7 Глава
Положив руку на грудь, чувствуя, как бешено колотится сердце, я пытаюсь выровнять сбившееся напрочь дыхание. На ватных ногах поднимаюсь с пола и, добравшись до стола, упираюсь в него руками.
От стресса живот скрутило и кажется, что сейчас из меня выйдет всё то, что я успела съесть ранее.
Я опускаю голову на руки и тру виски, чтобы к ним прилила кровь и мозг начал соображать.
До ушей доносится хлопок. Кто-то вошёл в квартиру. Алина решила вернуться и убить меня?
Сзади раздаются шаги, и, когда я поворачиваюсь, застаю удивленного Матвея, глаза которого метаются из стороны в сторону, видимо, в поисках того, что довело меня до такого состояния.
- Что случилось? - он подходит ко мне и хочет взять мои руки в свои, но я пячусь назад, ударяясь бёдрами о столешницу. Плевать на боль, я не подпущу к себе этого морального урода. - Мия, в чём дело? - он делает шаг вперёд, но я выпячиваю перед ним руку.
- Ни шагу. - рычу, озлобленная его заботой. - Не надо сейчас делать вид, будто я тебе дорога. - на последнем слове голос предательски дрогнул и обе щёки параллельно очертили две крупные слезы.
- Почему ты так говоришь, ангел? Объясни, что происходит.
- Нечего объяснять, Матвей, - убрав руки от столешницы, я развожу их в стороны, - Я всё знаю. - что вы знаете о водопаде? Проще показать, чем объяснить, и, чтобы его лицезреть, достаточно взглянуть на меня. Слезы текут рекой, меня буквально трясёт от удушья ими. Он видит, что мне плохо, хочет помочь, но я не подпускаю его к себе. Нет, больше ни за что.
- Что ты знаешь, Мия? - встревоженный, он вздыхает.
- Что ты не собираешься разводиться с Алиной, что ты каждый день ей звонишь и что у вас, блять, будет ребёнок! - я истерю и уже хочу броситься на него, поколотить руками и влепить ему такую пощёчину, чтобы шрам остался, и я бы сделала это, не будь в этот момент так слаба.
- Кто тебе сказал эту чушь?
- Алина, кто ж ещё! Приходила вот минут десять назад, все телефонные звонки показала, о ребёнке упомянула так, невзначай.
- Алина здесь была?
- Прикинь сюрприз, да? А она ведь и знать не должна была, где ты живёшь, не так ли? Спасибо ей, что глаза мне открыла, не буду больше с таким уродом как ты возиться. - из моего рта несутся и дальнейшие оскорбления и обвинения, отдающиеся болью в груди. Знает лишь чёрт подземельный, что эти слова - крик о боли, предательстве и разочаровании.
- Мия, прекрати сейчас же, - он прерывает мои слова грозным рыком, - Ты правда считаешь, что я способен на всё это? Даже не так, ты считаешь, что я всё это сделал? Что обманул тебя, что предал? Что трахал её, пока ты сидела и думала обо мне? Что зачал с ней дитя, а сам назло ей за что-то с тобой замутил? Ты сейчас серьёзно всё это говоришь?
- Ах, я ещё и коза отпущения, да?! Я здесь плохая, я антигерой? Чудесно!
- Ангел, послушай, я бы ни за что так с тобой не поступил. Алина сказала тебе это всё, потому что не хочет со мной разводиться.
- Как и ты с ней! - перебиваю.
- Мия, нет, - он устало проводит рукой по лицу и начинает приближаться.
Я понимаю, что никакие слова его уже не остановят и оглядываюсь в поисках предмета для защиты. На глаза мне попадается отличный наточенный шеф-нож. Я хватаю его и без задней мысли направляю на него.
- Не подходи! Не смей! - кричу и вжимаюсь в столешницу. - Подойдёшь - и ты не жилец.
Его взгляд мягкий. Вместо всепоглощающей тьмы, что должна быть в его глазах из-за моего поведения, в нём мелькает страх. Страх за меня.
- Ангел, положи нож на место, вдруг поранишься.
- Стой. На месте. - отчеканиваю, но он и не думает останавливаться.
- Мия, опусти его, - между нами остаются несчастные пара метров.
Я крепче стискиваю холодное оружие в руке.
