Антонимы

Не могу сразу понять, что произошло, но я не в спальне, больше нет. Меня не окружает тепло и запах табака, смешанного с мятой, я стою в центре душного класса под пристальным взглядом учеников. У меня дрожат ноги, колени так и норовят согнуться и уронить меня на пол, не выдерживая нагрузки. В голове гул голосов: все что-то говорят, не переставая смотреть на меня, я тоже смотрю на них, ища лишь единственные необходимые мне глаза. Серые, глубокие, мрачные, словно перед взрывным штормом. Но в состоянии паники я не могу найти их.

— Что с тобой? Сядь, это просто очередная глупость.

Сердце бьется как бешеное, заглушая все шумом, и я не реагирую на слова, которые звучат рядом, и не сразу узнаю голос, принадлежащий Рону. Он, наверное, смотрит на меня как на сумасшедшую, а я продолжаю стоять. Меня окружают люди — живые, настоящие, но мне страшно и тесно от их присутствия. Они не те, кого я хочу видеть. Все окружающее меня — не то. Люди, как размытые акварельные рисунки — не четкие, нарисованные не для меня.

— Что с вами, мисс Грейнджер? Вы будто увидели привидение? Или Вы так впечатлились моим предсказанием, которое скоро сбудется?

Трелони. Я узнаю ее голос из тысячи: он, как всегда, мистический, а каждое ее движение по классу сопровождается перезвоном браслетов, она где-то сбоку от меня. Я не могу ответить. Не знаю, что говорить. Я увидела призрака: все люди, сидящие тут, — это призраки для меня сейчас. Почему? Я должна радоваться, но вместо этого я будто провалилась под треснувший лед и не могу дышать. Мне необходимо обратно, мне жизненно важно вернуться, я так многое еще не сказала, так многое не спросила. Там был мир, созданный для нас двоих. Там, не здесь.

— Гермиона?

Вновь голос Рона, но сейчас он говорит громче; я опускаю на него взгляд, но смотрю сквозь, не концентрируясь. Это произошло?

«Я вернулась?» — звучит у меня в голове.

И вместо радости — паника. Хочу сделать шаг назад, но ударяюсь о стул, с которого, наверное, поднялась. Смотрю вбок: он должен быть где-то там. Если его нет, если он не ответит мне взглядом, я вероятно умру, растворюсь на атомы, исчезая. Как это произошло? Когда я стала зависимой?

— Смотри не зарыдай, Грейнджер.

И этот противный голос я тоже узнаю: Паркинсон. Звук доносится из-за моей спины, и я точно знаю, куда теперь смотреть, чтобы увидеть их рядом. Понимаю, где искать те самые глаза, которые хочу видеть взамен десятка изучающих взглядов. Они мне не нужны, никто из них не поможет мне дышать и чувствовать сейчас.

Драко стоит, как и я. Вспоминаю, что на уроке мы и правда поднялись вместе, а после — я сбежала. Но я больше не хочу прятаться, не хочу скрывать... или хочу?

Он смотрит на меня. Малфой опять невозмутимая ледяная глыба. Я словно не знаю его, не могу рассмотреть настоящего за всем этим фасадом невозмутимости. Но я же знаю? Я чувствовала его сердце под своей ладонью, дыхание на коже, он стал моим маяком здравомыслия в этой проклятой петле. Или не стал? Или я все это придумала, и он никогда не носил меня на руках, не прижимал к груди, как самое ценное в мире? Не согревал мое сердце?

— Драко, — шепчу и понимаю, что первый раз назвала его по имени в присутствии всего класса. Это не остается незамеченным: ученики начинают переговариваться громче, чем мне бы хотелось. Их голоса как рой надоедливых мух: они мешают слышать собственные чувства.

Но Драко молчит дольше, чем я физически могу выдержать. Кажется, проходят часы, а может вечность, и он ничего не говорит. А что ему сказать? Может все это было не на самом деле?

