Краткие истории Twisted Wonderland

От Автора: хочу пригласить всех любителей японской игры Twisted Wonderland в свой канал  по этому фандому.~ Арты, истории видео. Подписывайтесь вам понравится  https://t.me/Pomfior

Губ уголки приподнимаются в улыбке столь счастливой, Хант жмурится от приятного тёплого чувства внутри и позволяет себе мимолётно отпустить тяготы серой повседневности — кажется, интрига от сегодняшней прекрасной весенней ночи проникает дрожью сладкой под кожу, когда блондин легко меж пальцев сжимает бокал с вином. Как никто другой, он предпочитает занять позицию наблюдателя, как и полагается охотнику, чтобы в подходящий момент сделать свой шаг; у Рука терпение безграничное, ради своей цели он готов выжидать столько, сколько потребуется, тем более, бал обещает быть незабываемым.

И пусть Хант выглядит до раздражающего наивно-беззаботно, никому не стоит забывать о том, что убивает он без промедления.

Намерен ли Рук делать первый шаг в столь интригующей игре?
Извольте. Всё, в чём заинтересован блондин сегодня — выкрасть подходящий момент, чтобы выловить влиятельного герцога и сладким голоском наплести ему немного не менее приторной лести, чтобы получить от него соглашение на сотрудничество. Ведь, ах, его прошлая попытка пошла грандиозным крахом, хоть и не по вине Ханта; столько подозрений из неоткуда, боги, как несправедливо.

Хант предпочитает занять место возле окна, продолжает держать в руке свой бокал. Пожалуй, это то, за чем он обязан следить тщательно, благо, чуткий нос охотника способен уловить любое, даже малейшее, изменение в благородном запахе излюбленного вина. Рук взглядом скользит от одного гостя к другому, улавливая тот момент, когда подле него оказывается один из его верных подчинённых. Пусть и для остальных со стороны это не вызывает никаких подозрений — всего лишь один из гостей оказывается рядом с другим, становится, повернувшись к окну, чтобы никто не заметил движение его губ.

— Пока что всё в порядке, — спокойно и едва слышно; лишь чуткий охотничий слух способен уловить слова. — Не считая странного молодого человека в конце зала. Я не смог толком разобрать, о чём он говорит, прошу прощения. Но я уловил его рассуждения про... убийство.

М? Рук едва заметно брови вопросительно вскидывает и улыбается шире, опустошая свой бокал лёгким движением. Интересно.

— Хорошая работа, — мимолётно усмехается и грациозным лёгким движением заправляет прядь светлых волос за ухо.

Хант окидывает взглядом зал и видит жертву, о которой только что шла речь. Что же. Он наполняет свой бокал вновь и двигается с места, направляясь к столь интригующему парню — его охота началась. К сожалению, Рук нуждается в сотрудничестве с герцогом, поэтому, ах, он не должен допустить, чтобы что-либо пошло не так.

— Доброго вечера, — с улыбкой изящной произносит и в вежливом жесте голову склоняет. — Прекрасная ночь, не правда ли? — поднимает взгляд на юношу светловолосого и сохраняет свою самую роскошную вежливую улыбку, за которой не таится ничего, разве что... ах, кто знает, что в голове Рука творится в такой момент.
Сильвер вновь кивает коротко, мягко губами касаясь шелковых перчаток очередной подошедшей к нему дамы — их лица путаются в его голове, столь одинаковые леди одаряют его своим вниманием; в памяти они словно собираются в единую куклу с темными кудряшками в пышном бальном платье. Как они все хотят танцевать, сами подходят — вопреки любому закону этикета — и приглашают всех свободных кавалеров в зоне видимости. Он мягко отказывает, не забывая одарить каждую дежурным, но искренним комплиментом и проводить усталым взглядом.

Все эти балы, праздники, танцы... они не для него.

Он просто для них не создан. Он не тот принц, о котором ему когда-то читал сказки отец. Празднества и разгул, по привычке богатых известные в соседних городах и провинциях — тяжко в голове уложить, что людям действительно весело. На лицах гостей улыбки, одна похожая на другую, их разговоры в полутонах голоса плавно перетекают от праздничного костюма до закусок на банкете, и вновь возвращаются к комплиментам. Хотя, в мыслях проносится, возможно им вправду весело, только не от светского общества: в чужих животах, должно быть, трепет вызывает чувство вовлеченности во что-то свыше.

