19 Глава
— Да, отец?
— Матвей, у тебя всё в порядке?
— Почему спрашиваешь? — я слегка зашипел от того, как грубо медсестра проткнула мне кожу.
— Например, потому, что ты срываешь знакомство своей новой возлюбленной с семьёй в последний момент, а сейчас, разговаривая со мной, шипишь как кошка при виде пса. Что происходит?
— Меня зашивают.
— Иголками?
— Ага, и нитками. Будьте добры, бантик ещё оформите. — С сарказмом, которого был полон, будучи юношей, прошу девушку, и та поднимает на меня непонимающий, даже испуганный взгляд. — Я шучу. — безапелляционно заверяю её, и она кивает на выдохе.
— Надо мной извиваешься, так ещё и персонал бедный пугаешь. — хмыкает отец.
— Ты позвонил, чтобы спросить как дела?
— Да.
— У меня всё отлично. Пока?
— Лиза скучает. — говорит фразу, прекрасно зная какое влияние она на меня произведёт.
Я вздыхаю, зажмуриваюсь, чтобы больше не пищать как младенец. Успокойся, Матвей, ты взрослый и сильный, и вовсе не нуждаешься в том, чтобы тебе подули на ранку. Или же совсем... Чуть-чуть?
— Знаю. Мы приедем в следующие выходные. Втроём.
— Мия беременна?
— Ты знаешь её имя?
Тишина. Мы оба слишком упёрты, чтобы, не получив ответа на свой вопрос, не отвечать на встречный. Но я всё же моложе и мудрее, поэтому отвечаю:
— Нет. Мы приедем с её братом. Его родителей больше нет.
— Твоих рук дело?
— По-твоему, такой я человек?
— Матвей, мы оба знаем какой ты человек. Честный и жаждущий справедливости. Иногда ты её осуществляешь при помощи не самых праведных методов. И я тебя не осуждаю. Ты взял это от матери. Она всегда была такой: защищала слабых, ненавидела бессмысленное насилие и боролась со злом.
— Которое в итоге её победило. — хриплю в трубку, отчего медсестра подскакивает, будто я сказал, что собираюсь её укусить.
— Жизнь несправедлива, и мне жаль, что ты узнал об этом, будучи подростком, а Лиза совсем малышкой.
— Короче.
— Короче, я уже сложил дважды два и сделал вывод, что ты снова борешься за что-то праведное. За семью твоей девушки?
— За её безопасность. И безопасность её брата. Приёмного, кстати.
— Интересно. И что с ним дальше?
— Я не знаю. Как Мия скажет, так и будет. Так откуда ты знаешь её имя?
— Лиза сказала.
— Ясно. Отец, на меня сейчас спирт будут лить. Уверен, что хочешь слышать, как плавится моя плоть?
— На созвоне. — он сбросил трубку.
— Твою ж... — я попридержал язык. Я сильный. Я справлюсь. Всего лишь зашивают. Будто это происходит впервые. Но почему так не хватает сейчас рядом ангела? Она далеко, и я не чувствую её свечения. Оно есть в моей груди, но слишком слабо, чтобы я не чувствовал боли.
Не уверен наверняка, из-за чего я переживаю больше: из-за льющегося антисептика мне в кровь или из-за того, что Мия сейчас со своим братиком сидят в двухста метрах от меня одни в машине.
Нет, я бы ни за что не позволил оставаться им одним. Конечно, неподалёку в машине сидит личный охранник Мии, который сопровождает её везде — даже если она в моей компании, но всё же я предпочитаю заботиться о её безопасности сам.
Ещё раз зажмуриваюсь: я не позволил вводить мне обезболивающее, потому что ждать, пока оно подействует, времени нет, а ещё я должен везти после этого машину. Разум должен быть чистым.
— Готово. — зафиксировав повязку, опоясывающую мой торс, медсестра делает шаг назад оценивая мою работу. Она профи, почти не засматривалась на меня и не пугалась. В благодарность за это я достал из внутреннего кармана кошелёк и достал оттуда пару оранжевых купюр.
— Нет-нет! — замахала она руками. — Оплата на входе.
— Я оплачу процедуру, не переживайте. А это - конкретно вам.
— Вот ещё! — миниатюрная девушка нахмурила свои бровки и ушла в другую часть палаты убирать какие-то принадлежности.
Спорить я не собирался. Просто оставил деньги на столике и ушёл. Выбора у неё не будет. Ну или уборщица, которая придёт убираться в ночную смену, сразу же уволится.
