Шестнадцатый раз. Видимо, последний.
Он выбежал на улицу. Знакомой машины нет. Телефон никто не берëт. Да что за пропасть!
Он едет домой на такси. Там тоже нет никого. Вызванивает всех, пока ему не перезванивает она.
«Кэйт» - высветилось на экране.
Почему именно так? Он никому не объявлял о начале отношений с ней. Вроде, и не скрывал ничего, но и не хотелось это делать на показ. "Кэйт" было небольшим сокращением столь прекрасного имени.
—Да? Катенька, это ты? Где ты? Почему не отвечала?!
—Здравствуйте. Мы позвонили на экстренный номер на телефоне девушки. Она попала в аварию. Жива, но в не хорошем состоянии. Можете привезти ей документы и вещи в больницу?
—Конечно могу.
—Хорошо. Ждëм вас в пятой. На втором входе будет стоять медсестра, скажете ситуацию, она вас проводит.
Они сбросили. А парень, выполняя все условия, начал собирать рюкзак. Он вызвал такси, лишь бы побыстрее добраться.
Пришëл в больницу, нашëл медсестру, его проводили на второй этаж. Сказали, куда и как пройти. И он идëт по этому длинному коридору, где сильно пахнет хлоркой и разными лекарствами, по зданию ходит персонал. Изредка кого-то катят в операционную. Какие-то люди ездят на колясках, все перевязанные и в бинтах. Наконец, Ваня видит тот самый номер на двери...
Он заходит в палату, освещëнную очень ярко. Белая штукатурка, после ремонтных работ, казалась намного белоснежней остальных деталей итак стирильной комнаты.
Ваня подошëл ближе к блондинке. Еë тело почти целиком было покрыто бинтами. Повсюду синяки, видны швы на руках. Она в ужасном состоянии, больно смотреть на такие раны.
—Иван, она ничего не помнит. Была повреждена часть мозга, отвечающая за память, — посмотрев в пол, парень сел на стул рядом с кушеткой.
—Катенька, ну что же ты... Совсем меня не помнишь?...
Она лежит под наблюдением врачей, еë сердце бьëтся лишь благодаря приборам.
—А как же - «Запомни, Дипинс?», — по щеке плавно течëт одинокая, горячая слеза. — Я люблю тебя, Катя.
—Я... Я... — она засыпает. Слишком долго глаза были открыты. Она очень устала.
Врачи выгоняют парня в коридор. Он вновь сидит там больше трëх часов. Не ест, не пьëт. Он хочет, чтобы она его вспомнила.
—Иван? — мужчина в белом халате подходит к русоволосому. — У Екатерины всë очень сложно. Аппараты жизнеобеспечения рано или поздно будут не справляться. Хоть она сейчас и не чувствует боли, но они очень сильные, — он делает долгий вдох и продолжает. — Нам придëтся отключить приборы.
—Неужели всë настолько плохо?
—Нам очень жаль. Попрощайтесь, у вас есть время до шести утра следующего дня, — он уходит, оставляя давящий коридор наедине с Ваней.
Парень заходит в палату и садится на пол коленями. Кладëт голову на край кушетки и замечает, что чужие глаза открылись.
—Катенька, всë хорошо. Ты идëшь на поправку, — он касается еë последние минуты. — Куда поедем, когда ты отсюда выйдешь?
—Д... Д... Домой, — она слегка улыбается, приподнимая уголки губ.
—Хорошо. Тогда до завтра, — он оставляет последнюю слезу на еë одеяле и выходит, понимая, что для неë завтра больше не наступит.
Он приезжает домой. Туда, где она хотела бы побывать. Он должен завершить всë здесь.
Он остался наедине с собой, а после оставил лишь тишину. Ничего больше нет. Никто больше не придëт. История оборвалась.
И он так и не сказал всему миру, как же сильно еë любил...