядит напряженным, его челюсть сжата, и он сжимает свою сумку в одной руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Я хочу сказать ему, чтобы он расслабился, что никто не заподозрит, что он гей, только потому, что он подвез меня до своей автомастерской. С другой стороны, он может быть напряжен, потому что не хочет снова оставаться со мной наедине. Может быть, он ненавидел каждую минуту и на самом деле испытывает ко мне отвращение.

Ладно, это драматичное предположение.

– Все в порядке. В любом случае в этом больше смысла, – говорит он, пожимая плечами.

– Ты уверен? – спрашиваю я.

– Да, все в порядке. Давай.

Я машу Эверли на прощание, и она корчит мне гримасу, прежде чем произнести одними губами: «Извини».

Когда я иду за ним к машине, то готовлюсь к очень неловкой поездке.