Помоги мне

Март близится к завершению, и, на удивление, жизнь в Аркхэме стала намного спокойнее – все идет почти мирно, своим чередом, никаких убийств (в том числе и самоубийств), нападений. Складывается впечатление, будто бы наступила белая полоса жизни, которая обещает большое счастье и надежду.

Отношения с Джеромом пока ни к чему плохому не привели, да и намеков на что-то плохое я пока не примечаю. Я заметила некоторые перемены в нем, например, теперь он не просто берет и делает, а сначала спрашивает у меня или советуется со мной, что, определенно, является большим прорывом. Бывают моменты, в особенности после его сеансов, когда он намеренно избегает меня, потому что боится сорваться; порой это все кажется странным и нереальным, потому что я все еще помню наше совместное прошлое, и от этого в мою голову закрадываются сомнения насчет правдивости поведения Джерома. Даже не знаю, что лучше: терзаться сомнениями или наивно верить, что все будет идеально.

Однако когда он рассказывает о совершенных преступлениях, то я не испытываю леденящий душу ужас. Вернее, в моей голове все меньше возникает мыслей о том, что это неправильно и что хороший человек так не поступил бы. Я пытаюсь понять, почему он так поступал и что он теперь чувствует по этому поводу, но порой прихожу к выводу, что все это похоже на неразрешимую головоломку.

За прошедший месяц я так и не завела ни с кем общение. Джулия советовала прислушаться к себе и своим желаниям, что я и сделала, в конечном итоге придя к решению. С одной стороны, я не хочу ни с кем общаться и тем более дружить, мне и одного Джерома вполне хватает, но, с другой стороны, я нуждаюсь в... разнообразии что ли. Бывают моменты, когда я хочу со всеми познакомиться и подружиться, обсудить все на свете, но спустя несколько часов, а иногда даже минут, это желание испаряется, словно его никогда и не было. Поэтому я решила не делать то, что мне не хочется искренне, не заводить ни с кем общение, а просто подождать; в целом, не думаю, что в Аркхэме нужно заводить друзей, потому что я с большей вероятностью наткнусь на кого-нибудь... нехорошего.

Только вот вопрос о моей жизни вне Аркхэма все еще остается открытым. Я несколько раз спрашивала у Джулии, когда меня отсюда выпустят, но ни разу не получала точного ответа. Порой я злюсь на нее, но в то же время понимаю, что даже она не может повлиять на мое освобождение. Такими темпами я здесь состарюсь, при условии, что меня никто не убьет до этого.

Тихо закрываю книгу и поднимаю взгляд на потолок, давая глазам отдохнуть. Через несколько секунд убираю роман в тумбочку и подхожу к окну; читать в собственной палате, а не в библиотеке – занятие хорошее, особенно для любителей делать это на ночь. Мысленно прокручиваю в голове прошедший день, отмечая, что он почти ничем отличается от предыдущего. И так день за днем.

Осмысление собственного дня прерывает вошедший в палату Джером. На нем надета майка, и мой взгляд невольно пробегается по его рукам, и через пару секунд я чувствую, как к щекам начинает приливать кровь. Я не знаю, что это и почему, но в последнее время я стала странно реагировать на Джерома. Это происходит не каждый раз, но довольно-таки часто за последние недели три. Стоит ему сделать что-то: подойти слишком близко или даже посмотреть как-то... по-особенному, как я тут же теряю дар мыслить, говорить, функционировать и существовать в принципе. Ладно, это немного преувеличено, но по внутренним ощущениям все именно так и происходит.

– Как ты? – спрашивает он, подходит ко мне и целует в макушку.

– Все также, – отвечаю я и смотрю ему в глаза, тем самым совершая ошибку, потому что его взгляд заставляет меня замереть.

– Я рад, что у тебя все хорошо, – он медленно поправляет мою прядь волос, а я почти перестаю дышать, и мне вдруг становится жарковато. Почему же ты так на меня действуешь...

– Тебе... не холодно? – тихо задаю вопрос, стараясь вернуться в реальность.

