6
Девушка медленно поднимается по лестнице, её шаги тихие, почти неслышные. Слышно лишь как Джунги, опережая маму, понёсся вверх по лестнице. Мальчик сегодня не выбрал лифт, хочет пробежаться по ступенькам.
В голове кружат мысли, каждая из которых режет болью — как он оправдается сегодня. Каждый этаж становится всё тяжелее преодолевать. Миён держится за перила, чувствуя их шероховатость, словно пытаясь ухватиться за что-то реальное в этой буре эмоций. Бабочкам, словно, кто-то намерено переломал крылья. Лишь бы Миён не было больно.
Её сердце бьётся часто, но не от физической нагрузки, а от разочарования. Она задаёт себе вопросы: «Почему? Что происходит? Я Права?» Ответов нет. Только пустота внутри, которая с каждым шагом становится всё глубже.
Миён доходит до своей квартиры, около которой уже стоит мальчик. Достаёт ключи дрожащими руками, не успевая вставить их в замочную скважину. Видимо, Чон наблюдал за ними из окна. Он открыл им дверь первым.
— Жалко, что не взяли меня с собой, — Чон попытался выдавить улыбку, смотря на сына. Он всё такой же маленький, чудесный мальчик. Его глаза в точности, как у его любимой. Есть одно различие. Сейчас. Её глаза не светятся также, как глаза счастливого ребёнка.
Возможно, кажется со стороны, что Чонгуку наплевать на то, что он натворил. Чону до глубины души не наплевать. Он не мог забыть её — ту, которая ждала его дома. Её мягкий взгляд, доверие в глазах, тепло рук, когда она обнимала его после трудного дня. И вот теперь он предавал всё это… ради кого? Ради девушки, которая была всего лишь мгновением, порывом, запретным плодом, ради своих хотелок?
Дыхание Чонгука рядом с Сухи становилось прерывистым не только от страсти, но и от боли, которую он сам себе причинял. Он понимал, что рано или поздно всё раскроется, и тогда ему придётся платить за свои ошибки. За каждое ласковое слово, за каждый поцелуй, который не предназначался ей.
В такие моменты он чувствовал себя разделённым пополам: одна часть стремилась к запретному, другой хотелось бежать прочь, вернуться к тому, что было важно всегда. Его руки дрожали от холода, когда он касался чужой кожи, а мысли были заняты лицом любимой — тем, как оно изменится, если правда выйдет наружу.
Когда всё заканчивалось, он долго смотрел в потолок, стараясь заглушить голос внутри, который говорил: "Ты больше не тот, кем был раньше". А потом он возвращался домой, надевая маску спокойствия, чтобы никто не заметил трещин в его душе.
Он просто может потерять семью. Всё, что они строили вместе. Ему противно от самого себя. Хочется содрать с себя эти мурашки, бегающие по коже. Ему стыдно, что губами, которые целовали другую девушку, он целует своего сына и свою дорогую Миён.
Девушка, ничего ему не ответив, пошла в комнату Джунги, включила ему на планшете его любимый мульт. Мальчик, даже не раздевшись, был у планшета как приклеенный. Девушка искренне посмеялась с этого.
Чонгук стоял в проёме комнаты сына, облокотившись о косяк двери. Она улыбнулась. Всё также нежно, как раньше. Ему стало теплее. Не намного.
Девушка развернулась к мужу. Улыбки как и не было. — Поговорим? — сложила руки на груди и указала головой, дабы выйти из комнаты.
— Да, Миён, конечно.
Чонгук подумал, что сейчас она имеет право на все свои вопросы получить ответы. Но ему страшно. Безумно страшно.
Пройдя вместе на кухню, девушка осмотрела мужчину с головы до ног. Тот нервно сглотнул, выдавая себя.
— Чонгук, один вопрос, — девушка смотрела на его руки, сложенные на груди. — Где твоё кольцо?
Сердце пропустило ток. — На работе оставил. «Это конец», подумал Чон.
— На работе, — повторила себе под нос Миён. — А запах? Что за шлейф от тебя даже после душа? — У девушки начал дёргаться подбородок. Вот-вот заплачет.
— Миён, давай присядем, — тот тянет к ней руки, чтобы она присела. Девушка резко отдёрнула их от себя.
— Присядем? Ты можешь мне ответить или нет?
— Я сказал, сядь, — вторит тот. «Грубиян» подумала девушка, но считает, что он прав. Сейчас действительно лучше присесть, иначе здесь же сложится вдвое. — Извини, я вовсе не хотел повышать голос. Миён, сейчас ты можешь задавать все свои вопросы. На любые отвечу. Только не плачь, умоляю, — просит тот. На что он надеется?
