Смертельное лекарство или лекарство от смерти?

- То есть из-за какой-то новой девушки ты позабыл о моём существовании?

- Не просто какой-то, а девушки с третьим размером груди.

- О, дай угадаю: она блондинка, которая красит свои надутые губы ярко-красной помадой, и ещё она оторва, которая «типо знает себе цену»?

- Заткнись.

Я смеюсь над своим названным лучшим другом.

Вообще, я предпочитаю говорить и считаю, что у меня нет друзей, но этот парень, с которым мы когда-то познакомились в дайвинчике, вполне подходит на роль друга.

У нас нет с ним никакой крепкой связи, мы просто общаемся друг с другом, потому что больше не с кем. Мы по-одинаковому одиноки.

Можно подумать, что он не одинок, раз у него постоянно новые девушки, но это не так.

«Фальшивый мир, и, походу, фальшивый я», - цитировал он мне строчку из любимой песни, когда говорил о том, что ни любви, ни дружбы не существует, что всё это выдумка людей, что боятся остаться одними.

Живёт Тимофей в другой части России, поэтому мы никогда не виделись, но часто общаемся по видеосвязи.

Он, как и сейчас, рассказывает мне о своих недельных девушках, что все как одна под копирку, а я жалуюсь ему на жизнь.

- Тим, ты же в курсе, что ты однотипный бабник?

- Что значит «однотипный»?

- Все твои девушки одинаковые.

- А вот и неправда! У Наташи был второй размер груди!

Я снова смеюсь. Это должно быть омерзительно, и мне, наверное, стоит порицать его отношение к девушкам, поучать его, но я выбираю быть счастливой и просто заливаться смехом на рассказы о его очередной интрижке.

На самом деле мне не смешно.

Смех - защитная реакция, а так как час назад я знатно перенервничала, сейчас мне нужно успокоиться.

Тимофей - лучшее успокоительное для меня.

- А ты кстати где? - меняет он тему разговора.

- В больничке.

- Всё-таки решила убиться? Правильно, нехуй делать на этой мерзкой планете.

Конечно, он знает о моих суицидальных наклонностях.

Помню, когда первый раз я ему в этом призналась, он не стал меня осуждать, не назвал чокнутой, а просто рассмеялся, назвав меня дурой.

Именно в тот день и я нарекла его своим лучшим другом.

Не потому что он меня оскорбил, а по той причине, что не жалел меня и не пытался наставить на «путь истинный».

- Да, попыталась, но потом передумала.

- А что так?

Я поведала ему историю, начиная с неудачного дня, в который на меня вылили кофе и я решилась на этот шаг, и заканчивая сегодняшней обидой на Матвея.

- Значит, женатика подцепила? А ещё меня разлучником обзывала.

- Никого я не подцепила. Сам приклеился, да так, что ничем не отдерёшь.

- А пыталась ли ты его прогнать? И хочешь ли вообще? - задаёт он, казалось бы, очевидный вопрос.

А пыталась ли я? Сказала всего пару слов о том, чтобы не приходил, нагрубила разочек, и на этом всё.

- Я не знаю, Тим, честно.

- Ну поступай как знаешь. Не мне тебя учить как жить. - заключает он.

- Не тебе, - выдыхаю я.

- Ладно, малявка, я пошёл, мне Рита написала.

- Это твоя новая?

- Это моя бывшая.

- А как же блонда с третьим размером?

- У Риты четвёртый.

Я снова смеюсь и, прощаясь с другом, завершаю звонок.

На душе легко и воздушно не становится. Бабочки в животе не порхают и счастливой я себя не чувствую.

Дверь в палату еле приоткрывается, будто в неё кто-то крадётся.

- Кто там? - без интереса спрашиваю я.

- Мия, не спите? - звучит из-за двери голос Игната Андреевича.

- Вы чего шепчетесь и почему не заходите?

Я тянусь в кровати, пытаясь разглядеть хоть что-то в появившейся щёлке.

Наконец мне открывается полный обзор на происходящее.

Мой врач с согнутой спиной поворачивается ко мне и глаза округляются.

В его руках огромный букет цветов.

Белоснежные пионы в количестве, кажется, пятидесяти штук смотрят на меня из-под закрытых бутонов.

