Черта

Утро. В палате было тихо.
Хе Вон сидела на койке, укутанная в больничную пижаму, бинт на лбу, взгляд — за окном, будто далеко, туда, где её никто не достанет. Т/и вошла, медленно прикрыв за собой дверь.

— Хе Вон... — позвала она мягко, но ответа не последовало.
Т/и подошла ближе, присела на край кровати.
— Я так испугалась.

Хе Вон медленно повернулась. На губах — лёгкая, будто натянутая улыбка.

— Я уезжаю.
— Что? — Т/и вскинулась. — Куда? Зачем?
— Не знаю, но... далеко. Надолго. — Хе Вон говорила ровно, без эмоций.
— Ты шутишь? Почему вдруг?
— Мне будет так легче. — она снова отвела взгляд в окно.

Т/и не выдержала — глаза предательски наполнились слезами.
— Хе Вон, скажи, что с тобой? Кто тебя обидел? Это... это потому что...
— Т/и. — Хе Вон перебила, мягко, но твёрдо. — Не вини Хён У. Он ни при чём. Обещай.
— Но ты... — Т/и тихо плакала, не зная, как удержать подругу от этого бегства.

Хе Вон опустила глаза.
— Спасибо тебе. За всё.

Т/и вышла из палаты.
Глаза были покрасневшими, но лицо — напряжённое, будто она всеми силами держала себя в руках.

В коридоре стоял Хён У. Он сразу шагнул к ней:
— Ну как она?..

Т/и остановилась перед ним.
— Она уезжает.

Хён У замер.
— Что?.. Почему?.. — он сделал шаг к двери, но Т/и подняла руку и остановила его.

— Не заходи. — голос был ровным, но острым.
— Ты что, только сейчас вспомнил про неё? — в её глазах сверкнула боль, смешанная со злостью. — Где ты был, когда ей было хуже всего? Когда она молчала, а ты отворачивался?

Хён У опустил глаза.
— Я...

— Поздно. — коротко бросила Т/и.
И, развернувшись, пошла прочь по коридору, сжав кулаки — чтобы не дрожать.

Ночь. Возле круглосуточного магазина светило неоновое табло.
Т/и сидела на ступеньке, уткнувшись в бутылку газировки.
Глоток. Второй. Газ обжигал горло, но ей казалось — это единственное, что держит её на плаву.
Всё внутри горело. Гнев, усталость, боль. Бессилие.

Она наклонилась вперёд, уткнулась в руки. Сначала молча. А потом вырвалось — будто прорвало что-то внутри.
Плечи затряслись, сдавленные рыдания перешли в громкий плач.

Ни в кого, ни о чём. Просто слишком много.
Просто слишком больно.

Прохожий взглянул мимоходом, но не остановился.
А Т/и продолжала сидеть — одна, под неоновым светом, будто весь мир сделал вид, что не видит её сломленности.

Аэропорт был залит холодным светом. Гул голосов, перекликание объявлений, колёса чемоданов по гладкому полу.
Т/и стояла рядом с Хе Вон, молча глядя на табло вылета.

— Ты точно хочешь это сделать? — голос дрогнул.
Хе Вон опустила взгляд, потом кивнула.
— Мне надо.

Небольшая пауза.
— Ты будешь писать?.. — Т/и сделала шаг ближе.
Хе Вон посмотрела на неё — взгляд спокойный, но будто пустой.
— Не жди. Так будет легче.

Т/и попыталась что-то ответить, но ком в горле не дал.

— Спасибо тебе... за всё. — Хе Вон впервые улыбнулась, немного грустно.
— Хе Вон... — прошептала Т/и.

Объявили посадку.

Хе Вон шагнула вперёд, не оглядываясь.
И исчезла в потоке людей.

А Т/и осталась стоять.
Мир вдруг стал тише. И холоднее.

Шум класса больше раздражал, чем отвлекал.
Все сидели группами, обсуждали мелочи, играли в телефонах.
А Т/и — одна. За самой дальней партой у окна.

Смотрела в тетрадь, где не было ни одного слова.
Смотрела на часы. На дверь. В пустоту.

Пусто стало не только рядом.
Пусто стало внутри.

Обеденный зал.
Сначала Т/и не хотела туда идти.
Но всё же зашла — и сразу остановилась.

Ю Дже И сидела за столиком. Рядом — Пи Хан Уль.
Они что-то обсуждали. Он наливал ей сок. Она что-то сказала — и он посмотрел на неё почти... мягко.

Т/и замерла.

Как чужая в месте, где когда-то смеялась рядом с ним сама.

Она отвернулась и вышла, не сказав ни слова.
Но в груди будто что-то сжалось до боли.