Чонгук не стал пугаться её взгляда, он сидел напротив и смотрел прямо ей в глаза. Такие потухшие. Сердце сжимается.
— Начну издалека, — кивнула Миён. — Ты почему женился на мне вообще? Только из-за Джунги? — лицо Миён покраснело.
— Потому что люблю, — процедив это, словно мантру, он смотрел чётко в глаза. Он ни на миг не сомневался в своих словах. — Только с тобой я чувствую себя живым. Ты мой дом, мой покой. Ты греешь меня. Без тебя всё это — не имеет смысла, — говорит парень искренне.
— На одной любви далеко не уедешь, Чонгук. И твоим красивым словам я не верю, — ответила она, косо посмотрев на мужа. — Где твоё кольцо? — повторила та, прокручивая своё, спросила она.
Они их выбирали вместе. Это было долго. Миён хотела, чтобы они были идеальными: не сильно широкими, но и не слишком тонкими. Заметными. Без лишних украшений, камней. Чтобы их золотой отблеск сиял на солнце.
— На работе, — честно ответил мужчина, всё также не отводя взгляда от лица жены. — В первом ящике стола. Туда положил, — «Я всё похерил» лишь крутится в голове у Чона. Самому себе омерзительно то, о чём он рассказывает. Он бы отрезал себе язык, лишь бы заткнуться.
Холодные глаза девушки округлились. Единственное, что выдаёт её реакцию. Чонгук испугался этих глаз. Таких красивых, карих глаз. «Только не плачь», думает Чонгук. — Почему оно там оказалось?
— М, понимаешь, — теперь Чонгук замялся. — Как бы объяснить? — он уже не смотрел на неё. Испугался. — Я никому не рассказывал о семье, им это не надо знать. Не люблю обсуждать всё это.
— И...это повод, чтобы его спрятать подальше? — девушка не заметила, как повысила голос. — Ты понимаешь, что несёшь бред?
Чонгук сидел как на допросе. На добровольном опросе. Он не знал, как будет рассказывать ей все эти гадости. Он не хочет, чтобы она его слушала. Только не она.
— Я познакомился с девушкой, — начал парень. Девушка с грохотом опрокинулась на спинку стула. Чонгук дёрнулся. Ему холодно. — Я... понимаешь. Мы выпили, и мы... — тот мялся, не знал как подобрать правильно слова. Девушка смирилась и не перебивала. Лишь слушала. — Она предложила — я не отказался. Это был просто момент слабости, — пробормотал он себе под нос, словно пытаясь убедить не только себя, но и весь мир вокруг. — Она неплохая деву....
— То есть ты ещё и отзыв хочешь оставить об этом? — у Миён покраснели глаза. Предательская слеза покатилась по щеке.
— Нет, Миён, вовсе нет, — протянул тот руки к жене, но быстро их убрал. Это не то, что ей сейчас нужно. Только не он. — Она не знает, что у меня семья. Думает, мы будем вместе, — но даже сейчас, когда всё рушится, Чонгук продолжал искать оправдания. Говорил всё, что придёт в голову.
Девушка вопросительно подняла правую бровь, будто описание этой девушки должно ей что-то доказать. — И? Тоже хочешь быть с ней? — та фыркнула. Не сдержалась.
Миён смотрела на него с таким выражением лица, будто он был для неё совершенно чужим человеком. И возможно, она была права. Возможно, он действительно стал чужим ей в тот момент, когда позволил себе сделать этот шаг.
Она не верила своим ушам. Некогда самый любимый и звонкий голос в её жизни сейчас рассказывал такие гадости. Лишь бы барабанные перепонки лопнули. Ей хотелось оглохнуть.
Её взгляд... Этот взгляд резал глубже любого ножа. В её глазах читалось всё: разочарование, боль, отвращение. И каждая эмоция в ней была направлена на него. На того, кто когда-то был для неё всем. Но даже сейчас Чонгук не мог отвести глаз. Его тянуло к ней даже когда она смотрела на него так.
Мужчина помнит, когда её глаза светились теплом, когда она смотрела на него с любовью и доверием. Теперь же её взгляд был холодным, как зимний ветер, и таким же безжалостным.
Его руки дрожали, хотя он пытался сохранять спокойствие. Внутри бушевал шторм: стыд, боль, отчаяние. Чону хотелось кричать, оправдываться, умолять её перестать так на него смотреть. Но слова застревали в горле. Он знал, что заслужил этот взгляд. Знал, что своим поступком разрушил то, что было дороже всего.