Ах да, интриги власть имеющих... Повернувшись к отполированному стеклу, в котором его отражение выглядит идеальней живой фигуры, он старается читать. Найти хоть малейшее изменение в эмоциях — как отец учил. Но, что-то ему слабо шепчет, эмоции послушной прислуги считать намного легче, чем эмоции бдительной знати.

Сильверу кажется, что его привели в звериное логово. Каждый гость так расслаблен и спокоен, каждый ли из них в курсе, что сегодня планируют?

— Чью смерть ты ждёшь, Отец? — он тихо выдыхает. Взгляд падает на белоснежные перчатки, так идеально подходящие костюму. С каким восторгом его нахваливали ещё утром, когда доводили форму до идеала. Первый громкий выход в люди, как-никак.

Белая форма, сшитая специально под него для этого шикарного бала — Сильвер не может перестать видеть в отражении стекла кровавые пятна на ней.

Где-то на фоне звучит музыка. Должно быть, герцог весьма богат и щедр, если может позволить камерный оркестр для празднества — отец никогда не раскрывал ему, что же есть эта «большая игра». Красивыми словами говорил лишь об убранстве особняка, розах в саду, птицах у фонтана — а ведь не был он поэтом. Чего добивался? Отвлекал внимание? Защищал от ненужных знаний? Прятал?

Прятать он, знает Сильвер, всё равно не умеет.
Сегодняшнее число. Угловатый почерк генерала сообщает об исполнении плана. Так кратко и по... военному.
Какое ужасное письмо.

Отражение в стекле — сколько он уже бездумно на него смотрит? — меняется, потревоженное другим гостем. Улыбаться Сильвера не тянет. Он привычно серьезен, а, быть может, даже слишком.

— И Вам вечер добрый, — он стягивает перчатку с руки, протягивая её для приветствия: не путает же правила в голове? — Я верю, нас никогда не представляли... — да и вряд ли представят, некому. — Сильвер.
Ночь и вправду дивная, как в лучших сонетах о любви. На душе только неспокойно.
Взгляд охотничий легко скользит по лицу нового практически знакомого — Рук делает это совершенно ненавязчиво, расслабленно, будто бы мимолётно и с толикой ветрености, но и этих коротких секунд для него достаточно, чтобы чужие эмоции прочитать и мысленно восхититься; ах, кажется, этот юноша не из простых людей, что похожи на открытые книги, на которые порой и взглянуть даже скучно.

Он кажется загадкой. А Хант... из тех, кто не упустит момента решить очередную головоломку. В конце концов, именно для этого он здесь.

— Ах, с моей стороны было столь невежливо не представиться, — Рук в лёгком показном удивлении глаза открывает чуть шире, прикладывает тыльную сторону ладони ко рту, будто бы действительно поражён своей нетактичностью, а после широко улыбается и повторяет жест Сильвера, руку ему протянув. — Рук Хант, — говорит мягко и в приветствии пожимает тёплую ладонь, а после рядом становится.

Быть может, эмоции чужие — неуловимая загадка.
Однако, привыкнув к тому, что нужно уметь считывать атмосферу раньше, чем несчастная жертва почувствует присутствие охотника, в мимолётных движениях юноши улавливает то самое беспокойство, которое можно заметить в глубине аметистовых глаз.

— В такую прекрасную ночь не обойтись без тревог, правда? — всё ещё легко и сладко звучит голос, осознанно пониженный до той громкости, которую уловить сможет лишь Сильвер. Ни к чему любопытным ушам слышать то, как Хант заинтересован в своём новом знакомом. — Ах, интересно, чем же всё закончится в этот раз. Надеюсь, герцог сумеет уделить время всем, кто заинтересован в нём, — Рук непослушную прядь светлых волос убирает за ухо и улыбается; будто бы хитро даже, но лишь на мгновение, когда взгляд щурит. — Должно быть, шум в зале утомителен. Не хотите ли прогуляться в саду? — отпивает из своего бокала и голову к плечу изящным мягким движением склоняет, посмотрев на Сильвера. — Там спокойнее. И нет... лишних любопытных ушей.

