Глава 37
Глава 37.
Если честно, не знаю, сколько времени я пролежала там, на полу, в полубессознательном состоянии. Время давно потеряло свой смысл. Словно здесь, в этом особняке, где прошли, наверное, самые кошмарные дни моей жизни, время идёт по-другому. Или совсем не идёт, застыв в одной определённой точке.
Очнувшись, я тихонько застонала и попыталась встать. Дрожащими руками уперлась в пол, попыталась приподнять своё тело. С трудом открыла мутные глаза и увидела прямо перед собой, сантиметрах где-то в пятнадцати, огромный серебряный поднос, заставленный едой. От одного только вида этого богатства у меня перехватило дыхание, а живот скрутило от голода. Я лениво, почти равнодушно вспоминала, когда я чувствовала себя голодной в последний раз, а когда мне стало всё равно. Выходило, давно. Пальцы застыли всего в сантиметре от вожделённой курицы. Аромат сводил меня с ума, я зажмурилась, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, но усилием воли заставила себя опустить руку. Нельзя. После такой длительной голодовки съесть что-то жирное - значит, практически подписать себе смертный приговор. Я читала об этом. Кажется, на истории в академии мы проходили осаду французами гугенотского порта Ла-Рошель... Когда это было? Не помню... Помню только, современники писали, что, когда осада кончилась, и ворота открылись, выпустив наружу кучу отощавших скелетов, одичавших от голода, и им дали наконец еду... В общем, половина умерла, организм не выдержал. Ну хоть поели перед смертью...
Кое-как заставив себя сосредоточиться, я отвела взгляд от подноса, почти не глядя схватив кувшин с водой. Приложила сосуд к потрескавшимся губам, жадно принялась пить... Чуть не заплакала от боли - горло горело нещадно, и каждый глоток ощущался как кусок стекла во рту. Но я практически заставила себя проглотить почти четверть жидкости. Надо.
Потом с огромным трудом встала на колени, рукой держась за стену, скривилась от боли. За долгое время неподвижного сидения на жёстком стуле мышцы словно одеревенели. Стиснув зубы, заставила себя подняться и через боль попыталась хоть как-то размять тело. Получилось не очень, но уже хоть что-то. По крайне мере, я уже могла выпрямиться и даже более-менее ровно ходить. Хотя не стоит тешить себя напрасной надеждой. В таком состоянии меня запросто уложит на лопатки любой первокурсник академии Св. Владимира, даже самый слабый и хилый. А мне, между прочим, предстоит сразиться всего-то с парой десятков неестественно сильных и быстрых монстров. Делов - раз плюнуть, правда?
Тяжело дыша, поискала взглядом обещанное оружие. Оно нашлось почти сразу же, рядом с подносом. Задержала дыхание, нагнулась, стиснула пальцами холодный металл... На удивление, дышать сразу стало легче. Словно знакомое, чуть ли не родное оружие придало мне сил, открыло второе дыхание. Да, пусть я сейчас слабее младенца, но я, чёрт возьми, страж, и я вооружена. И гореть мне в аду, если я не сумею забрать с собой хотя бы как минимум одного стригоя.
Снова выпрямилась, расправила гудящие плечи, попыталась встать в боевую стойку. Тело протестующе застонало... или это мой стон? Сделала глубокий вздох, выбрала цель на стене, выбросила руку вперёд, словно нанося удар... Удар вышел слабым, но точным до автоматизма. Навыки никуда не делись, но сил использовать их не хватает. В открытом бою мне не выстоять и секунды. Надо придумать что-то другое... Но что?
Случайно бросив мимолётный взгляд в сторону окна, я вздрогнула. Солнце плавно опускалось за горизонт, унося с собой спасительный свет и ободрительное тепло. Да, знаю, наверняка в этом доме все окна не пропускают ультрафиолет, но... При дневном свете мне морально будет легче. Что там сказал Меченый? Игра начнётся, когда я выйду за дверь этой комнаты? Ну, сиди жди. Я никуда не спешу.
С тоской посмотрев на полный вкуснейшей еды поднос, я отломила маленький кусочек ржаного хлеба, медленно его прожевала и осторожно проглотила. В желудке мгновенно поднялся настоящий бунт, сетуя на слишком маленькое подношение, я с трудом удержалась от того, чтобы не броситься в атаку на остывшую курицу и пиццу с сыром и грибами. Медленно, по кусочку, доела небольшой ломоть, снова скривилась, проглотив небольшое количество воды... Подумав, снова легла на пол и свернулась клубочком, поджав ноги под себя и руками обняв тело. Может, хоть таким образом немного согреюсь. И тут же провалилась в глубокий сон. Надеюсь, он будет достаточно целительным...