- Боже, еле донёс, - букет оказывается у меня на коленях, и, пока я удивлённо таращусь на него, оглаживая лепестки, доктор, оперевшись о колени, восстанавливает дыхание.

- От кого он?

- Не догадываешься? - врач выпрямляется и с уставшей улыбкой смотрит на букет.

Ну да, кто ещё может дарить мне цветы, как не Матвей?

Не родители же.

Хах, если бы они вообще знали, где я.

- Догадываюсь. Игнат Андреевич...

- А? - врач пробуждается как ото сна. Вроде специалист, серьёзный человек, а ведёт себя как обычный старичок в возрасте.

- А почему вы его тащили?

- Курьера не пустили на территорию больницы, и я решил взять на себя ответственность за эти цветочки и лично его вам доставить. Тем более я и так к тебе собирался. Позволишь? - он кивает на мою койку и я подбираю под себя ноги, позволяя ему присесть.

Разглядывая цветы, улыбаюсь.

Неважно, от кого они и с какой целью были отправлены, я просто обожаю их! Любые цветы: полевые, всякие редкие виды, белые, черные, разноцветные, все! От гипсофил до подсолнухов.

А в особенности люблю пионы.

Закрытые бутоны кажутся очень надёжными, защищёнными, словно круглые лепестки - их защита от внешнего мира. А может так и есть.

- А в больнице найдётся ваза? - с надеждой спрашиваю, боясь, что они могут засохнуть.

- Найдётся, Мия. Только мы сначала поговорим с тобой, а после уже пошлю медсестёр искать подходящий сосуд для них.

- Вы не осматривать меня пришли?

- Нет, лишь, поговорить. - я мысленно напрягаюсь. - Матвей сказал, ты чем-то расстроена. Не поделишься со мной?

- Вы не психолог...

- Да-да, - перебивает меня мужчина в белом халате, - И не психиатр, не психотерапевт. Я хирург, знаю. Просто мне показалось, будто тебе хочется поделиться.

- Вам показалось, - также бесцеремонно прерываю его.

Сейчас я в шаге от того, чтобы дать ему этим красивым цветочным шедевром по голове. И плевать я хотела на всякую субординацию.

- Не злись на меня, Мия, я ведь помочь хочу.

- Я вас не просила об этом.

- Твои глаза просят, - говорит он, и я поднимаю на него свои изумрудно-орехового цвета глаза.

- Что это значит?

- В них плещется боль, невысказанные эмоции и чувства, я ведь вижу, Мия.

- Ничего вы не видите, - глаза начинает жечь. Ну уж нет, второй раз за день довести меня до слез я не позволю. Сглотнув ком, делаю пару глубоких вдохов и выдохов, и меня, кажется, отпускает.

Всё это время Игнат Андреевич смотрел на меня опечаленными глазами. Ему тоже меня жаль. Всем вокруг жаль, да вот только исправить моё состояние никто не обязан, но почему-то люди вокруг так и порываются меня спасти. Я разве просила об этом?

Один раз. Матвея. И то просьба была немая. Я лишь сказала, что разрезала вены, а дальше он уже сам решал, как поступить. Дело совести, знаете ли.

- Прости, меня, прости, - щебечет врач и как-то по-отечески поглаживает по плечу, - Я попрошу Нину найти вазу.

Он встаёт и подходит к двери.

- Если вдруг захочешь высказаться, я всегда к твоим услугам, - врач подмигивает мне и выходит.

Я вздыхаю и зарываюсь носом в цветы.

На лице снова появляется улыбка.

Как бы Матвей меня не бесил, с подарком он угадал.

Одной из моих мечт является завести в доме собственную оранжерею, полностью заполненную цветами разных сортов.

Через несколько минут Нина приносит мне большую вазу, которую мы вместе заполняем водой, и я погружаю в неё цветы.

- Какие красивые, - восхищается она, - Это от твоего парня?

- Да, от женатого незнакомца, который называет меня своей девушкой, - невинно улыбаюсь ей я, и она неподдельно удивляется. - Потом расскажу, - машу я ей, и Нина, хоть и непонимающе, но кивает.

Их всех медсестёр она - моя любимая. Всегда улыбается и не смотрит на меня с грустью или сожалением. Искренняя и жизнерадостная. С ней приятно общаться.

***

Проснувшись рано утром с обзором на белые, немного раскрывшиеся цветы, меня посещает желание поблагодарить приславшего их мужчину.