***
— Матвей... — шепчу, проводя рукой по бинту.
— Золотце, прекрати говорить таким тоном, а то я начинаю считать себя уродом. Причём не только физическим, но и моральным, из-за того, что позволяю тебе так убиваться из-за какой-то царапины.
— Это ножевое ранение, Матвей!
Он вместо слов обнимает меня и целует в макушку, заставляя прекратить свои причитания.
— Тише, ангелок, всё хорошо. — Его огромные руки поглаживают мою поясницу, разливая тепло по всему телу.
Я льну к нему сильнее, но резко отскакиваю.
— Тебе не больно?
— Малыш, прекрати. Ты никогда не причинишь мне боль.
— Я надавила на рану... Не кровоточит? Нет ведь? — я поднимаю его плотно прилегающую футболку сильно вверх и смотрю на белоснежные бинты. Выдыхаю.
— Всё в порядке. — губы очерчивает еле заметная улыбка.
— Нет, не всё. — Матвей жутко выдыхает, и я уже готова сгореть от стыда и страха.
— Больно? Прости, прос... — он прерывает извинения поцелуем. Наглым поцелуем с блуждающим языком по всем составляющим моего рта.
— М-Матвеей... — выдыхаю ему в рот.
— Что ты со мной делаешь? — шепчет он мне в губы.
Я смотрю в его глаза цвета тёмного шоколада. Сильный контраст на фоне окна, в котором белые хлопья медленно опускаются на землю.
Тьма, мрак, нездоровое притяжение и возбуждение.
Взгляд опускается, и я ловлю себя на том, что уже с секунд 30 смотрю на бугорок в его штанах. Сглатываю, уже сейчас представляя, каких он размеров и формы.
— Мия. — Матвей поднимает мой подбородок.
— Я хочу тебя. — не выпаливаю, говорю медленно, растяжимо, так, чтобы он понял, что это не бзик, не мимолётное побуждение, это то, чего я и правда хочу. Чтобы здесь, на этом самом столе, где стоит выпитый им кофе, пепельница с десятками сигарет и оладушки, он взял меня во всех возможных смыслах. Хочу знать как это — быть с мужчиной. Быть с Матвеем. Ощутить всю его длину во мне, постанывать от резких толчков и быть полностью в его распоряжении. Доставлять ему удовольствие и получать в ответ.
Вот он уже было что-то сказал, и мне бы дьявольски хотелось, чтобы это было согласие, как его прервал высокий мальчишеский голосок:
— Доброе утро. — потирая глазки, Игорь появился на кухне. Я вздохнула и собиралась подойти к нему, чтобы обнять, но Матвей перехватил моё запястье, склонился очень-очень низко и зашептал в ухо:
— Я тебя тоже, Ангел. — вызвав табун эмоций, море мурашек и дикую пульсацию между ног.
Я улыбнулась ему, давая понять, что меня это обрадовало, и он отпустил меня, давая возможность приободрить Игоря.
— Как ты?
Его потухшие глазки поднялись к моим.
— Вы отправите меня в детский дом?
Меня охватил ужас от одной только мысли об этом. Это маленькое солнышко в самом деле думает, что мы сделаем это? Отправим его в забытое всем светлым, что может быть на земле, месте?
— Нет конечно, солнышко! — я опускаюсь перед ним на корточки. — Мы ни за что так не поступим!
— Тогда куда?..
— Мы найдём тебе достойную семью. — отвечает за меня Матвей. Перед сном мы успели поговорить об этом.
— Спасибо. — еле выговаривает Игорь. К его горлу подступил ком.
Я погладила его по голове, не зная, как ещё его утешить. Ответ на этот вопрос нашёл Матвей.
Он обошёл Игоря сзади и подхватил на руки.
— Что за настрой, боец? Новая жизнь, новые возможности, мы найдём тебе лучших маму с папой и часто будем тебя навещать!
— Обещаешь? — проблеск надежды появился в его глазах.
— Клянусь! — с энтузиазмом ответил мой мужчина и закружил Игоря в воздухе.
Тот засмеялся, видимо, от того, что Матвей защекотал его.
Я сама заулыбалась от этой картины: Матвею так идёт ребёнок! Хотела бы и я когда-нибудь подарить ему малыша. Но, боюсь, с моим то телосложением и склонностям ко всяким болезням это будет затруднительно. И всё же — родить ему сына или дочку — теперь моя новая заветная мечта.
Я присоединяюсь к ним и щиплю обоих парней за щёки. Что Матвей, что Игорь, морщатся, но не перестают улыбаться.
