«Пробуждение. Истинное лицо»
Снова день. Снова работа. Снова это чувство — или, точнее, то, что во мне.
Проснулся я, как обычно, рано. Только собрался идти на кухню — и услышал голос.
Тётя Бренна. Значит, уже встала. Сидит там, пьёт свой чай...
С недовольным лицом зашёл в кухню.
Как только услышала шаги — отозвалась:
— Карэн?
Но когда увидела меня — резко замолчала. Словно не ожидала, что это буду я.
— Доброе утро, — еле выговорил.
— Доброе, — коротко ответила она, не поднимая глаз от кружки.
Я сел. Не рядом. Молчание было настолько тихим, что почти успокаивало. Но, как всегда, ненадолго.
— Я могу забрать Доретти к себе? — вдруг сказала она.
Я усмехнулся.
— Хах. Хах. Бренна, почему вы ведёте себя как овечка? Вы же и так ей вчера сказали. Она меня уже спросила. Так зачем делать из себя Незнайку?
Я стиснул губы. Как же я ненавидел в ней это... её характер.
Актёрство. Ложь под маской улыбки. Вечно быть хорошей. Перед всеми. Всегда.
— Я просто хотела спросить тебя лично... — тихо сказала она и сделала глоток чая.
— Да. Но. Лишь неделю, как она и сказала. Ни больше, ни меньше.
Хотя... я не вижу смысла ей идти к вам. — Я смотрел на неё. Она — на меня. Потом сказала:
— Кристофер... Я не понимаю, что вообще с тобой.
Если ты не рад меня тут видеть — так скажи. Я уйду. Прямо сейчас.
Чёрт. И снова это. Спектакль. Но уже слишком дешёвый, чтобы его можно было смотреть.
Строит из себя невинную женщину. Как будто я не знаю, кто она.
— А я и не приглашал, — твёрдо сказал я.
Она отставила кружку. Шумно.
Затем резко встала, будто ей срочно надо было быть оскорблённой. По сценарию.
— Была бы твоя мать жива и увидела твою наглость, твоё уродское обращение...
Наверное, она бы тобой не гордилась. — в голосе у неё уже не было мягкости — только злоба. —
Был моложе — такой хороший. А сейчас ты… ты просто бездушный.
Я не сдержался.
Мать.
Только не мать.
Когда речь шла о ней — все мои стены падали.
Голос мой вырвался резким, почти криком:
— Слушай сюда, тётя Бренна… а хотя нет. Бренна.
Свали из этого дома к чёрту!
Ты строишь из себя добрую, милую тётушку, но ты…
Ты — чертовка, вот кто ты!
Не зря тебя бросил муж! И, знаешь что самое главное?..
Я никогда по тебе не скучал. И не буду.
Мне просто плевать. На тебя.
Знаешь почему?
После смерти мамы… когда ты "приходила", "звонила"? Раз в год, один-два гудка, и всё.
А теперь ты пришла в мой дом — даже без приглашения?
Молчание.
Её взгляд, злой и хмурый минуту назад, потух.
Слёзы — настоящие, не наигранные — появились в её глазах.
Одна скатилась по щеке, но она резко вытерла её рукой.
Повернулась.
Ушла из кухни.
Слышно было, как её голос глухо разносится по дому:
— Карэн? Грэйс?.. Просыпайтесь. Домой.
Когда те двое вышли — сонные, с растрёпанными волосами — она тихо что-то говорила им.
Потом принялась собирать свои вещи. Кидала в сумку быстро, нервно.
Я стоял в коридоре, у косяка двери в гостиную. Смотрел, как она суетится.
— Ты всё ещё здесь? Проваливай быстрее, — бросил я с холодной злобой.
И тут — голос.
— Крис?..
Я обернулся.
Доретти.
Она стояла на лестнице, босиком, с растрёпанными волосами, в любимой пижаме.
Смотрела на меня — удивлённо, чуть настороженно.
И... с чем-то ещё.
— Что такое? — спокойно спросил я.
— На кого ты кричал?
Любопытство в её голосе было детским, настоящим.
— Неважно, — отрезал я.
Она посмотрела на Карэн и Грэйс, которые уже стояли у входной двери.
Затем — снова на меня.
Между бровями собралась складка. Она ничего не понимала.
Потом сказала:
— Эй, вы чего там стоите?
Голос Грэйс был сонным, потянутым, словно из мультика:
— Домой…
— Домой?.. В смысле? А почему так быстро?.. — почти грустно протянула она, глядя на Карэн и Грэйс.
Те просто пожали плечами — они ведь спали, не слышали ничего. Не знали.
Доретти прошла мимо них, осторожно, как будто боялась что-то спугнуть.
Зашла в гостиную, где уже стояла тётя Бренна с набитой сумкой.
— Тётя, не уходите!.. А как же я?
Вы же хотели меня забрать…
Бренна молчала. Не повернулась. Не ответила.
Доретти посмотрела на меня.
С мольбой. С ожиданием. С тем самым выражением, перед которым я всегда проигрывал.
Ночью я разрешил ей поехать. А сейчас — нет.
После этой ссоры не хотел отпускать. Не хотел уступать. Но…
Но, чёрт…
Её глаза.
Я просто кивнул. Коротко. Молча.
Типа — можешь.
Она сразу же улыбнулась. Та, настоящая, искренняя улыбка, от которой на секунду всё замирает.
Потом развернулась и побежала в свою комнату — переодеваться, собирать одежду, что-то там бормоча себе под нос, как обычно.
---
А пока мы стояли молча. Никто не говорил. Минут пятнадцать — может, больше.
Воздух был вязкий, будто напряжение пропитало стены.
Потом она вышла — уже одетая: розовая футболка, шорты, на спине маленький рюкзачок.
Улыбалась широко, как будто ничего не случилось. Или просто не знала.
— Я готова! Можно пойти, — сказала, почти подпрыгнув.
Тётя Бренна вышла из гостиной. У прихожей быстро обулась, не бросив ни слова.
Ни до свидания, ни пока, ни даже привычного люблю, которое она всегда приговаривала.
Раньше это меня раздражало. Сейчас…
Я просто не хотел ни видеть её, ни слышать.
— Пока, дядя Крис! — весело сказали Грэйс с Карэном и помахали мне рукой.
А Доретти…
Она обняла. Крепко. По-настоящему.
Без слов.
А потом ушла.
Дверь за ними закрылась.
И стало... тихо.
Слишком.
Я остался один.
Дом без неё...
Одним словом — пустой.
Словно последняя опора, которая ещё была рядом. Единственная, ради которой я готов на всё...
Ушла.
Я стоял в этой тишине и чувствовал, как во мне закипает раздражение. Нет — ярость.