Я тут же ищу телефон. Нахожу его под подушкой, включаю и звоню на всё ещё неподписанный номер.

- Мия?

- Матвей, привет, - в горле пересыхает. Прочистив горло, я выдаю, - Ты придурок.

Он усмехается.

- Ты позвонила, чтобы это сказать?

- Да, и ещё кое-что.

- Я весь во внимании, Ангел.

- Цветы... Это ты ведь их прислал? - ну конечно, мисс очевидность.

- Да, я.

- Спасибо, - выпаливаю на выдохе, а в ответ тишина. - Матвей? Ты слышишь меня?

- Я, кажется, не расслышал. Что ты сказала? Повтори, - просит он, и я вскипаю, потому что в его голосе слышится намёк на улыбку.

- Ты всё слышал!

- Слышал, но хотел бы ещё раз. Так что ты там говорила?

- Что ты придурок, - я скидываю трубку. - Баран! - злюсь на него и тут же вскакиваю с кровати, направляясь в душевую комнату.

Да, в этой палате даже персональный душ есть.

***

Услышать от Мии благодарность было лучшим пожеланием доброго утра.

Поднявшись с дивана, я потянулся и нахмурился, когда увидел в двери злющую жену в нежно-розового цвета дорогущем коротком халатике.

- Кто это?

- Не твоё дело, - я обхожу её и иду в душевую.

- Так ты себе не просто проститутку нашёл, а полноценную любовницу завёл? Не боишься, что я скажу отцу? - пытается манипулировать мной Алина, скрестив руки на груди и идя за мной.

Вздохнув, оборачиваюсь к ней.

- Тогда я покажу ему очень интересное видео. На нём двое людей - мой подчинённый и моя жена. Представь себе: полутёмное помещение, рабочий стол, папки летят на пол, девушку со страстью укладывают на лопатки, снимают с неё платье...

- Рот закрой! Это ты во всём виноват!

- В чём, в твоей измене?

- Это не измена была, а урок!

- Так ты получается уже опытная преподавательница. Думаешь, я не в курсе о всех тех мужчинах, с которыми ты спала, пока меня не было дома? Может, о них ты своему папеньке расскажешь?

Алина приближается и влепляет мне пощёчину.

Не ожидав удара, я накрываю ладонью свою щёку. Кажется, она поцарапала меня ногтями.

- Ты мне омерзителен.

Я хватаю её за руку и стискиваю с такой силой, что она взвизгивает.
Тяну на себя и прижимаю жену к себе. Наклонившись, шепчу в лицо:

- Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя трахнул? Твои кавалеры тебя уже не удовлетворяют? Ну давай, - я подхватываю её на руки и тащу к кровати. Скинув хлипкое тело на постель, опускаюсь и надвигаюсь сверху.

- Ты чокнутый псих! - пятится жена к стене, поджимая колени.

- Разве не этого ты хотела, дорогая? - я стягиваю домашние штаны вместе с боксёрами и переворачиваю жену на живот.

Она кричит и пытается вырваться, но я завожу ей руки за спину и прижимаю коленом к кровати её длинные ноги.

- Матвей, мать твою, хватит! Не трогай меня! - верещит та, но я не слушаю.

Завожу руку под халатик, провожу вдоль трусов, доводя её до нервного срыва.

- Я больше не подойду к тебе, не буду ни в чём упрекать! Отпусти, пожалуйста! - Алина громко плачет, и я наконец отпускаю её.

- Умница, жена. Запомни свои слова и засунь язык в свою тощую задницу.

Не переставая рыдать, она обнимает свои колени, и я покидаю спальню, подобрав свои вещи.

Конечно, насиловать я её не собирался. Любое проявление жестокости - кроме наказаний за совершенные действия - это ужасно.

Я никогда и ни за что не поднимал руку на девушку и не буду. Ни при каких обстоятельствах. Это низко, подло и отвратительно.

А Алине нужен был урок. Она должна думать головой, прежде чем раздвигать ноги перед моими же сотрудниками, а после обвинять во всём меня.

Её поведение может сказаться на мнении людей касаемо нашей «семьи». Что скажут в высшем обществе, когда узнают что Лебедеву изменяет жена?

