Insensitive

Прошло пять лет с последних событий.

Юнги не любит весну, потому что это время года ассоциируется у людей с возрождением, с приходом новой жизни, однако для Юнги будущее не может наступить уже долго.

Мир содрогнулся от ошеломляющей новости - террорист Цуками Дзэн мёртв. Казалось бы, темным временам пришёл конец, и все могут вздохнуть полной грудью. Да, казалось...

Сразу после новости о смерти Цуками появилась весть новая и не сулящая ничего доброго. Сын японского мафиози, известный под именем Акира Чон, нарекается несколькими странами, в первую очередь Южной Кореей, новым кровавым палачом. И вправду, после стрельбища на фабрике власти Кореи принялись немедля искать преступника. Чонгук стал новым Цуками Дзэном, верным продолжателем его дела, и плевать, что никто не разбирал досье, главное - это имя, тесно связанное с покойным якудза.

Отныне Акира Чон в розыске.

Юнги не мог свыкнуться с этой мыслью, было тяжело, к тому же бессердечные полицейские не оставляли его в покое. Омегу вызывали в участок, ловили прямо на улице, призывали сотрудничать и нацепили на него браслет, отслеживающий любые передвижения. За шатеном начали наблюдать, в случае если Чонгук захочет связаться. Они ошиблись, к великой печали Мина, в своих предположениях: альфа не звонил, не писал, не отправлял своих людей. Рядом с Юнги никого не осталось, даже Чико, которого арестовали первым и посадили на долгие десять лет.

Юнги ждал. Считал дни, будто тюремщик, зачеркивал цифры в календаре и иногда от отчаяния рвал его на две части. Юнги вернулся к самому началу - он один в большом мире, чувствует давление и трясётся от страха не выдержать его гнета. Чонгука будто не существовало в его жизни, точно альфа никогда и не появлялся. Юнги был готов поверить в эту правду, но не мог, потому что вынашивает под сердцем доказательство его существования.

Отдав земле Тэхёна, омега раскис окончательно. Он впал в транс, забывал обедать, почти не вставал с кровати и игнорировал Шона, который не стал ждать, пока парню станет лучше, забрал его к себе и ухаживал.

Глупо плакать каждую ночь, Юнги это понимал, однако слёзы спасали его - эмоции необходимо выплескивать, и пока вы это делаете, есть шанс вернуться. Юнги заперся глубоко-глубоко внутри себя и выбросил ключ в колодец. Он не впускал никого, сторонился каждого. Это продолжалось около двух лет... А затем Юнги получил первую весточку от Чонгука.

***

Наши дни.

Объявляется посадка.

Омега, цокая высокой подошвой коричневых ботинок, держит в руках сумку и стаканчик кофе. На его голове чёрная шапка, глаза скрыты за вытянутой оправой солнечных очков.

Рейн не смотрит по сторонам, исключительно прямо. Толпа вокруг, провожающие или, наоборот, встречающие с табличками для рыжеволосого повзрослевшего Ли - серая масса, не больше. Даже если он взглянет, лиц не узнает, потому что они будто маслом нарисованы. Для Рейна это не в новинку, он давно перестал интересоваться другими людьми.

Джин не звонил, он только писал. Смс приходили длинные, интересные и нежные, это и показалось омеге странным. Сокджин не умел выражать свои чувства в словах. Он был человеком действия, точно не слова, и Рейн сразу заподозрил неладное. Сообщения приходили каждый день на протяжении года. Мало-помалу омега изменил привычки: он перестал выбегать на крыльцо в надежде рассмотреть подъезжающего Джина. Рейн перестал спрашивать Тобиаса за альфу. Он отказался от обещания не тратить деньги на банковском счете.

Он догадался, что Сокджин не приедет, и ему больше нравилось думать, что японец просто от него отказался, нежели, что с ним что-то случилось.

Рейн готов был разбить своё сердце, лишь бы сердце Джина билось. Поэтому он заставлял подсознание верить в подлинность длинных смс, поэтому он кормил себя завтраками, говорил «завтра он заберёт меня». Пока существовало это фальшивое «завтра», Рейн мог не думать о «сейчас».