— А теперь завтракать!
Матвей опускает Игоря, и тот бегом направляется к столу, усаживаясь за один из стульев.
Матвей же есть не спешит. По крайней мере, оладья. Он притягивает меня за талию к себе и спиной прижимает к забинтованному прессу, показывающемуся из-под футболки.
— А я бы тобой позавтракал. — опаляет горячим дыханием ухо. — Но, так как сейчас это невозможно, я с удовольствием перенесу твою киску на ужин.
Я ахаю, и меня окутывает пустота, появившаяся после того, как он отстранился.
Закрываю глаза, считаю мысленно до пяти и выдыхаю. К сожалению, пульсацию это не успокаивает. Я сажусь на стул рядом с Матвеем, севшим напротив Игоря, но он, решив, видимо, довести меня до края возбуждения, пересаживает к себе на колени. Я чувствую, как в попу упирается его твёрдое основание и применяю всю свою сдержанность, воспитываемую мною годами, чтобы не застонать.
В таком состоянии завтрак и проходит. Матвей спокойно кушает сам, подкладывает оладьев Игорю, а меня кормит своей эрекцией. Точнее, мою задницу и промежность ниже её.
***
— Как вам? — интересуется у Игоря консультант в магазине, где продаются очки, корректирующие зрение.
— Мутно. — он жмурится, и она снимает с него их.
— Значит, у вас всё же близорукость. — она снова ищет какие-то очки и, отыскав нужные, протягивает ему. — А с этими?
— О! — восклицает мальчишка, глядя по сторонам.
Матвей привлекает меня к себе и кладёт подбородок на моё плечо.
— Родишь мне такого же? — шепчет на ухо, обдавая горячим дыханием пространство за ушком.
— А ты хочешь? — отвечаю шёпотом и запрокидывая голову, чтобы увидеть его глаза, в которых сейчас беснуются демонята.
— Больше всего на свете. Чтобы босыми ножками по дому перебирала мини-блондиночка с зелёными глазками и заливистым смехом как у тебя.
— Или сидел за столиком с умным видом слегка мрачноватый, но весьма притягательный мини-брюнет с глазами цвета Бабаевского шоколада. — отвечаю и получаю в ответ укус за ушко.
— За что? — хнычу, надув губки.
— Я кажусь тебе мрачным?
— Не кажешься, ты и есть такой.
Ещё укус. Я почувствовала руку на бедре. Не зря, значит, надела сегодня скинни джинсы.
Он сжимает его почти до моего всрика.
— Что ты делаешь?
— Я мрачный?
— Я же сказала... Да!
И всё же слегка вскрикиваю. К счастью, незаметно для радостного Игоря и консультанта.
— Мой ангел беснуется. Плохая девочка. — шепчет мне в ухо. — А ты знаешь, что делают с плохими девочками?
Влажный язык проходится за ушком, и я почти падаю ему в руки. Настолько сильно мои ноги подкашиваются. Даже они не в силах удержать меня от накатывающего возбуждения.
— Полагаю, вечером ты мне покажешь? — шепчу ему в грудь, повернув голову.
— Во всех подробностях, — и с лёгким шлепком по попке заставляет меня вернуться к Игорю.
— Определился? — спрашивает Матвей, глядя на счастливое лицо парня, который наверное впервые в жизни увидел мир во всей красе.
— Да, они мега крутые! Я прям всё-всё и так чётко вижу! Мы правда их возьмём?
— Если нужно, мы тебе весь этот магазин купим. — Мужчина подхватывает его на руки и заявляет консультанту. — Мы возьмём эти. — кивает на очки на носу парня, и девушка проводит нас к кассе.
После магазина мы отправились в торговый центр: обновили Игорю гардероб, позволив ему самому выбирать одежду, сводили в кинотеатр, кафе и домой его пришлось нести на руках. Игорь так умотался, что отключился прямо в машине. А может, он притворялся, чтобы ощутить комфорт и безопасность, вебщие от Матвея. И, будь это так, я бы ни за что его не осуждала. Я тоже люблю так делать.
***
— Так что я говорил насчёт плохого поведения? — кинув малышку на кровать, я навис над ней и разглядывал крапинки в зелёных глазах, которые разглядел бы даже в кромешной тьме, не то, что сейчас, при свете луны.
— Мм, не припомню. — Мия забавно стучит пальцем по нижней губе, слегка оттягивая её и заставляя меня окаменеть. Невинная, чистая.
Медленно опускаюсь и захватываю зубами её нижнюю губу, оттесняя её пальчик.
