Тайна радости

Два раза споткнулась на лестнице, пять по дороге и ещё стукнулась головой о дверь. Как говорится, вот я и дома. Если честно, назвать что-то домом я не могу. Просто не нашла того места, где могу почувствовать себя полностью защищённой, где забуду обо всём плохом. Конечно, я могу этого достичь, находясь рядом с Алисой, но не держать же мне её для этого в плену. Если для моего счастья я пожертвую чужим, то это уже нельзя считать счастьем. Вообще, я когда-нибудь уеду туда, где мне будет хорошо, обустрою там библиотеку и буду пить зелёный чай. Надеюсь, это когда-нибудь когда-нибудь наступит.

— Ника, это ты? — Раздался из дальней комнаты голос Лии. Изо дня в день она задаёт мне один и тот же вопрос. Я слышу эти слова так часто, что уже начинаю сомневаться в истинности моего ответа.

— Да. Сегодня задали не слишком много, так что, я смогу помочь тебе с уроками.

— Мне не надо. Я уже всё сделала. Если ты правда всё сделаешь быстро, то мы можем сыграть во что-нибудь. — Если честно, общаться с сестрой мне хочется редко и по праздникам, а объяснение ей сложных тем вполне можно оправдать пресловутым "сестринским долгом". Кстати говоря, мы с ней действительно давно не играли. Не помню, когда в последний раз проиграла ей в шахматы. Лия всегда меня обыгрывала в них, да и не только в них. Мемо, шашки, поддавки, даже игры-бродилки! Лия лучшая во всём! Она, как будто, является улучшенной версией меня. Словно я — тестовый образец. Как говорят в некоторых местах "первый комковатый оладушек". Или не говорят. Да, что ни говори, сестра переплюнула меня во всём. И в долгосрочной памяти, в том числе.

— Ли, как говорят про первые оладушки?

— Какие оладушки? — Наш диалог как раз переместился в сторону кухни. Она уселась за стол и барабанила пальцами по дешёвой и местами заляпанной синтетической скатерти. Эта её привычка меня часто подбешивала, но сейчас я присоединилась к ней и начала ритмично постукивать ногой.

— Ты не помнишь? Ну, там... Комочек — первый оладушек! Вот!

— Может, наглость — второе счастье? — Ритм, отбиваемый пальцами замедлился и стал более плавным и текучим.

— Да нет же! Там что-то про числа, еду и неудачные попытки.

— Первый блин комом.

— Да, точно. Спасибо.

— Не за что. Кстати о еде, обеда нет.

— В смысле? — Иногда сестрёнка такую тарабарщину несёт, что диву даёшься. Что же она имела в виду на этот раз?

— Мама остатки еды с собой на работу унесла.

— И ты весь день сидела голодная?

— Да. Приготовишь блинчики? — Ну и ну. Вот это ситуация, конечно, складывается.

— Знаешь, Лия, ты права. Наглость — второе счастье.

— Я не поняла. Так, блинчики будут?

— Лия, ты же знаешь о моём кулинарном даре. Будет яичница с подгорелым хлебом.

— И на этом спасибо. Ладно, я к себе. Позовёшь кушать?

— Придётся.

***

Я почти не спалила яичницу и даже смогла красиво подать, раскромсав над тарелкой пучок укропа. Лия посмотрела на произведение современного кулинарного искусства с недоверием.

— Это точно не блинчик?

— Нет.

— Но он обжарен.

— Это яичница и она просто чуть менее белая, чем обычно. Просто освещение более тёплое...

— Просто белок стал серком.

— Лия, прекрати. В конце концов, я могла бы и не готовить.

— И получила бы от мамы по шее. Почему ты не попросила меня тебе помочь?

— Потому что ты пристала! Приготовь-приготовь, — я попыталась убедительно её изобразить, но получилось что-то похожее на кривляние.

— Я думала, мы вместе приготовим. И вообще, мне уже не три года и я больше кухню не спалю.

— Лия, после прошлого раза общее доверие к тебе по вопросу готовки себя исчерпало.

— И снова ты говоришь своими заумными заученными фразочками.

— И снова ты переводишь разговор в нужное тебе русло. Ну-ка живо ешь!

— Не хочу. Я лучше книжку почитаю.

— Ну и ну! И этот человек два часа назад умолял меня что-нибудь приготовить... О времена, о нравы!

— Времена меняются, — буркнула она себе под нос.

— А Лия остаётся прежней букой. Ты, между прочим, весь день не ела. Кушай давай!

— Я. Не. Хочу. — Она опустила лицо и принялась внимательно изучать свои колени. Не скрою, колени, в принципе, могли бы быть интересными, но уродливые домашние штаны вполне могли отбить желание изучать что-угодно.

— Перехочешь. Мама не будет снова брать выходные, чтобы возить тебя по врачам.

— Я уже поела.

— И где это твоё "я уже поела" было три часа назад?

— Два.

— Не переводи тему. Я каждое утро встаю в семь...

— Восемь пятнадцать. — Снова перебила сестра.

— Семь-ноль-пять, — с нажимом произнесла я. Конечно, слова сестры не лишены правоты и статистически верны, но последнее слово я оставлю за собой. — Я каждое утро встаю с восходом Солнца не для того, чтобы ты мне морочила мозг. Вилку в руки и за дело!

— Ладно. Твоя взяла. И вообще...

— Кушай молча. Приятного аппетита.

***

Если честно, я никогда не понимала учителей, задающих немереное количество заданий на дом. Зачем юным умам решать десять одинаковых примеров в классе, а потом ещё столько же дома? Да, это помогает усваивать так называемые "знания". Но ещё это оказывает значительную поддержку неврозу и психическим расстройствам, дополняя нелёгкую детскую долю ещё и хронической усталостью.

Вот мисс Грейхорс никогда бы не задала нам десять упражнений, не то, что остальные. Вообще, домашние задания — штука странная. Сначала ты страдаешь в школе, а потом возвращаешься домой и испытываешь мучения по второму кругу уже там. Разве это справедливо? Я считаю, что нет. 

Сначала нас нагружают учителя математики, затем задают прочесть три книги к следующей неделе, а под конец приходит мистер Щегл с, вот невероятное везение, обязательным рукописным рефератом на двадцать страниц к следующему дню. Где тут хоть что-то доброе, светлое и лёгкое? Когда нам проживать "беззаботную юность", так обожаемую режиссёрами и поэтами? Почему у нас не остаётся времени на простую человеческую жизнь?