1
Можно ли простить измену дорогого тебе человека? И неважно какая она, эта измена.
"Любая измена – это сравнение, поиск лучшего. Тот, кто ищет лучшего, никогда не будет ценить то, что есть"
***
Очередной вечер она проводила в одиночестве. Конечно, любимый трехлетний сын был рядом, можно даже сказать, она рядом с ним. Он ведь совсем малыш. Любви к сыну у неё не умаляет факт того, что снова допоздна нет её главной опоры – мужа.
Муж и жена – очень сильные слова. Она долго привыкала к этим новым понятиям. Казалось, это что-то ответственное и, возможно, поспешное. Но что касается семьи?
Семья для неё это общие заботы, радости и дела. Это любовь и счастье. Семья – это тыл и фундамент, на котором строится вся её жизнь. И она построилась.
Ох как же она была счастлива его первому взгляду на неё, первой совместной прогулке с друзьями, в которой они не могли отвести стеснительных взглядов друг от друга. Их первому свиданию. А их первому поцелую. В тот момент её бабочки в животе пархали так, что было сложно устоять на ногах на местной набережной. Эти предательские бабочки начали резать своими крылья будто чётко по рёбрам. Что-то им не давали покоя.
Но есть тот, кто разрушаетшаг за шагом то, что она так упорно выстраивала. Выстраивала с этим же, вроде бы, надёжным человеком.
— Чонгук, милый, ты когда будешь? — У Миён не было привычки звонить по пустякам мужу вроде этого. Но ведь принципы не могут утихомирить ускоренное сердцебиение? Что-то здесь не так.
— Да, извини, что заставляю ждать, но тут такой завал был, ты представить себе не можешь. Осталось совсем немного доработать, и я весь ваш, — ответил Чон. Немного не в его стиле отвечать бескрасочным тоном. Да что же не так?
— Я бы попросила тебя немного ускориться. Второй месяц ты как не свой. В компании твоего отца вообще людей нет? Работать некому? Почему всё на тебе? Чонгук, что за дела? — спросила супруга, при этом не забыв цокнуть.
Миён посмотрела на Джунги, мысленно извинившись. — «Прости, сыночка, так надо».
— Здесь Джунги от телефона моего не отходит. Привык, что звонишь как домой собираешься, — Джунги прилип к изображению на телевизоре, какой-то мультик его привлекал больше, нежели чей-то там звонок.
— О бедный мой мальчик. Поцелуй перед сном его в лоб от меня, — значит и вернётся не раньше того, как уснёт Джунги. Он уже знает об этом. — Я всё понимаю. Да, здесь действительно некому заняться бумажками, тем более работа в экселе. Ну ты понимаешь, мало до кого доходит работа с таблицами, — Чон уставши потёр переносицу. — Если совсем заняться нечем, можешь тоже найти подработку, денег на сиделку выделю, — безэмоционально пробормотал тот.
— Я действительно не понимаю к чему ты клонишь. Ладно, это не телефонный разговор. Просто жду тебя, хотя бы, во сколько нибудь. Это уже неважно, — даже звучит смешно.
Вздохнула, уставши, Миён. К чему здесь вообще эти бумажки, потом таблицы. А потом и вовсе посылает работать. Миён устала думать, но рёбра всё так же жгут эти неспокойно умирающие бабочки.
— Миён, дай мне часа три и...
— Бог ты мой, Чонгук, время уже 9 вечера, — от неожиданности такого диапазона времени у Миён чуть глаза из орбит не повылетали.
— Будь добра, не перебивай, — на том конце трубки тишина. — Спасибо. Дай мне часа три. Я буду дома. Да, поздно, понимаю. Но я ничего с этим поделать не могу. Я стараюсь, я правда стараюсь. За пару месяцев можно было и привыкнуть к моему «новому» графику. Я поговорю с отцом по поводу этого.
Она не понимает, когда такой эмоциональный и яркий человек, как Чон Чонгук – её любимый муж и отец её сына, стал таким холодным грубияном. Миён вот-вот заплачет, как её морозит от этого разговора.
Миён вздохнула, встала с дивана с телефоном в правой руке, прислонив к уху. Задержала дыхание, дабы он не услышал как она тихо всхлипнула. Это не её Чонгук. Чужой.
Взяв под левую руку сына, пошла в его комнату, по пути говоря своему собеседнику, — Обязательно поговори, или же это сделаю я, — на выдохе проговорила та.
— Ладно, ждём тебя. Приберу игрушки Джунги и пойдем спать, — Джунги начал издавать звуки недовольства. Он не досмотрел серию мультфильма. — Слышишь? Уже плачет. Работай. Люблю тебя.
— И я тебя люблю, — быстро проговорил тот.
Как-то бабочки успокоились. Больше не больно. Кажется, они и вовсе не подают признаков жизни. Будто их и не было совсем.
Миён разобрала игрушки сына, расправила его постель и, словно маленького котенка, взяла в охапку уложила на кровать. Как же он был похож на своего отца внешне. Она была уверена, что у её сына отбоя от девчонок не будет. Он такой звонкий, как отец и такой мягкосердечный, как мама. Видимо, это качество и отличает Джунги от отца.
Миён никогда не могла прямо оскорбить своего мужа, нахамить, нагрубить, а тот пару-тройку слов мог сказать. Не всегда. Может, с последние полгода. Эмоциональный. Она, конечно, обижалась, но было не так всё плохо, как могло бы быть.
Миён слишком добрая и мягкая. Сложно назвать её «терпилой», но из-за пустяков делить свою семью и в планы у неё не входило. Пока что. До этого момента.
Пока она укладывала сына спать, сама уснула на его небольшой кроватке. Как раз таки проснулась от того, что чуть не упала с этой кровати.
Миён аккуратно подняла голову на кровать сына, — Фух, спит, — прошептала она. Вспомнила про прошенный поцелуй для сына. — Так и быть —, улыбнулась Миён, и поцевала сына в лоб с такой нежностью, будто перед ней самый хрупкий хрусталь.
Девушка вышла из комнаты сына максимально тихо, закрыла дверь. Замочная скважина. Открывается другая.
— Я дома, — негромко сказал вошедший.