Глава 14. Пол-ящика клубники.
— Так, давайте не паниковать, – Соня показывала руками, как делать дыхательную гимнастику.
— Я не паникую! – грозно прошипела Катя. – Я взбешена! Какого фига эта дура так делает? Да она права не имеет давать нам контрольную без предупреждения!
— Тебе напомнить, что всем плевать на чужие права, или сама вспомнишь? – Милина угрюмо ответила. Она сидела, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.
— Нам надо что-то придумать, надо чтобы кто-то гуглил вопросы, а другие прикрывали или... – у меня что-то щекотало в животе от волнения.
Надежда Владимировна решила дать нам внеплановую контрольную по Западной Сибири, о которой никто из нас почти ничего не знает, да и эта женщина — любительница сюрпризов и вопросов с подвохом. Нашими совместными усилиями мы можем вытянуть максимум на четыре. Все в классе пролистывали учебники и наспех что-то запоминали. Из-за паники, даже если бы я захотела, у меня не получилось бы ничего выучить. Соня пыталась успокоить нас всех, но единственным, кто паниковал — была я. Катя просто была зла и ворчала на Надежду Владимировну, а Милина, хоть и сказала: «Ну три и три», – всё равно сидела с хмурым выражением лица, недовольно уставившись в парту.
До урока оставалась пара минут. Я уже апатично щёлкала ручкой, смирившись с провалом и просто ожидая начала урока. Класс постепенно наполнялся людьми, все что-то друг другу передавали, говорили, кто-то смеялся. А мы вчетвером сидели и молчали, каждая погружённая в свои мысли. Я уже считала секунды, и на семьдесят второй прозвенел звонок. Не сговариваясь, все вчетвером одновременно шумно выдохнули. Я давно такого волнения перед контрольными не испытывала. Последний раз такое было, когда мне в прошлом году нужно было писать контрольную по геометрии, от которой зависела моя оценка за триместр.
Я повернулась к Еве. Она вообще не беспокоилась и сидела радостная, о чём-то беседуя с Ильёй, иногда показывая ему что-то в телефоне, от чего тот либо ржал, либо отмахивался рукой. Вдруг Ева почувствовала, что я смотрю на них, отвлеклась от Ильи и помахала мне. Я ответила измученной улыбкой, на что Ева сначала вскинула брови, а потом, будто что-то поняла и открыла рот, понимающе протянув «а».
— Ну что, – голос Надежды Владимировны был таким внезапным, что я слегка подпрыгнула на стуле, – все готовы? Надеюсь, вы всё повторили, – она медленно прошла мимо меня и встала у доски лицом к классу. – Закрываем учебники, я вам сейчас раздам задания.
Как только Надежда Владимировна отвернулась, мне на стол прилетел свёрнутый клочок бумаги. Я незаметно его развернула.
«Она обычно даёт тесты, я тебе помогу — буду подсказывать на правой руке сначала номер задания, а на левой вариант ответа. Доверься мне, эта тема у меня пошла легко»
Я посмотрела на Еву, которая мне, улыбаясь, помахала. Моя рука уже легла мне на грудь, и я почти кивнула в знак благодарности, как дверь распахнулась, и какой-то парень резко прорвал тишину в классе своим громким голосом, отчего я снова испугалась и подпрыгнула.
— Здравствуйте! – на пороге стоял парень в белой рубашке с рукавами, закатанными по локоть. – Зотову просят отпустить с урока.
Мы с Милиной недоумевающе переглянулись.
— Что? Кто отпрашивает и для чего?
— Вадим Денисович, для помощи в подготовке к литературному вечеру, – он прищурился и слегка подозрительно посмотрел на меня точно так же, как это делает Катя. – Он сказал, что она состоит в школьном активе.
— С каких пор я в школьном активе?
Я также с удивлением посмотрела на Еву с Ильёй, которые улыбались и вскинули свои брови.
— Ладно, – Надежда Владимировна была явно недовольна. – Зотова, иди.
Быстро закинув вещи в рюкзак, я подошла к тому парню, который повёл меня в тридцать седьмой кабинет. Какое-то время мы шли в тишине, прежде, чем произошёл небольшой диалог:
— Ты же не в школьном активе.