– А должно быть? – он хитро на меня смотрит, и похоже он, в отличие от меня, прекрасно понимает, что здесь происходит.

– Ну... в Аркхэме прохладно...

– С тобой не бывает холодно.

Я не успеваю никак отреагировать, потому что он целует меня, руками обхватывая мою талию и прижимая к себе. Я отвечаю на поцелуй, слыша стук собственного сердца. Мысли уходят прочь, уступая желанию, и я наслаждаюсь текущим моментом, понимая, что это именно то, что я хотела несколько секунд назад.

Он нехотя чуть отстраняется, и я, простояв в его объятиях еще несколько секунд, отхожу от Джерома. На глаза попадается резинка для волос, и я вспоминаю, что хотела собрать волосы на ночь. Заплетая косу, чувствую, как прихожу в нормальное состояние, как кровь отливает от лица и как где-то внутри потухает маленькая искорка.

– Я сегодня так устала, давай спать, – говорю я, поворачиваясь к Джерому, и ложусь в постель.

Определенно, награда за ничуть не резкую фразу после поцелуя присуждается именно мне.

***

Я задумчиво перелистываю очередную страницу. В библиотеке как всегда тихо, и даже народу меньше обычного; возможно, это связано с тем, что сейчас время обеда, а возможно с тем, что просто никому не интересны книги. Как бы то ни было, появляется ощущение заброшенности, отчего становится несколько грустно.

Если меня спросить, о чем книга, то ответить я не смогу, поскольку все прочитанные страницы я думала о своем, используя текст как фон для мыслей. Я уже задумывалась об этом ранее, но сегодня я просто обязана узнать об этом, иначе сгорю от любопытства. В реальность меня возвращают чьи-то тихие шаги, по которым нетрудно догадаться, кто идет. Из всех людей, с которыми я общалась, именно у него самые тихие шаги, почти бесшумные.

– Ты пропустила обед? – спрашивает Джером, едва дойдя до моего укромного места у окна.

Я молча киваю, не сводя с него глаз. Стоит узнать сейчас или...

– Почему? – спрашивает он, а я все также молча пожимаю плечами. – Видишь, даже сил разговаривать нет. А вот если бы ты не пропускала приемы пищи... – он замечает мой пристальный взгляд и недоговаривает предложение до конца. – Ты сегодня весь день ходишь с задумчивым видом, что не так, Эбби?

Сейчас или никогда.

– Помнишь у нас был в феврале один разговор, который мы так и не закончили, но я обещала к нему вернуться одиннадцатого апреля... – его выражение лица вмиг меняется с заинтересованного на недовольное. – Ты отсюда не уйдешь, пока не расскажешь, почему ты не любишь свой день рождения.

– Да там и рассказывать особо нечего...

– Тем более! – я встаю и подхожу к нему. – В этом нет ничего страшного, наоборот, если ты расскажешь, тебе может стать легче.

– Или хуже, – скептически произносит он. – Ты ведь от меня не отстанешь? – я отрицательно качаю головой. – Похоже, ты единственный человек, которому не наплевать, – он берет меня за руку и ведет к подоконнику. Мы молча усаживаемся на него, и я почти что замираю в ожидании. – Как я уже сказал, здесь почти нечего рассказывать: нет какой-то отдельной истории, после которой я стал не любить этот... праздник, скорее это последствие отдельных моментов. Каждый день рождения моя мать морально уничтожала меня. Она, конечно, и в любой другой день это делала, но почему-то именно в этот день у нее будто бы была цель причинить мне как можно боли. Это были не только слова, – он с пустотой смотрит перед собой, а мне становится не по себе от его рассказа. – В такие дни она ясно давала мне понять, кто виноват во всех ее проблемах, и что в принципе я и есть ее главная проблема, что без меня у нее была бы другая жизнь, которую, к ее сожалению, я уже сломал. Это было буквально на каждый мой день рождения. Поначалу я просто не придавал этому какое-то значение, но затем это стало сложно делать, и я начал ненавидеть этот день, – он делает паузу, усмехаясь. – Мать я убил, а ненависть к ее поступкам не пропала. Надеюсь, она горит адским пламенем, – он со злостью проговаривает последнюю фразу, и на этот раз я понимаю его гнев.