- Я буду защищаться, - стараясь придать своему голосу уверенности, шиплю, но дрожь в теле меня не покидает. Нервозность передаётся к рукам. Моё тело предательски перестаёт меня слушаться. Я больше собой не владею.
Матвей останавливается в метре от меня и протягивает руку.
- Мия, отдай, пожалуйста, нож.
Я мотаю головой, роняя на пол слёзы.
- Какого чёрта творится?! - раздаётся писклявый визг, и мы оба переводим взгляд на вопящую блондинку.
Воспользовавшись моей запинкой, Матвей делает шаг вперёд и хватает меня за руку, в которой был зажат нож. Он выхватывает его другой рукой, держа ладонью прямо за острый край и швыряет в сторону.
Я пытаюсь вырвать руку, но тщетно. Всем своим весом он придавливает меня к столешнице.
Каждый миллиметр его тела я чувствую на себе. Его стальные мышцы и бугорок на брюках.
Когда до меня доходит, что это не телефон в его кармане, то дёргаюсь, издав при этом писк, подобный мышонку. Матвея что, эта ситуация заводит?! Я только что чуть не пререзала его, а он меня хочет? Ну натуральный псих!
Он непроницаемо на меня смотрит и выдыхает, когда за его спиной вновь раздаётся голос бывшей жены.
- Матвей, да она же чокнутая! Чуть не убила тебя! Я звоню в полицию...
- Не смей, - рявкает он, чуть повернув к ней голову.
- Ангел, ты в порядке?
Я еле заметно киваю. Дрожь никуда не ушла, но его близость хоть и бесит, но немного приводит меня в себя.
- Больше нож в руки не возьмёшь?
Я мычу, крутя головой из стороны в сторону. Только сейчас до мозга добирается вся суть происходящего. Я чуть не убила его, мамочки!
Перед глазами маячит пелена. Я всхлипываю и припадаю лбом к его груди.
Слабая, загнанная в угол, обиженная на него и ненавидящая, всё равно жмусь к нему. Насколько нужно быть отчаянной, чтобы после всей той правды, что я узнала, всё равно к нему тянуться?
А может, Матвей был прав? Его жёнушка меня обманула, чтобы заполучить его обратно? Почему я вообще поверила Алине?
«Потому что она применила силу.» - голос подсознания отдаётся гулом. Насилие - вот что заставит меня выполнять любую просьбу и верить всему, что доходит до ушей.
- Матвей, прости, я такая дура. - выпаливаю, понимая, как глупо и необдуманно поступила.
- Ну что ты, маленькая, - он поднимает мою голову, - Это ты меня прости. Как я мог довести тебя до такого состояния?
- Мотя, ты вообще чем думаешь? Тебе эта малолетка все винтики в твоём деревянном мозгу открутила? - верещит блонда, - Если я звоню не в полицию, так отца наберу! Мы засадим эту психически неуравновешенную за решётку.
Он не обращает на неё никакого внимания.
- Не плачь, слышишь? Ничего не стряслось.
- Матвей, у тебя кровь, - жалобно смотрю на него я, - В этом я виновата, я ненормальный психанутый ребёнок. Зачем ты со мной возишься? Я тебя не достойна!
- Мия, не говори так. Ты моя любимая ласковая девочка, а в том, что подобное случилось, виноват я. Не думай про кровь, успокойся, - он проводит большим пальцем здоровой руки по моей щеке. - Воды выпьешь?
Я закивала. Он отстранился и налил мне полный стакан.
Вложив его в мои руки, он опустил ладонь на мою голову и наклонился так, чтобы мы были на одном уровне.
- Я сейчас одну стерву выгоню, а ты выпей воды и постарайся прийти в чувства. Как я вернусь, мы обязательно всё обсудим. Хорошо?
- Ладно, - я шмыгаю носом и одариваю его полуулыбкой.
Он кивает и подходит к Алине, которая на протяжении всего этого времени кричала что-то в трубку телефона. Выхватив телефон из рук и схватив её за локоть, он выводит ту за дверь, оставляя меня одну.
Я же выпиваю целый стакан воды и сажусь за стол, укладываясь на сложенные руки.
***
- То есть, она не может быть беременна от тебя? - спрашивает Мия, глядя своими заплаканными и наивными глазками на меня, капая перекисью на порез.
- Нет может, Мия, я не спал с ней уже около года.