— Я знаю.
И всё, оставшийся путь мы молчали. Этот парень довёл меня до двери, на секунду остановившись, пошёл дальше. Я три раза постучала в дверь, прежде, чем открыть.
— Вадим Денисович?
Молодой человек в белоснежной рубашке сидел за столом посреди стопок бумаг и что-то писал. Как только я вошла, он поднял голову, улыбнулся и снял очки.
— Светлана Зотова?
Я огляделась, чтобы убедиться, что никого постороннего в кабинете нет.
— Вы меня, можно сказать, спасли, – я прошла и села на стул перед ним. – У нас должна была быть контрольная по географии на тему, которую я не очень выучила. Спасибо.
— Всегда пожалуйста, – он, наконец-то, оторвался от своих бумажек и посмотрел на меня. – Но я позвал тебя по делу.
— Да, по поводу литературного вечера, – я хмыкнула. – Почему Вы сказали, что я в школьном активе?
— Вероятность того, что тебя отпустят больше, если ты состоишь в активе. Так вот! – он пододвинул ко мне одну из небольших стопок бумаг. – Это грамоты, которые будут вручать участникам литературного вечера.
— А мне что надо сделать?
— Смотри, – он взял грамоту, которая лежала перед ним. – Видишь, тут должна стоять подпись завуча, – он тыкнул пальцем на строчку перед именем одного из наших завучей. – Но у него и так достаточно дел, чтобы тратить время на подписи грамот, поэтому за него это делаю я. А одному мне не справиться, – Вадим посмотрел на меня. – Поможешь?
Я кивнула.
— Конечно. Но я могу хотя бы потренироваться?
Вадим без лишних слов достал из стола бумажку и передал её мне вместе с ручкой.
Подпись завуча не была какой-то сложной или слишком замысловатой, но ни с первого, ни со второго раза у меня не получалось. А вот Вадим делал подписи точь-в-точь, как будто сам завуч их подписывал. Подписи, которые он делал, были не только как оригинал, но и были полностью идентичны между собой.
— Вау, у Вас так хорошо получается.
— Ну да, был опыт, – он улыбался, но, видимо, поняв, что его слова звучат двусмысленно, поспешил объяснить. – Я в школе часто писал сам заявления от родителей, для которых нужна подпись, чтобы уходить с уроков типа по уважительным причинам.
— Вижу, Вам было неинтересно в школе, – Вадим ничего не ответил, и я решила говорить уже по делу. – У меня не получается.
— Не получается? – Вадим поднял голову. – Дай-ка глянуть...
Он подошёл ко мне сбоку, опёрся одной рукой о стол и оценивал мои старания.
— Ну... попробуй слегка расслабить руку.
Под бдительным надзором Вадима я попробовал ещё раз, уже сделав так, как он мне сказал. Но, несмотря на его совет, у меня всё не получалось, и подпись, сделанная мною, выглядела как очень плохая копия. Мы с Вадимом вздохнули.
— Мда... – он потёр подбородок. – Вроде похоже, но что-то не так.
— Попробуйте направить мою руку, может, у меня хорошая мышечная память.
— Направить? – он поправил свои очки.
— Ну да, если это является проблемой, то ладно.
— Нет, проблемы нет, просто...
Вадим замялся: сначала он потёр шею, сщурился, посмотрел по сторонам, потом потёр ладони друг о друга, а затем правую руку о штанину.
— Ладно...
Он ещё некоторое время колебался и то протягивал руку, то отдёргивал, но всё-таки взял мою ладонь в свою. И как только его кожа коснулась моей, я резко втянула воздух через зубы. Его кожа была ледяной, как у мертвеца! Я не ожидала, что у человека кожа может быть настолько холодной, поэтому испугалась. Вадим, увидев такую реакцию, неловко рассмеялся.
— Прости, я думал, что достаточно разогнал кровь, – он убрал руку. – Понимаешь, у меня ВСД...
— Так этого диагноза уже не существует. Вам стоит сменить врача.