Та самая, что рвётся наружу, как зверь, которому слишком долго не открывали клетку.
Хотелось к чёрту всё разнести. Каждую кружку, каждый стул.
Чтобы заглушить голос Бренны в голове. Её слова. Её взгляды. Всё это дерьмо.
Но я сдержался. Мысленно.
Дыши. Спокойно.
И тут будто молнией:
О, чёрт.
Работа.
Я резко развернулся и быстро зашёл в комнату.
Автоматически — не думая — натянул форму. Взял кобуру, документы, ключи.
Обулся на ходу, захлопнул дверь.
На удивление, лифт был открыт.
Хоть что-то порадовало этим дерьмовым утром.
------------
Лифт медленно опустился вниз, скрипя, как старый сустав.
Я смотрел на своё отражение в металлической стенке.
Усталое. Злое. Пустое.
В глазах — мешки, на лице — ничего. Даже раздражение будто выгорело.
Только автоматизм. Только функция.
Работа.
На улице пахло влажным асфальтом и чьей-то дешёвой парфюмерией.
Я вышел, сел в машину. Повернул ключ — двигатель вздохнул.
Пока машина прогревалась, я уставился в лобовое стекло.
Моё отражение снова смотрело на меня.
Та же мина. Та же пустота.
Я выехал.
Раннее утро уже начало стираться в шуме города. Люди тащились по улицам, кто с кофе, кто с лицом ещё хуже моего.
Радио молчало. Я не включал. Не хотел ничего слышать.
Только мотор.
Только мысли.
"Она ушла. Хорошо. Отлично. Пусть. Меня это не волнует. Меня это не касается. Меня это... касалось."
Сжал руль. Сильно. Словно хотел его сломать.
"Чёрт."
Светофор. Красный.
Я остановился.
И в этом моменте времени всё застыло.
Тишина в салоне. Дорога впереди.
И снова её голос в голове:
"Ты бездушный."
Я стиснул зубы.
Хочешь знать, что такое бездушие, Бренна?
Останься рядом подольше.
Минут двадцать — и я был на месте.
Парковка, как всегда — одно и то же место. Ежедневное. Привычное до тошноты.
Заглушил двигатель, закрыл машину, пошёл быстрым шагом к зданию.
Участок встретил тишиной.
В углу у приёмной я заметил кого-то — парня, слишком юного, чтобы быть её.
Хотя, погоди… Диана?
Она что-то говорила ему, а он кивал, будто пытался понять, что она вообще делает рядом.
Но какое мне дело?
Никакого.
Я просто кивнул в знак приветствия и прошёл мимо.
К кабинету.
Взял ключ, вставил в замок. Повернул.
Щелчок.
Дверь распахнулась, и меня ударил в лицо знакомый запах — хлор.
Чисто.
Значит, уборщица заходила. Помыла полы.
Постоял пару секунд на пороге, смотря на своё место.
Стол. Кресло. Папки. Пыль исчезла. Всё на своих местах.
Слишком на своих.
Я зашёл.
Сел за стол.
Положил руки на поверхность, холодную и безмолвную.
Всё. Я на месте.
И всё же — как будто ни на секунду не чувствовал, что принадлежу этому месту.
Сидел, просматривал новые дела. Обычные. Грязные.
Каждое с чужими мордами, чужой кровью и знакомым дерьмом.
И тут — стук.
— Входите, — сказал я негромко, не отрывая глаз от папки.
Дверь открылась.
Первым вошёл тот самый парень — тот, что болтал с Дианой в холле.
А за ним — и она. Ухоженная. Сглаженная форма.
Хвост высокий, натянутый как струна.
И эта дерзкая, до зубовного скрежета, улыбка. Как у лисицы, что прикидывается домашней.
— Утро доброе, капитан, — сказала она тоном, будто зашла не в кабинет, а в бар флиртовать.
Чёрт. Бесит. Но ладно.
— Доброе. Что случилось... и кто это? — спросил я, слегка приподняв брови и взглядом указал на юнца.
Диана слегка улыбнулась — нервно, как-то уж слишком быстро — и сказала:
— Это Джо.
Я заметил, как она легко, почти незаметно, локтем коснулась его руки.
Он тут же подался вперёд, будто по сигналу:
— Джо. Джо Саймонс. Я... я двоюродный брат Дианы.
Я снова приподнял бровь.
Нет, не потому, что он представился.
А потому, что я не понимал, какого чёрта он здесь.
Что он хочет.
И, главное, зачем она его притащила ко мне.
— Так что случилось? — бросил я, глядя сначала на Диану, затем на этого... Джо.
Они оба сели. Синхронно. На стулья у моего стола, будто репетировали.
— Крис, — начала она, опираясь локтями на колени, — ты можешь помочь кое в чём.
Я уже знал.
Знал, что что-то случилось.
Эти её интонации, этот взгляд — слишком прямой.
Но всё равно сказал:
— Докладывай. Что.
Голос у меня был ровный. Без эмоций. Сухой, как и должен быть.
Внутри — ни капли удивления. Только ожидание.
Сейчас будет что-то. И я не уверен, понравится ли мне это "что-то".
— Это… — начала Диана, бросив быстрый взгляд на Джо.
Он опустил глаза, будто заранее знал, что сейчас будет звучать нечто неловкое.
Она вздохнула. Продолжила:
— Он… Джо… вляпался в драку.
Не просто уличную — там всё серьёзно.
Напал на парня что трогал школьницу возле школы.
Есть свидетели. Камеры. Парень в больнице. С переломом челюсти и трещиной в ребре.
Я медленно перевёл взгляд на Джо. Тот напрягся, будто я уже вынул наручники.
— Сам напал? — спросил я спокойно, но с тем самым тоном, от которого у людей мурашки. — Или защищался?
— Я… — Джо замялся, затем выдавил: — Я просто... я увидел, как он трогает девушку, возле школы, прижмав ее у дерева. Он полез к ней, приставал. Я заступился.
Он первый толкнул. Я ударил в ответ... может, чуть сильнее, чем нужно было.
— Слишком "сильно", если тебе теперь светит статья, — заметил я сухо.
Диана сразу встряла:
— Крис, ну пожалуйста. Это не хулиганство. Он не отморозок.
У парня, которого он ударил, связи — кто-то из родственников работает в прокуратуре.
Они давят. Угрожают, что закроют дело как "умышленный тяжкий вред".
Джо вздохнул:
— Мне сказали, что, если не найду адвоката или "кого-то", то сяду.
Адвокат стоит, как подержанная машина.
Я не знаю, что делать. Диана сказала, ты... ты, может, подскажешь.
Я молча смотрел на него.
Парень молодой, глупый.