- А с кем ты тогда спал?
Я вздыхаю. Этот маленький ангелочек хочет добить меня под конец дня.
Она вдруг приближается к моей руке и дует на ладонь.
- Больно?
Я сглатываю, пытаясь не думать о том, как же сексуально она сейчас выглядит.
- Нет, - хриплым голосом отвечаю.
- Так с кем ты спал? - она отстраняется и берёт в руки бинт.
- С другими девушками.
- С разными или всегда с одной?
Не понимаю, к чем этот допрос, но отвечаю:
- С разными.
- Хорошо. - её аккуратные ручки накладывают мне повязку на руку. - Придержи вот здесь, - она указывает пальчиком и я кладу туда два пальца.
Когда она завязывает окончательный узелок, то убирает руки и смотрит мне в глаза.
- Матвей, прости, - её зелёные глаза снова начинают блестеть.
Не могу смотреть на её терзания и прижимаю к себе.
- Хватит, - шепчу ей на ухо.
- Что хватит?
- Просить прощения.
- Я виновата.
- Это не правда, и ты это знаешь.
- Матвей, но...
- Никаких но, - перебиваю её. Ни за что не позволю ей винить себя. Пусть лучше ненавидит и кричит на меня, чем истезает себя мыслями о том, что что-то сделала или поняла не так.
Мия вдруг изворачивается в моих объятиях и переползает ко мне на колени. Только что успокоившаяся эрекция снова даёт о себе знать.
Я сдавленно выдыхаю, когда она начинает елозить на моих ногах.
- Это то, о чём я думаю? - невинно спрашивает она.
- А о чём ты думаешь? - точно понимая, что она почувствовала мой твёрдый член, всё же спрашиваю.
- Ну, у тебя в штанах что-то твёрдое. Это ведь, ну... - она мнётся и не решается произнести «это» слово в слух.
Во именно поэтому я и урод. Она совсем малышка, а я взрослый мужик. Даже то, что я позволяю ей так на мне сидеть - уже преступление.
- Это член, Мия.
Её щеки заливает румянец. Она немного опускает голову и закусывает губу, думая, что может спрятаться от моего пристального взгляда. Поздно, малышка, ты попала в сети тарантула и по собственному желанию тебе уже не выпутаться.
- Он встал, - констатирует факт и поднимает на меня изумрудные глазки, - И стоял, когда ты забирал у меня нож, да?
- Да.
- Но почему? Я тебя чуть не убила.
- Он всегда стоит.
Она дёргается, подскачив на месте от моего заявления.
- Это что, какая-то патология? - аккуратно произнося каждое слово, вопрошает.
Я не удерживаюсь и смеюсь. Гортанные звуки доносятся и до неё, кожа Мии покрывается мурашками.
- Да, ангел, ты - моя самая настоящая патология.
- Я? А причём тут я?
- Потому что «эта штука», - киваю на бугор в штанах, - Реагирует только на тебя.
- Это как? - она хмурит свои тоненькие бровки.
Боже, я чёртов мудак.
- Меньше знаешь - крепче спишь, ангел.
- Теперь я точно не усну. Буду всю ночь думать о том, как твоя эта штука работает. Может быть, даже в интернете похожие ситуации рассмотрю.
- Не смей, - рявкаю и поднимаю её за подбородок. - Ты не будешь смотреть на чужие члены.
- Тогда покажи мне свой, - спокойно отчеканивает она. Мои брови наверное уже где-то в районе затылка. Так далеко они должны уползти от её спокойного заявления. Она что, только что попросила меня показать ей член? Мне не послышалось? Это невинное создание способно на такие просьбы?
- Мия, ты понимаешь, что сейчас просишь двадцати восьми летнего мужика раздеться и показать свой половой орган?
В её глазах уже не трепещется та игривость и уверенность. Страх, кажется, начинает её охватывать.
Я убираю руку от её лица и выдыхаю, напоминая себе, что не должен вести себя так грубо с ней. Но иначе ей никак не объяснишь, что подобные заявления запрещены до момента, пока она сама к тому, что просит, не готова.
- Прости. - снова лебечет она.
- Прекрати извиняться.
- А ты прекрати на меня дуться, - она скрещивает руки, пытаясь показаться грозной. Спойлер: у неё этого не получится.