Сегодня же уволю её любовника, подробно объяснив почему трахать мою жену плохо и продемонстрировав последствия.

Я не ревную её. Мне откровенно похуй, где и с кем она, но позорить моё имя, да ещё и так показательно, я ей не позволю.

Оказавшись в душевой, рассматриваю след, оставшийся от её когтей. Надо поменьше давать ей денег на маникюр.

Первой мыслью в голове возникает вопрос: А что будет, если Мия его заметит? А она его точно заметит. Такую отметину не разглядеть очень трудно.

И так меня попрекает наличием жены, а эти следы лишний раз ей напомнят о ней.

Кажется, я начинаю думать о Мие чаще, чем следовало бы.

Включив ледяную воду, позволяю телу неметь, остужая свой пыл и смывая с рук прикосновения к ненавистной мне девушке.

Из душа выхожу через 20 минут.

Алина сидит на столе и курит мои сигареты.

- У нас сегодня семейный ужин, ты помнишь? - хрипловатым и безразличным голосом вопрошает она.

- С родителями?

- Ага.

- Помню. Ещё должна прийти моя сестра.

- Лиза? Забавная девчонка. Сколько ей уже?

- Не делай вид, будто тебя это интересует.

- Ну должна же я буду как то показывать на ужине свою осведомлённость о вашей туповатой семейке.

- За языком следи.

- А то снова уложишь? - бросает она, скривившись, и тушит сигарету о дубовый стол.

Я ничего ей не отвечаю и ухожу в гардеробную, где одеваюсь в чёрный костюм-тройку.

Покинув её, интересуюсь у жены:

- Еду заказывать?

- Ну не сама же я буду готовить, - Алина спрыгивает со стола и уходит в спальню.

Не провожая её взглядом, ухожу из дома. До работы я ещё должен успеть заехать к Мие.

Застаю я её выходящей из душевой с полотенцем на голове.

- Матвей? Ты чего тут делаешь? - она замирает, - Почему не постучал?

- Я стучал, но ты не открыла, и я решил убедиться, всё ли у тебя хорошо.

- Боялся, что вскрылась тут одна радостях? - бросает она, усаживаясь и скрещивая ноги, вытирая при этом потемневшие от влаги волосы.

- Не говори так, - я приближаюсь к ней.

- Матвей, - серьёзно начинает она, - Я хочу выписаться.

- Ты уверена?

- Да. От этой штуки меня уже отключили, - она кивает на штатив с катетером. - Я вполне здорова, а повязку на руке сама смогу менять.

- Давай ты ещё пару дней здесь побудешь? - пытаюсь пойти на компромисс, стараясь быть как можно более дипломатичным. Кто знает, как она отреагирует, вернувшись в место, в котором решилась на встречу со смертью.

- А смысл? Чтобы мне здесь два раза в день капали на ранку перекисью? Говорю же, это я и сама могу сделать.

Она права, но признавать мне это не хочется.

В больнице я хотя бы могу за ней присматривать, а приходить каждый день в общежитие будет проблематично.

- Мия, тебе нужно заботиться о себе. Мало ли, рана загноится или шов разойдётся от нагрузки. Оставайся здесь ещё на неделю, - голос приобретает командные нотки, и она это прекрасно чувствует.

- Матвей, ты не запрёшь меня здесь. Я имею право уйти.

- Знаю, ангел, я и не собираюсь этого делать. Просто забочусь о тебе.

Она всматривается мне в лицо и замирает. Её глаза увеличиваются, а после в них проблёскивается какое-то осознание.

- Жена постаралась?

Я дотрагиваюсь до отметины. Заметила всё же.

- Да, - честно отвечаю.

- Это из-за меня, да? - её лицо нахмуривается и приобретает соажелеющее выражение.

- С чего ты это взяла?

- Цветы. Ты прислал мне их, и она об этом узнала. Или о том, что ты ездишь ко мне в больницу, о том, что помогаешь. Матвей, это ведь и правда странно! Прекращай сюда ездить, наигрался уже в спасателя. - отчитываю его я, но отвлекаюсь на окно, выходящее на стены коридора, в котором замечаю промелькнувшую тень, и мне кажется, что это Нина, которая сейчас зайдёт, но этого не происходит.

- Мия, о чём ты говоришь? - возвращает мужчина моё внимание к себе.