Я касаюсь губ холодными пальцами, все еще чувствуя его вкус на коже. Или я это придумала? Ничего не было? От его взгляда можно порезаться: он острый, невозмутимый и жесткий. Почему Драко так смотрит на меня?

— Если вам нечего сказать, то, прошу, сядьте на свои места или покиньте кабинет. Мы не закончили урок, — Трелони почти напевает, а я хватаюсь за спинку стула рукой, внутренне готовясь сбежать. Я хотела быть сильной, но разве могу, видя Драко, но не имея возможности чувствовать его?

— Мне, — запинаюсь: в горле пересохло, — мне нужно к Мадам Помфри.

Отхожу на шаг, не думая о том, что на столе остались мои вещи. Они мне не нужны, я больше не приду на прорицание, я больше не хочу видеть эти коридоры, перестав чувствовать в Хогвартсе дом.

— Глупышка, ты думала он позовет тебя на свидание? — Паркинсон не унимается, начиная смеяться. Вот чего я ждала от Драко, вот почему искала и назвала его по имени — надеялась услышать приглашение. Я смотрю ей в глаза, изучаю черные короткие волосы до плеч, ухмылку. Смотрю, как она проводит рукой по предплечью Драко, а он не скидывает ее прикосновение. Мне хочется оторвать Паркинсон руку, разрушить башню и момент. Я не хочу видеть, как это происходит. Почему она касается его так, как недавно это делала я? Возможно, потому что они всегда были вместе, а я — лишь замена на время неизбежного одиночества?

Половина класса смеется. Мне, наверное, нужно ответить, сострить, но в душе пустота. Только чувство — колющее, словно предали и не выбрали меня. Но чего я ожидала? Что будет долго и счастливо?

Делаю шаг в сторону двери, сердце хочет пробить грудь и больше не обливаться кровью, умирая где-то на полу. Я не должна была позволить ему пробраться под кожу, но это случилось. В какой момент? Когда он прижал меня к своей груди, спасая от падения со скользких ступеней? Или когда сжимал мои бедра, трахая меня языком? Возможно, когда я приняла тот нерушимый факт, не зависящий от меня: я всегда знала, что именно чувствую, находясь рядом с Драко, — зелье. То самое, которое пахнет как проклятая любовь.

Моргаю, стараясь не позволить слезам раскрыть всю степень моего отчаяния. Я не заплачу. Не из-за него. Отворачиваюсь. Будь проклят этот момент: я переживу, справлюсь. Когда сжимаю дверную ручку, готовясь последний раз выйти из этого кабинета, слышу голос. Его голос, заставляющий плавить мои внутренности и превращающий ноги в желе.

— Гермиона?

Я замираю, как и весь класс. Шум в кабинете пропадает, и сердце тоже перестает биться. Я не поворачиваюсь: мне страшно, что он скажет. Что все это было ошибкой, глупостью или просто игрой?

— Ты пойдешь со мной на свидание?

Самый важный вопрос, который я так ждала, вынуждает меня обернуться, но не ответить. Кажется, если я произнесу хоть слово или просто кивну, соглашаясь, это все исчезнет, и я проснусь в замкнутой петле, чтобы из раза в раз переживать то, что никогда не случится. Драко смотрит на меня, его взгляд все такой же острый и опасный, а рука Панси исчезла с его предплечья, но я все еще строю в голове планы по уничтожению ее конечности. Весь класс ждет моего ответа, а я молчу, словно разучилась разговаривать или променяла голос на этот вопрос. Сердце просит дать утвердительный ответ, сделать шаг вперед и разорвать это оцепенение. Но я ничего не делаю.

Драко хмурит брови, почти незаметно, потом уголки его губ слабо приподнимаются и вид его становится почти опасным.

— Профессор, — обращается он к Трелони, пока та смотрит на нас, как на зверушек под микроскопом. — Я провожу Грейнджер в больничное крыло.

Я не успеваю ничего сказать или даже подумать, как Малфой подходит ко мне за несколько широких шагов и опять забрасывает себе на плечо, удерживая за бедра.