Он решил загрузить себя рутиной. Омега подтянулся в учебе, засиживаясь за учебниками почти до утра, чем беспокоил Тобиаса, который привык к побегам парня в клуб. Рейн сумел закончить школу с репутацией одного из лучших учеников. Поступил в колледж на дизайнера, подрабатывал, а в свободное время развлекался либо с друзьями, либо в компании немногословного телохранителя, позже ставшего для Ли верным другом.

Спустя три года Рейн смирился. Он не стал докучать альфе расспросами, просто за ужином вдруг сообщил:

— Я знаю, - в тишине растворяется реплика.

Тобиас держит вилку в воздухе, перестаёт жевать. Он внимательно смотрит на слишком опустошенного Ли, слова подбирает и все равно не находит.

Спустя еще два года, выпустившись из колледжа, Рейн говорит, что хочет вернуться в Корею. Альфа противиться не стал.

Все эти пять лет Рейн запрещал себе смотреть корейские новости, запрещал включать в доме криминальные программы, избегал радио и ничего слышать не желал о Японии. Ещё парня напрягало, что родители не связывались с ним ни разу. Рейн, конечно, знал об их черствой душе, но не думал, что за пять лет ни папа, ни отец, оказывается, не найдут время спросить «как дела?».

Рейн прибыл в Сеул без надежды. Его лишили её, когда пропал Сокджин.

Омега ждёт, пока его обыщут, забирает свою сумку из пункта контроля, ждёт такси.

— Сперва навестим мою семью, - сев в машину, холодно выговаривает тот Тобиасу.

— Может, лучше сразу в отель? - альфа прекрасно чувствует настроение младшего, знает про отношения между ним и родителями, поэтому не хочет расстраивать парня сильнее.

— Нет, - выдыхает рыжеволосый, снимая очки, — хочу посмотреть на них.

Рейн не может понять, грустно ему от того, что ничего не изменилось, или как? И забор, и сам дом остались прежними, только деревья выросли. Омегу узнают не сразу, так как персонал практически весь обновился. Он статной походкой шагает в главный зал, изучает скучающим взором старые картины, отмечает вычурные шторы, которые обожает папа, и открывает дверь, останавливаясь.

В гостиной мрачно и пусто: большую часть мебели вынесли, оставили два дивана и один столик. Папа омеги, одетый в тёмных тонов костюм, попивает чай из блюдца. Он даже ухом не ведёт на шум открывшихся дверей. Рейн на это хмыкает, проходит вглубь, с любопытством оглядывая голые обои.

— Ты решил превратить дом в мавзолей, как и мечтал? - иронично замечает младший, злясь на равнодушие со стороны.

Омега откладывает блюдце, не удосуживается поднять глаза, но, сделав это, меняется в эмоциях. Неожиданно. Прошло пять лет, и за эти годы Рейн стал только краше: идеальные пропорции тела, шёлковые рыжие волосы, уложенные назад и открывающие ровный лоб. Парень одет в белый длинный свитер и классические брюки, а поверх плечей свисает к полу серое пальто. Омега мысленно прикидывает общую сумму, узнает известные бренды и тихо усмехается.

— Вижу, жил ты в полной малине.

— Вижу, ты этому не рад, - улыбается язвительно Рейн. — Это единственное, что ты мне скажешь? Мы не виделись пять лет. Ты даже притворяться не станешь, что рад моему возвращению?

— Я и не собираюсь притворяться, - не реагируя на приход незнакомого альфы, обрубает старший. — Я не рад. Зачем ты пришёл сюда?

— Хотел навестить семью. А где отец? - расхаживает по комнате Рейн.

— Умер. Пять лет назад. Ты не знал? Странно, - считывает недоумение на лице засевшего парня омега, — потому что его убил твой любовник.

Рейну бы расстроиться, как и подобает ребёнку, узнавшему о гибели родителя, увы, слёзы не идут. Ему все равно, поскольку так и не простил отца за избиения.

— Да, печально... - неискренне звучит Ли, поджимая губы. — А как твои дела? Небось твои друзья из высшего общества ноги об тебя вытирают теперь, когда ты пустое место?