- Матвей, я не буду скрывать, что твои ухаживания мне нравятся и что ты меня привлекаешь, хотя и раздражаешь неслабо. Я ещё в день знакомства сказала, что ты мой идеал, и не соврала ни капли. Но это неправильно. Ты уже выбрал девушку, с которой связал свою жизнь. Не знаю, чего тебе в браке с ней не хватает или по каким там причинам мужья изменяют жёнам, но я не стану для тебя жилой, с которой ты будешь черпать недостающие детали своего брака. Своими действиями ты обманываешь и меня, и её. - ангел заканчивает свой монолог, и мне нечего ей ответить, потому что она, блять, права. Но не во всём.

Мия для меня - не недостающая деталь, она - центр, вокруг которого теперь крутится моя жизнь.

Когда я это понял? Да только что.

Только когда она заговорила о том, ей нравится моя забота, я понял, что сам радуюсь, когда она улыбается, сам бегу её спасать, помогать ей, радовать.

За несколько дней моя жизнь перевернулась с ног на голову.

Мне наконец хочется заботиться, опекать кого-то, любить.

И не просто кого-то, а Мию.

Мне хочется быть с ней. Быть её любимым и единственным.

Но я не позволю себе унижать её, не стану встречаться с ней, пока на мне висит статус «женат».

Я разведусь с Алиной, каких бы утрат в бизнесе мне это не стоит.

Постараюсь объясниться с её отцом, рассказать правду о том, что мы не с его дочерью не любим друг друга, что бизнес можно вести и без этого брака, но в независимости от его решения разведусь с той, что утром попрекала меня «любовницей».

Нет, Мия не любовница и не станет ею. Она станет моей женой.

- Я разведусь с Алиной, - говорю вслух, и её глаза выпячиваются.

- Т-ты... Что ты сделаешь?

- Разведусь. Тогда ты сможешь принимать мою заботу без угрызений совести?

- Зачем ты это сделаешь?

Чтобы быть с тобой.

- Я не люблю её. Как и она меня. Наш брак держится на одном только бизнесе с её отцом. Мне не нужна Алина. Я хочу быть с тобой, - выпаливаю на духу и наблюдаю за её реакцией.

***

Сказать, что сердце стучит как бешеное, - ничего не сказать.

Матвей правда с ней разведётся? Или это манипуляция, чтобы заставить меня верить ему?

Я ничего не понимаю. Он хочет быть со мной? Мне не послышалось?

В ушах зашумело, перед глазами замаячили тёмные пятна.

Это сравнимо с тем днём, когда меня впервые домогались.

Я сильно тогда перенервничала, тело окутала дрожь, я начала заикаться, а вследствие и вовсе дышать разучилась.

Тоже происходило и сейчас.

Я уже не замечала вокруг ничего. Схватившись, за горло, пыталась сделать вдох, но не получалось.

Чьи-то руки обхватила моё лицо, бархатный голос звучал над ухом, но ни слова разобрать у меня не получалось.

Глаза прикрылись, но разлепить их я уже не смогла.

***

Я открываю глаза. Передо мной перепуганная Нина, Игнат Андреевич и... Больше никого.

Он ушёл? Или не приходил вовсе? Может, мне всё это приснилось?
Оперевшись руками о койку, поднимаюсь. Голова гудит, а сердце всё также стучит.

- Доброе утро, Мия, померим давление? - спрашивает меня врач, а я лишь удивлённо хлопаю глазами.

- Где Матвей? - интересуюсь у Нины.

Она, мило улыбнувшись, мягко отвечает:

- Ему позвонили, и он в коридор вышел. Не переживай, наверняка скоро вернётся. Ляжешь обратно? - девушка поправляет подушку и осторожно опускает меня на кровать, держа за плечи.

- 120/80, - констатирует хирург, - Повышенное. Что ж ты, Мия, так переволновалась?

- Игнат Андреевич, вы не могли бы выйти? - прошу его я, и он смотрит на медсестру. Та кивает, и врач покидает палату.

- Нина, скажи, ты ведь слышала наш разговор с Матвеем?

Она опускает голову и кивает, будто стесняясь.

- Я случайно подслушала, прости пожалуйста.

- Ничего, зато теперь мне тебе объяснять ничего не надо. Помнишь, я сказала, что потом объясню значение моих слов?

