Глава 5. Лиана
Когда чёрный автомобиль Викторова, сверкнув на прощание задними фарами, растворился в суете города, я осталась стоять рядом с доктором Робинсом, чувствуя лёгкое головокружение. Всё происходило слишком быстро, словно в каком-то невероятном сне. Всего несколько часов назад я была у доктора Робинса на приёме, где мы обсуждали моё критическое состояние и практически нулевые шансы на получение донорского сердца в ближайшее время. Но только что незнакомый мужчина буквально подарил мне жизнь. Или, по крайней мере, шанс на неё.
Неужели это действительно происходит?
Доктор Робинс, заметив мою растерянность, мягко коснулся моего плеча.
– Лиана, нам нужно немедленно в операционную. Сердце донора... счёт идёт на минуты.
Его слова резко вернули меня к реальности. Каталка уже стояла рядом, и медсёстры, действуя быстро и аккуратно, помогли мне устроиться на ней. Вскоре я оказалась в операционном блоке, где меня бережно переложили на стол. Всё здесь было до боли знакомо: холодная сталь инструментов, резкий запах антисептика, яркий свет ламп. Я уже не раз лежала здесь в ожидании чуда.
Медсестра, девушка с добрым лицом, улыбнулась мне ободряюще. Она ловко установила венозный катетер в мою руку и подключила инфузионную систему с физиологическим раствором. Затем обработала кожу на груди антисептиком, тщательно следуя протоколу. Ощущение холода вызвало лёгкую дрожь. Это напомнило мне, что всё происходящее – реальность, а не фантастический сон.
– Всё будет хорошо, Лиана. – сказала медсестра спокойным, уверенным голосом, заметив моё волнение. – Вы в надёжных руках.
– А... анализы... совместимость... – прошептала я, невольно вспомнив все те мучительные недели ожидания, полные надежд и разочарований.
Вдруг орган не подойдёт мне? Или что-то пойдёт не так во время операции?
– Всё уже проверили. – улыбнулась она. – У вас идеальное совпадение. Донор... получила несовместимое с жизнью пулевое ранение в голову. Наступила смерть мозга... Но её сердце... ещё бьётся.
Её слова прозвучали жёстко, констатируя чудовищную реальность. Чужая трагедия стала моим спасением.
Я перевела взгляд на металлический контейнер, где хранилось донорское сердце. И меня охватила сложная гамма чувств: безмерная благодарность погибшей девушке и её семье за подаренный шанс, трепет перед чудом, которое вот-вот совершится, и... жгучая горечь оттого, что такая жизнь девушки оборвалась так внезапно и несправедливо.
В операционную быстрым шагом вошёл доктор Робинс. Он уже был в стерильном хирургическом костюме и маске. Ещё раз проверил данные моих последних обследований, электрокардиограмму и анализ крови, и кивнул с удовлетворением.
– Готовы, Лиана? – спросил он, его голос был сосредоточен и спокоен.
– Да. – прошептала я, пытаясь справиться с волнением.
– Тогда начнём. – кивнул доктор Робинс. – Сейчас вам введут наркоз.
Анестезиолог, мужчина средних лет с добрыми, немного усталыми глазами, подошёл ко мне. Он представился, но его имя тут же растворилось в шуме моих мыслей.
– Всё будет хорошо. – мягко сказал он, беря в руки шприц с седативным препаратом. – Расслабьтесь и ни о чём не беспокойтесь. Скоро увидимся на другой стороне.
Его такие простые успокаивающие слова, подействовали как бальзам на мою израненную душу. И я позволила себе поверить ему.
Анестезиолог ввёл премедикацию внутривенно, затем аккуратно зафиксировал кислородную маску на моём лице. Мир вокруг начал расплываться, края предметов стали не чёткими, а звуки – приглушёнными и далёкими. Погружаясь в тёплую, обволакивающую дрёму, я утрачивала связь с реальностью. Осталась лишь одна пульсирующая мысль, где-то на грани яви и сна:
«Это, скорее всего, моя последняя надежда».
Пробуждение напоминало всплытие из морских глубин – медленное, тягучее, полное странных, обрывочных образов и смутных ощущений. Сначала лишь расплывчатые силуэты, блики света на белых стенах палаты... Потом – постоянное пиканье монитора, шелест системы вентиляции, запах антисептиков, привычный за последние три дня. Иногда я ненадолго приходила в себя, чувствуя тяжесть трубки в горле, стягивающую повязку на груди, но сознание тут же ускользало, унося меня обратно в сонное забытьё.
Сегодня, однако, пробуждение было другим. Я открыла глаза и увидела не размытые пятна, а чёткие контуры предметов. Боль, конечно, никуда не делась – тупая, ноющая в груди, но она была терпимой.
«Спасибо человеку, который придумал обезболивающие!» – пронеслось в голове, и на губах появилась искренняя улыбка.
Впервые за долгое время я почувствовала не слабость, а прилив сил, словно кто-то включил внутри меня источник энергии. На тумбочке стояла ваза с белыми лилиями – их нежный аромат смешивался с больничными запахами. А у кровати, в неудобной позе на жёстком стуле, дремала Милена, сгорбившись и подперев голову рукой. Её тёмные растрепались, под глазами залегли тени усталости. На коленях лежал раскрытый журнал, которым она, видимо, занять себя, пока ждала, когда я проснусь.
И хотя её присутствие было неожиданным, но очень приятным. Тепло разлилось по груди, согревая не только тело, но и душу.
– Милена? – позвала я хрипло, с трудом сглотнув. Горло саднило после интубационной трубки.
Подруга вздрогнула и мгновенно проснулась. Увидев меня бодрствующей, она преобразилась, и улыбка осветила её лицо.
– Лиана! Наконец-то! Как ты себя чувствуешь? – в её голосе смешались облегчение, радость и тревога.
– Лучше. – прошептала я, облизнув пересохшие губы.
– Хочешь пить? – Милена тут же вскочила, налила воды из графина и, осторожно поддерживая меня за плечи, помогла сделать несколько глотков.
– Спасибо. – сказала я, чувствуя, как прохладная вода смягчает першение в горле. – А ты как здесь оказалась?
– Да вот, случайно проходила мимо... – начала было Милена с вымученной улыбкой, но, заметив мой вопросительный взгляд, махнула рукой. – Ладно, шучу. Твой врач позвонил. Я же у тебя в экстренных контактах, забыла?
– Ох, точно... – я вспомнила, как в самый первый раз подписывала бумаги перед операцией, как в спешке указала подругу как контактное лицо.
– Он сказал, что тебе пересадку сделали... и попросил приехать... чтобы обсудить реабилитацию. – продолжила Милена, в её голосе послышались тревожные нотки. – Как так вообще получилось? Ты же собиралась просто на приём к врачу?
Я подробно рассказала Милене обо всех событиях того невероятного дня: как узнала новости о неэффективности проводимого лечения, о внезапном появлении Артёма Викторова, о его согласии на предложение доктора Робинса. По мере моего рассказа лицо Милены становилось всё более серьёзным, а брови хмурились.
– Значит, какой-то незнакомец отдал тебе сердце своей сестры... просто так? – спросила она, прищурившись, когда я закончила рассказ. В её голосе звучало явное недоверие.
– Это был какой-то сенатор Викторов. Я думаю, он просто... пожалел меня.