Хант заинтересован в беспокойстве юноши, ведь, кто знает.
Быть может, он может стать помехой его грандиозным планам, и его придётся устранить. Или же... этот очаровательный загадочный парень станет ключом к его целям? Ах, было бы прекрасно быть уверенным здесь хотя бы в одном человеке. По крайне мере, хотя бы на один процент — Рук слишком хорошо здешних представителей знает, чтобы быть наивным и глупо полагать, что хоть кто-то заслуживает доверия.
Рук Хант... Таких имени и фамилии Сильвер не замечал ни на одной строчке злосчастного куска пергамента. Он на секунду лишь отводит взгляд — взвешивает, можно ли доверять этому человеку. В конце концов, здесь и сейчас необязательно есть лишь те, кто уже определился со стороной. Да взять его самого — чего он хочет?
Быть послушным сыном, закрыть глаза и просто дождаться конца вечера?
Или помешать?

Он вновь смотрит за окно. Какая мертвая, по впечатлениям, там стоит тишина. Хочется молча смотреть, ни о чем не думая, а там, должно быть, уже и вечер закончится. Никакого звонко-визгливого женского смеха, звона медалей на мундирах прибывших военных, стука бокалов и каблуков... Лишь бледный рассвет, что принесет новый день.

Рук Хант — кто он? У Сильвера нет причин ни доверять, ни опасаться. В душе не щелкает ровно ничего, и лишь это вызывает некоторое беспокойство. Он же должен реагировать на собеседников хоть как-то, но, должно быть, страшное нечто, выведенное дорогими чернилами на неудачно оставленном на столе письме, слишком грузят его плечи.

Гувернантки всегда просили с ними делиться беспокойствами. А как иначе они поймут, что необходимо молодому господину — да так, чтобы не вызвать гнев его отца? Но разве сравнится глупое детское желание взять конфеты с полки с чем-то столько масштабным, как заговор знатных лиц? Нет, не должно и не может.

Сильвер кивает, пока натягивает обратно перчатку на руку. В мыслях мелькает слишком отвлеченное «какая на удивление приятная ткань»... И рукой показывает вперед, как бы приглашая собеседника пройти первым. По этим мраморным лестницам с бархатными коврами, мимо высоких блестящих от чистоты окон, дубовых дверей... Прямо на задний двор особняка, совсем на другую сторону от парадного въезда, где, должно быть, толпятся и неприлично шутят кучера в каретах.

Вечерний воздух сада — будто искусственно пропитанный всеми возможными ароматами выращенных здесь цветов — на ощупь чуть ли не осязаем. Или, может, так лишь кажется Сильверу? Он видит идеально выстриженные кусты несложного прогулочного лабиринта, изредка украшенные бутонами. Внутри, должно быть, несколько фонтанов со скамейками. Под подошвами парадной обуви — песок... Совсем не так, как дома.

Сильвер снова думает, можно ли доверять такому человеку, кто его сопровождает на этом вечере. Снова вспоминает письмо.

— Ваше благородие, простите мне столь наглый вопрос, — это его черта характера. Прямолинейность. Здесь тихо, здесь ни души. Если с ним что-то случится, об этом узнают... Вспомнят, с кем уходил. Бояться нечего. — Могу ли я Вам доверять? Кому и какой идее Вы служите?
Рук непрошенное доверие демонстрирует в тот момент, когда улыбается и спокойно проходит вперёд, позволяя себе повернуться спиной к тому, кому совершенно не должен доверять. Вот только полагается на свои охотничьи инстинкты, что сейчас нежно нашёптывают о том, что для беспокойства проблем нет.
Ночной воздух в саду будто бы преисполнен фальшью больше, чем сладкие речи в зале. Хант прислушивается к каждому звуку и останавливается возле небольшого фонтана, выдыхая расслабленно, когда Сильвер начинает говорить первым — о, он и правда не ошибся в столь интересном юноше, тот может прекрасно скрасить его печальный вечер вдали от столь неинтересных игр.
— Мне нравится Ваша прямолинейность, — они будто бы две противоположности.
Сильвер — говорит открыто, а во взгляде читается беспокойство.
Рук — ни за что не позволит себе и толики правды без лёгкой хитрости в глазах.