Нина смотрит мне в глаза и подтверждает мои слова кивком.

- Так вот, считай это объяснением.

- Ладно. Но я честно-честно случайно! - снова оправдывается медсестра, и я кладу на её руку свою.

- Всё в порядке, не беспокойся. Нина, мне нужен твой совет.

- Я слушаю, - серьезно говорит она.

- Сядь, а то неудобно на тебя снизу вверх смотреть, - машу на постель, и девушка усаживается, внимательно слушая меня.

Я делюсь с ней переживаниями и страхами по поводу нашей неразберихи с Матвеем и спрашиваю её мнение:

- Как ты считаешь, можно ли ему верить?

- Ну слушай, - начинает она, - Я Матвея совсем не знаю, но всё, что мне удалось лицезреть - сплошные грин флаги. Он хороший человек, честный и весьма очаровательный, - на её щеках едва заметно проступает румянец. Оно и ясно, не было ни одной девушки в больнице, которая бы не засматривалась на высокого брюнета с пронзительным взглядом. - Я бы на твоём месте ему верила.

- Ты думаешь?

- Почти уверена. Он же сказал, что не любит жену, что разведётся с ней ради тебя.

- А ты не думаешь, что это подло? Я будто бы рушу их союз, увожу его из семьи.

- Слушай, как ты поняла, ушки у меня длинные, - она снова смущается, - Я тут недавно слышала, как он говорил с ней по телефону. Что б ты знала, самые грубые пациенты в нашей больнице никогда по отношению к врачам себя так не ведут, а он с женой разговаривал. Любовью тут и не тянет точно, а значит никакого союза ты не разрушишь. Скорее вернёшь всё на круги своя. Сделаешь так, как и должно быть. Точнее, сделает он ради тебя.

Осмыслив слова Нины, я взяла её за руки и поблагодарила.

Та, радостная, вскочила, и напоследок заявила:

- Позовёшь на вашу свадьбу! - и упорхнула.

Лицо залил румянец. Неужели я и правда когда-то смогла бы стать женой такого мужчины? Своего идеала?

И вообще вышло, что случайная встреча в прачечной обернулась тем, что я от попытки суицида дошла до размышлений о том, как бы выглядело на мне свадебное платье?

Словно меня исцелили, заставив проглотить лекарство.

Только вот лекарство может лечить от смерти с таким же успехом, как и может дать побочку.

Интересно, Матвей моё смертельное лекарство или лекарство от смерти?

Эту мысль прерывает звук открывающейся двери.

- Извини, я отошёл поговорить по работе. - Матвей приближается к кровати, но садиться не спешит. - Как ты, ангел? Ничего не болит? Воды не принести?

- Не надо, - мотаю головой из стороны в сторону и поднимаю на него глаза. - Матвей, скажи, ты правда ради меня разведёшься?

- Правда, - он всё же садится на кровать, сохраняя расстояние между нами. - Я понял, что не хочу тебя обманывать, но куда ещё сильнее не хочу потерять. Мои мысли с каждым днём всё больше и больше заполняются одной тобой. Если сначала я просто хотел помочь тебе, позаботиться, вытащить со дна и уйти, то сейчас чётко осознаю, что был не прав. Ведь я не временно хочу пребывать в твоей жизни, а всегда. На всю жизнь. - его руки накрывают мои трясущиеся ладони. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Мия, но это потом. Сначала разведусь с Алиной, а после буду постепенно давать тебе привыкать ко мне. И к моменту, когда ты сама этого захочешь, надену кольцо на палец. - Его блестящие глазки внушают мне довериться, попробовать, решиться на этот шаг. Решиться позволить ему одурманить себя, дать возможность почувствовать себя любимой и нужной.

- Что скажешь, Мия?

- Я... я не знаю, - отвечаю, убрав свои руки. - Не уверена, могу ли доверять тебе.

- Ты хотела бы попробовать?

- Да, - выпаливаю, - Но боюсь.

- Мия, я обещаю, что со мной ты никогда не узнаешь о том, что такое предательство или нужда в чём-либо. Ты никогда не будешь обделённой: ни в деньгах, ни во внимании, ни в любви. Гарантирую тебе это и не прошу давать ответ прямо сейчас. Думай столько, сколько тебе требуется, я не тороплю.

