Глава 15
Достоевский молча глядел на лепесток в его руках. Остаток жизни от когда-то столь прекрасного существа. Стебель иссох и согнулся словно горбатый, древний старик, а лепестье и вовсе хрустел в руках от недостатка влаги. Когда же растение успело погибнуть?
Вдруг в дверь постучались, заставляя брюнета содрогнуться. Он ожидал увидеть дворецкого или Луизу однако его взору открылся лишь пустой дверной проём. Коридор потонул во мраке и тьма словно сгустившийся туман не позволяла взглянуть дальше собственных рук. Фёдор осторожно положил труп цветка на стол и вооружившись свечой, шагнул в коридор. Всё вокруг словно погибло и лишь брюнет оставался в этом потоке ужаса и агонии живым, нетронутым костлявой рукой существом.
Достоевский осторожно шагал по скрипучему полу. Он не знал куда и зачем идёт. Было ощущение словно невидимая рука указывает ему путь и ведёт по этой тропе смерти, а Фёдор послушно идёт следом, словно и сам жаждал такой участи.
Темнота вокруг сгущалась, поглощая не только свет от крохотного огонька свечи, но и кислород. Дышать становилось всё труднее, а горло будто сдавило цепью, тугой комок от плохих предчувствий лишь усилял удушье, не допуская и шанса на свободное дыхание. Кровь прилила к мышцам и слух обострился вдвое, а то и втрое. Смерть нависла над этим поместьем и лишь ждала момента чтобы проглотить его полностью.
"не бойся смерти, принимай её"
Эти слова когда-то услышал Фёдор, сидя у забытой даже самим богом могилы. Кто же их тогда сказал?
Шестое чувство внутри юноши словно откликнулось на чей-то зов и аметистовые глаза повернули вправо, оголяя стену, украшенную французскими обоями. В этот же момент сердце пропустило удар и все звуки, что секунду назад поступали так явно теперь заглушал гул крови в венах.
На стене висел семейный портрет династии Достоевских. На нём было изображено три поколения: ещё жившие на тот момент бабушка и дед, отец с матерью и сын. Все старшие члены семейства гордо подняли головы и надменно глядели на зрителя, словно говорили глазами: мы великие. Гордость светилась в них словно нимб, это угадывалось в каждой их черте. Однако сейчас всё это померкло, ибо их глаза... Они были ихмазанны кровью. Кто-то словно мазнул окровавленной рукой по лицу каждого, уничтожая все их внутренности, всю их душу. Лишь один человек остался нетронутым. Фёдор. Его лицо, единственное в своём безразличии глядело в пустоту, не обращая внимания на наблюдателя и на семью. Он словно находился в другом мире и лишь по чистой случайности забрёл на холст. И именно его зрачки были нетронуты.
По телу Фёдора табуном пробежались тысячи мурашек, а волосы на затылке встали дыбом. Истинный ужас сковал все мышцы и словно иное существо понесло его ноги дальше. Портрет за портретом он видел своих родственников, но совсем иных. Не тех, которых знал. Их лица были искажены ужасом, глаза закрашены кровью. Кто-то был изображён будто в предсмертном крике, а кто-то с отрубленными конечностями, но в одном все были едины.. Всё были мертвы.
Достоевский смотрел на одну картину за другой, видя лишь смерть и страх. Наконец он дошёл до последней. Своего портрета. И это было самым жутким во всей галерее. Фёдор был жив, но он плакал. Буквально обливался кровавыми слезами. Его лицо исказила тоска и отчаяние, а руки были сложены в молитвенном жесте. Наконец мышцы венулись к власти владельца и брюнет кинулся прочь. Он понятия не имел куда ему бежать и просто передвигал ногами, лишь бы не видеть этой жути.
Достоевский влетел в первую попавшуюся комнату и вначале по знакомым шторам понял - это кабинет отца. Он уже хотел увидеть чужого, но обладающего его доверием человека, однако увидел всю свою семью. И пожалел об этом.
Первым он увидел отца. Мощную шею стянула петля и тот повис, изредка покачиваясь от незаметного сквозняка. Его глаза были вырезаны из глазниц и теперь лицо искажали лишь глубокие впадины, плоть внутри была похожа на ржавчину, покрывшую всю поверхность черепа. Рот был сшит в жуткой улыбке, а кровь так и стекала с мужчины алыми ошмётками.