– Призраки прошлого будут преследовать всегда, нужно лишь... отпустить то, что было. Простить и отпустить, – я аккуратно обхватываю его ладонь, и он поднимает на меня скептический взгляд. – Наверное, это звучит невозможно, но на деле это не так. После того, как я убила своего отца, я долго корила себя за это, хотя понимала, пусть и не с самого начала, что другого выхода в той ситуации не было. Он причинил мне много боли, и до сих пор появляются ее отголоски, но... я простила его. Сейчас он мертв, это все осталось в прошлом. И пусть оно там остается и не мешает настоящему. Просто нужно отпустить, и тогда станет легче. Обида и злость – это лишняя тяжесть на душе.

– Боюсь, во мне нет такого всепрощения, – произносит Джером через некоторое время молчания. – Но... у меня есть человек, которому я могу полностью доверять, – он подсаживается ближе, обнимая меня. – Спасибо тебе. За поддержку, за веру, за второй шанс. Я многим тебе обязан.

Я чуть улыбаюсь и ничего не отвечаю, потому что слова здесь бессмысленны.

После разговора с Джеромом я направилась прямиком к Миллер, потому что на сегодня у нас запланирован сеанс. К слову, в последнее время их стало чуть меньше, поскольку уменьшилась необходимость в их посещении, что меня очень радует.

– У меня для тебя есть хорошая новость, – произносит Джулия под конец сеанса. Я заинтересованно смотрю на нее, ничего не предполагая. Что может быть хорошего в Аркхэме? Разве что освобождение, которого просто так здесь на добиться. – Примерно к концу месяца тебя освобождают из Аркхэма.

Сначала я не верю услышанному: не может быть все так просто, здесь наверняка есть подвох. Но постепенно ко мне приходит осознание этой фразы, и тогда я улыбаюсь из-за накативших радости и облегчения. Я наконец стану свободной. Я смогу начать жизнь с чистого листа.

– К сожалению, я не могу сказать точной даты, но в мае ты точно будешь уже дома.

– Это замечательная новость!

По окончании сеанса я выхожу из кабинета, полная надежды и счастья. Захожу в палату и подхожу к окну, смотря на чистое голубое небо. Скоро я смогу его видеть не только из окна палаты и территории Аркхэма, но и при обычной прогулке по парку. Снова смогу сидеть на скамейке под большим деревом и смотреть на прохожих, ходить по магазинам и покупать нужное, выходить из дома тогда, когда захочу, и много других вещей, которые я не могу делать в Аркхэме.

И это действительно будет хороший шанс начать все заново, потому что теперь у меня не будет отца, который все это время тянул меня вниз, мне нужно будет заботиться только о самой себе. И я буду это делать. Слишком долго я не обращала на себя внимания, отдавая предпочтение беспокоиться только о других. Все время я под кого-то подстраивалась, пыталась делать все идеально, успевать всегда и везде, но теперь я осознала, что все это было не очень правильно. Я не должна была так плохо к себе относиться.

Только сейчас замечаю, что я плачу, а мои руки чуть дрожат. Вытираю слезы и отворачиваюсь от окна, бегло осматривая палату в попытке успокоиться. Вдох и выдох. Спокойно. У меня еще будет время нарадоваться, у меня будет целая жизнь на это. Эта мысль заставляет меня улыбнуться. На мои глаза попадается книга, которую мне отдала Джулия, и я пару секунд раздумываю, а затем убираю ее с глаз, чтобы она не навевала никакие воспоминания.

Входит Джером, и я вспоминаю, что мы договаривались встретиться после моего сеанса. Ой, кажется, я забыла об этом на радостях.

– Как прошел сеанс? – спрашивает он.

– Восхитительно! – радостно отвечаю я, удивляя его.

– Такой бурной реакции у тебя еще не было. Произошло какое-то чудо?