Трелони что-то радостно говорит — это последнее, что слышу перед тем, как дверь за нами закрывается. Но я не вырываюсь, не пытаюсь освободиться и начинаю смеяться, стоит пройти Драко пару шагов.

— Ты, — я пытаюсь что-то сказать, переборов смех, как получаю сильный шлепок по заднице. — Эй! — возмущаюсь, пытаясь пощекотать Драко со спины, но это почти невозможно в текущем положении.

— И ты, — Драко пробирается под юбку, сжимая кожу. — И опять в чулках с подвязками. С тех пор, как ты свалилась на меня с лестницы в башне, я планировал их с тебя снять. Кажется, время пришло, красавица.

***

Последний учебный день. Июнь.

Стадион взрывается аплодисментами после того, как пойман золотой снитч.

«Команда Слизерина побеждает, получая Кубок Квиддича», — ведущий объявляет результат игры, но я уже не слушаю цифры, смотря только за одним игроком на поле. Никогда прежде я так внимательно не следила за ходом игры, переживая.

Болельщики скандируют, повторяя фамилию капитана: «Малфой, Малфой».

Я кричу вместе с ними, и это первый раз, когда я это делаю. С ним многое стало впервые. Мой факультет проиграл, в глубине души я чувствую укол совести: я не должна болеть за противника. Но разве он противник? Когда другие кричат фамилию капитана, я чувствую ревность — это необычное чувство собственничества, которое было тоже новым для меня. Но мне нравится знать, что как бы громко они не кричали, шептать он будет только мое имя.

Я хлопаю так сильно ладонями, что кожа начинает жечь, но не могу остановиться, мне хочется поддержать его успех. Драко так много тренировался, и сегодня он заслужил победу. Все мои друзья на поле: Джинни недовольно пинает землю ногами; Рон насупился, с неприязнью смотря на происходящее перед ним; Гарри же пожимает руку Малфою, и я чувствую благоговение от того, что друг принял мой выбор и ни разу не высказался против.

Драко заканчивает рукопожатие и поворачивается, точно зная, в какую сторону нужно смотреть. Я немного нервничаю: сегодня необычная игра. Во-первых, она последняя для нашего выпуска; во-вторых, Драко принес победу команде; в-третьих, я в его свитере. Том самом, который он натягивал на меня во временной петле; тот самый, который я прижимала ночью к щеке. Мне даже не пришлось упрашивать Драко, чтобы он отдал его.

Наконец, мы встречаемся взглядами. Первый раз за игру он позволяет себе отвлечься, чтобы найти меня. Я выделяюсь чертовски сильно: на фоне бордово-золотого я единственное изумрудное пятно.

Когда Драко замечает меня, даже с такого приличного расстояния я вижу, как меняется выражение на его лице. Это восторг? Машу ему рукой и после кручусь, чтобы он увидел и надпись на моей спине. Джинни помогла нанести фамилию игрока, за которого я отдала сегодня свой голос: «Малфой». Вчера я отдала ему душу, а в петле — сердце.

Мы так и не сходили на свидание в Хогсмид в день всех влюбленных. Мы разговаривали, не веря в то, что петля разорвалась всего лишь после поцелуя, вот так просто. Но разговаривали мы не целый день, позже мы наверстывали украденное сближение.

— Если ты не спустишься на поле, мне кажется, Малфой прилетит сюда.

Полумна отвлекает меня от переглядок с Драко, и я поворачиваюсь к ней, вопросительно изучая ее поведение.

— Что? — она смотрит на меня через обратную сторону очков в странной розовой оправе, будто так видит лучше. — Мне не хочется смотреть за вашими обжиманиями, хотя я все равно ухожу.

И она правда уходит, надевая очки на голову. Но я все равно слушаюсь ее совета, быстро проходя по трибуне, чтобы добраться до лестницы. На поле происходит вручение кубка, большинство учеников остаются на своих местах, а я больше не могу сидеть, мне срочно нужно вдохнуть свою амортенцию. Кто бы мог подумать: уже тогда я знала, как будет пахнуть любовь. Свежей мятой, разбавленной никотином.