- Я на тебя не «дуюсь».
- Ты смотришь на меня, как будто хочешь съесть.
Моё воображение уже начинает рисовать картину, на которой я поедаю её влажную киску, лаская языком там, где никто наверняка ещё не касался и поглощая всё её соки.
На лице вырисовывается жадная улыбка.
- Ну вот, теперь ты ещё больше на хищника похож. Я в этой истории беззащитная жертва, получается?
- Ты ангел, спустившийся с небес, чтобы совращать похотливого демона.
- Да какой из тебя демон, ты просто разыгравшийся фантазией демонёнок, - она укоризненно на меня смотрит и несмело обвивает мою шею, опуская свою голову мне на грудь.
Я вдыхаю её аромат. Пахнет персиками и какими-то цветами. Что-то тёплое и уютное прогревается в сердце. Кажется, я нашёл ещё одну полюбившуюся мне до конца жизни вещь: её запах.
Я обвиваю одной рукой её талию, а другой беру под коленями и поднимаюсь с дивана вместе с ней.
Отношу её в комнату и опускаю на свою кровать.
- Не уходи, - шепчет она, - Побудь здесь, пока я не усну.
И я слушаюсь. Её слово - приоритет, её просьба - закон Либиха. Она - мой ограничивающий фактор. Если ей что-то нужно - остальное катится в ад. Я отложу все дела и плюну на всё и на всех, лишь бы эта девочка была рада.
***
Утром я просыпаюсь от запаха свежесваренного кофе, ударившего по моему обонянию.
Разлепляю глаза и застаю Матвея сидящим на краю кровати.
- Доброе утро, - он, уже одетый в костюм-тройку, улыбается мне.
Я поднимаюсь в кровати и упираюсь на заднюю стенку. Матвей протягивает мне кружку кофе и аппетитный круассан.
- Не знал, что ты предпочитаешь, поэтому сделал банальный капучино и купил ванильную булочку. Надеюсь, не прогадал, - я беру из его рук импровизацию завтрака и благодарно улыбаюсь.
- Это не булочка, а круассан, - исправляю и кусаю его.
- Как скажешь, - он ещё шире улыбается, отчего внизу живота закручивается узел. И кто ещё из нас искуситель?
Он наблюдает за тем, как я ем с упоением, явно довольный тем, что угадал с едой. На самом деле я ем абсолютно всё: к еде я никогда не была привередлива. В детском доме иногда приходилось оставаться и вовсе без неё, приёмные родители деликатесами не баловали, а иногда и вовсе забывали, что их ребёнка надо кормить. Я вообще не понимаю, как опека после визитов к нам всегда оставалась довольной: дома вечно царил кавардак.
К слову, о доме. Отец и мать звонили последний раз с неделю назад. Не знаю, чего хотят, но трубку я брать не решаюсь. Боюсь их крика, боюсь, что их слова заставят меня послушаться и вернуться к ним, подчинят себе и снова ударят по всем израненным ими местам.
Я откладываю недоеденный круассан и допиваю кофе.
- Мы выезжаем? Пора? - спрашиваю его.
- Для универа ещё слишком рано, - он смотрит на наручные часы и возвращает взгляд на меня, - Я поеду на работу сейчас, а через часа полтора тебя отвезёт в университет мой водитель.
- Водитель? - вопрошаю удивлённо. - Это же ахуеть как дорого!
Его брови вдруг сводятся к переносице, а губы кривятся.
- Мия, прекрати ругаться, это режет слух.
- Прости, не знала, что ты такой неженка, - злюсь в ответ.
- Мия! - он буквально рычит, - Единственное, что я тебе запрещаю - это сквернословить. Тебе можно делать всё, но не смей ругаться матом.
- Кто ты такой, чтобы что-то мне запрещать? - улавливая нотки красных флажков, я скрещиваю руки на груди.
- Твой парень.
- Мы не встречаемся!
- Так давай начнём? - невозмутимо предлагает он, и когда я снова хочу выдать что-то колкое, до меня доходит смысл сказанных им слов.
Я прерываю себя на немом недовольстве, открываю и закрываю рот.
- Что скажешь, Мия? Ты станешь моей девушкой?
- Ты это... - запинаюсь, но нахожу силы продолжить, - Ты это сейчас серьёзно?
- Вполне.