Ужасно было осознавать, что он потерял её. Не физически — она всё ещё сидела перед ним, но духовно, эмоционально. Та женщина, которая когда-то любила Чонгука, теперь смотрела на него с презрением. И это чувство потери было невыносимым.
Чонгук чувствовал себя маленьким, ничтожным. Она всегда была его ориентиром, его опорой. А теперь её взгляд говорил ему, что он больше не достоин ни её уважения, ни её любви.
И всё же, несмотря на боль, он не мог отвернуться. Потому что даже в этом взгляде, полном презрения, он видел её силу. Её правду. И эта правда разрывала его на части.
— Да нет же, Миён, — затароторил тот. — Я...я...я ошибся. Оступился.
— Чонгук...раз ты меня так любишь, чего тебе не хватало? У нас семья, у нас сын. Что было не так? — искренне не понимала девушка. Ей не было больно. Бабочки давно не шевелятся. Она потеряла себя.
— Я...я сам не знаю, — он уже не мог говорить так уверенно. — Может, я просто испугался. Испугался, что чего-то не хватает. Что я недостачно хорошо для тебя. Может, я просто забыл... — задумался мужчина, — насколько ты важна для меня.
Дальше реакция Миён была непредсказуемой. Такая терпеливая и спокойная девушка закричала, плакала, называла его предателем. А он встал перед ней, чувствуя себя беспомощным, потому что не мог найти правильные слова, чтобы объяснить всё ей до конца.
— Так зачем ты заставляешь страдать других? А, Чон Чонгук? Зачем, если ты так в себе неуверен и решил показать это таким способом, женился на мне, — ударила она своим нежным, тёплым кулаком в правое плечо. Не сильно. Она была уже обессилена. — Я, та непонятная девчонка, да даже ты сам, — взглянула она на него с небольшой жалостью. Его глаза намокли, — сам ведь страдаешь.
Им больше было нечего сказать друг другу. Он не может больше оправдываться, а она это слушать. Миён молча развернулась и прошла в спальню. На миг девушка развернулась на мужчину, который шёл за ней попятам.
— Руки вытяни, — потребовала та. — Ладошки разверни, — сняла своё любимое кольцо с тонкого безымянного пальца, которое сейчас не имело никакой ценности и вложила ему в протянутые ладоши.
— Миён, дорогая, зачем мне это? — занервничал мужчина. Сердце вот-вот остановится. — Верни обратно, – сказал он, не сжимая ладоней, держа кольцо на поверхности.
— Чон Чонгук, своё сначала отыщи, — вновь фыркнула она, закатывая глаза. — Сейчас собираю свои вещи, вещи Джунги, и мы едем к моим родителям, — невыносимо находится с ним в одной квартире. Невыносимо.
Чонгук сам не заметил, как давно он начал плакать. Слёзы текли сами по себе, он не пытался их стереть рукой.
— Чон Миён, вы никуда не поедите. Этим не решить проблему. Я не собираюсь вас отпускать, — его голос дрожал. Видел бы он себя со стороны.
— Ты эту проблему и создал, Чонгук, — уверено ответила девушка. — Не называй меня «Чон» Миён, хотя бы сейчас. Чонгук, стыдно, — попутно собирая вещи.
«Что? Она намекает на развод?». Чонгук своим ушам не верил.
— Нет, Миён, пожалуйста, любимая, — истерично начал мужчина. — Ты мне нужна, прости меня. Умоляю, — ещё чуть-чуть и Чонгук встанет на колени. Сейчас он готов перед ней предстать в любом виде, лишь бы она не уходила.
— Ты думаешь, что можешь вот так просто просить прощения? — для Миён это показалось как-то по-детски. — Разве можно такое простить, а, Чон Чонгук? – сказала она, стоя в недоумении. Хорошо, что Джунги любит смотреть что-то на полной громкости. Миён это даже раздражало, но сейчас это было выходом из ситуации. Объяснит мальчику, что просто уезжают погостить к родителям Миён, а дальше будь как будет. Она придумает.
— Если любишь – можно простить всё, — сказал Чонгук и начал медленно подходить к Миён. — Миён, ты мне нужна. Пожалуйста, — почти смог обнять жену тот.
— Значит, прошла любовь, — усмехнувшись, сказала она и обошла Чона, – и она прошла далеко не с моей стороны.
И вот они: стоят оба в слезах, не зная, что делать дальше. Теперь же ему предстояло принять решение: либо попытаться восстановить то, что разрушил, либо признать, что их брак обречён.