– Меня выпускают, – радостно отвечаю я, подходя к Джерому. – К концу месяцы должны.

– Это замечательно, Эбби! – отвечает Джером, искренне радуясь за меня. – Сказал бы я, что ты этого заслужила, но ты в целом не заслужила пребывания здесь. Какие планы на ближайшее будущее?

– Я... – его вопрос немного приводит меня в ступор. – Я не ставила каких-то конкретных целей, но точно знаю, что займусь учебой. Закончу школьное обучение, а там посмотрим. Не хочу пока ничего загадывать.

– Что бы ты ни задумала, у тебя обязательно все получится.

Все оставшееся время до ужина мы проводим в моей палате, разговаривая и делясь своими мыслями. Это стало уже чем-то обыденным в нашей совместной жизни и, на мой взгляд, это помогает нам обоим. Словно мы помогаем друг другу.

***

Очередным утром у просыпаюсь в объятиях Джерома. Он утыкается носом в мою шею, так что я чувствую его размеренное дыхание на моей коже. Пролежав так пару минут, я понимаю, что это вызывает то самое странное состояние, при котором я перестаю функционировать, поэтому я аккуратно переворачиваюсь на другой бок. К слову, это было не так уж аккуратно, потому что Джером проснулся.

– Ой, я тебя разбудила, – виновато проговариваю я. – Хотя, скоро подъем, так что просыпайся, – я спокойно укладываюсь у него на груди, прислушиваясь к его стуку сердца.

– И тебе доброе утро, – заспанно отвечает Джером. – Как спалось?

– Прекрасно. С тобой почти всегда прекрасно спится.

– Значит моя работа охранять твои сны не напрасна, – усмехается он и крепче обнимает меня.

Я улыбаюсь, чувствуя его заботливые руки на своем теле. Внутри снова появляется то самое ощущение, возникающее при особой близости с Джеромом. Это уже не то что не понятно, это уже заставляет меня озадачиться. Почему я так реагирую на него? Почему я до этого так не реагировала? Или реагировала... вроде нет. Ладно, пойдем от обратного. Когда это странное состояние прекращается? Когда он отходит от меня или целует. Значит ли это...

– Джером? – вопросительно спрашиваю я, уже морально сгорев от неловкости, которая накатит через несколько секунд. Он откликается, и я продолжаю: – Я в последнее время... стала замечать кое-что... – в ту же секунду осознаю, что начать говорить было плохой идеей. Очень, очень плохой идеей. Ладно, раз уж начала, надо заканчивать. – В общем, я думаю, я хочу заняться с тобой сексом.

Я, что, серьезно это сказала? Зачем? Кто меня за язык тянул? И главное, как это вообще вырвалось? Я же вроде другое планировала сказать. Или нет... В общем, уже поздно исправлять ситуацию, даже если и можно было бы. В конце концов, один раз живем, нужно испытать на себе все.

– Я правильно услышал: ты хочешь заняться со мной сексом?

– Да.

– Нет, – категорично отвечает Джером.

– В смысле «нет»? – возмущенно спрашиваю я, приподнимаясь на локте. – Почему?

– У тебя может сработать триггер или... – он отводит взгляд, задумываясь, а затем снова смотрит на меня. – Ты вообще сама уверена, что точно хочешь этого?

– Уверена, – спустя пару секунд молчания отвечаю я. – Я доверяю тебе, Джером.

– Даже я себе не доверяю, Эбби, – почти что шепчет он. – Я не хочу тебе навредить или причинить боль, ни физически, ни морально.

– Не причинишь. Я в этом уверена, – я чуть улыбаюсь. – В конце концов, в любой момент можно остановиться.

Я снова ложусь и прикрываю глаза. Его сердцебиение участилось после такого неловкого разговора. Может, я и правда слишком резко это все сказала? Может, я вовсе не уверена в своих желаниях? Черт, от этой неопределенности надо избавляться!