- Я согласна! - выпаливаю и смотрю на него всё с тем же недоумением.
Его взгляд смягчается, а губы приобретают ухмыляющееся выражение.
- Вот и договорились, - его рука заправляет мне прядь за ухо, а губы прикасаются ко лбу. - Мне пора, ангел, с универа я заберу тебя сам. - он встаёт с кровати и уходит в коридор.
С секунду сижу на месте, но тут же вскакиваю с кровати, напяливаю носочки с оборочкой по краю и бегу к нему в одном его огромном худи. Застаю его поправляющим пиджак перед зеркалом.
Он удивленно на меня смотрит, пока я подбегаю и тянусь к нему в объятия. Матвей берёт меня за талию и ставит себе на ботинки, наклоняясь ближе.
Я обхватываю его шею и целую в губы. Нежно и мягко, настолько опытно, насколько могу. Он почти сразу мягко отодвигает меня и прислоняется лбом к моему лбу.
- Маленький ангелочек.
- Мой дьяволёнок, - я улыбаюсь ему в губы и смеюсь, когда его улыбка снова озаряет меня. - Я буду скучать.
- И я буду, - обещает и наконец отпускает меня. - Водителя зовут Сергей, обращайся к нему по имени. Он позвонит в дверь где-то в 8:30, заходить не будет. Адрес я ему сказал. Если понадобится ещё куда-то заехать - проси без стеснения.
Я несколько раз киваю головой и машу ему рукой, провожая на работу. Дверь захлопывается, и через секунду я визжу как ненормальная.
У меня теперь есть парень! А ещё его водитель отвезёт меня в универ на какой-то крутой машине! Я прям как голливудская звезда!
Радостная хватаю телефон и набираю Тиму, намереваясь похвастаться этим всем.
***
Спустя две недели.
Я выхожу из суда под хмурым пристальным взглядом бывшей жены и её отца.
Рядом со мной идёт батя, погружённый в свои мысли. Мы садимся по разным машинам, и я еду уже по знакомому адресу в университет Мии.
Она живёт у меня всё это время. Говорит, что чувствует себя неудобно, но я не позволяю ей съехать. Не только потому, что с каждым днём всё сильнее становлюсь одержим ей, но и по той причине, что знаю о её проблемах с соседкой в общежитии. Она часто ругается на то, что та разносит про неё всякие слухи, но когда я предлагаю помочь, просит ничего не делать под предлогом того, что «она недостойна того, чтобы ей столько внимания уделяли». И я её слушаю. Раз она хочет, чтобы я не вмешивался - я не буду этого делать до момента, пока кто-то не пересечёт границу и сильно её не обидит.
Подъехав к зданию, смотрю на часы. До окончания занятий ещё 20 минут. Я выхожу из машины и, облокотившись на неё, закуриваю сигарету.
Мия выходит как и всегда: ровно через 5 минут окончания занятий.
Выискивая меня среди толпы, крутит головой и, когда видит, машет рукой, наконец улыбнувшись.
Я машу ей в ответ и выкидываю сигарету. Она терпеть не может их запах, поэтому я достаю мятную жвачку из кармана и закидываю сразу 2 штуки себе в рот.
Подбегая ко мне, ангелочек бросается в объятия и слегка покачивается.
На нас озираются все: сколько бы раз я не приезжал за ней, всегда привлекаем внимание.
Мия отстраняется и смотрит в глаза, явно желая поцелуя. Не терзаю её и наклоняюсь вперед. Её ручки находят мои щёки и стискивают их, пока губы неумело накрывают мои.
Эти нежные прикосновения куда хлеще разжигают во мне огонь, чем животный секс с кем попало.
Я не учу её правильно целоваться, чтобы наслаждаться невинными движениями как можно дольше.
Да, я ревнивец и собственник, наслаждающийся тем, что являюсь первым и единственным, кого она вот так целует.
Она отстраняется, и я обхожу её и открываю ей дверь. Малышка запрыгивает в машину, снимая шапку. Я сажусь рядом и тут же включаю обогрев сидений.
По дороге она несколько раз отклоняет чьи-то звонки и ругается себе под нос.
- Кто тебе постоянно названивает? - в последние дни я не раз замечал, как она выключает телефон, явно злясь за звонящего.
- Да так, это неважно, - отмахивается и ставит телефон на беззвучку.