Она слегка шипит на вдохе, но тут же расслабляется, когда я заглаживаю укус языком.
Ох, как бы я хотел запустить его меж её складок, смакуя их и смешивая собственную слюну и естественную смазку своей девочки. Моя малышка всегда обильно течёт.
Малейшее прикосновение — и она уже утопает и, утопая, тянет меня за собой на дно. И это, осуди меня, дьявол, лучшая часть моей жизни.
Отстраняюсь от её губ и снова любуюсь глазами. Маленькая девочка, не знающая настоящего проявления любви, но почти готовая к тому, чтобы познать её. Я не трону её как минимум до свадьбы: сначала я должен научить её не стесняться меня, потом подготовить к минимальным ласкам, и только после этого заняться с ней сексом.
Только моя, навсегда моя Мия. Я буду её первым и единственным мужчиной.
— Пожалуйста. — прошептал её нежный голос, и я растянулся в улыбке.
Выпрашивает. Но сегодня она назвала меня мрачным: так не буду расстраивать малышку. Буду жутко медлящим и расстягивающим её удовлетворение до тех пор, пока она не выстонет извинений за свои слова.
— Что же просит мой ангелочек? — невинно целую в щёку.
— Тебя.
— Конкретнее. — перехожу губами к шейке. Всасываю в рот беснующуюся жилку.
Её дыхание резко обрывается.
— Твоих прикосновений.
— Где?
Она берёт мою огромную ладонь в свою, и я позволяю ей направить её туда, куда ей хочется. Мия кладёт её себе на грудь. Небольшая, аккуратная и очень мягкая. Я сжимаю её до вскрика Мии.
— Ты меня не разденешь? — невинно спрашивает, глядя исподлобья, и я наклоняю голову набок, приподнимая бровь.
Мия сводит ноги, вздохнув. Съёживается под моим взглядом.
Я медленно расстёгиваю пуговицу, ширинку и наконец снимаю с неё обтягивающие джинсы, которые целый день так и просились о том, чтобы избавить их от оков её тела.
Я скоро начну класть в карман пиджака не только Макарова¹, но и кувалду, чтобы при чужом взгляде на стройные ножки моей невесты устранять возможность этих тупоголовых мерзавцев ходить по той же земле, что и она. К счастью, я достаточно огромен, чтобы заслонять всё её тело собой и производить нужное впечатление для того, чтобы от неё отворачивался любой прохожий.
¹ — Макарова — советский самозарядный пистолет, разработанный советским конструктором Николаем Фёдоровичем Макаровым в 1948 году.
Минув миниатюрные пяточки, джинсы полетели на пол. Я провёл ладонями но гладким ножкам снизу вверх, и остановился на бёдрах. Подтянул их вверх, заставив её подогнуть ножки. Коснулся резиночки трусиков.
— Ммм. — простонала Мия, сводя ножки.
— Послушные девочки ножки не сводят. — сказал, и она, залившись румянцем, медленно стала разводить их. Рыкнув, я с силой развёл их и прижал к кровати, отчего она ахнула.
Сорвавшись, с мимолётной скоростью разорвал бельё и откинул остатки в сторону.
— Матвей! — зашептала девочка. От её прерывистого дыхания животик ходил вверх-вниз. В ближайшие полгода я наполню её киску своей спермой и заставлю этот маленький плоский животик округлиться.
— Тише, ангелочек. Будь покладистее. — я поцеловал её в пупок, затем чуть ниже, а потом поднялся над ней.
Положил пальцы на пухлые губы и приказал:
— Оближи.
Мия высунула язычок и обволокла слюной два пальца — средний и безымянный.
Я коснулся ими её центра.
Мия вдохнула, но я прошептал:
— Будешь шуметь — перестану.
Она вздохнула, но кивнула и подалась вперёд тазом к моим рукам.
Я аккуратно развёл складочки пальцами и погладил их. Снова опустился вниз и приблизился к ним лицом.
Горячее дыхание опалило пространство между её ног, отчего она выгнулась, но на этот раз не издала ни звука.
Я прислонился губами к клитору и всосал его, поглаживая одновременно с этим средним пальцем вход. Нашёл кончиком языка ту самую точку, отчего Мия пискнула и подпрыгнула, но я вовремя придержал её ноги, не давая ей побега.
— Ты ещё не поняла, что тебе от меня никуда не деться, маленький ангел? — оторвавшись от полизывания, вопросил.
— А ты ещё не понял, что твои сети мне нравятся больше, чем альтернативная свобода? — она улыбалась, а это значило, что я всё делаю так.