На полу лежала мать. Она валялась животом вверх и её конечности были согнуты под неестественными углами. Глазные яблоки так же отсутствовали и вместо них были лишь бесконечные пещеры крови. Рот был сшит в отвратительной гримассе, а живот распороли в огромную расщелину. Рядом, в багровой луже лежал сморщенным комочек. Это был её ребёнок. Маледнец, что вот-вот должен был появиться на свет лежал с перерезанной наполовину пуповиной. Его глаза и рот были сшиты небрежным швом, а тельце покрывали алые сгустки. Вся комната была покрыта вырезанными органами, кусками плоти и кровью. Помещение наполнил металлический запах.
Брюнет замер, уничтоженный паникой, отчаянием и собственным ужасом. Эта отвратительная, кровававая картина лишила его способности дышать, мыслить и понимать. Он мог лишь замерев словно статуя, смотреть на трупы своей семьи и трястись словно осиновый лист. Свечка выпала из его рук и стала передавать пламя на ковёр, разливая воск. Затылок сново пробило мурашками от ледяного дыхания и до жути знакомого голоса узнаваемого теперь не только в недавних, но и старых воспоминаниях.
-когда смерть постучиться в твою дверь, прими её с распростёртыми объятиями, вложи свою ладонь в её костлявую руку и последуй за ней.
В это же мгновение зрение затуманилось и глаза накрыла пелена. Дыхание окончательно первалось и тело парня начало медленно, словно дерево падать
***
Юноша с трудом разлепил веки, налитые свинцом и попытался понять где тот оказался, однако картины прошлого маячили одна за другой и пазл начал с ужасающей быстротой собираться, мешая прочим мыслям.
Тот мужчина, что спас мальчишку от разбойника, тот незнакомец, что говорил с ним у могилы, Гоголь, что целовал его словно действительно любил. Это всё один человек.
Вдруг позади послышались неторопливые шаги. Шаг за шагом субъект приближался к Достоевскому, словно хищник, который крался к своей жертве. Даже затылком брюнета чувствовал хищную ухмылку на лице Николая. Вкрадчивый и пугающе ледяной голос прогремел в ушах словно смертный приговор:
-о чём ты думаешь, Фёдор?
-это всё была ложь, да? Каждый поцелуй, сокровенное признание и касание.. Всё было лишь планом, так?
-разумеется.
Всё внутри как будто потухло. Внутренности разбились словно стеклянная ваза и в животе вместо бабочек образовался вакуум. Брюнет знал ответ, но всё равно было больно. Чертовски больно. Он проявил слабость. Доверился чувствам, а не разуму и теперь он потерял всё. Дом, семью и скорее всего потеряет собсвенную жизнь.
-и твоё прошлое - ложь... Тогда как? Как ты был рядом всё эти годы и главное - почему?
-о, наконец-то хороший вопрос. Понимаешь-ли, я не человек. Я существо высшее. Я древнее тебя на несколько веков и уничтожил так же как и тебя сотни людей. Знаешь, кое в чём я всё таки был с тобой честен. Когда я увидел тебя, то не смог устоять. Однако не перед тобой, а перед твоей душой. Я питаюсь человеческими внтуренностями, их душами, чувствами и желаниями. Ты для меня был словно роскошный стол, уставленный диковинными блюдами и я был очарованн. Невероятно очарованн и восхищён. Я питался тобой с самого начала, а теперь когда я завладел даже такими сильными чувствами как твоя любовь, то мой аппетит был удовлетворён сполна. Остался лишь десерт. Твоя плоть.
Достоевский почувствовал у горла донкое, ледяное лезвие и слорогнулся.
-выбирай: кожа или кости.
Юноша не знал, что это значит. Пришлось выпалить на угад.
-кожа.
Ухмылка вновь возникла на лице и блондин встал уже напротив Достоевского.
-прекасный выбор.
Лезвие разрезало рубаху, оголяя щуплое тело брюнета. Холодок прошёлся по коже и юноша напрягся когда холод от металла остудил кровь. Сначала блондин лишь проводил боковой стороной ножа по телу, вырисовывая непонятные узоры. Фёдор поначалу был напряжённ, словно струна, но ожидаемой боли не было. Юноша непонимающе взглянул на блондина и на секунду расслабил мышцы.
Это было ошибкой.
Тут же боль пронзила всё тело, заставляя Фёдора вскрикнуть и взметнуть голову вверх. В то же мнгновение глаза обожгло адским пламенем, от кипятка, влившегося в глазные яблоки. Юноша тут же зажмурился, но кипяток из ведра, продолжал распалять кожу, заставляя неистово вопить и содрогаться. Тонкое лезвие же медленно, растягивая удовольствие хозяина, отрезало тонкие слои кожи, вызывая адскую боль и ручейки крови. Всё тело и ошмётки одежды пропитывались алым цветом. Лезвие вонзалось всё глубже, отрезало всё б'ольшие куски. Плоть постепенно разрывалась и отслаивалась. Вены, сосуды и нервы разрезались один за другим. Боль была настолько сильна, что хотелось только одного - смерти. Но юноша не умирал. Кровь текла мощным потоком, но блондин что-то сделал с молодым телом и обладатель аметистовых глаз просто не мог погибнуть. И тут Гоголь произнёс.
