ГЛАВА 16
Билли толкнула тяжёлую дверь, недоумённо моргнув от неожиданно ласкового звука — мягкие, чуть глухие ноты, пробегавшие по клавишам старого рояля, вновь заиграли. В этом заброшенном помещении, полном пыли и тени, музыка звучала особенно пронзительно — будто кто-то пытался воскресить забытое прошлое с каждой новой мелодией.
Билли шагнула внутрь, рефлекторно затаив дыхание. В полумраке, где тусклый лунный свет пробивался сквозь высокие окна, она различила силуэт. Струйки белесого света скользили по знакомым очертаниям — высоким плечам, расслабленной осанке, тонким пальцам, мягко скользящим по клавишам.
Словно мир замер.
Она ахнула, сердце будто споткнулось — и вместе с тем с плеча соскользнула сумка, с глухим шлепком упав на каменный пол.
— …Райто?
Он не повернулся. Словно не услышал. Или просто не захотел слышать. Его пальцы продолжали движение, чуть резче, чем вначале. Как будто гнал от себя реальность, в которой она снова стояла рядом. Музыка зазвучала фальшиво, как надломленный голос, а после — оборвалась.
Он молча поднялся. Не изящно, как обычно, а резко. В нём сквозила тревожная собранность, опасное напряжение.
Когда он повернулся к ней, Билли резко вдохнула. Среди силуета ярко выделялись зелёные, запавшие в душу в первого взгляда глаза. Ссадины, свежая кровь на потрескавшихся губах и одежде, лицо, исполосованное усталостью и чем-то глубже. Чья это кровь? Не его ли? Взгляд встретился с её — и в нём не было ни уюта, ни утешения
— Долгожданная встреча? — он усмехнулся уголком рта, будто едва сдерживая что-то куда более мрачное. — Ты выглядишь… лучше, чем я ожидал. Значит, братья мои неплохо постарались? — слова как лезвие скользнули по коже, и голос мягкий, певучий, родной, от которого косились ноги — это не просто привязанность. Но тем он пугающе опасный. — Шу, Канато, Аято… — он сделал шаг ближе, медленно, выверенно. — Они тоже любят сладкое, правда? Ты же не возражала?
— Райто… — её голос едва не дрогнул. — Прошу, не говори такие вещи.
Нет, она не готова была к краху того образа, который построила о нем в голове. Он подошёл ещё ближе, пока между ними не осталось и метра.
— Скажи мне, — его голос опустился до почти интимного шёпота, — тебе понравилось? Когда их клыки были в тебе… ты думала обо мне?
— Это несправедливо..!— выдохнула она, но он тут же перебил:
— Справедливость? — он рассмеялся. Тихо, безрадостно. — Ах, моя наивная кукла. Думаешь, я говорю это из ревности? Нет, нет... я просто не хочу делиться. Никогда не хотел.
Его рука резко, но без грубости, обхватила её подбородок, заставляя смотреть в глаза.
— И всё же ты принадлежишь мне, хочешь ты этого или нет. Я сделал тебя своей задолго до того, как ты поняла это.
— Разве это и не есть — ревность? Не ври хотя бы себе.
Он отпустил её — резко, будто от него самого отшатнуло осознание. Его пальцы сжались, он склонил голову, выдохнул через зубы.
— Я... — голос дрогнул. — Я сам выкинул тебя из своей жизни. Я знал, что делаю. Я наблюдал за тобой, видел, как ты страдаешь.
Он снова вскинул взгляд — и на этот раз в нём было что-то обнажённое. Не признание, а ярость на самого себя.
— Я должен был убить его раньше. Но... недооценил его. И тебя.
— Его? — недоумевала она. — Кого "его"?
Райто проигнорировал ее вопрос. Билли стояла, не шевелясь. Всё это было слишком больно, слишком близко. Он шагнул к ней и внезапно заключил в объятия. Глухо, будто ломаясь изнутри. Его тело дрожало, одежда была липкой от крови, и всё это — ссадины, запах железа, тяжесть на плечах — касалось её.
— Я всё испортил, — шепнул он в её волосы. — Прости.
Билли прижалась к нему. Он держал её в объятиях крепко и долго, будто пытался выдавить из неё всё, что случилось за это проклятое время. Они оставили на ней свою вонь — на её шее, запястьях, ключицах… там, где должен быть только он. Его дыхание было горячим, выжженным злостью, и когда он отстранился, то только в полшага — чтобы увидеть её лицо.