- Какой-то ненормальный поклонник? Только скажи, я поговорю с ним.
- Не надо ни с кем говорить, это не мальчик.
- Подруга?
- Родители, - выдыхает она, явно устав от допроса.
- Почему не берёшь? Они явно волнуются.
- Мы поругались, - коротко отвечает она, - И я не хочу о них говорить.
- Как скажешь, - хоть и недоволен тем, что она замалчивает свои проблемы, но не спорю. Пока я ещё не окончательно сошёл с ума, чтобы выпытывать из неё подобные вещи.
***
Вечером я пораньше ухожу с работы, чтобы заехать за цветами. Выбираю самый большой букет в магазине и возвращаюсь в квартиру.
Мия встречает меня в понравившемся ей худи из моего гардероба и ахает, увидев цветы.
- Он почти размером с меня! - она даже не может его удержать, и я помогаю донести его до ближайшего стола. - В какую вазу его ставить?
- Положим в ванну.
- Ладно, - она, очень ярко улыбаясь, зарывается носом в цветы. Чихает, но продолжает их нюхать.
- У тебя аллергия? - разувшись, захожу в комнату.
- Нет, просто нектара нанюхалась.
- Хорошо. Отнесём в ванную?
- Сначала фото! - она бежит за своим телефоном, но так скоро не возвращается. Решив проверить, всё ли в порядке, стучусь в дверь и захожу в комнату.
Мия сидит на кровати, утирая слёзы.
- Ангел, что случилось? - я сажусь перед ней на корточки и заглядываю в глаза.
Она держит в руках телефон и, не говоря ни слова, разворачивает его экраном ко мне.
Пробегают глазами по экрану, прочитав сначала подпись сверху «Отец», а потом и сообщение, отправленное им.
«Если ты сейчас же не возьмёшь трубку, мы с матерью приедем, найдём тебя и заберём к себе. И больше ты никогда не вернёшься на свою учёбу. Будешь сидеть дома взаперти всю оставшуюся жизнь.»
Я отрываю глаза от экрана и смотрю на неё. По её щекам текут слёзы.
- Что у вас с ними случилось? - я встаю и сажусь рядом с ней, взяв её руки в свои.
- Я сбежала из дома. - она наконец смотрит на меня и начинает рассказ. - Ещё в августе, перед вторым курсом. Они тогда тоже отпускать меня не хотели, потому что оставаться без личной прислуги им не хотелось. Я не дочь им, а "принеси-подай", а если быть точнее, то "купи бутылку" и "какого фига ты нифига не делаешь?!" Ну, маты, как понимаешь, я заменила. И вообще, я приёмная дочь, не родная им, мои погибли ещё в детстве. Они меня ненавидят и используют в своих целях. Всю жизнь в их доме мне доставалось от них. Как только появилась возможность, я уехала. Родной город недалеко отсюда, поэтому они, хоть и нехотя, но отпустили меня. Я раньше к ним часто ездила, всё лето после первого курса так и вовсе не выходя из дома провела, а потом, как вспомнила насколько с ними плохо, решила уехать насовсем и больше не возвращаться, им ничего при этом не говоря. Когда они это поняли, мы сильно с ними поругались, и они перестали отправлять мне деньги. Я не беру трубку, потому что боюсь, что если они начнут кричать и угрожать мне, я сорвусь и поеду к ним, потому что страх, который они мне внушают, действует. - Мия говорит об этом всём отсранённо, будто просто контактируя факты, но бегающие из стороны в сторону глаза выдают тревогу и переживания.
- Ангел, что значит «доставалось от них»? - спрашиваю первое, что меня волнует.
- Они меня били, - её глаза опускаются вниз, словно ей стыдно. Она выпускает свои руки из моей хватки и поднимает колени, обхватывая их и зарываясь носом. Защитная реакция.
- Что ещё они делали? - стараясь сдержать весь свой гнев, спрашиваю. Хотя удаётся не очень: вены пульсирует, а в голове ебашит дикая пульсация. Кровь прилила к голове, видимо, от количества мыслей о том, как бы я с ними расправился.
- Ничего, - приглушённо говорит принцесса, в очередной раз всхлипнув.
Я аккуратно развожу её руки в стороны, опускаю ножки на свои колени и прижимаю её голову к себе.
- Это единственное, что твой отец написал?