На лице — страх. В глазах — ни грамма вранья.
Но это всё ещё не моё дело.
— Ты хочешь, чтобы я вмешался? — уточнил я, глядя прямо на Диану.
Она посмотрела на меня с лёгкой улыбкой, в которой проскакивало:
«Ну ты же не бросишь.»
— Я хочу, чтобы ты посмотрел материалы, — сказала она спокойно. — А потом уже реши сам, что делать.
В этот момент она коснулась моей руки.
Её пальцы — тёплые, мягкие, уверенные.
Я почувствовал это прикосновение отчётливо. Слишком отчётливо.
Чёрт. Что она делает?
Сначала я не убрал руку.
Просто смотрел на неё. На это лёгкое касание, которое будто разрезало воздух между нами.
Но потом всё же отдёрнул ладонь, будто спохватился.
— Чтож… — сказал я, немного сдавленным голосом.
Глотнул сухость в горле.
— Я сначала посмотрю, что да как... а потом скажу.
И помогу. Если будет за что.
Диана кивнула. Её глаза светились.
Не благодарностью. Скорее — тем огнём, который она всегда скрывала за ухмылками и игрой.
Джо вздохнул с облегчением. Будто его только что вытащили из петли.
---
Они ушли.
Диана обернулась на прощание, едва заметно улыбнулась — всё ещё с той, проклятой, уверенной игрой во взгляде.
А Джо… выглядел так, будто только что получил отсрочку от смертного приговора.
Дверь закрылась.
И я остался один.
В кабинете снова воцарилась тишина. Но уже не пустая — теперь в ней было что-то… живое.
Что-то не дающее покоя.
Я откинулся в кресле, вздохнул, затем потянулся к тонкой папке, которую она оставила на краю стола.
Рапорт. Участковый, свидетельские показания, материалы с камер. Всё по форме.
Я пролистал первые страницы, машинально скользя глазами по строчкам.
Место — Нью-Йорк. Школа 328, авеню 7.
Время — 14:56
Объект: Джо Саймонс.
Потерпевший: Эллис Винстед.
Стоп.
Я нахмурился.
Имя всплыло, как ржавый гвоздь из стоячей воды.
Эллис Винстед. Я его уже где-то видел. Совсем недавно.
Я медленно поднял глаза, глядя в никуда.
Потом снова в папку — нашёл фото.
Тот самый парень, которого избил Джо.
Короткие волосы, кривоватая ухмылка.
Взгляд наглый, как у щенка, уверенного в безнаказанности.
Чёрт...
Он фигурировал в материалах по другому делу. Наркотики.
Не центральное — боковая нитка, но важная. И, если память не врёт — имя мелькало и в контексте с Вегой.
Я отложил папку, достал другую. Начал листать.
Нашёл.
Эллис Винстед.
Восемь месяцев назад — задержан с крупной партией кетамина. Отпущен. "Недостаточно оснований".
Адвокат? Лоуренс Рибас — один из людей, аффилированных с Вегой.
Я сжал челюсть.
Вот теперь — это уже моё дело.
Ах… возбуждённый жаргон, как говорится.
Классика.
Что ж. Помогу.
Но не потому что он мне нравится, не потому что Диана сделала свои "фокусы" с прикосновением.
А потому что тот парень, что лежит сейчас в больнице с переломами — ни разу не невинный.
Торговец. Гнилой.
И если этот Джо действительно перебил ему челюсть — значит, хоть раз в жизни сделал что-то полезное.
Я откинулся в кресле.
Папка осталась раскрытой, а имя Эллиса Винстеда будто пульсировало на бумаге.
Вега, мать твою… ты снова где-то рядом, да?
Рука потянулась к кружке.
Холодный кофе. Конечно.
Как и всё здесь.
Я встал. Взял папку, сунул в подмышку.
Нужно было проехать в больницу.
Навестить Эллиса. Случайно. По-деловому.
С парой прямых вопросов и одним слишком внимательным взглядом.
---
Я оделся в гражданскую форму, вышел из участка и быстро сел в машину.
Больница. 10:00 утра.
Я зашёл в палату как старый знакомый. Без формы. Обычные джинсы, кожаная куртка, чуть растрёпанные волосы. Стиль — уставший братец, который пришёл выяснить, кто избил его родственника.
На лице — лёгкая улыбка, без намёка на агрессию. Пока.
В палате пахло плесенью и страхом.
На кровати — тот самый. Эллис Винстед. Ушибленное лицо, перевязанная рука, взгляд хитрый, но уставший.
Он открыл глаза, уставившись на меня.
И первым нарушил тишину:
— Ты кто?
Я подошёл ближе, сел на край соседней пустой койки и спокойно сказал:
— Брат Джо.
Джозефа Саймонса.
Он напрягся. Глаза чуть расширились. Он явно не ожидал.
Но и не стал сразу зарываться.
— Ага… Джо говорил, у него есть брат. Ты старший?
— Угадал, — я кивнул, глядя прямо на него, — Хотя мы не особо афишируем. Разные отцы, сам понимаешь.
Эллис скривился, то ли от боли, то ли от неловкости.
— Ну, если ты за него — то можешь передать, что я больше не трону его. У него… скажем так, свои тараканы.
— Не торопись, дружище, — я чуть наклонился вперёд, — Ты сначала расскажи мне, что было. А потом я уже решу, передавать ли ему извинения… или передать кое-что другое.
Он напрягся.
— Слушай, парень… Мы просто пересеклись на районе. Был разговор. Он психанул. Я психанул. Кто-то начал первым.
— Кто? — коротко бросил я.
Он промолчал.
Я продолжил:
— Он говорит, ты угрожал ему. Говорил что-то про долги, про "товар". Это правда?
— Да он сам влез, — огрызнулся Эллис. — Захотел бабла, я дал. А потом начал включать заднюю. Я его не трогал. Просто поговорили. Он первый полез.
Я кивнул. Медленно встал.
— Хорошо. Значит, если я завтра скажу полиции, что ты толкаешь товар через школьников, мне поверят?
Он резко вскинул голову:
— Ты что сказал?
Я усмехнулся. Подошёл ближе. Очень близко.
— Я сказал — не стоит злить семью. Особенно когда у нас есть друзья, которые могут тебя не только избить, но и закопать.
Ты понял меня, Эллис?
Он молчал.
Глаза бегали. Он вдруг понял — я не брат Джо. Ни черта не брат. Но теперь поздно.
Я развернулся и направился к выходу.
Перед дверью, не поворачиваясь, добавил:
— Джо сегодня спокоен. Но если ты ещё раз рыпнешься — следующим ко мне в гости придёт не он. А ты — в морг.
Я вышел.