— Думаю, на вопрос о доверии можете ответить лишь Вы сами. Однако развею беспокойства, я не принимаю участия в столь посредственных бесполезных играх, — Хант позволяет себе ненадолго скривить пренебрежительно кончик носа. — Я предпочитаю настоящую охоту, а не глупые кошки-мышки. Никакое благородство не спасёт от факта грязного бесчеловечного убийства в угоду своим алчным ценностям, — Рук не отвечает на вопросы прямо, но считает, что этого достаточно, чтобы юноша смог понять его позицию относительно всего этого шума нелепого.

— Служу, ах, я лишь самому себе, — рассмеяться себе позволяет, изящно рот ребром ладони прикрывая. — Но если Вам нужно больше подробностей, чтобы ответить на Ваш первый вопрос, то могу сказать, что я здесь для того, чтобы... мне нужно расположение нашего дорогого герцога. Не скрою, что сейчас дела мои идут скверно, и помощь кого-то более могущественного была бы как нельзя кстати, — улыбается шире и поворачивается лицом к Сильверу. — Что же насчёт Вас? Быть может, я только что совершил непоправимую глупость, поведав все свои планы? — театрально делает самый разочарованный вид, аж ладонь тыльной стороной ко лбу прикладывает. — Или же моя интуиция меня не поводит?
Стоит ли ему все сказанное воспринимать как некий символ дружбы или хотя бы союзничества? Сильвер старается вникнуть во всевозможные скрытые смыслы, что могут таиться за театральными речами собеседника, но ничего за ними не слышит. Быть может, просто его навык в светских интригах слишком низок — это же его первый самостоятельный бал, праздничный, показательный. Должен был стать отправным пунктом его путешествия. Дорогой наряд, танцы, музыка — и так удачно, на большом празднике, где присутствует вся придворная знать.
Праздник, на котором его первые пару часов преследовало ощущение бытия некого ордена, красивой награды, которой следует гордиться и хвастаться перед всеми знакомыми и незнакомыми людьми. Красивая перспективная кукла, выращенная в самых тепличных условиях, дабы стать лучшим из лучших и унаследовать, в конце концов, отцовский титул. Отчего-то остается у Сильвера ощущение, что Рук тоже видит в нем красиво упакованный трофей, с кем лучше поладить сразу, дабы получить весь и для себя.
— Я верю в человеческую честь и благородство, — медленно произносит юноша, переводя взгляд на воду. Из-за высоких стенок вылетают прозрачные блестящие капли воды, оседая на камнях и земле. — И, конечно, нахожу ужасным то, что происходит в высшем обществе в попытках получить чье-то благословение.
Слова слетают с уст сами — Сильвер неожиданно замирает, словно не договаривая реплики. Почему он об этом задумался? Он все время цепляется за несколько мгновений прошлого в попытках найти момент, что упустил, не заметил. Но не помнит. Не видит ни единого кусочка или эпизода из отцовского кабинета, который не смог бы детально перебрать в памяти.
Что его вообще заставило в тот день туда зайти? И... хотел бы его родитель, чтобы он встал на его сторону?

— Но, коль речь зашла про убийство в угоду бесчеловечным ценностям, я рискую, озвучивая сейчас некие случайно попавшие мне на глаза сведения.

Сильвер вдруг ощущает биение собственного сердца. Бешеное, быстрое, которое не может успокоить даже пара глубоких вздохов. Такого еще не было. Ни на строгих уроках этикета, ни на занятиях по конной езде, ни когда его отчитывал отец, видя такие нежеланные неудачи в его успехах. Сильвер... боится.

— Прошу, не пытайтесь узнать, откуда, но поверьте мне. На слово поверьте, — но он не хочет предавать отца. Он же ничего плохого для него не сделал, наоборот: сам вырастил, воспитал из него человека, научил всему, что Сильвер сейчас умеет. Он не хочет его подставить и увидеть разочарование: страшнейшее из всех возможных наказаний. Глубокий вдох. Медленно произносит: — На Его светлость герцога готовится покушение. По планам, оно должно произойти сегодня.
Взгляды Сильвера на происходящее довольно интересны. Это помогает Руку сделать свои выводы касательно молчаливого юноши, и эти выводы сказываются довольно-таки положительно на его доверии относительного нового знакомца: Хант сам не замечает, как позволяет себе сделать облегчённый выдох, а плечи расслабляются, так как сейчас ему нет смысла держать неприступную оборону.