***
Я открыла глаза, когда солнце уже встало и ярко сияло в девственно-чистом голубом небе. Должно быть, около полудня.
Внутри всё скрутилось от страха, напряжения, даже какой-то доли предвкушения... Пора.
Глубоко вздохнув, перекатилась на живот, уперлась руками в холодный пол, поднялась на ноги... К моему удивлению, если не считать общей слабости и тупой, ноющей боли в открытых ранах и порезах, чувствовала я себя почти нормально. Сглотнув, снова едва-едва перекусила вчерашней едой, так и оставшейся стоять рядом на полу. Снова чертыхнулась про себя - горло по-прежнему полыхало от боли. Пожалуй, вслух говорить не стоит, да и незачем.
Сжимая в руке холодный металл кола, я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Сейчас это смертоносное оружие казалось мне родным, верным и преданным другом, незаменимым соратником, с которым не стыдно сразиться спина к спине, плечо к плечу. Сжав челюсти, шагнула вперёд...
И замерла, сдерживая непрошенные слёзы.
Только сейчас я до конца осознала, что выйду за эту дверь и, возможно, умру через час. А может, уже через минуту. Не будет больше глупой, бессмысленной охоты на монстров ночи, не будет больше искреннего беспокойства Сидни, не будет энтузиазма Руслана... Вернее, всё это, конечно (Я надеюсь на это!) будет. Не будет только меня.
И только сейчас я осознала, насколько в действительности эгоистичной я была.
Я бросила Лиссу, хотя обещала всегда быть рядом. Более того, я сознательно отгородилась от неё, почти неосознанно пытаясь жить самостоятельно, будто никакой связи нет и никогда не было. Дело не в Лиссе. Я по-прежнему люблю свою названую сестру. Но я попросту струсила, не справилась с болью, не сумела преодолеть себя, свой эгоизм. Я бросила своего мороя. Свою лучшую подругу. Свою почти сестру.
Прости меня, Лисс... Наверное, я соврала тебе. Я уже не вернусь. Прости меня, если сможешь, прости...
Судорожно вздохнув, я потянулась к ней, словно желая в последний раз увидеть, почувствовать своё личное солнышко... Она узнает обо мне? Почувствует, что я ушла? Или так и будет ждать меня, ведь я обещала вернуться?
Ниточку связи я нашла с огромным трудом. Она была тонкой, прозрачной, невесомой - но была. Навыки всё ещё со мной...
Лисса была в своей комнате. Глубоко вздохнув, я открылась ей, вновь пропуская её сознание через себя. И в тот же миг меня накрыла волна неясной тревоги, необъяснимого беспокойства, даже страха - её страха за меня. Я чувствовала это. Она жутко боялась за меня.
- Возможно, тебе показалось, - тихо сказал знакомый голос.
В сердце кольнуло сожаление - этот голос я тоже узнала бы из тысячи.
Адриан! Всё такой же красивый, высокий, подтянутый... Но безумно уставший. Я видела тёмные круги под глазами, неестественную даже для мороя бледность, тоску и печаль во взгляде... Прости, Адриан. Тебя я тоже обманула. Лгала, бессовестно лгала с самого начала. Лгала тебе, лгала Дмитрию, но самое противное - лгала себе. Лгала, когда считала, что можно построить отношения с парнем, который нравится, но которого не любишь. Я должна была отпустить тебя ещё тогда, когда покидала Двор. В глубине души ты и сам это наверняка понимаешь... Но никогда не узнаешь, как сильно тебе повезло. Потому что ты жив и, надеюсь, здоров...
Ведь есть тот, кому не так повезло. Тот, кто от моего безрассудства пострадал куда больше и несправедливее. Даже больше, чем я сама. Потому что я знала, на что шла, и готова была заплатить самую высокую цену - тогда. А Денис пострадал только за то, что полюбил самую настоящую тварь, которая даже не нашла в себе сил признаться в истинных чувствах не то, что ему и Адриану, даже себе.
Денис... Как тебе там, наверху? Обрёл ли ты заслуженный покой, как когда-то абсолютно другой, но так сильно похожий на тебя парень, имя которого Мейсон Эшфорд? Он тоже погиб из-за меня. Вы оба. И мне никогда не искупить всей вины перед вами обоими.
Мама... А как отреагирует она? Расстроится ли? Конечно, да. Или она будет разочарована тем, что её дочь сбилась с пути стража, стала кем-то вроде народного мстителя - ярого, мощного, но не приносящего особой пользы? Простит ли она меня когда-нибудь? А Эйб Мазур? Что почувствует он? Горечь от потери дочери, которую он и видел-то от силы десять раз? Досаду от того, что я не оправдала надежд, не стала такой же, как моя мать? Или раздражение, что так глупо подставилась, позволила себя убить?