-а теперь кости.
В этот же момент Достоевский почувствовал удар молотка по изрезанной плоти. Кости начали дробиться от одного удара за другим. Одного за другим. Он кричал так, что вскоре вопль превратился в фоновый шум. Постепенно барабанные перепонки заполнил только гул крови в венах. Юноша прочувствовал каждую клетку своего организма словно свою конечность и это пугало его, причиняя всё больше мучений. Кусок за куском отрезали плоть, часть за частью дробили кости. Боль была настолько невыносимой, что юноша сдавил стул, на котором сидел с такой силой, что ногти начали ломаться вместе с пальцами. Плоть впивалась в дерево, вынуждая лишь сильнее мучаться и дрожать в агонии.
Удар за ударом.
Кусок за куском.
И тут Достоевский увидел перед глазами портрет. Свой собственный портрет. Юноша рыдал кровавыми слезами и горячо молился. Олнако теперь было видно кому предназначалась молитва.
Силуэту с косой.
Новая боль заставила юношу распахнуть глаза и это было последним, что он успел сделать. Лезвие вонзилось в глазные яблоки, терзая сосуды и нервные окончания. Мир наконец погрузился в темноту.
***
В полнейшем мраке маленький мальчик вновь бежал по лабиринту. Всё тонуло в тёмном тумане, не позволяя разглядеть ничего коме очертаний стен и собственных ног,что будто парили в мёртвой тишине.
Поначалу юноша бежал часы, дни, месяцы, годы... Он сам не знал сколько продлился его путь. Хотелось лишь одного - чтобы всё закончилось. Закончились скитания и первалось само сердцебиение этого беспомощного тела.
Словно услышав сокровенное желание перед взором аметистовых глаз возникла дверь. Белоснежная дверь. Мальчишка метнулся к этому спаительному выходу, словно утопающий, что яростно грёб на поверхность ради одного единственного вдоха.
Шаг за шагом малыш бежал к двери, но та отдалялась оставаясь недосягаемой. Малыш тянул руки, рыдал и беззвучно, одними губами вопил, но спасительный выход не слышал его мучений. Наконец юноша сдался. Он упал на колени и молча лёг на холодную поверхность, свернувшись калачиком. По ощущениям прошло несколько столетий пока тот лежал на лебяном полу, не шелоднувшись. И вот спустя миллиарды лет он вдруг почувствовал чьё-то присутствие. Это был неразличимый силуэт с косой в костлявой руке. Свободную руку существо молча протянуло к нему.
"Смерти не нужно бояться, смерть нужно принимать."
И брюнет принял. Он вложил свою ладонь в костлявую руку и последовал за ней. Прочь от белоснежной двери.
***
Сырые улицы Петербурга погрузились в мрачный ужас. Огромная толпа скопилась вокруг этого ужасного зрелища. Женщины падали в обморок и кричали в ужасе, мужчины старались помочь им прийти в сознание и закрывали глаза детям, а малыши громко рыдали, сокрушая мёртвую тишину.
Посреди всего этой толпы возвышался крест и словно на растлении к нему был прикован труп юного парня с тёмными волосами и стеклянными глазами. Руки и ноги были приколоты к дереву гвоздями, а его живот распороли, показывая на обозрение всем внутренности этого создания. Однако там не было органов, плоти и крови. Только пепел. А под крестом лежала записка.
"взгляните на него и примите его суть. У этого человека не было чувств и эмоций. Он ничто как и все вы. Вы мните себя живыми, чувственными и гениальным, но на самом деле вы лишь пепел цивилизации. Вы рождены из пепла и пеплом умрёте. Каждый из вас внутри состоит из золы. Взгляните же на себя.
Н. В. Г. "
И среди этой обезумевшей от ужаса толпы стоял один единственный мужчина, что не паниковал и не помогал слабонервным. Он молча стоял, спрятав руки за спину и разглядывал изувеченный труп. Его светлая коса покоилась на плече в своей обычной манере, а изумрудный взгляд прожигал всё то сборище, что пытались избавить свой не подготовленный разум от этой картины. Никто не мог среди этого гомона расслышать тихий шёпот.
-вы все точная копия друг друга, все как он. Рождены из пепла.
______________________________________
Конец