Пока я спускаюсь, кубок уже в руках Драко. Он поднимает его высоко над головой, стадион вновь аплодирует, крича фамилию капитана. А он смотрит только на меня, я стою у края трибуны, меня почти не видно для окружающих. Но не для него. Его друзья хлопают Драко по плечу, поздравляют, а он смотрит на меня несколько секунд, потом передает кубок другим участникам команды и делает первый шаг в мою сторону, быстро приближаясь. Драко подходит, но не обнимает, как я того ждала. Он стоит почти вплотную, смотря с высоты своего роста, и я читаю его взгляд.

— Ты пропустишь вечеринку, — улыбаюсь, немного покачиваясь с носков на пятки.

В его глазах настоящий шторм, но они больше не холодные, они не острые, они не чужие. Они смотрят только на меня.

— Ты сделала это, — не спрашивает, а утверждает, не разрывая взгляда. Я догадываюсь, о чем он, но мне хочется услышать. Стадион немного притихает, словно прислушиваясь к нашему разговору. Уже три месяца по школе ходят слухи, что мы начали встречаться, но все это время мы не афишировали и не подтверждали домыслы. Возможно, я была тому причиной, не будучи готовой. Но сегодня все изменилось.

— Сделала что? — хитро улыбаюсь, убирая прядку волос за ухо, хоть она меня и не беспокоила: мне просто нужно что-то сделать. Стоять рядом и не касаться его — пытка.

— Пришла.

— Я всегда прихожу на игры, — но понимаю, о чем он.

Драко не отвечает, а я охаю, когда он прижимает меня к себе, обнимает и целует так, будто это наш первый поцелуй. Но на глазах всей школы и учителей он таковым и является. Я силой сжимаю его плечи, пока его язык ласкает мой. Больше нет шума с трибун, нет криков и радости окружающих. В этот момент есть только мы и наша ненасытность друг другом.

— Спасибо, — отрываясь от моих губ, Драко шепчет, а я дышу им. — За то, что показала всем, что ты моя.

Мне хочется ему ответить, но Драко не дает. Он забирает у меня возможность говорить и думать, когда вновь целует, но в этот раз жадно, грубо, по-собственнически. Уверена, никому больше не интересно, в чьих руках находится кубок, сейчас мы гораздо увлекательнее.

— Мы тут не одни, — шепчу, когда Драко сжимает меня ниже поясницы; не то, чтобы я была против. Мне хочется, чтобы все знали, что мы вместе.

Он отстраняется и оглядывается на стадион, а после машет одной рукой трибунам, второй обнимая меня, тесно прижимая к себе. Ученики вновь взрываются овациями, но в этот раз от действий капитана команды Слизерин. Мы стоим так несколько секунд, а после Драко тянет меня к проходу под трибунами за руку, пока ученики начинают свистеть и кричать еще громче.

— Там твой кубок, — смеюсь, но продолжаю идти за Драко. — Там твоя команда.

Но мои слова не останавливают Драко, но я и не хотела бы, чтобы он остановился, мне слишком нравится та буря, что в его глазах. И мне всегда мало того штиля, который наступает после для нас двоих. Мы проходим под трибунами, Драко тянет меня за запястье, уверенно двигаясь по коридорам, которые я вижу впервые.

Когда мы доходим до небольшой двери с гербом школы, я читаю надпись: «Капитанская». Не знала, что такое вообще есть.

Драко заводит меня в небольшую комнату, где почти нет освещения из-за закрытой плотной шторы, но проходящего света достаточно, чтобы заметить, как Драко снимает с себя мантию, отбрасывая ее на пол. Взгляд постепенно привыкает к темноте, и я различаю не только очертания.

— Я видел, как ты шла на игру, — он расстегивает ремень, а после вытягивает его из шлевок, а я, сжимая бедра, чувствую, что это возбуждает, хоть он даже еще не прикоснулся ко мне. — Это была самая быстрая игра в сезоне, — Драко тянет за немного влажную футболку и отправляет ее в сторону мантии.