— Я попробую ввести палец. Будет больно, останови меня, хорошо?
— Хорошо. — Мия кивнула и немного поёрзала бёдрами, явно готовясь к новым ощущениям.
— Ты когда-то вводила в себя пальцы? — спрашиваю перед тем, как доставить ей удовольствие.
— Нет. — крутит она головой. — Я попыталась как то, но было больно и неприятно, и я прекратила.
Я кивнул на её ответ и мимолётно оценил размер её пальчиков: мои толще и длиннее их раза в три.
— Сделай вдох. — она сделала, и на выдохе я аккуратно потёр пальцем вход и вставил кончик. Поймав её на том, что она пока не понимает свои ощущения, я двинул его дальше, и вот она пискнула.
— Больно?
— Слегка.
— Я буду нежен, не волнуйся.
Я и есть грёбаный дьявол, ведь вставляя свой до грёбаного ужаса огромный палец в такое тонкое пространство и думая о том, как там поместится мой член, — само по себе уже преступление.
Двигаю пальцем ещё чуть дальше и случайно задеваю точку G, отчего чувствую, как по среднему пальцу спускается жидкость.
Мия дышит очень-очень часто и выдаёт шёпотом:
— Блять...
— Мия! — я басом заставляю её прекратить ругаться.
— Прости!
Я давлю на точку ещё раз, и смазки становится больше.
— Матвей, Матвей, прекрати!
Другой рукой нахожу низ её животика и надавливаю, приадаливая её к матрасу и вызывая ещё одну волну оргазма в ней и приглушённых стонов. Пальцем двигаю вперёд-назад, и она впускает за ним и второй, в этот раз быстрее привыкнув к размерам.
— Непослушных девочек никто не слушает. — улыбаюсь в её половые губы и снова приникаю к клитору.
Малышка вьётся в моих руках, но не сопротивляется. На этот раз она позволяет себе подчиниться и наслаждаться неизвестным до этого ласкам.
Нескольких неспешных движений хватает на то, чтобы Мия кончила в третий раз.
— Дьяволёнок. — шепчут её губы, пока на ягодицы стекает смазка.
— Тебе было хорошо?
— Очень. — Мия поднимается на локтях, и я усаживаю её себе на колени.
— Я испачкаю твой костюм. — Она виновато смотрит вниз, но я поднимаю её подбородок.
— Это всего лишь одежда, солнышко. И пятно будет моим любимым. Я специально стирать не буду. — хриплю ей в щёку, и она ловит мои губы своими неловкими движениями. Я позволяю себе впустить язык в её ротик и прижимаю за талию ангелочка к себе.
Она первая отстранилась и положила голову мне на плечо. Подогнала ножки, примостив пяточки на моей правой ноге, сидя при этом на левой.
Прелесть моих размеров — такая малышка с лёгкостью убирается в моих руках. Её худоба иногда меня очень пугает. Я откормлю её, заставив питаться нормально, а потом увеличу её животик живым малышом.
Прижимаю маленькое чудо к себе и целую в макушку. Моя бесноватая радость. Глажу по волосам, и когда уже думаю, что она спит, Мия вдруг спрашивает:
— А когда у нас свадьба?
— А когда ты хочешь?
— Зимой. Я люблю снег, люблю холод. Наверное, он — моя стихия.
— Твоя стихия — солнышко. Ясное и тёплое.
— И всё же, больше я люблю зиму.
— Как насчёт начала февраля?
— Уже через месяц?! — удивлённые глазки впиваются в моё лицо, словно проверяя серьёзность слов.
— Да.
— А предложение?
— Будет. — шепчу в висок и целую. — А сейчас спать!
— Сначала мыться!
— А может, так и оставить тебя со спермой на бёдрах? Чтобы всю ночь ощущала влагу между ног и понимала, кому принадлежит это тельце, м? — укладываю её и надвигаюсь сверху.
— Я, кажется, сейчас снову кончу. — Мия закусывает губу, и я не сдерживаю смешок. Быстро чмокаю в шейку и поднимаюсь на ноги с ней на руках.
— Я слишком тебя люблю, Мия, чтобы продолжать издеваться.
— Так ты, что ли, прикалывался? — шипит и бьёт ладошкой по каменной груди.
— Я должен чаще водить тебя в спортзал. Сил на проявление своего негодования у тебя абсолютно нет.
— Нахал бесстыжий! — Мия скрещивает руки на груди, но не мешает мне укладывать её в ванну.