– Возможно, ты права, – после длительной паузы говорит он. Я решаю ничего не отвечать, потому что, во-первых, слова заканчиваются, и во-вторых, мы вроде как пришли к единому решению. И мне все еще неловко, так что лучше я буду помалкивать, чем нести всякую чушь. – Возможно.

***

Последующие пару дней я провожу почти полностью в библиотеке, разыскивая нужные мне книги, а именно – что-нибудь, связанное с учебой. Я их уже искала здесь, но не так тщательно, как в этот раз. К слову, библиотека в Аркхэме не такая уж и большая и, как выяснилось, не очень содержательная. Еще бы, кто в здравом уме будет завозить новые книги в такое место... разве что человек, ищущий приключений.

– Ты понимаешь, там вообще ничего нет! – я возмущенно жалуюсь Джерому по дороге в палату. Коридоры залиты блекло-закатным светом, и я впервые отмечаю, что в Аркхэме может быть красиво. – Хотя бы какие-нибудь древние книги по экономике – нет, вообще пусто! Я, конечно, знала, что это дыра, но чтобы настолько...

Мы заходим в мою палату, и я разочарованно кидаю книгу, которую прихватила из библиотеки, на тумбу. Джером садится на кровать, явно ожидая, когда я успокоюсь.

– Ищи плюсы, – спокойно произносит он, и я в удивлении смотрю на него.

– Во-первых, какие здесь могут быть плюсы, а во-вторых, с каких пор ты стал оптимистом?

– Оптимизма от тебя нахватался, а плюсы... нет книг – нет загруженности, а значит ты можешь насладиться последними безучебными деньками. Тебе так сильно хочется во что-то вникать прямо сейчас? – я отрицательно качаю головой. – Вот и забудь.

Я начинаю понемногу успокаиваться. Действительно, раз у меня чего-то сейчас нет и получить это я тоже не могу, то и не нужно об этом думать, а уж тем более расстраиваться. И почему я сама не пришла к такому выводу? Это же логично.

– Кстати, помнишь, мы недавно говорили что-то про секс? – хотелось бы думать, что это прозвучало как тонкий намек, но, похоже, я все-таки прямолинейный человек.

– Ты еще не передумала? – он смотрит на меня, не отрываясь, и от его взгляда становится... душновато. Или мне кажется...

– Ничуть.

Он берет меня за руку и тянет на себя, а я от неожиданности ойкаю и чуть ли не падаю на него.

– Иди ко мне, – тихо произносит Джером, по-прежнему держа мою руку.

Я сажусь к нему на колени, обвивая его бедра ногами. Он кладёт руки на мою талию, вынуждая прижаться к нему вплотную, и оставляет поцелуй на щеке. Чувствую, как к лицу приливает кровь, а сердце начинает ускоряться в темпе. В его объятиях так приятно, что хочется утонуть в них, раствориться.

Он прикасается губами к шее, оставляя на ней лёгкий поцелуй. От этого действия я хватаюсь за его плечи и бесшумно выдыхаю. Низ живота начинает сладостно тянуть. Джером залезает пальцами под ткань одежды, касаясь поясницы и тут же вызывая по всему телу мурашки. Желание затмевает все остальные мысли, и я касаюсь губами его губ, обхватывая его шею ладонями. Он кусает мою нижнюю губу, отчего я пальцами рефлекторно сминаю его одежду на груди, и проникает языком в мой рот, лаская нёбо. Он целует властно, с напором, но это нельзя назвать грубостью, скорее это увлечение. Его руки скользят по моей спине, и я буквально чувствую его желание снять с меня мешающую ткань.

Джером с неохотой отстраняется от моих губ и смотрит мне в глаза, но лишь секунду: он припадает губами к моей шее, втягивая чувствительную кожицу. От удовольствия я прикрываю глаза и чуть откидываю голову назад. Он вновь отстраняется, на мгновение задерживая взгляд на шее, а затем одним движением снимает с меня верхнюю часть одежды. Несмотря на постоянный холод в палатах Аркхэма, мне становится жарко.