Я не могу не любоваться его телом — натренированным, сильным, манящим. Мне хочется прикоснуться к нему, но я сдерживаюсь, сжимая руками подол юбки, чтобы не подойти ближе. Сегодня я его трофей и хочу, чтобы он все сделал сам.

— Ты так хотел кубок? — прикусываю губу, ожидая, что Драко будет раздеваться дальше, но вместо этого он приподнимает бровь, а его руки замирают на пуговице брюк.

— Кубок? — с насмешкой переспрашивает, делая шаг в мою сторону. — Ну, если тебя можно назвать кубком, то да, я хотел тебя всю игру, а может и жизнь.

Я больше не могу просто стоять на месте, мне хочется подойти, почувствовать вкус, ощутить дыхание, сделать этот день запоминающимся. И я опускаюсь на колени, упираясь голой кожей в дощатый пол. Сейчас мне без разницы, заперта ли дверь, может сюда кто-то войти или нет, что происходит на трибуне, и что думают остальные после того, как мы скрылись вместе.

Приподнимаю взгляд, стараясь выглядеть послушной, сегодня я хочу быть такой, в последний день школы. Глаза Драко темнеют еще больше от моего вида: я не часто такая покорная.

— Сними свитер, — командует, расстегивая пуговицу и ширинку. Я подчиняюсь и немного вздрагиваю, когда прохладный воздух ласкает обнаженные соски, которые сразу твердеют от температуры и возбуждения.

Я знаю, что будет дальше, от этого предвкушения сжимаю бедра еще раз, надеясь, что Драко не заметит. Но разве может что-то укрыться от его взгляда? Сейчас на мне из одежды короткая плиссированная юбка, обувь и портупея с палочкой. Я замечала, как Драко смотрел на нее каждый раз, когда я носила ее поверх брюк, но на голую кожу надела впервые. Даже мне это показалось излишне сексуальным.

Драко придерживает член рукой, медленно двигая запястьем, а у меня слюна скапливается от зрелища. Я больше не хочу ждать, мне хочется запомнить его. День, когда я официально заявила всей школе, что мы пара.

Приоткрываю рот и высовываю язык, стараясь не думать, как выгляжу со стороны. Надеюсь, очень развратно.

Драко не нужно второго приглашения, он проводит головкой по языку и скользит в горло, толкаясь о заднюю стенку. Слишком глубоко, но я не сопротивляюсь, пытаюсь расслабить челюсть и взять как можно больше плоти. Малфой не нежен, но он дает мне короткие передышки на вдох. Я планировала быть послушной, но не могу устоять на месте, цепляюсь ладонями за его бедра, вонзая ногти в кожу, уверена, что до боли. Двигаю ртом быстро, как только могу, сжимая губы в плотное кольцо, хоть это сложно из-за габаритов. Когда силы заканчиваются и темп снижается, Малфой помогает мне рукой, удерживая затылок, направляя и регулируя ритм.

Доставлять ему наслаждение — это одна из самых возбуждающих вещей, что я делала. Мое тело каждый раз натягивается в струну, балансируя на грани мощного выстрела удовольствия. Сейчас я готова идти до конца, начинаю помогать себе рукой, обхватывая ладонью член. Драко чувствует, что я не сдамся, выходит и помогает мне подняться на подрагивающие ноги, пока сам опускается на одно колено. Проводя руками по бедру вверх, касаясь портупеи и заведя ладони под юбку, он понимает, что я без белья.

— Красавица, ты была готова с самого начала игры, не зря я так спешил завершить ее.

Воздух обжигает легкие каждый раз когда он называет меня «красавица», я совершенно не могу успокоить безумный ритм сердца, оно колотится и замирает, когда Драко касается клитора пальцем, задевая лишь на секунду, я огорченно выдыхаю, надеясь на более длительный контакт, но Драко убирает руку, расстегивая молнию сбоку на юбке, и ткань стекает по моим ногам. Теперь на мне лишь кожаные ремешки портупеи, закрепленные на бедре и поясе, и туфли на невысоком каблуке.