— Ах, будет до смешного нелепо, если скажу, что подобного исхода от сегодняшнего вечера я не ожидал? — позволяет тоскливой усмешке проскользнуть на лице. — Не беспокойтесь, о подобном я не стану расспрашивать. У каждого из нас есть свой особый способ узнавать информацию, — Рук улыбается, а изящный бокал остаётся стоять на краю фонтана.

Интуиция подсказывает Ханту, что оставшуюся часть долгого вечера он должен не продолжать мирно отсиживаться в стороне, а действовать — и пусть это будет всё та же человеческая алчность, побуждающая его действовать в собственных интересах, но Рук не готов так просто позволить избавиться от герцога.

Для него ставки слишком высоки.
Собственно благополучие, знаете ли, не шутки.

Хант шаг в сторону Сильвера делает и опускает тёплую руку на его плечо, слегка сжимая его. В глазах напротив всё ещё сомнение, смешивающееся с беспокойством, и на доли секунды блондина наполняет знакомое ощущение. Тот самый момент, когда он понимает, как действовать, чтобы поймать желанную жертву; и поэтому он к уху юноши наклоняется.

— У разочарования в Вашем голосе есть свои причины, верно? — мягко, даже немного приторно. Хант и не скрывает того, что сейчас заинтересован в том, чтобы привлечь на свою сторону парня, который может оказаться полезным в столь неприятном неблагодарном деле, как спасение чьей-либо жизни. — Быть может, нам стоит помочь друг другу? Небольшой, хм, союз? Всего лишь на этот вечер. А поутру от него не останется ничего, если, конечно, это утро настанет, — Рук позволяет себе выдохнуть на чужое ушко драматично, а после слегка отстраняется, делая шаг в сторону от фонтана. — Мне бы не хотелось, чтобы эта игра закончилась таким печальным поражением.

Хант несколько секунд обдумывает всё, а после на каблуках разворачивается к Сильверу и смотрит на того взглядом горящим — тот самый взгляд, когда охотник готов начать игру. Он ведь говорил о том, что бессмысленные убийства не имеют права быть, верно? Сейчас же... ради защиты одной жизни можно рискнуть другой?

— Думаю, мы можем помочь друг другу. Согласны? — Хант протягивает руку Сильверу и улыбается широко, облизнувшись хитро.
Сильверу на минуту хочется в мгновение провалиться в сон — и чтобы ни один звон фарфоровой посуды его не будил. И остаться где-то, быть может, на просторном зелёном лугу под ясно-голубым небом. Взор оттуда идёт далеко-далеко, до самого края, куда хочется сбежать и смотреть на невиданные ранее пейзажи. Так звучит слово «свобода», которое ему никогда не давали произнести вслух. Потому что, твердил отец на обедах, оно несовместимо со словом власть. Люди, что хотят быть над остальными, должны уметь держать себя в рамках, ответственно и смело отвечать за свои поступки. Быть может, то была лишь военная привычка, впрочем — но для Сильвера суть была не в ней. Как и сейчас, после речей о выгодном знатном союзе.

Ему не чудился медленный, но некончающийся скрип двери клетки — а он внутри, безучастно ждёт, когда его снова запрут.

Только такими метафорами он мог описать взгляд Рука. Ему... Не впервой, конечно, говорить с бывалыми охотниками — какой граф не водит наследника с собой на конные прогулки наблюдать за тем, как собаки загоняют подстреленную дичь в угол. Неприятное, признается Сильвер, зрелище. Как ощущает себя жертва? Страх за себя, боль, ощущение секунд до неизбежного — выдержка и воспитание не позволяли ему сказать и слово против такого развлечения. Так и сейчас — Хант столь манерный, какими и бывают охотники королевской свиты в широкой шляпе с перьями. Эти люди, знает Сильвер, совсем неплохие. Шутить любят. Рассказывают удивительные истории о своих подвигах. Наверное, потому и доверился — чувству смутного косвенного знакомства.