Джером медленно проводит языком по моей груди, лаская ее, и я издаю приглушенный стон, закусывая нижнюю губу. Он несильно прикусывает правый сосок, чуть оттягивая его, отчего я выгибаюсь и сжимаю его плечи. Он отстраняется и быстрыми движениями снимает с себя майку, а затем меняет положение, и мы опускаемся на постель. Джером склоняется надо мной, я ощущаю его горячее дыхание. Его язык проскальзывает между зубов, раскрывая шире мои губы, отчего я чувствую, как теряю связь с разумом, отдаваясь чувствам. Он касается рукой косточки моего бедра, потом, оторвавшись, стягивает с меня штаны не без моей помощи.

Джером снова припадает губами к моей шее, и пьянящее наслаждение заставляет прогнуться в пояснице, сильнее обвив его тело ногами. Его руки блуждают сначала по моей груди, затем по животу, бедру, и я чувствую, как пульсирует каждый нерв в ответ на его ласки. Не выдержав, я притягиваю его к себе, вовлекая в поцелуй. Кажется, что секунды удлиняются в минуты, увеличивая желание, отчего низ живота стягивает в приятный узел.

Он отрывается от моих губ и избавляется от остатков одежды, затем достает презерватив и надевает его. Он нежно входит в меня, переплетая наши пальцы рук. С каждым толчком я будто бы сильнее ощущаю его, утопая в волне наслаждения. Я чувствую его горячее тело, и от этого становится невыносимо жарко. Его движения уверенные, но они не приносят дискомфорта и боли, напротив, наполнены нежностью и мягкостью. Палата наполняется нашими страстными стонами. Откровенность. Близость. Доверие. Время словно исчезает.

Еще несколько страстных толчков, и перед глазами все плывет от оргазма. Он делает последнее движение и, крепко сжав мои пальцы, тоже достигает пика. Через секунду он отстраняется от меня, ложась рядом.

– Черт, Эбби... – он вкладывает в эти два слова все то, что нельзя и выразить словами, однако я его понимаю.

Мы еще некоторое время продолжаем так лежать, пока Джером на садится в постели и не протягивает мне мою одежду, сам начиная одеваться.

– Оденься, а то замерзнешь, – поясняет он.

– Какая забота... – я, собрав все свои силы, следую его примеру. Мне бы желательно и волосы собрать, но, как я понимаю, сегодня посплю с распущенными. Джером снова ложится, а я приподнимаюсь на локте, устанавливая зрительный контакт. – Мне понравилось, – заключаю я и укладываюсь у него на груди.

– Я очень рад, – он целует меня в макушку, крепче обнимая. – Я... – он делает паузу, словно думая, стоит ли говорить. – Я ни с кем не испытывал... таких чувств. И кажется, я знаю, почему, – я уже заведомо подозреваю, какая последует фраза, но совершенно не знаю, как на это реагировать. – Я люблю тебя, Эбби.

– Мне приятно это слышать, но я не... не уверена, что именно к тебе чувствую...

– Все нормально, я понимаю.

Я приподнимаю голову так, чтобы видеть его лицо, и еле слышно произношу:

– Но я уверена, что что-то хорошее.

***

По утрам я стараюсь ходить в душ раньше всех, и за все время, проведенное в Аркхэме, я уже выучила, в какое время сколько где человек. Например, в первые десять, а то и двадцать, минут после подъема в душевых абсолютно пусто, поэтому я посещаю их именно в это время. Хотя, признаться, желание полежать еще несколько минут иногда оказывается сильнее.

Я подхожу к раковинам, рассматривая себя в зеркало. Замечаю два засоса – один на шее, один на груди, и я совершенно не удивляюсь, потому что это было вполне ожидаемо. Нанося зубной порошок на щетку, я начинаю прокручивать в голове вчерашний вечер, вспоминая каждое прикосновение Джерома. Невольно сравниваю это с событиями трехгодичной давности: тогда это было без моего согласия, грубо и неприятно, омерзительно, а сейчас все в точности наоборот. Я даже и не думала, что смогу испытать такое с ним.