- Ещё мать писала.
- Что именно?
- Что убьёт меня, - её голос дрогнул, и она, схватив меня за рубашку, вжала лицо в мою грудь, начиная плакать навзрыд.
Всё, что я мог - гладить Мию по голове и шептать слова о том, что я рядом и не дам её в обиду, сам при этом размышляя о том, как разыскать её родителей и какую управу на них найти. Вариант один: мой старый знакомый Лёха.
Когда-то мы учились в одной кадетке. Только вот он пошёл учиться в МВД, а мне пришлось занять место босса в бизнесе отца, что и продолжается до сих пор.
Когда ангелочек приходит в себя, я предлагаю ей поужинать, но она отказывается. Тогда мы решаем глянуть вместе фильм.
Сбегав в магазин и накупив ей всяких сладостей и попкорна, я переодеваюсь в домашние серые штаны и футболку и устраиваюсь рядом с ней на кровати перед телевизором.
Мия всё же притрагивается к еде и весь фильм чем-то хрустит, после засыпая на моём плече.
Я осторожно тянусь к пульту и выключаю фильм, убираю с кровати пакеты с едой и, когда собираюсь встать, она хватается рукой за одежду.
- Не уходи, - шепчут её губы.
- Я не хочу нарушать твоё личное пространство. - шепчу в ответ, но она не отпускает, настаивая на том, чтобы я не уходил. И я остаюсь. Ложусь рядом и накрываю её одеялом.
Мия крепче ко мне прижимается, на что я обхватываю её руками и целую в макушку, поглаживая ей спину.
Малышка засыпает в моих руках, иногда вздрагивая или что-то бормоча во сне.
Уснуть мне не удаётся: я чувствую на себе ужасную ответственность за её сон и берегу его до самого утра, пока предрассветные солнечные лучи, несвойственные для ноября, не проникают в комнату.
***
Шагая по университету, я поправляю купленную Матвеем сумочку на плече, обходя студентов.
Этот мужчина закупил мне все вещи, на которых мой взгляд задерживался дольше двух секунд: Мини-юбочки, которые он то и дело поправляет перед тем, как выпустить меня из машины, классические брюки, рубашки с кружевами и разными манжетами, водолазки, джемперы, кожаные и тёплые бомберы, несколько очков-нулёвок и около двадцати сумочек, - всё это теперь местится в его шкафу, в котором он с удовольствием освободил для меня большую часть полок. Ну и, конечно же, берцы. Куда без этих красавцев. Моя одежда преимущественно в тёмных цветах: бордовый, чёрный, шоколадный, много серого - и светлого, и тёмного, ну и единственное белое - блузки.
Не припомню, сколько раз я сказала ему за это спасибо, но одна его фраза запомнилась мне надолго:
«Ангелочек, уясни одну вещь: благодарить и извиняться нужно либо один раз, либо не делать этого вообще.» - И вместо «спасибо» я стала целовать его в иногда колючие щёки. Кажется, такая форма благодарности ему по душе.
Я заворачиваю за угол и чувствую, как меня грубо хватают за локоть.
Не успев среагировать, чуть ли не валюсь на пол. Меня крепко удерживают, и я слышу до боли знакомый шепелявый голос:
- Попалась, гулёна, а мы тебе говорили, что приедем, если трубки брать не будешь. - Злющая мать стоит передо мной всё в тех же обносках, что я её и запомнила. Её нестриженные ногти впиваются мне в кожу через свитер. Рядом стоит отец, явно вернувшийся парой часов назад с попойки.
Они уже ведут меня по коридору, а после, не удосужившись набросить на меня даже дряхлую куртку, тащат по улице и запихивают в их давно уже не ярко-синюю четырку.
Находясь в состоянии аффекта, не сопротивляюсь в страхе перед ними.
Меня бьёт мелкой дрожью, глаза уставились в одну точку. Мне холодно, противно и до ужаса страшно.
Я понимаю, что сейчас меня увезут, поколотят и заставят пахать.
Увижу ли я когда-нибудь ещё Матвея? Возможно, во снах.
Приходи ко мне чаще, любимый, я буду ждать встречи с тобой, а после увидимся уже на том свете, когда я вырежу на запястье твоё имя как единственное, что радовало меня в этом жизненном закутке боли и физических и моральных страданий.