— Я уже сто лет у врачей не бывал, поэтому старый диагноз стоит. Как-нибудь на диспансеризацию схожу и всё в норму приведу.
Я понимаю, что у него может быть проблема с кровообращением, но руки не могут быть до такой степени холодными. После всей этой истории с три девятым измерением и пониманием того, что эти миры тесно связаны друг с другом, мне кажется, моя паранойя начнёт развиваться, как дети в три года: быстро и активно. Но не могла же я сказать человеку, которого вижу третий раз в жизни, что у него мертвецки холодная кожа, и я хочу его как-нибудь проверить.
— Какие холодные руки. Вам правда поставили ВСД?
— Конечно! Или ты подумала, что я труп? – он лукаво улыбнулся, я рассмеялась, но из-за нервов это получилось по-странному громко. Я правда паникёрша.
Вадим прикрыл глаза, улыбаясь, покачал головой и пошёл на своё место.
— Подождите, давайте ещё раз! Я обещаю, что больше не буду так дёргаться.
— Но тебе же будет холодно.
— Ничего страшного, рука немного помёрзнет и привыкнет, а тридцать грамот сами себя не подпишут.
Сразу же после того, как Вадим мне показал, как надо делать, у меня всё получилось с первого раза, и работа пошла, как по маслу. У меня получалось неплохо, но на предпоследней грамоте, как на зло, я случайно растёрла каплю чернил, что упала с ручки. Я спросила у Вадима, что надо делать, но он махнул рукой и сказал, чтобы я не волновалась и просто забила. После того, как мы закончили работу, Вадим налил нам чаю и вытащил два пирожных-корзинки. Меня заинтересовало то, что у него всегда есть что-нибудь сладкое к чаю.
— Ты прям светишься изнутри. Случилось что-нибудь хорошее? – Вадим сидел и смотрел на меня, подперев щёку рукой.
Я действительно светилась изнутри благодаря духовной энергии, которой я обогатилась среди тотемов. На самом деле, по возвращению домой я действительно была на седьмом небе от счастья, и мама пару раз меня спросила, не скрываю ли я от неё что-либо. Из-за географии моё настроение было испорчено, но сейчас, когда все беды позади, я снова вспомнила о том, что теперь обучаюсь в другом измерении, где стану лекарем.
Вмиг я выпрямилась, моё лицо посветлело.
— Да.
— О? – он вскинул брови, и его лицо вытянулось. – Поделишься своей радостью?
— Ну, во-первых, сбылась моя детская мечта, – Вадим прыснул со смеху, меня это немного обидело. – Что тут смешного?
— Просто «детская мечта»... Ты же уже взрослая, и твоё детство — такие далёкие времена...
— У нас разница в возрасте всего ничего, а Вы говорите, словно Вы старше меня в несколько раз!
Уголки рта Вадима резко упали, и он прокашлялся.
— Да, чего это я. Просто из-за того, что ты обращаешься ко мне на «Вы», я чувствую себя гораздо старше, вот и зазнался, – он прокашлялся и снова из серьёзного превратился в какого-то хитрого лиса. – Ты сказала «во-первых», значит, есть и «во-вторых»?
— Именно, – я заулыбалась. – Во-вторых, я, кажется, смогу узнать больше о том человеке, про которого говорила.
— Да что ты?
— Я не уверена, но я, вроде, на правильном пути. Смотря на ситуацию со стороны и после Ваших слов, я действительно стала замечать, что все говорят о нём только плохое и ничего хорошего. – Вадим, подперев голову рукой, внимательно меня слушал. – Но нельзя же разделять всё на только чёрное и только белое. Не может же быть исключительно плохого или исключительно хорошего.
— Возможно эти люди завидуют этому человеку?
— Не думаю.
— Или они его боятся?
— Это скорее всего.
Вадим прищурил глаза и улыбнулся.
— Ты говорила, что он может убить, сейчас сказала, что все его боятся... что же там за нелюдь у тебя?
— Ещё не знаю, – я помолчала. – Но я узнаю.
— Я не буду лезть в это дело, но, если тебе понадобится помощь — ты всегда сможешь найти её у меня.