— Имей уважение! Следи за языком! - шипит старший, равняясь с сыном.

Рыжеволосый сужает веки.

— Не хочу. Не заслужил.

Тобиас нервно дёргается, когда смачная пощечина отпечатывается красным на лице Рейна. Омега смотрит вбок, чувствует, как горит щека, и хладнокровно улыбается, чем немного пугает папу.

— Ты не изменился, - потирая больную зону, замечает парень, — может, даже хорошо, что ты не звонил.

Рейн быстро разворачивается, идёт к ожидающему его альфе, однако вдруг звучит плаксивая реплика позади.

— Ты думаешь, я не пытался с тобой связаться? Думаешь, я хотел, чтобы тебя увезли в Канаду?! У меня не было выбора! Сокджин перекрыл мне кислород. Последняя попытка пробить твоё местоположение закончилась смертью!

Рыжеволосый бегает глазами по расслабленной физиономии Тобиаса, ловит краем уха всхлипы. Ему неожиданно всё равно. Альфа был прав, не стоило сюда приезжать, потому что душные воспоминания забивают мысли.

Рейн с полным равнодушием пожимает плечами.

— Выбор есть всегда, но все, кто был мне дорог, почему-то не выбирают меня, - отравляющее чувство будто расщепляет омегу изнутри, Рейн замечает удивление во взгляде папы, кивает и покидает родительский дом.

— Куда теперь? В отель?

— Тоби, я вижу, ты поскорее хочешь избавиться от меня и посмотреть телик? - риторически спрашивает парень, откинувшись на кожаное сиденье. — Где его могила?

— Что? - хмурится Тобиас.

Рейн сидит в одном положении, даже не моргает и не переспрашивает.

— Нам неизвестно... его похоронили без надгробного камня, чтобы могилу не оскверняли.

— Его не удосужились даже по-человечески похоронить?

Лучше бы он не спрашивал, лучше бы продолжал верить своим иллюзиям, лучше бы и дальше избегал разговоров о нем. Джин стал для Рейна компасом. Родители, друзья, знакомые - каждый видел в омеге пустышку в блестящей обертке, и только Сокджин знал о глубине его «пустоты». Рейн полюбил Джина за его привычку видеть сквозь, за умение отрезвить и не вестись на громкие слова. Он замечал, что альфа часто грустил и задумывался, видел отстранённость от прочих людей. Это признак одиночки. Они оба были по-своему одиноки.

Губы омеги дрожат, и через мгновение Рейн, прикрывая лицо обеими руками, всхлипывает. Пять лет он не плакал. Что бы не произошло, как бы тяжело не было, Рейн Ли не проливал ни слезинки, словно хранил их для определенного дня. Рейна обижали, его долго не признавали в классе и считали странным. Из-за языкового барьера парню пришлось туго в учебе. Но омега не сдавался, запрещал себе давать слабину. А теперь стараться не нужно: слёзы - это вовсе не признак слабости, это признак человечности.

Рейн переходит на громкие рыдания, мочит свои ладони и буквально воет, не обращая внимания на Тобиаса и водителя, ровно сидит, задыхаясь от плача.

— Я просил его бежать, но он выбрал долг. Я хотел стать ему семьей.

— И ты стал, - поглаживает плечо шмыгающего носом парня Тобиас, — он любил тебя.

— Он не выбрал меня.

— Ему нужно было тебя увезти, иначе ты мог пострадать. К тому же Сокджин переживал из-за Цуками. Ты был в опасности.

Рейн приезжает в отель заплаканным. На лице никаких эмоций, его как будто выжали. Следующие тридцать минут рыжеволосый, сидя на кровати в комнате с видом на небоскрёбы, изучает все новости и заново заливается слезами. Заголовки пугали до дрожи. Сокджина так же, как и Цуками, признали врагом нации, о нем пишут гадости и перечисляют все его преступления.

Рейн не выдерживает, захлопывает крышку ноутбука и хватается за грудь.