Закончив чистить зубы, я сменяю полотенце на привычную полосатую форму заключенного Аркхэма и выхожу из душевых, направляясь в свою палату. Вот уже и начинают появляться первые признаки жизни Аркхэма: некоторые пациенты выходят в коридор, начинает появляться стандартный шум. Я иду, ни на кого не обращая внимания, и все остальные делают то же самое.

Захожу в палату, из которой уже успел уйти Джером, и пытаюсь распутать собранные в пучок волосы. Я знала, что собирать вьющиеся, пусть и не слишком сильно, волосы – ошибка, но другого выхода нет: либо ты их собираешь, а потом пытаешься десять часов аккуратно распустить, не вырвав слишком много, либо каждый день их мочишь под душем. Второй вариант мне абсолютно не подходит, так что я предпочитаю по утрам мучиться.

Преодолев каждодневную мини-пытку, я спокойно собираю волосы в хвост и радуюсь проделанной работе: я уже почти мастер в этом деле! Теперь надо найти Джерома, потому что до завтрака еще есть время, которое я не хочу проводить в одиночестве. Выхожу в коридор и, к моему удивлению, тут же вижу свою цель.

– Вспомнишь лучик, вот и солнце, – улыбаюсь я, подходя к Джерому.

– Всегда к твоим услугам, – усмехается он в ответ.

Мы доходим до его палаты, и там я плюхаюсь на постель.

– Почему мы спим только в моей палате?

– Так уж сложилось, – он садится рядом со мной. – Хочешь, будем спать здесь?

– Хочу, – требовательно заявляю я, вызывая улыбку на лице Джерома. Он почти невесомо целует меня в кончик носа и затем снова отстраняется. – Кстати, я тут сегодня кое-что заметила... – я дотрагиваюсь до своей шеи, указывая на засос. – Годы идут, а привычки не меняются.

– Мне просто не с кем было их менять, – я заинтересованно на него смотрю, и уже хочу задать свой вопрос, как он продолжает. – И, если тебе интересно, от твоих ноготков остались следы, так что у нас это взаимно.

– В смысле? – я сажусь в кровати, в удивлении глядя на него. Он чуть оттягивает ворот одежды, и я действительно вижу несколько следов от ногтей. – Ой...

– Расслабься, все в порядке.

Я еще раз окидываю взглядом следы, а затем снова принимаю положение лежа.

– Ладно, – я снова заинтересованно на него смотрю. – А со сколькими девушками ты спал? – он ничего не отвечает, явно не ожидая такого резкого вопроса. – Давай, отвечай, мне интересно.

– Три, может, четыре, – задумчиво протягивает он. – Но после того, как я тебя встретил, у меня никого не было, если ты об этом.

– Серьезно?

– А почему ты так удивляешься?

– Ну... я думала, ты... – я так и не договариваю, потому что в целом я об этом не задумывалась. – Неважно. А они все... ну... были согласны? – он утвердительно кивает. – То есть это только меня ты...

– Да, – он перебивает меня, не дав договорить. Я вижу, что ему неприятно об этом говорить и что он явно сожалеет об этом. – И я очень жалею об этом.

Я молча смотрю на него, не зная, что сказать, а он переплетает пальцы наших рук, вкладывая в это все несказанное.

***

В последний вечер моего пребывания в Аркхэме ко мне приходит посетитель. Это было настолько неожиданно, что в первые пару секунд я думала, что обращаются не ко мне. Кто ко мне мог прийти? Разве что Хелен, которая куда-то уехала...

Передо мной открывают дверь в комнату для посетителей, и я вижу ту, которая всегда вызывает у меня улыбку и радостные чувства. Она тут же встает и подходит ко мне, ждет, пока с меня снимут наручники, и крепко меня обнимает.

– Эб, я так по тебе соскучилась! – говорит она, крепче сжимая в своих объятиях.

– Полегче, Хелен, а то задушишь, – она немного ослабляет хватку. – Я тоже соскучилась.