Не знаю почему, но моё сердце пропустило удар. Я посмотрела на Вадима, который, будто ничего и не говорил, размешивал сахар в своей чашке. Пододвинув к себе тарелку с корзинкой и увидев розоватый крем с клубникой на вершине, у меня появился вопрос.
— Вам нравится клубника?
— Да, – Вадим поставил по чашке на стол и сел напротив меня. – Для меня день без клубники — плохой день. Не хочешь? – он полез под стол.
Со стуком на столе появилась глубокое белое блюдечко с горкой клубники. Ягоды были ярко-красными, свежими и блестящими. Как будто их только что сорвали с грядки, промыли под водой из холодного ключа, положили в эту тарелочку — и всё это не больше, чем пару часов назад. У меня чуть не потекли слюнки, ведь ягоды выглядели очень аппетитно.
— Ого, где купили такую замечательную клубнику? Надеюсь, Вам не жалко поделиться со мной этим секретом, я маме потом передам, она купит.
— О, это мне друг привозит, – Вадим положил в рот ложку с кремом пирожного. – Могу с радостью принести тебе ящик.
— Ящик? – я оторвалась от пирожного.
— Мало? – Вадим тоже отложил ложку в сторону. – Не думаю, что он сможет вырастить ещё два ящика. Один — не проблема, но три уже будет трудновыполнимо. Но я попрошу, чтобы он постарался.
— Что? Нет! Я имела ввиду, что ящик — более, чем достаточно.
— Оу, – он выглядел растерянно. – Хорошо. Тогда с меня половина ящика. Хватит?
— За глаза, – я отпила чай. – Спасибо большое.
В первые дни, когда я перешла в эту школу, я думала, что я тут совершенно лишняя и никогда не стану частью этого мирка. Но время идёт, и я постепенно тут приживаюсь, уже сколько людей в этом месте отнеслись ко мне с добротой: Милина, Ева с Ильёй, теперь Вадим. Возможно, мне просто повезло, но я ещё раз убедилась в том, что мир не без добрых и дружелюбных людей.
— Кстати, – я сделала ещё глоток чая, – я вообще ничего о Вас не знаю, – я осмотрела Вадима, обратила внимание на его очки и задала первый вопрос, который пришёл мне в голову. – У вас близорукость или дальнозоркость?
— Близорукость. Минус пять с половиной.
— У Вас с рождения?
— Ну... – он поправил пальцем ворот и посмотрел куда-то в сторону, улыбаясь. – Нет, я книжки в темноте читал, вот и испортил зрение, ха-ха-ха! Если бы не лекарства и терапия, то мог бы вообще ослепнуть.
Возможно, мне показалось, но его улыбка была очень горькой, похожей на такие, какими скрывают сильную боль, а голос слегка дрожал и был готов вот-вот сорваться. Но, видимо, из-за неяркого света и моей невнимательности, я пропустила это всё мимо себя. Наверно, он очень жалел о том, что испортил себе зрение из-за своей глупости.
— Что читать любите?
— Всякое, – Вадим отпил чай из своей чашки. – Я много чего прочитал за свою жизнь, многое мне понравилось, поэтому у меня нет какого-то любимого жанра или писателя. Просто чтобы было что-то интересное и без кучи сносок, как в «Войне и мире».
— Вы смогли прочитать «Войну и мир»?
— Нет, вот сколько у меня было времени, не поверишь, не смог осилить.
Несмотря на то, что зеркало в моей комнате привязали к всеобщей сети Три Девятого измерения, сегодня я пошла с Евой и Ильёй, чтобы держаться вместе. Я быстро переоделась в отличающуюся от их свою форму и уже спокойно, будто я делала это сотню раз, прошла сквозь зеркало. Без лишних разговоров мы разошлись, и я побежала в сторону лазарета, чтобы попрактиковаться уже с теми знаниями, которые я получила за эти выходные. Но по пути к лазарету, среди улиц, я услышала знакомый протяжный крик, который, казалось, принадлежал Ижеславу. Я не знала, какие здесь могут быть опасности, поэтому напредставляла себе всё самое худшее. Моя кровь похолодела, и я, взяв в руки полы мантии, рванула на крик.