— Ты мёртв для всего мира, но в моей памяти ты будешь жить, - облизывая солёные губы, кивает невидимому собеседнику омега, — я обещаю, что со мной всё будет в порядке. Слово Рейна Ли.

***

Будни Юнги проходят по одному и тому же сценарию: он просыпается, отводит ребёнка в детский сад, потом идёт на работу. И только в один день, воскресенье, кое-что меняется - Юнги навещает могилу Тэхёна. Меняет увядшие цветы на новые, сидит у надгробья и наблюдает за быстро плывущими облаками.

Иногда омега сталкивается с папой Тэхёна, обменивается парочкой вежливых фраз и, ловя ласково-ностальгический взгляд, прячет глаза. Сэмин внезапно постарел. Он больше не красит волосы, позволяет пробиваться седине. Омега ссутулился, морщины стали больше и глубже, а горящие жизнью глаза потухли, когда он узнал о смерти сына. Нет для родителя кары хуже, чем застать смерть собственного дитя. Сэмин верит в карму, поэтому жил порядочно, не совершал зла, однако трагедию, которую ему пришлось пережить, считает своей виной. Сэмин думает, что мало заботился о Тэхёне, не поддерживал его, не защищал должным образом от нападок мужа. И все, что у Сэмина осталось в память о сыне - семейные фотографии.

Юнги со стороны наблюдает за омегой, сидящим у камня, за тем, как он заботливо трёт рукой выгравированный портрет сдержанно улыбающегося альфы. Он даже с такого расстояния ощущает на себе чужую скорбь.

После кладбища Мин, так как у него выходной, совершает покупки в магазине.

Сегодня суббота. Юнги дома.

— Стой! Я носки тебе не надел! - кричит вдогонку пищащему на весь дом ребёнку Юнги и чертыхается, расслышав дверной звонок.

Маленькому альфе, которого зовут Рюу, исполнилось пять лет. У него чёрные, будто сажа, блестящие волосы, маленькие черты лица, круглый носик и доставшаяся от папы белоснежная кожа. Он наматывает круги по всем комнатам, бегает с расстёгнутым комбинезоном динозавра, вопит.

— Рюу! Тихо! - шикает на именинника Юнги и открывает входную дверь, сразу оказываясь в объятиях двух детишек.

Мини и Мони, двойняшки, которых Намджун усыновил, когда их годовалыми малышами оставили в детском доме. Это произошло спустя месяц после исчезновения Акиры. В отличие от него, Чикаго навещал Корею и привозил Юнги племянников, которых омега полюбил как родных. Намджун лишился своего солнца, но нашёл созвездие в лице двух замечательных малышей, которые стали для него источником сил идти дальше. Намджун делает это ради Чимина, и омега, наверное, видя его улыбку сверху, улыбается сам.

— Мы принесли рыбку, - указывая на пакет в руках отца, стеснительно бубнит Мини, каштановолосый омежка с веснушками.

— Представляю, как обрадуется Рюу. Проходите, мы почти готовы, - Мин пропускает гостей в прихожую, помогает детям разуться и зовёт сына.

— Ты даже не одет, - хмыкает Намджун, обнимая Юнги.

— Разве это возможно с Рюу? Он заведённый с утра.

— Где мой дракон? Ах, вот он! - альфа слышит рычание со стороны гостиной и расправляет руки для объятий.

Ребёнок бросается прямо к китайцу, и Чикаго его подхватывает, чмокая в сладкую щечку.

— Так сколько тебе исполнилось?

— Вот столько! - Рью показывает пять пальчиков и отвлекается на прозрачный пакет с золотой рыбкой. — Ух ты! Это мне?

— Конечно, тебе, - альфа отпускает мальчика и с улыбкой наблюдает за радостным визжанием, пока Юнги испепеляет его неодобрительным взором. — Да ладно, он давно просил питомца, а собак и кошек ты не разрешаешь.

— Мне Гурыма хватает.

Доберман, услышав свою кличку, поднимает мордочку со своих лап.

— Как ты его назовёшь? - на ходу спрашивает друга Мони.

— Папа, - отвечает Рюу, не задумываясь.