И в этот момент почувствовал: он заглотил наживку. Завтра он заговорит. Или сбежит. В любом случае — цепочка тронулась.
Полицейский участок. 12:17.
Я припарковался на том же месте, выключил двигатель и пару секунд сидел, глядя в зеркало. Волосы чуть растрепались — я провёл рукой, уложив их назад.
На губах всё ещё играла ухмылка. Плотная, уверенная. Та, что появляется только после чётко сыгранной партии.
В участке было оживлённее, чем утром. Пара офицеров прошли мимо, я кивнул, молча двинулся вперёд и без стука открыл дверь в свой кабинет.
Она уже была там.
Диана.
Сидела, скрестив ноги, пальцы медленно играли с кончиком ручки.
Увидев меня, вскинула бровь — кокетливо, почти по-детски.
— Ну? — спросила она. — Как всё прошло, "братишка"?
Я ухмыльнулся шире, прикрыв за собой дверь и подошёл к столу.
— Винстед теперь тише воды. — я снял куртку, повесил на спинку стула, — Впал в ступор, когда я сказал, что мы "одной крови" с Джо.
— И?
— И проглотил всё. Назвал Джо психом, сказал, что тот сам влез в это дерьмо. А потом — угрожал, что мол, "просто поговорил".
Смешной тип. Как только я начал намекать на его бизнес — у парня сжались все органы.
Диана усмехнулась, её глаза слегка сузились.
— Ты, значит, дал понять, что он под колпаком?
— Более чем. Я даже сделал голос на пару тонов ниже — знаешь, как в тех фильмах, где мафиози говорят: «Мы наблюдаем». — я сел в кресло, откинувшись и закинув ногу на ногу.
— Думаешь, он заговорит? — в её голосе не было страха. Только интерес. И что-то ещё… капля удовольствия.
— Думаю, он уже хочет сменить имя и страну.
Но если повезёт — завтра он расскажет, с кем работает. Или попытается сбежать. А мы…
— я наклонился чуть вперёд, — …его подберём.
Диана подошла ближе. Её рука легонько коснулась края стола.
— Хорошая работа, Крис.
Я кивнул, не глядя на неё. Потому что знал — если взгляну, она снова будет слишком близко.
Слишком.
— А Джо? — спросил я, меняя тему. — Он хоть понял, что ему чертовски повезло?
— Понял, — усмехнулась она. — Но пока не осознал. Думает, что ты просто… добрый.
— Скажи ему, чтобы не строил иллюзий. Я не добрый. Просто… — я сделал паузу, — …справедливый.
Диана кивнула и на мгновение замолчала.
— А тебе не кажется, что тебе нравится пугать людей?
Я усмехнулся.
— Мне не нравится. Я просто умею это делать.
Тишина. Она смотрела прямо в меня. Слишком долго.
Потом лишь шепнула:
— Иногда мне кажется, ты не тот, кем прикидываешься.
Я резко посмотрел на неё.
Но она уже улыбалась, словно ничего не сказала.
Я сидел в кабинете раздумывая о том что вдруг до завтра он сбежит из города или вообще. Поэтому я сделал план. Поехать в больницу сегодня вечером но уже не один а с парнями. Устроить ему кое что.
Прокуртившись на кресле я встал и вышел с кабинета. Глазами я искал парней и увидев их подошёл.
- Арчи, Стэнли, Виктор. Вечером в больницу поедем там один ублюдок, вроде как притворяется школьником но он грёбаный извращенец и торговец дерьма, один из тех мафиози что мы нашли и арестовали.
Объяснив досконально всё, они кивнули и мы готовились к вечеру.
К тому что будет ждать его.
---
21:14. Больница "Сент-Мэри", холл третьего этажа.
— Значит, он торговал дерьмом прямо на школьном дворе? — хмыкнул Виктор, идя рядом.
— Ага, и сейчас косит под жертву. — я втянул воздух. — Диана просила помочь, думала, что он "пацан с улицы, которого задели". А он, оказывается, давно в этом болоте.
Рядом шёл Арчи, молча жевал жвачку. Стэнли только тихо сказал:
— Надо вытащить его отсюда, пока он не успел сообразить, что происходит.
Мы вошли в отделение. Палата №312.
Эллис Винстед сидел на кровати, уже в рубашке, уткнувшись в телефон. Как только мы зашли — взгляд подскочил, как у крысы, которую застали на кухне.
— Крис?.. Эй, ты ж был один днём… А это что?
Я хмыкнул и сел на край его кровати.
— Это — мои друзья. Решили навестить тебя ещё раз.
Он уже хотел что-то сказать, но Виктор подошёл ближе, с каменным лицом:
— Послушай, Эллис. Всё просто. Мы — не враги. Пока. Просто поедешь с нами и спокойно расскажешь, где, у кого, когда, и с кем. Без адвокатов, без криков.
— Подождите. Подождите, это не так работает! Я в больнице! У меня травма!.. Я вообще-то…
Арчи перебил с улыбкой:
— …вообще-то сбивал малолеток порошком, да. Мы в курсе. Хочешь, найдём у тебя в вещах остатки?
Я встал.
— Эллис. Без сцены. Всё же ты не обычный школьник - ты лжец, извращенец и торговец.
Парень начал вставать, качнулся, и вдруг попытался сделать шаг назад — к кнопке вызова.
Но Стэнли резко перехватил его за локоть.
— Вот и не надо.
Арчи уже встал с другой стороны, перекрыв выход. Виктор просто достал из куртки наручники и сказал спокойно:
— Ты не первый. Ты — просто номер.
Щелчок. Один браслет. Второй.
— Куда вы меня тащите?! Вы не можете! — выкрикнул он, но никто не ответил.
В коридоре показалась медсестра — Крис бросил ей на ходу:
— Официальный вызов. Транспортируем в центральное. Бумаги подадим позже.
21:32. У машины.
Он уже молчал. Смотрел в окно, как будто хотел запомнить больницу. Как будто она могла его спасти.
А я завёл мотор и, не глядя на него, сказал:
— Скажешь всё — может, останешься на плаву. Врёшь — и ты первый, кого сдадут свои. Тут либо тонешь, либо грызёшь воду зубами.
Ночной участок. Тяжёлый воздух и ещё более тяжёлые взгляды.
Хлопнула дверь, мы втащили Эллиса внутрь, он спотыкался, огрызался, но никто не слушал. Он уже не выглядел таким смелым, как тогда в палате. Допросная ждала его — холодная, с серым столом, без жалости и тепла.
У входа стояли Диана и Паула Бэлтон — штатный психолог. Паула как всегда — в очках, с блокнотом, будто бы просто пришла за наблюдением, а не в центр хаоса.
Диана вскинула брови:
— А вот и он.