Он неожиданно даже для себя выдыхает, когда собеседник отходит от него — сам не заметил, как задержал дыхание, погрузившись в мысли на всё это время.

— Разочарование? Нет, это не оно, — Сильвер качает головой едва. У него хватало времени копаться в себе на скучных уроках и под болтовню служанок на незнакомом языке. — И, поверьте, я не знаю Вашу ситуацию, но я... Но для меня утро наступит в любом случае.

Ему на мгновение кажется, будто Рук всё-таки напрягается после услышанного. Возможно, в голове мужчины звучало совсем не то, что в итоге раздалось. Сильвер, впрочем, в своих словах не сомневается. Он знает наверняка. Примиряется с мыслью, что даже если он уйдет сейчас, решив более никак не вмешиваться в судьбу Герцога, то останется жив. Даже если встанет посередине бойни, он останется жив — запачканный в чужой крови, увидевший, чьи тела стали лестницей до последней более не недосягаемой цели. Он продолжит стоять каменным изваянием в красивой форме, которую не испортит красный цвет. Темно-бурый останется неровной полосой на лице, пятнами на волосах. Но его не тронут — обойдут стороной, не рискнут, зная фамилию.

Да и сам, признаться, он не так и плохо фехтует.

Он думает. Недолго. Кажется, наконец понимает — даже если Руку захочется его на свою сторону насильно, то его слово для Сильвера невесомо. Так работает иерархия. Становится легче.

— Не поймите меня неправильно, — кажется, Сильвер улыбается за последний час впервые. Каждая черта его лица — она кричит о благородии, великодушии, гордости. Ему, шептались разные гости, приезжавшие к ним на вечера, повезло родиться «прекрасным и обворожительным принцем». Говорили, что это будет великим оружием. Тем самым, которым он пользоваться, конечно, не любит и не умеет. Не намеренно. — Мне стало легче, стоило кому-то об этом сообщить. И Его светлости Герцогу я тоже смерти не желаю, — качает головой, глаза прикрывая. — Но и вмешиваться напрямую у меня ни намерений, ни возможности нет.
С каждой секундой Рук убеждается всё больше в том, что совершенно не ошибся — этот юноша чертовски интересный, и его отказ не более, чем способ раззадорить блондина, который не умеет отступать от своих целей. Было бы до раздражающего наивно полагать, что Сильвер является самым обычным парнем, ведь, честно, в этой игре не замешаны простые люди. Наверное, в этом их счастье? Они могут быть лишь жертвами последствий происходящего. Они могут лишь смиряться с этим, им не нужно думать, им нужно лишь выполнять; ах, наверное, Рук не отказался бы от такого блаженства, ведь вместо этого должен всё-таки немного переживать о том, как бы не запятнать перчатки в крови — своей или же чужой.

— Возможность есть всегда, — Хант плечами невозмутимо пожимает. — Только мы предпочитаем от неё отказываться, чтобы успокоить себя, — невинно улыбаться продолжает, не двигаясь с места. — Вы не называли свою фамилию, из чего я могу сделать вывод о том, что Вы не так просты, как кажется. Должно быть, кто-то из Ваших родителей имеет огромное влияние, раз Вы так уверены в том, что встретите сегодняшний рассвет.

Руку нравится строить догадки. Это весело.
В охоте ему всегда нравится больше сам процесс, чем цель, и сейчас это отдалённо напоминает ему тот самый любимый момент, когда жертва готова выскользнуть из цепких рук, и есть лишь секунды на то, чтобы обдумать следующий шаг. Пусть и Сильвер гораздо умнее несчастных уток, да и, честно, Ханту совершенно не хочется никого убивать сегодня, разговоры с ним действительно похожи на охоту.

— Как думаете, если с герцогом что-то случится... — Рук театрально задумывается, хмыкнув. — В первую очередь подозревать начнут того, кто заговорил об этом. Вы же не хотите пасть под подозрения? Ведь некоторые... захотят отомстить за это, обвинить, устроить нелепый самосуд, а после подобное приведёт к краху, — издаёт смешок, тут же аккуратно рот ладонью прикрывая. — Простите мне мой драматизм, некоторые романы дурманят голову своими сюжетными поворотами. Но, думаю, Вы понимаете, к чему клоню я.