Юнги настороженно смотрит на сына, тыкающего пальцем по пакету, устало вздыхает, приглашая Кима выпить кофе, пока дети играются. Омега ставит турку на плиту и достаёт сладости.

— Он всех подряд называет папами, - грустно говорит Юнги, — даже сегодня, как проснулся, спросил, приедет ли папа на день рождения.

— Ты же знаешь...

— Да, - перебивает резко Мин, повернувшись к альфе всем телом, — знаю. И понимаю, что Чонгуку плевать на нас. Он виделся с Рюу один раз, Намджун, и то когда Рюу было шесть месяцев. Он мне даже не звонит.

— Телефоны прослушиваются. Копы только и ждут, когда он с тобой свяжется.

Юнги подходит к окну, осторожно отодвигает шторы и смотрит на улицу, где видит уже в который раз одну и ту же машину. Полиция почти полгода следит за ним в ожидании прибытия Акиры. Юнги, чьи волосы теперь цвета белого шоколада, разливает кофе в стаканы, садится напротив Кима.

— Новости не врут? Он перерезал целую деревню? - в голосе омеги клокочет надежда на отрицательный ответ, тем не менее Чикаго медлит с репликой и своим видом даёт Мину всё понять.

— В этой деревне скрывались последователи Цуками. Они настраивали целые кланы против Чонгука.

— Но дети... Он не пожалел даже детей! В чем их вина?! - переходит на крик Юнги, разозлившись.

Он не понимал действий альфы. Как можно трогать невинных малышей, когда у самого растёт ребёнок?

— Детей он отдал «Ночным псам». Их перевоспитают.

— Ты слышишь, что говоришь вообще?

Вдруг на кухню забегает омежка в сиреневых джинсах и кофточке с улыбкой. Мини держит альбомный лист и просится на руки альфы.

— Папуля, смотри, что я нарисовал.

Намджун с театральным интересом, словно критик, рассматривает каракули, нарисованные зелёным карандашом, и удовлетворительно мычит.

— Очень красиво. А что это?

— Это ты, - тычет пальчиком Мини, и Юнги подавляет смешок, — это я и Мони, это дядя Юнги, это Рюу, собачка Гурым и дядя Чонгук.

На последнем человеке улыбка Юнги медленно меркнет. Чикаго замечает переменившееся настроение парня, ещё раз хвалит сына и оставляет лёгкий поцелуй на макушке.

— Ты молодчина. Мы повесим этот рисунок у нас дома.

Не успевает альфы выпроводить ребёнка в детскую, как на кухню заявляются и остальные, включая проголодавшегося Гурыма, который сразу побежал к миске с кормом. В помещении сразу становится шумно.

— Когда мы поедем в центр? Я хочу покататься на машинке!

— Когда наденешь носки, - цыкает Юнги, застегнув наконец-то ручки комбинезона, — кафель холодный! Быстро надел носки, заболеешь же!

Рюу показывает язык и демонстративно топает в свою комнату, чтобы найти любимые синие носочки с ракетой.

— Когда вы возвращаетесь в Пекин? - открыв для Мони конфету, интересуется Мин.

— На следующей неделе. Я хочу закончить здесь с делами и снова запустить сети казино.

— А как же полиция? - недоумевает омега. — Как тебе удалось отвязаться от следствия?

— Широкие карманы, Юнги.

— Папуля, - трется о ногу китайца Мини, — а можно забрать Рюу с нами домой?

Взрослые переглядываются. Чикаго подавляет улыбку, следя, как розовеют щеки мальчика, сажает его на своё колено и вытирает испачканный конфетой, которой угостил брата Мони, рот сына.

— Рюу приедет к нам в гости летом.

— Почему не сейчас?

— Потому что сейчас весна. Всё, марш одеваться, мы едем гулять.

***

День рождения Рюу проходит весело. Уставший от долгих игр и вредных сладостей альфа доезжает домой на руках папы.

Юнги опускает малыша на кровать, снимает с него курточку и ботинки, ласково поправляет чёлку и укрывает. Рью очень похож на Чонгука, особенно спящий. Даже родинка на подбородке в том же месте, что и у отца.