Переваривая всё сказанное им, выдаю лишь:

- Я останусь в больнице. Но всего на неделю!

- Хорошо, - выдыхает он.

- Ты приедешь вечером?

- Не смогу, ангел, прости. Сегодня будет семейный ужин, - от слова «семейный» всё сжимается, но последующая фраза позволяет мне выдохнуть, - На котором я заявлю о том, что развожусь.

- Ладно. Тогда до завтра?

- До завтра, ангелочек, - он встает и идёт к выходу, но оборачивается, когда я окликаю его.

- Матвей, подожди, - спрыгиваю с кровати и подхожу. Задрав голову вверх, чтобы рассмотреть выражение его лица, я прошу, - Обними меня, - и он выполняет просьбу.

Массивные руки обхватывают меня и прижимают к такому же огромному телу.

В нос ударяет знакомый горьковатый аромат.

Растворяясь в нём, обхватываю Матвея за талию.

С ним так хорошо и комфортно.

Пожалуйста, пусть его слова окажутся правдой.

В ином случае я снова вернусь к лезвию, но на этот раз всё закончится по-другому.

Если Матвей обманет, я доведу дело до конца. Ибо смысла жить у меня уже точно не останется.

Матвей отпускает меня и делает шаг назад.

- Пока, Ангелочек.

- До встречи, - я машу ему рукой и наблюдаю за тем, как его фигура скрывается за дверьми.

Весь день я решаю провести перед телевизором, что уже успел запылиться.

Давно я не смотрела сериалов.

Включу самый дурацкий и проведу день за просмотром. Раз уж у меня официальный освободительный от учёбы, возьму всё от своего отдыха: залягусь в постель и ничего не буду делать. Такое положение дел меня устраивает.

***

Отпустив всех рабочих по домам на час раньше, я прошу задержаться одного Михаила.

Ничего не подозревающий сотрудник следует передо мной в мой кабинет.

Зайдя внутрь, я запираю дверь на ключ.

Он удивленно на меня смотрит, но ничего не говорит.

- Знаешь, зачем ты здесь?

- Понятия не имею, - пожимает тот плечами. Надо же, и эта наглая морда может так спокойно стоять и даже иметь смелость смотреть мне в глаза.

Я обхожу стол и нахожу нужную мне папку с интереснейшим видео.

- Подойди сюда, - приказываю, и он исполняет.

Когда подчинённый утыкается в ноут, я включаю видеозапись с камер.

Первые пару секунд его взгляд не выражает ничего, а после в нём зажигается животный страх.

- Объяснишься? - пока ещё спокойно прошу я его.

- Я...

- Я? Что ты? Скажи. Объясни, какого хуя на этом видео ты трахаешь мою жену за столом, что я выделил тебе для работы?

- Матвей Михайлович, я... - не успевает он договорить, как его нос встречается с дубовой поверхностью.

Следом я хватаю дебила шкирку, и его голова встречает бетон.

Я разукрашиваю ему лицо, бью по рёбрам, в живот, в нос - в общем во всё, что попадается под костяшки пальцев.

Когда он отхаркивается кровью, пытаясь подняться, я сажусь на корточки и, взяв за волосы, разворачиваю его лицо к себе.

- Никто не имеет права трахать мою жену. Ты уволен, Мишенька, можешь быть свободен. - я бросаю мордой в пол и подхожу к двери. Любезно открываю её и приказываю:

- Ползи.

Сначала он недоумевает, но сломанный коленный сустав помогает ему прийти в себя.

Наблюдая за тем, как Мишенька выползает из кабинета, я представляю выражение лица Алины, когда она увидит, что стало с её излюбленной игрушкой.

Интересно, расплачется или ей будет всё равно?

В общем-то, куда интереснее наблюдать за её эмоциями будет, когда я заявлю о том, что развожусь с ней.

Собрав свои вещи, покидаю кабинет, предварительно позвонив знакомому менту, который за определённую плату пообещал разобраться с полуживым Мишенькой.

Покинуть он это здание всё равно не сможет. По крайней мере, на ногах.

Выходя из офиса, сажусь в Майбах и еду домой, заранее репетируя речь.

Как вам глава, котики?)
Надеюсь, что события разворачиваются не слишком быстро))

Жалко ли вам Алину?
Пишите своё мнение в комментариях!

С любовью, Ваша Викулечка 💍