Я не стал отвечать. Просто резко рванул Эллиса вперёд, будто бы он был мешком, а не человеком. Арчи и Виктор остались чуть позади, Стэнли бросил на Диану взгляд, мол: "не вмешивайся".
— Надеюсь, ты не нарушил полторы тысячи процедур, — ядовито бросила Диана, глядя мне в спину.
— Нарушил, — ответил я, не оборачиваясь. — Но точно не столько.
— Крис… — вмешалась Паула, голос спокойный, ровный. — Это выглядит как… несогласованная акция. Почему меня не пригласили?
Я остановился, тяжело вздохнув.
— Потому что мы не пришли слушать, как он “страдает от давления”. Мы пришли слушать, как он говорит, кого трогал, кому продавал и кому врал. Всё остальное — потом.
Я снова дёрнул Эллиса за воротник.
— Пошёл.
Он что-то пробормотал, но я специально ударил ногой дверь допросной, чтобы он понял: тут не место нытью.
Диана посмотрела на меня внимательно.
Она всё понимала. Но её злило, что я всё решил без неё.
— Мы потом поговорим, — сказал я ей тихо затем хлопнул дверь допросной.
---
Внутри — тусклый свет и одна камера.
Эллис сел, будто на электрический стул. Стэнли включил диктофон.
— Итак, расскажи, каково это — лапать школьниц, — начал Виктор, сев напротив.
— Я… я не… Она мне сама… — начал он, но я ударил по столу.
— Смотри в глаза, когда врёшь. Нам снаружи плевать, но в этих стенах — не врёт никто.
Тёмная допросная. Холодная атмосфера. Резкий свет только над столом. Остальное — тени.
За столом — Э́ллис. Напротив — Крис, Виктор, Стэнли, поодаль молчит Арчи, прислонившись к стене.
Камера включена. Магнитофон записывает.
---
Крис (сухо):
— Фамилия, имя, год рождения.
Эллис (подавленно, мямлит):
— Мэтью Эллис… девяносто пятого…
Крис (наклоняется ближе):
— Громче.
Эллис:
— Мэтью-Винстед. Эллис! 1995 года!..
Стэнли (спокойно, но с холодком):
— Расскажи нам, как ты оказался возле школы 328 на пересечении Сто Семьдесят Пятой и Ривер-авеню. Три дня назад, около четырёх часов дня.
Эллис:
— Я… я просто гулял. Ну, знаете, прохожу мимо…
Крис (перебивает):
— Проходил мимо и “случайно” схватил девушку и прижал к дереву?
Эллис:
— Я… я не трогал её! Я просто... ну может, случайно, и я не..не прижал ее.
Виктор (саркастично):
— Ага. Случайно, не прижал, просто за бедро. Такое часто случается. Особенно когда девочке двенадцать.
Эллис (смотрит в пол, слабо):
— Я не знал, что ей двенадцать…
Крис (резко встаёт, обходит стол, становится за спиной Эллиса):
— А если бы знал? Если бы ей было пятнадцать? Шестнадцать? Это бы сделало твоё поведение менее омерзительным?
Эллис (нервно):
— Я не… Я просто стоял!.. Это этот мальчишка, Джо, он начал первым, набросился на меня! Я вообще не понял, за что!
Арчи (из тени, глухо):
— Он увидел, как ты лапаешь эту девочку. Ты даже не заметил, что за вами наблюдали.
Крис (облокотившись на стол, смотрит сверху):
— Кто ещё у тебя в компании? С кем общаешься? Кто ещё был там с тобой?
Эллис:
— Я… один был. Я не с ними, клянусь!
Виктор (медленно, будто давит голосом):
— А как насчёт Джерарда Уэллса? У него твой номер в телефоне. Вы переписывались трижды за последние двое суток. Один из разговоров — о “свежем мясе в районе школы”.
Эллис (замирает, лицо белеет):
— Это... это просто выражение!.. Мы… Мы о тусовке!.. Музыка, компания...
Крис (тихо, ледяным голосом):
— Знаешь, Мэтью… Есть такие места, как Райкерс. Там любят таких, как ты. Особенно когда узнают, за что ты сел. Уверен, ты будешь популярным.
Эллис (начинает дышать тяжело, шепчет):
— Я… не хотел… Я просто... Я не думал, что всё так обернётся…
Стэнли:
— Не хотел — не лапал бы. Не искал бы “свежее мясо”. Не бегал бы у школы.
Крис (резко):
— Есть ещё такие, как ты? Кто толкает, кто снимает, кто ждёт в машине?
Эллис (давится слезами, опустив голову):
— Есть один... Но я не знаю имени… Мы переписывались… в чате…
Крис:
— Где?
Эллис (выдыхая):
— Telegram… ник — "Мартелл91"… Я не знаю, кто он. Он просто писал мне, давал адреса. Говорил, где быть. Платил за съёмку.
Виктор (смотрит на Криса):
— Педофильский трафик. Судя по схеме — это не мелочь.
Крис (снова садится, глядя на Эллиса):
— Всё. Что. Ты. Знаешь. Пиши. Сейчас.
Эллис (плачет, трясётся, но тянется за листом бумаги):
— Хорошо… Я всё напишу…
---
Допрос длится ещё двадцать минут. Эллис пишет имена, даты, никнеймы. Дрожащим почерком.
Комната наполнена напряжением, и лишь звуки шариковой ручки и глухой гул вентилятора.
---
Когда он наконец ставит точку, Крис встаёт.
Глаза его мрачны. Лицо — каменное.
— Ты только что подписал свой приговор. Но, может быть, заодно спас кого-то. Посмотрим.
Крис выходит из допросной первым. Виктор берёт записку, Стэнли выключает камеру. Арчи закуривает.
Диана уже ждёт в коридоре. Она хочет что-то сказать, но пока молчит.
Паула наблюдает за каждым движением Криса.
Она стояла неподвижно, будто часть этого окна — силуэт в полумраке, свет улицы касался её лица. В отражении стекла я видел её глаза: задумчивые, внимательные.
Пауза. В воздухе запах допросной — хлор, страх и сигаретный дым, впитавшийся в кожу.
— Жестко ты его. — спокойно сказала она, не отворачиваясь от окна. — Но по делу.
Она сделала шаг к столу, провела пальцами по его краю. Всё ещё не смотрела прямо.
— Я не вмешивалась, — продолжила она. — Хотела... но понимала, это не мой стиль. Не моё место.
Я не отвечал. Только обошёл стол, сел и открыл ящик. Таблетки, сигареты, старый жетон — чёрт, зачем я это храню. Закрыл. Уселся в кресло.
— Он ещё и слил нам переписку. Мартелл91, ник. Похоже, всё серьёзнее, чем просто школьный извращенец.