— Это лучшее, что я видел.

Пока Драко проводит кончиком пальца по моему бедру, поднимаясь к животу, оставляя за собой линии мурашек, я чувствую, как стекает влага между бедер, а так как Малфой все еще стоит на одном колене, уверена, он тоже это замечает. Но я не умею контролировать возбуждение в его присутствии, если бы сейчас Драко закурил, я бы вновь опустилась перед ним на колени — это слишком сексуально.

Малфой быстро поднимается на ноги и секунду смотрит в глаза, проводя ладонью по моей щеке, задевая большим пальцем нижнюю губу, немного приоткрывая рот. Я хочу уже коснуться пальца языком, но Драко не позволяет, он подхватывает меня на руки, сильно прижимая к себе. Я обвиваю его ногами, оставляя влажные следы на его животе. Малфой целует меня и прижимает к двери, которая теперь точно заперта нашими телами. Помогая рукой, он вводит член в меня, пока я не дышу, осознавая, что вновь растягиваюсь под его размеры, каждый раз как в первый ощущая тугое давление. Но это никогда не могло остановить меня от жажды большего.

Он входит до основания, давая мне несколько секунд привыкнуть, а потом выходит, оставляя после себя пустоту внутри, которую сразу же заполняет резким толчком.

Я не сдерживаю стоны, если кто-то услышит, плевать, я уже объявила себя его. Мне так нравится чувство наполненности, которое Драко дарит мне каждый раз, когда мы оказываемся наедине. Я цепляюсь за его плечи руками, пока он входит в меня резкими и быстрыми толчками. Я чувствую жжение от трения спины с дверью, но оно лишь еще больше возбуждает и усиливает наслаждение.

Я вся дрожу, удовольствие волнами растекается по венам до болезненной истомы внизу живота. Тело Драко напрягается под моими руками, каждая мышца вырисовывается особенно сильно, он немного откидывает голову назад и рычит, взрываясь вместе со мной. Я больше не вижу ничего, кроме черноты за веками с россыпью горящих звезд, он прижимает меня к себе, чувствую его жар, но пока не могу сфокусировать взгляд.

— Теперь ты согласна?

Драко задает вопрос, лаская кожу на шее своим дыханием, а после целует, ожидая ответа. Он предложил мне переехать к нему в небольшую квартиру после завершения обучения. То есть, завтра. Я не давала ответа, желая подумать, но чем больше откладывала решение, тем сильнее хотелось согласиться. Мы слишком разные, казалось бы, из разных миров, но нашедшие друг друга по воле случайного предсказания. Кожа Драко всегда обжигающе приятная, когда я — полная противоположность. Я все еще не отвечаю, наслаждаясь поцелуями. И моя тишина заставляет его продолжить говорить:

— Или я могу просто забросить тебя на плечо и отнести. Хотя постой, — он отрывается от моей шеи и смотрит в глаза, хищно улыбаясь. — Этот вариант мне нравится даже больше, — Драко сжимает мое бедро с портупеей, сильно врезая кожаные ремешки в плоть. Он смотрит с вызовом, и в его глазах вновь загораются искорки, которые я так люблю.

— Я согласна. Конечно, согласна. Разве можно отказаться от такого предложения?

Драко все еще удерживает меня на весу, и я тянусь к его губам за поцелуем. Он улыбается мне в губы и прижимает плотнее, обнимая руками.

— Я составил небольшую библиотеку в пустой комнате квартиры, купил некоторые новые книги, а так же привез несколько старых из поместья. Например, дневники одного известного ученого, которого мы обсуждали.

Драко разжимает объятия, позволяя мне встать на ноги. Я продолжаю удерживаться за его плечо, неуверенная в собственном равновесии. Его взгляд взволнованный — это кажется таким непривычным. Неужели он думал, что я смогу отказаться от него после школы? Что не захочу быть с ним.