Порой, глядя на сына, Юнги начинает сильно скучать. Пять лет тянутся подобно вечности. Если прежде у омеги была вера, что однажды Акира вернётся, то последние два года надежда лишилась своей силы.

Акира стал тем, кого ненавидел - своим отцом. Разве не так? Он не участвует в жизни семьи, он убивает, его разыскивают в Корее и Тайване. Чонгука боятся. Он не просто оябун, его руки длинны, а власть безгранична, и почему-то Юнги кажется, что вскоре даже закон не сможет пойти против японца.

Омега тянется к ночнику, выключает свет, но чувствует холодную ладонь на своей руке. Свет вновь загорается.

— А папа не придёт?.. - сонно тянет Рюу, глядя на Юнги полузакрытыми глазками.

Шатен тепло улыбается.

— Он звонил и просил передать, что любит тебя. У него много работы.

— Хотел бы я быть частью его работы, чтобы у него было время на меня.

Слова пятилетнего альфы бьют Юнги в самое сердце. Он цепенеет от неожиданно обречённых слов, смотрит на малыша с раскрытым ртом, пытаясь оправдаться, но эмоции зашкаливают. Юнги ощущает жжение в глазах, отворачивается, цепляя неубедительную улыбку, целуют Рюу в лоб.

— Ты его семья. Он скоро приедет.

— Честно?

— Честно, - врёт шатен и укладывает альфу спать, просидев у кровати, пока тот не засыпает.

От лжи омегу трясет. Он бежит к крану, умывается холодной водой, проливая слёзы, считает себя неудачником. Наивный. Поверил в слова, брошенные на ветер. Юнги должен был перестать ждать его через месяц. Акиры не было рядом в самые важные для омеги моменты: роды, первые шаги, первое слово, первая болезнь. Рюу чуть не сгорел от высокой температуры, полугодовалому малышу пришлось глотать таблетки. Юнги никогда не забудет его громкий плач, аж сердце кровью обливалось. Он справлялся сам, а Чонгук... Чонгук выбрал власть.

До семьи ему нет дела.

***

Ровно один год спустя.

— А Мини с Мони не придут? - Рюу послушно ждет, пока папа расчешет ему волосы, и играется с новой машинкой на пульте управления.

Юнги, одетый в костюм, заканчивает наряжать альфу и ищет ключи от двери.

— Нет, но дядя Намджун обещал приехать в мае.

— А май скоро?

Омега не отвечает, поторапливает сына и созванивается с администратором детского кафе, прося подготовиться к приезду именинника. Почти все друзья Рюу из детского сада уже ждут его, поэтому Мин торопится, заказывает такси и перебрасывает чёрный рюкзак с динозавром через плечо.

Город стоит в пробках. Рюу весело дрыгает ножками и смотрит в окно, а на просьбы папы не бубнить под нос, кивает, продолжая напевать песню из мультика.

— Да что там происходит?! - таксист нетерпеливо бьёт руль, вытягиваясь на месте, пытается разглядеть суматоху впереди.

Внезапно и водитель, и Юнги замечают, что машина разворачиваются и, сигналя, нарушая правила, сворачивает. Рюу перестаёт дрыгать ногами, испуганно уставившись на соседнюю полосу движения.

— Папа, - хлопает по ноге омегу ребёнок.

Юнги смотрит в нужную сторону, хмурясь, притягивает сына ближе. Горящая полицейская машина проносится мимо на всех парах, и спустя пару секунд воздух сотрясает взрыв. Рюу вскрикивает, утыкаясь лицом в грудь Юнги, а омега его прикрывает собой.

— Что за чертовщина?!

Водители спереди идут напролом, некоторые просто бросают свои машины и бегут прочь. Юнги слышит сирены и выстрелы, думает, что полиция ловит бандитов, и, бросив наличку на переднее сиденье, взяв альфу на руки, выходит прямо на трассу. К счастью, такси не далеко отъехало от дома, и, ускорившись, дойдя до пешеходного перехода, Юнги возвращается в безопасное место - домой.

— Пап, что это было? - вытирает сопли Рюу.

— Все хорошо, малыш, просто полицейские ловили плохого дядю.