Диана наконец повернулась ко мне.
Скрестила руки, смотрела прямо. В голосе было что-то другое.
— А ты... ты сам в порядке?
Я прищурился.
— С чего бы мне быть не в порядке?
Она чуть пожала плечами.
— Просто… с каждым допросом ты будто немного исчезаешь. Тебя всё меньше остаётся. Я смотрю на тебя и не знаю — Крис ли это или что-то другое.
Я усмехнулся. Глухо, почти беззвучно.
— А ты всё так же драматична.
— Может. — Она подошла ближе. — Но я вижу, когда человек задыхается.
Мы молчали. Несколько долгих секунд.
Она смотрела на меня так, будто хотела что-то сказать… или спросить. Но не сказала.
Вместо этого тихо произнесла:
— Ты сделал, что должен был. Парень мог кого-то покалечить. Или хуже.
— Я знаю.
— Завтра они поедут по следу "Мартелла", верно?
— Угу.
Она кивнула.
Развернулась и уже взялась за ручку двери, когда замерла.
— Крис?
— Ага?
— Береги себя. Я серьёзно.
И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
А я остался. Вновь один.
Как всегда.
С сигаретой. С мутной тенью собственного отражения в стекле.
И с осознанием, что становлюсь тем, кого сам же вожу в допросную.
Ночь уже укрыла город своим холодным плащом, когда я выключил свет в кабинете и встал из-за стола. Мои пальцы еще ощущали тяжесть прошедшего дня — бумажная волокита, допросы, напряжение, которое не отпускало. Ночная смена только начиналась, а моя — заканчивалась.
Я вышел из участка, вдыхая прохладу ночного воздуха. В свете уличных фонарей заметил знакомые силуэты — Диану и Джо. Они стояли рядом, разговаривали тихо. Джо вдруг повернулся ко мне, и в его глазах горела искренность.
— Да ты чертовски лучший детектив и капитан! — сказал он, улыбаясь широко. — Чёрт, спасибо, брат.
Я кивнул в ответ, не сказав ничего лишнего. Парень улыбнулся снова и пошел прочь, оставив нас с Дианой одних.
Мы стояли молча, и это молчание не было напряженным — скорее, оно было наполнено тем, что не хочется прерывать, чем-то неясным и легким. Я не чувствовал между нами привычной связи, той, что иногда возникает на работе — профессиональной, холодной, точной. Но рядом с ней что-то менялось.
Я на секунду посмотрел на нее. Она тоже встретила мой взгляд. В ее глазах играла какая-то мягкость, необычная для нее. Она улыбнулась светло, лучезарно, как будто хотела прогнать все напряжение дня.
— Спасибо, — сказала она тихо, — ты помог моему брату. Как всегда — помог и смог.
Я не знал, что сказать. Взгляд мой упал на ее лицо, на то, как она прикусила губу — возможно, от напряжения, возможно, от чего-то другого. Я застыл, не отводя глаз.
Внутри меня зазвучала тихая мелодия, которую я не мог распознать. Слова её будто создали вокруг нас невидимую атмосферу, которая смягчила жесткость дня.
— Не стоит благодарности, — наконец ответил я, голос был чуть суховат, — просто делаю свою работу.
Она слегка покраснела, но не отступила. Ее глаза встретились с моими снова, и на этот раз в них была теплота.
— Ты всегда так скромен, — прошептала она, будто раскрывая маленькую тайну.
Мы стояли, погруженные в молчание, но воздух между нами стал другим — словно что-то новое только начало зарождаться.
Я посмотрел на ночное небо за окнами участка — темное, усыпанное далекими огнями города, и подумал:
— Может, эта ночь станет началом чего-то другого.
Пока же вокруг лишь тишина, прохладный ветер, что мягко гулял по улицам, и два человека, которые вдруг оказались ближе друг к другу, чем когда-либо прежде. Или наоборот.
Я абсолютно не чувствовал к ней ничего, кроме как к коллеге — ровно, холодно, без лишних эмоций. Но что же она чувствовала? Чего хотела от меня в этот момент? Эти мысли крутились в голове, как бесконечный поток вопросов без ответов.
Ветер усилился, и одна прядь её волос упала ей на лицо. Обычно я бы не стал вмешиваться, не стал бы трогать чужое, но сейчас, почти автоматически, протянул руку. Лицо оставалось неподвижным, без тени эмоций — я просто аккуратно убрал волосок за её ухо.
Она на мгновение замерла, словно удивлённая, и взглянула на меня чуть ближе. Ни слова, ни взгляда больше — просто тишина и лёгкое напряжение, что проскользнуло между нами.
И в этот момент я понял: между нами что-то изменилось, даже если я сам не готов был это признать.
Диана. (Монолог внутренний)
Он не сказал ни слова, просто убрал ту прядь волос, что мешала мне видеть. Такое простое движение — и я ощутила, как что-то внутри дрогнуло. Это было неожиданно. Я смотрела на его лицо — спокойное, холодное, почти безразличное — и пыталась понять, что это значит.
Почему он это сделал? Не потому что заботится. Не потому что ему тепло или легко со мной. Нет, он просто убрал волос — без всяких эмоций, без улыбки, без взгляда, который мог бы выдать что-то большее.
А я… я вдруг поняла, что хочу увидеть этот взгляд. Хоть один миг, где он не просто капитан, детектив или коллега, а человек. Человек, который не боится показать мне, что я для него не просто часть работы.
Почему я так думаю? Почему мое сердце забилось сильнее, хотя я знала, что он, вероятно, не чувствует ничего подобного? Возможно, я сама запуталась в своих чувствах. Возможно, просто устала ждать.
Ветер играет с моими волосами, холод слегка пробирает до костей, а внутри — тёплая надежда, которая не хочет умирать.
Я смотрю на него и думаю: может, когда-нибудь он увидит меня иначе. Может, мы перестанем быть просто коллегами. Может, будет что-то настоящее.
Но пока — только ветер, и его спокойное, чуть холодное прикосновение. И я молчу.
Крис.
Я… я уже домой. Дела. — коротко бросил я, уходя от её взгляда. Хотя каких дел, к чёрту, не было.
Она кивнула — молча, спокойно, может, даже чуть обиженно — и скрылась за дверьми участка.
Я остался один на улице, с гулким шорохом ветра, с уличными фонарями, будто следящими за каждым моим шагом.
Сел в машину. Повернул ключ. Мотор загудел.
Я знал — дома меня никто не ждёт. Ни Доретти, ни смеха, ни уюта. Только пустота. Только я.
"Нас."
Голос. Внутренний. Чужой, но слишком знакомый.
Что… что ты несёшь?..