Мы голые, посреди пыльной маленькой каморки под трибунами, и мне не приходит ничего другого в голову, как произнести слова, которые исходят из сердца:

— Я люблю тебя, — говорю тихо, но уверенно. Взгляд Драко перестает быть взволнованным, немного успокаивается, и вот он — тот штиль, который я так люблю. Он молчит, продолжая смотреть на меня, и я продолжаю: — За то, что не позволил мне упасть, за самый лучший завтрак, за то, что позволил узнать тебя и открыться самой. За те шаги, которые ты делал в мою сторону, пока я стояла и не могла принять решение, — мой голос так дрожит, что кажется я готова расплакаться. — Ты сводишь меня на свидание?

***

— Сивилла, ты опять это сделала? — Макгонагалл поставила чашку свежезаваренного чая перед преподавателем прорицания. — Твои игры в купидона устарели.

Трелони начала помешивать чай, устраивая маленький водоворот из чаинок, но совесть ее совершенно не тревожила ни сейчас, ни когда она зациклила день для родителей Поттера много лет назад, которые вечно ругались и оговаривались друг с другом, пока она не вмешалась. И ведь все просто: один легкий поцелуй, и магия разрушалась, возвращая наказанных в решающий момент.

— Минерва, если бы я не вмешалась, они бы еще несколько лет делали вид, что не переваривают друг друга, а потом стали бы соседями и все равно начали встречаться. Я просто уменьшила их счета за квартплату.

— Ты просто хотела доказать Гермионе, что права. Ты всегда ее недолюбливала.

Трелони недовольно приподняла брови, будто обижаясь на слова.

— Ладно, мне хотелось преподать Грейнджер урок.

Макгонагалл замечала эти наслоения магии, когда в определенный момент секунда была слишком длинной. Для них прошло мгновение, когда для заключенных в петлю — целые дни. Лили и Джеймсу потребовалось пару дней, чтобы поцеловаться, сейчас же Макгонагалл поняла, что последняя парочка была менее сговорчивая.

— Сколько они сопротивлялись? — любопытство было выше моральных принципов, особенно, когда предсказания Сивиллы были редки, но всегда точны.

Трелони махнула рукой, звеня браслетами.

— Пришлось не только связать их сны, но и вмешаться в ход петли. Они такие упертые, ужас просто, а я не могу удерживать этот момент слишком долго.

Сивилла поморщилась, вспоминая, что счет шел на дни перед тем, как эти двое все же поцеловались. Еще бы немного, и они бы вернулись без результата.

— Надеюсь, они хорошо себя вели и не повредили замок, пусть даже выдуманный.

Трелони улыбнулась и сделала глоток чая, не раскрывая истории, что ради сближения ей самой пришлось немного повредить Хогвартс. Конечно, исключительно ради результата.

— Что они видели во снах? — директор тоже взяла чашку, свободной рукой наколдовывая печенья.

— Не знаю, — Трелони пожала плечами. — То, чего желали больше всего. Я не могла следить за ними постоянно, но подумала, что связь во снах сблизит их быстрее, чем в реальности петли.

На столе все это время лежали леденцы, которые ей подарил неизвестный, но Сивилла не отважилась попробовать угощение, особенно после того, как в библиотеке взяли книгу со списком всех зарегистрированных домовых эльфов, где числился и ее.

— Может ты и к патронусу имеешь отношение? — Макгонагалл посмотрела на вазочку грушевых леденцов, но все же выбрала печенье, ожидая ответа.

Трелони удивленно приподняла брови, отчего ее глаза за широкими стеклами визуально стали еще больше.

— Какой патронус? — тут она правда ничего не знала, но с радостью была готова обсудить немного сплетен.

— У Малфоя появился патронус. Интересное совпадение, не находишь?

На лице преподавателя Прорицания растянулась горделивая улыбка: она определенно чувствовала причастность к этому «совпадению», но признаваться вслух не стала.