— А как же мои друзья?! У меня не будет дня рождения? - мальчик заливается слезами, но внезапный выстрел вынуждает альфу прыгнуть на диван и закрыть глаза, а шатен, до смерти перепугавшись за ребёнка, хватается за первую вещь и встаёт в боевую готовность.

Стрельба длится несколько минут, а полицейская сирена звучит громче, почти под носом Мина. Юнги запирает входную дверь, затем идёт к комнатному цветку и, не обращая внимания на визг Рюу и басистый лай Гурыма, выкапывает из земли травматический пистолет.

Выстрелы снаружи прекращаются.

— Рюу, беги к себе.

Ребёнок мотает головой и только сильнее зарывается головой в подушку.

И началось. По телу течёт холодный пот, стоит неизвестному постучаться в дверь и одновременно нажать на звонок. Гвалт перемешивается с непонятно почему озверевшим Гурымом, который громко лает и скребется когтями о поверхность, с плачущим Рюу, подбежавшим к папе.

Вскоре вместо звонка, неизвестный принялся вламываться в дом. Юнги мысленно прикидывает возможные и невозможные варианты, кто мог точить на него зуб, а, учитывая, что в прошлом он посадил за решётку немало важных криминальных шишек, это может быть кто угодно.

Замок двери в конце концов не справляется: в него стреляют, и в дом забегают около двенадцати человек в чёрном кимоно. Юнги заряжает пистолет, дрожащими руками целится на захватчиков и испытывает дежавю. Он где-то уже видел похожих людей...

Юнги не успевает открыть рот, чтобы напугать угрозой, как в дверь проходит, одетый в серое пальто, мужчина. Гурым, все это время рычащий, прыгает вокруг человека, виляя хвостом.

Время как будто замерло. Юнги целится в ровно шагающего к нему альфу с чёрными волосами, уложенными вверх; его лицо ровное, глаза искрятся и давят своей энергетикой. Юнги прямо-таки тонет в них. Альфа держит в руке огромную коробку с ручкой, выглядит решительно и вдруг останавливается в четырёх шагах от остолбеневшего Мина.

Юнги забывает, как дышать, широко раскрыв веки, замирает. Он просто-напросто не верит своим глазам, потому что столько раз воображал их встречу, аж запутался среди реальности и мира иллюзий. Между ними четыре шага, а ощущение, точно пропасть в шесть лет. Юнги вдруг не здесь, он далеко, где нет ни пространства, на времени, застывшего теперь. Из-за тяжести в ногах и резкого головокружения омеге кажется, будто он умирает, иначе озноб объяснить нельзя. Юнги и не хочет что-то объяснять, думать или говорить. Он лишь смотрит в глаза человека, из-за которого мочил подушку ночами напролёт, и считает гулкие удары сердца под толщей костей.

Чонгук как будто не Чонгук. Он повзрослел, стал больше и накаченней. Его черты лица заострились и стали резковатыми. Глаза живые, но в то же время холодные, как снег - Юнги видит в них буран. Альфа долго рассматривает остолбеневшего омегу, скользит проникновенным взором от пяток до макушки головы, а потом останавливает внимание на ребёнке, который обнимает ногу омеги, трусливо выглядывая изо спины Юнги.

Акира садится на корточки, выпускает из рук подарочный набор, и Рюу, приглядываясь внимательно, громко ахает.

— Папа! - альфа бежит в чужие руки, чуть не сбивает японца с ног и виснет на шее. — Я так долго тебя ждал!

Чонгук, на костяшках которого отныне татуировки, крепко прижимает мальчика к себе и прикрывает веки. Будто этими объятиями извиняется за каждую секунду своего отсутствия, будто говорит, что больше не уйдёт.

Юнги со слезами на глазах глядит на эту картину, опускает пистолет и сглатывает кислый ком в горле. Чонгук оставляет невесомый поцелуй на лбу радостного Рюу, который впервые видит отца, и встаёт во весь рост. Их глаза находят друг друга.

— Пора домой, Сакура, - тянет раскрытую ладонь омеге Акира, — нам пора домой.