"Нас"? В смысле — нас? Там же… кроме меня — никого.
Я нахмурился. Пальцы сжались на руле так сильно, что костяшки побелели. Я резко выжал газ, стрелка спидометра подскочила.
— Заткнись… — выдохнул я сквозь зубы, но голос не отвечал. Он просто… был. Сидел рядом. Внутри. Тихо. Словно знал, что сказал главное.
Я схожу с ума?..
Нет.
Ты всегда был таким.
С таким напряжением я приехал домой.
Машина заглохла во дворе, ключи лязгнули в замке. Всё как обычно. Но сегодня я один. Не просто один — пусто. Глухо.
Открыл дверь. Стук каблуков, как эхо по холлу.
Закрыл за собой. Тишина будто обняла за горло.
Щёлк. Свет.
Я прищурился от резкого освещения. Холодный, блеклый свет, как в морге. Всё здесь выглядело чересчур чисто. Неправильно чисто. Словно кто-то старательно вымыл дом, прежде чем уйти.
Скинул куртку, бросил на вешалку.
Переодеться.
Прошёл в спальню, расстегнул рубашку, бросил на кровать, словно это не одежда, а шкура, которую хочется с себя содрать.
Штаны. Майка. Всё летело на кресло. Я остался в чёрных штанах и футболке. Домашнее. Плотное. Уютное. Но всё равно… не греет.
Подошёл к окну. За ним темно. Нью-Йорк жил своей жизнью, как всегда. Но не для меня.
Я — как выброшенный из его вен.
Отражение в стекле смотрело на меня так же, как я на него. Пусто. Холодно. Незнакомо.
— Ты дома… — шепчу себе. — Но не с собой.
"Нас." — снова это еле слышное.
Губы сжались в тонкую линию.
Я отошёл от окна.
Пора лечь. Или… попробовать.
Я лёг на кровать без телефона, без ноутбука. Только я, потолок, и эта чёртова пустота, которая разлилась внутри, как чёрная нефть.
Слишком тихо.
Слишком пусто.
Как в морге.
Тук. Тук.
Сухой, резкий стук в дверь.
Как будто кто-то стучал не в дверь, а прямо в мой череп.
Я выдохнул. Медленно встал. Не спрашивая кто там, рывком открыл дверь.
На пороге — он.
Мой долбаный сосед. Вечный нытик с лицом кислого лимона.
И вот он уже открывает свой рот, и я заранее знаю, что сейчас польётся.
— Кхм! Ну наконец-то, Крис! Боже, ты живой! Я уж думал тебя гниль сожрала! Слушай, ты знаешь, ЗАЧЕМ я пришёл? А давай-ка я тебе скажу! — Он тычет мне пальцем в грудь. — Вынеси свой чёртов мусор! Он уже разлагается! Шесть грёбаных мешков, чувак! Я думал у тебя тело там! Всё кишит, воняет, крысы лезут к моему балкону! Я это терпеть не собираюсь!
Я молчал.
Молча смотрел на него, на этот дергающийся подбородок, на его идиотскую кепку, на его рот, из которого лилось дерьмо.
Гул внутри нарастал.
В груди будто барабан бил в рёбра.
Он продолжал, как заведённый:
— Ты хочешь, чтобы мы тут сдохли от вони?! У тебя там, мать твою, трупы, или что?! Это уже не просто запах, Крис, это — биооружие! У меня голова болит с утра, крысы пасутся, дети мимо твоей двери бегать боятся!
Я не сдержался.
Голос сорвался сам собой. Резко. Глухо. Как выстрел.
— ЗАТКНИСЬ! — прорычал я.
Он отшатнулся. Смотрел на меня с широко раскрытыми глазами.
— Что ты сказал?
— Я сказал — заткнись, — я шагнул ближе. — Знаешь, ты ходишь сюда как на проклятую работу. Ты всё ноешь, жалуешься, как старая шавка под окном. Каждый раз, как только я пытаюсь хоть минуту побыть один — ты здесь. Стучишь, пищишь, трясёшь своей вонючей душонкой. Ты не сосед — ты проклятие, ясно тебе?
Он побледнел. Я видел, как у него дрожит веко. Но он не ушёл.
— Я просто... мусор... — пробормотал он.
— Да пошёл ты на хрен вместе со своим мусором! — взревел я, и с яростью захлопнул дверь перед его носом так, что дрогнула стена.
Звук отозвался в груди ударом.
Громким. Тяжёлым. Почти сладким.
Я стоял в темноте, вжавшись спиной в дверь. Руки дрожали.
Гнев внутри стучал по рёбрам, как зверь, которого выпустили из клетки на пару секунд.
> — Вот он ты. Вот настоящий ты. Без фальши. Без улыбки. Ты не устал — ты кипишь.
Я закрыл глаза.
Да.
Именно так.
Я киплю.
И в этой тишине, в этой темноте… впервые за весь день я чувствовал себя живым.
Я хотел отвлечься поэтому решил посмотреть что нибудь. Сев за столом где был мой ноутбук я открыл сначала браузер а потом ютуб. Листая видео я вдруг наткнулся на видео. Это не была хирургия. Там расчленили человека и из него текла море крови, органы. Я вдруг почувствовал как внутри что-то сжалось, нет мне нравилось смотреть на это зрелище, я чувствовал удовольствие лушче чем заняться любовью.
>–– Понравилось. Это твоя натура. Попробуй это, тебе понравится ещё больше.
И снова этот шепот уже с насмешкой.
Во мне что-то дёрнулось.
Как будто ток прошёл внутри — не электрический, нет,
а живой. Что-то шевельнулось под кожей, внутри черепа.
Словно я на мгновение увидел себя настоящего,
и это было… слишком близко.
Я резко захлопнул ноутбук.
С треском. Громко. Почти с яростью.
Словно пытался запереть то, что уже вылезло.
— Чёрт… — выдохнул я. Не осознанно.
Я сделал шаг назад, потом второй.
Отошёл от стола. От экрана. От себя.
Сердце било глухо, как по стенке изнутри.
Я стоял посреди комнаты. Один.
Слушал, как гудит кровь в ушах.
И вдруг — понял: ячувствую не только пустоту а необузданное желание.
Не в комнате.
Во мне.
«Попробуй это. Понравится. Покажи свою истинную сущность. Выпусти меня.»
Голос был тёплым и холодным одновременно — как яд, который таится под кожей. Я больше не мог держать его внутри, не мог игнорировать, что он подталкивает меня к чему-то.
— Прекрати. Хватит! — выдохнул я, выплёвывая слова в пустоту комнаты.
Но ответ был только молчанием.
Никого вокруг — только я и тишина.