- Нет, я чувствую, - взволнованный голос Лиссы заставил меня прийти в себя.
- Ты не должна себя накручивать, - спокойно возразил Кристиан, который, как оказалось, сидел рядом с ней.
Сейчас, словно отыгрываясь за всё время, пока я бессовестным образом отлынивала, связь позволила мне в полной мере насладиться всей гаммой чувств и эмоций Лиссы: её тревога, непонятная уверенность в том, что со мной произошло нечто ужасное, её страх больше никогда не увидеть меня, остаться одной, её сожаление о нашей отчужденности, о моей боли, о её тоске, о том, что мы сказали друг другу и что сказать не успели или не сочли нужным... Она чувствовала, что я не вернусь. Всем сердцем, всей душой ощущала это.
Как и я.
- А что, если... - голос Лиссы надорвался, но она нашла в себе силы продолжить. - Что, если именно так и ощущается... потеря... Брат Виктора говорил, что это ужасная боль, тоска, скорбь... Как будто потерял нечто, очень ценное для тебя, но о существовании этого ты даже не подозревал, а, утратив это, будто понял, что эта вещь тебе жизненно необходима...
- Лисса... - вздохнул Кристиан, и в его голубых голубых глазах я тоже видела неподдельную тревогу.
- То, что я чувствую... - надрывалась Лисса. - Это так похоже... Страх, тревога, скорбь, сожаление... Что, если...
- Нет, Лисса... - снова вмешался Кристиан.
- Что, если она... умерла?..
И она с такой затаённой надеждой уставилась на сидящих рядом с ней парней, что я чуть не разрыдалась. Лисс, прости меня, Лисс!
Кристиан в ответ сильно сжал её ладони в своих руках и закусил губу, явно не зная, что сказать. Я видела, как он хочет успокоить её, сказать, что я в порядке, жива-здорова, но как он мог утверждать, не зная? Он не мог, а потому только крепко держал её руки, пытаясь таким образом передать ей частичку своих сил и уверенности.
Адриан только скривился, как от боли, и отвернулся, не сказав ни слова. По щекам Лиссы побежали горячие слёзы. Она чувствовала, что непоправимое случится с минуты на минуту, если не случилось уже. И... Она прощалась со мной...
Она не говорила вслух, а я могла читать её мысли дословно, но чувствовала исходящую от неё волну искренней, чистой любви, тоски, слепой надежды и сожаления. И вздрогнула, словно наяву услышав далёкий, призрачный, еле различимый голос.
Я тоже люблю тебя, Лисс...
Я не стала ждать ответа или реакции, мгновенно покинув её разум. Знала, что задержусь ещё немного - и разрыдаюсь. А мне этого не нужно. Мой выбор уже сделан, назад пути нет. И я не смогу сделать то, что должна, погрузившись в воспоминания и утирая слёзы украдкой.
Прости меня, Лисс. Прости и, наверное, прощай.
Адриан... Однажды ты всё поймёшь. В один прекрасный день ты просто полюбишь кого-то так, как не любил прежде, и сумеешь простить и забыть. А пока... Ты справишься, я знаю. Ты сильный, Адриан, ты очень сильный. И я всегда буду любить тебя за это, пусть и не так, как тебе этого хотелось бы.
Денис... Перед тобой я не могу просить прощения. Мы оба знаем, что я этого не заслуживаю. Я обрекла тебя на смерть, ничем не оправданную и жестокую. Но ты должен знать... Я всё же тебя любила. Какая-то часть моего сердца всегда будет принадлежать тебе.
Дмитрий... Как мне попрощаться с тобой, даже мысленно? Я не могу. Не смогла тогда, не могу и сейчас. И не хочу. Ты сделал меня такой, какая я есть, ты нашёл и открыл во мне всё самое лучшее, что во мне есть. И знай... Я ни о чём не жалею. Ни о чём, что было между нами. И ещё, Дмитрий... Я люблю тебя.
Крепко зажмурилась, до боли в пальцах стиснув рукоять серебряного кола. Медленно выдохнула, успокаиваясь... И решительно открыла глаза.
Подняв руку, коснулась холодной дверной ручки, задумчиво её погладила - и распахнула дверь настежь.
Не знаю, сошла ли я с ума или мой воспалённый разум просто решил напоследок трепыхнуться и порадовать меня, но в этот миг я отчётливо, будто рядом с собой, услышала глубокий бархатный голос с чуть заметным, но таким дорогим мне акцентом:
Я тоже люблю тебя, Роза...
- Я знаю, - почему-то вслух прошептала я.
И решительно шагнула в смертельно опасную пустоту коридора, ставшую сейчас моей персональной ареной.
Ты ждёшь меня, Меченый? Ну так я готова.
Игра началась.