Если герцог сегодня умрёт, первым подозреваемым станет Сильвер. О, как интересно выходит.

Рук даже не скрывает того, что попытка довериться ему может обернуться подобным образом. В конце концов, Хант, несмотря на всю свою манерность и ветреность, никогда не был мягким, честным — если хочешь добиться большего, ты должен уметь выживать. А у охотников это, кажется, заложено на генетическом уровне. Поэтому, даже если ему не удастся добиться желанного союза... он вполне может последствия этой игры повернуть в свою сторону, нашептав всем о том, что Сильвер рассказал ему. Какой бы его фамилия не была — слухи имеют большее значение.
Сильвер никак не реагирует. Определенно, о себе дают знать долгие годы практики. Научиться гордо и спокойно реагировать на любые разговоры о себе, которые могут пошатнуть уверенность. Выпрямленная спина, мягкая улыбка — но не такая мягкая, как обычно он смотрит в отцовскую сторону. Рук пытается его задеть, поймать, взять шантажом. Что ж, он, конечно, неопытен в интригах, он никогда не общался с другими светскими лицами серьезно. Но здесь ход слишком очевиден.
— Тогда и Вы должны понимать, что к этому моменту наверняка не осталось ни единой улики моей сегодняшней речи, — достоверно, конечно, ему неизвестно. Но Сильвер уверен в уме своего родителя. Наверняка последним строчки увидел камин у них дома. — Как и доказательств того, что я имею какую-либо причастность, — отец в жизни бы не очернил его имя. — В противном случае, подозревать как заговорщика станут и Вас.
Сильвер более чем уверен в том, что отец ни за что не станет сам марать руки. Слишком... рискованно, должно быть. Какая холодная и точная стратегия была придумана Сильвер не знает, но если его заподозрят, то наверняка заподозрят и человека, решившего с ним поговорить. В конце концов, к тому же, кому поверят больше: неугодному Руку Ханту, что вновь ищет благосклонности свыше, или сыну уважаемого при дворе графа?
— Нам обоим это невыгодно, правда? — он вновь улыбается, все так же открыто и обезоруживающе. — Потому я предлагаю не вести такие игры. В моих словах нет лжи, а если Вы желаете помочь Его светлости, то можете сейчас же предпринять действия со своей стороны.
Отцу он тоже, конечно же, ни слова не скажет. Сильвер предан своим идеалам, своим суждениям, и если требуется, то будет решать сам, как поступить. Разве не это было целью для него на этом празднике: научиться мыслить самостоятельно? Этот разговор должен был стать хорошим для него уроком на будущее.
В словах Сильвера есть правда, вот только репутация у Рука и без того достаточно грязная, поэтому обвинением больше, обвинением меньше — ах, едва ли это действительно отразится на нём. В конце концов, если бы он столь сильно беспокоился о слухах, как говорит, то давно бы его несчастное сердце не выдержало всех разговоров за спиной, и Хант давным-давно бы лежал в могиле. И это только в лучшем случае.

— Ах, Вы и правда такой интересный, — посмеивается и руки в жесте сдающемся приподнимает, улыбнувшись. — Надеюсь, у нас ещё будет возможность пообщаться в другой раз при более... мирных обстоятельствах, — Рук без театральной показухи, к которой так пристрастился, улыбается мягко и вежливо кланяется, показывая, что всё это было не больше, чем попыткой разузнать Сильвера получше.

Кажется, он хочет добавить что-то ещё, но видит одного из своих подручных и немного хмурится, когда тот становится в стороне и жестом показывает, что нуждается в Ханте. Что же. Столь милую светскую беседу придётся заканчивать раньше, чем хотелось бы, Рук уже безмерно сожалеет об этом, поэтому улыбается с толикой грусти и плечами пожимает, вздыхая.

— Прошу простить, мне надо идти, — вздыхает, головой покачав. — Хорошего Вам вечера.

И всё-таки, от разговора с Сильвером была польза.
Теперь он знает о том, что кто-то намерен разрушить все его планы, и Хант намерен вмешаться в это.

— Как прошёл разговор, господин?

— О, просто прекрасно. Но теперь надо быть ещё внимательнее. Герцог мне нужен живым.