Нет, не совсем. Голос — тот самый голос, — звучал внутри меня. Он отдавался в ушах, вибрировал в теле, как будто жил собственной жизнью.
«Ну же, давай. Ты несправедлив. Ты жаждешь другого. Ты хочешь этого.»
Я сжал зубы, пытаясь заглушить внутренний шёпот, но он становился громче.
«Ты боишься, но хочешь. Ты — я. И я — ты.»
Комната словно сжалась вокруг, и я почувствовал, что борюсь не с внешним миром, а с самим собой.
Я словно оглох.
Всё вокруг стало фоновым — приглушённым эхом, далеким и неважным.
В ушах — звон, словно стекло трещит.
Сердце билось так быстро, что казалось, оно вот-вот разорвётся.
Вдохи тяжёлые, ломают грудную клетку.
Я пошёл на кухню.
Зачем? Для чего?
Не знал.
Словно не я шел, а что-то другое — животное, запрятанное глубоко внутри.
Открыл шкаф, где лежали ложки, вилки, ножи.
Мои глаза сразу зацепились за нож— острый, холодный, блестящий.
Кончик лезвия играл отблесками света, словно приглашая.
Я взял его в руку.
Лезвие отражало моё лицо, искажённое тенями.
Нет, это не я.
Это кто-то другой. Кто-то, кто давно ждал.
Без слова, без раздумий я быстрыми шагами, словно хищник, вышел из кухни.
Дом остался позади — пустой, холодный, безжизненный.
Я вышел из дома в ночной воздух, который жёг кожу и заставлял дышать глубже.
И в этом холоде я чувствовал, как поднимается что-то внутри — неукротимое, голодное, своё.
Я подошёл к двери соседа. Рука сама схватилась за холодную ручку, и дверь вдруг оказалась приоткрыта — словно сама пустила меня внутрь. Беззвучно скользнул в дом, как лиса на охоте.
В углу тянулась тихая классическая музыка — из старого радио. Но в моих ушах стоял звон, глушивший всё вокруг.
Где он? Где этот жалкий человек, что так нестерпимо надоел?
Слышался шум воды — ванная. Значит, он там.
Улыбка, широкая и хищная, растянулась на моём лице. Я спрятал нож за спиной, осторожно и бесшумно подошёл к двери ванной. Она была чуть приоткрыта, занавеска зашторена.
Он стоял там, не ведая беды, смывая с себя день, не подозревая, что в этот момент его жизнь навсегда изменится.
Я сделал шаг вперёд, а потом — это.
На миг я подумал что я делаю? Но в ответ в голове услышал
"Делай это. Выпусти меня Крис"
Я словно полностью был подчинён этим голосом, или же своей истинностью. Наконец я резко сдвинул шторы где был он, сосед посмотрел на меня с испугом и не успел что либо возразить или сказать как я вдруг сказал:
Тсс.. больно не будет, обещаю.
Раз. Два. Три. И Лезвие ножа зашло ему в грудь после которого он сделал тяжёлый болезненный стон и упал.
Красная жидкость — его кровь — с булькающим звуком вырвалась из раны, хлестнула в лицо, стекла по щеке, по губам. Горячая, солоноватая. Вязкая. Обжигающая. Она была везде — на моих руках, на груди, на полу, на зеркале. И я... я не моргнул.
Я не закричал.
Я не отшатнулся.
Я только вдохнул глубже. И медленно выдохнул.
Это я.
Не монстр. Не жертва. Не ошибка.
Я. Такой, какой есть.
Моя настоящая натура не пряталась за широкой улыбкой, галстуком и значком полицейского. Нет. Она была в этом моменте, в этой ванной, в отражении в запотевшем зеркале. С окровавленным лицом и глазами полными покоя.
Глаза, которые впервые за долгое время не дрожали.
Он ещё шевелился. Слабые попытки вдохнуть, хрип. Как рыба на берегу. Мучительно, жалко. Но я не чувствовал жалости. Я смотрел, как его тело трясётся, спазмирует… как всё замедляется… и замирает.
Тишина.
Наконец-то тишина.
— Теперь ты знаешь, кто я, — прошептал я самому себе, глядя в тёмное лезвие ножа, отражающее мои глаза. — И ты этого хотел.
Внутри не было тревоги. Ни капли. Лишь удовлетворение.
Я стоял над телом, над его безжизненными глазами, и вдруг понял — меня не пугает, что он мёртв.
Меня пугает, что я не хочу остановиться.
Что-то в животе сжалось, будто я проглотил кусок льда. Я отпустил нож — он слякотно шлёпнулся в воду у его ног, окрасив её в бордовый. Кровь. Только теперь я по-настоящему почувствовал её запах — тёплая, железная, сладкая…
И это возбуждало.
Это и пугало.
Я полицейский.
Меня учили защищать, останавливать, защищать закон.
Но я вышел из своей квартиры с ножом в руке.
Я знал, куда шёл. Знал, что делал. Я зашёл в его дом — бесшумно, с хищной грацией. И я не дрогнул.
А теперь стою тут. Смотрю на него. И единственное, что проносится в голове — не "что я наделал", а "что дальше?"
Мой мозг начал судорожно перебирать варианты. Камеры? Свидетели? Нет, он жил один. Часто бухал, часто орал, часто жаловался на меня — да, был неудобный ублюдок. Но никто особо не интересовался им. Это был шанс. Это была репетиция.
И вдруг голос внутри вновь прошептал:
> "Ты сделал это. И тебе понравилось. Теперь просто... будь умнее."
Я вытер руки полотенцем, бросив его на пол — туда, где и так уже была лужа крови. Проверил карманы. Следов не оставил.
Осталось только уйти. Спокойно. Без суеты. Как будто я просто постучал и не застал его дома.
Он ведь нередко исчезал — уйдёт бухать, пропадает на дни. Соседи привыкли. Никто сразу не заподозрит.
Я повернулся к выходу. Затем остановился. Так нельзя, нельзя оставить тело. Я увезу его тело в лес. Сожгу вместе со следами и приеду.
В какой-то момент я просто замолчал. Вокруг была тишина — такая гнетущая, что казалось, стены давят, а воздух превращается в свинец.
Я стоял в комнате соседа,который лежит мертвый в ванной, смотрел на пустой пол и стены, и вдруг… из глубины моей души вырвался смех.
Истеричный. Безумный. Психический.
Он рвался наружу, сломав все преграды, словно вырывался из темницы.
Я смеялся, смеялся над собой, над этим мрачным актом, над той частью меня, которую никто не видел и не должен был увидеть.
Смех эхом раскатывался по пустому дому, по заброшенным комнатам, заполнял пустоту, словно объявляя: «Я здесь. Я — жив».
Я был один. И в этом смехе была вся правда обо мне.