В его взгляде уже была ярость. Но не та, что пугает — та, что сжигает всё чужое вокруг. Та, что стирает границы между болью и желанием.
— Развяжи, — хрипло выдохнул он, коснувшись ленты на её блузке. — Или я сам.
— Лучше ты сделай это. Обнажи.
Так она давала понять: «Я принадлежу тебе». Не понимая зачем и почему, Билли позволит ему делать с ней всё, что он посчитает нужным. Кажется, она сломалась... Прогнулась. Он был прав. С самого начала был прав...
Нет. Она не принадлежит никому — Билли выбирает. Осознанно выбирает именно его.
Райто протянул руку и медленно, принялся дотошно развязывать банты на её блузке. Его пальцы ледяные, но движения — маниакально точны. Он стянул с её плеч ткань, и когда она соскользнула, обнажая следы чужих укусов, тонких полос от ногтей, багровых пятен от давления… мир для него снова сорвался с оси. Райто замер. Сначала — тишина. Он как будто забыл, как дышать. Потом его челюсть сжалась, взгляд затуманился.
— На тебе... — он прошептал, — следы других. На тебе, моей… Чужое. Грязное. Омерзительное.
Он медленно провёл пальцами по одному из засохших укусов, и его губы скривились.
— Это нужно смыть. Очистить. Я не допущу, чтобы от них хоть что-то осталось.
Райто наклонился, кончиком языка скользнул по чужим следам, и вдруг припал к одному из них, прикоснулся губами,а потом резко впился зубами в её кожу. Она ахнула от боли, но... Эта боль ни в одно сравнение с тем, что была раньше. Она нежнее.
Райто оставлял новые следы поверх старых — стирал чужое, заменяя своим.
— Это моё, — прошептал он, спускаясь к её ключице. — Моё тело. Моя кровь. Моя женщина. Как ты… — голос сорвался, когда он слизал тонкую кровавую полоску, выступившую из укуса, — как ты позволила им это?
Она не отстранялась. Не вскидывала руки, не отталкивала — только смотрела на него, и в этом взгляде не было страха, а только разрешение.
Клыки врезались с жадностью, с тоской и голодом, который он сдерживал слишком долго. Кровь стекала по его подбородку, пока он пил, глубоко, будто с каждым глотком пытался вернуть себе то, что сам и потерял. А затем… Поцеловал место укуса, но не как утешение, а как печать.
Они оба замерли.
Секунда — и по её телу прокатилась горячая волна. Не боль, нет. Что-то иное. Сердце забилось чаще. Она судорожно вдохнула, и мир будто дрогнул.
— Твоя кровь..? — прошептала она, сбивчиво, теряя равновесие, а затем добавила, совсем хрипло: — Твоя кровь была на губах?
Райто поймал её, прижал к себе, не давая упасть.
— Теперь ты действительно моя, — прошептал он.
Райто впервые коснулся её губ своими. Он не целовал, а помечал. Присваивал. И кровь на её губах отныне была их общей. От него послышались тихие всхлипы. Райто крепко обнял её, зарывшись носом в черные волосы. Из раза в раз слышалось тихое «прости, прости, прости...»
Билли верила, что сможет оттолкнуть его, когда увидит. Вспомнит. Напомнит себе всё, что он сделал, не сделал, не сказал, когда было нужно. Но стоило ему заговорить, коснуться, вдохнуть её запах — всё рухнуло. Никто не приказывал ей сдаться. Билли сдалась сама. «Я сломалась», — подумала она. И тут же поправила:
«Нет. Он просто собрал меня по-новому».
Они оба больше не те, кем были прежде.
Билл оборвала тишь. Коснувшись его щек обеими ладонями, отстранила от себя, посмотрела прямо в глаза.
— Райто, что с тобой случилось? — в голосе слышались оттенки отчаяния. — Почему ты исчез из моей жизни так неожиданно и без объяснений?
— Кино, — резко и без раздумий ответил он. — Не приближайся к нему. Никогда. Всё намного хуже, чем ты можешь себе представить.
— Я не понимаю...
— Он убьет тебя.
Билли впала в оцепенение. Как? Как такое возможно?
— Я знаю, что рано или поздно он посягнет на твою жизнь. И поэтому мне пришлось уйти, — почти в слезах говорил он. — Но я не справился. Поэтому я тебя не оставлю больше ни на секунду. Отныне ты всегда будешь со мной.