Она отстраняется, берет меня за руку и подводит к столу, садясь на него. Ее веснушки как никогда яркие, даже в холодном, бледно-мертвенном свете они выделяются, привносят радость и счастье в столь мрачное место. Я следую ее примеру и тоже сажусь на стол.

– Стулья для красоты, – усмехаюсь я.

– Куда интереснее сидеть на столе, – соглашается она. – Эб, я хотела извиниться за то, что резко пропала. Мне пришлось уехать, мои родители... они попали в аварию, но... но уже все хорошо, – она часто моргает, стараясь не заплакать, а затем снова улыбается. – Я была им нужна.

– Я все понимаю, и я рада, что все обошлось, – я беру ее за руку в знак поддержки.

– Да, давай лучше не будем об этом говорить. Как ты? Все хорошо? С тобой хорошо обращаются? Когда отпустят? – она начинает закидывать меня вопросами, и я прошу ее остановиться.

– У меня все хорошо, лучше не бывает, – вкрадчиво отвечаю я. – Освобождают завтра.

– Ты серьезно? Это же прекрасная новость! Я могу тебя подвезти до дома, только скажи, к которому часу подъехать.

– Сказали, после завтрака, так что я думаю, где-то к десяти. Спасибо тебе, Хелен.

– Всегда пожалуйста, – она опускает взгляд, останавливая его на моей левой руке, и я понимаю, что сейчас посыплются вопросы о моих пальцах. – Этого же не было раньше? Точно не было, я бы заметила. Что случилось?

– Это весьма... занятная история. И длинная, – я вижу ее заинтересованный взгляд. – В общем...

Рассказывая историю про Джека, я понимаю, что некоторые моменты все еще имеют надо мной власть, потому что они вызывают до того неприятные ощущения, что начинает немного мутить. Я думала, что уже пережила тот вечер, но все оказалось куда сложнее и глубже. Именно этот фрагмент из прошлого я отпустить пока что не могу.

По окончании истории Хелен молчит несколько минут, и я чувствую, что ей не по себе от моей истории и что она очень сильно переживает за меня, поэтому я говорю, что сейчас уже все хорошо и что не нужно беспокоиться. Она мне верит, но в ее глазах я все еще вижу сомнение, которое она явно пытается скрыть. Она кажется очень чувствительным человеком, понимающим, и я не знаю, как к этому относиться: вроде это означает, что ей можно рассказать обо всем, что тревожит, а вроде это может значить обратное, поскольку не хочется обременять ее своими проблемами.

Мы проводим оставшиеся минуты за разговорами, а затем все снова возвращается на свое место: входит охранник и говорит, что время подошло к концу, мы с Хелен прощаемся, на меня надевают наручники и уводят. Неожиданная, но приятная встреча поспособствовала хорошему настроению, и ужин я провела с хорошими мыслями.

Выходя из столовой, встречаю Джерома, который до этого, к слову, буквально испарился после шести часов вечера.

– Теперь моя очередь: ты пропустил ужин? Почему? Ты вообще понимаешь, как это важно? – он смотрит на меня взглядом, выражающим что-то вроде: «Ты сейчас серьезно?», и это вызывает у меня смех. – А я это выслушивала от тебя не один раз.

– Выслушивала, но продолжала пропускать, да, помню, – саркастично отвечает он. – Я нашел кое-что интересное, что тебе, я думаю, понравится.

– И что же это?

– Не могу сказать, это сюрприз.

– Знаешь, у меня очень плохие воспоминания, связанные с этим словом, поэтому я никуда не пойду.

– Ну Эбби, – он берет меня за руку. – Как мне тебя уговорить? Тебе правда понравится, – я отрицательно качаю головой, и он вздыхает. – Если ты откажешься, я тебя сам отнесу к этому сюрпризу.

– Это уже манипуляция.

– Не манипуляция, а прямой текст, – он молчит пару секунд, явно что-то затевая, судя по его хитрому выражению лица. – То есть если я тебе скажу, что это, то ты пойдешь? – я неопределенно пожимаю плечами. – Фильмы любишь?

– Фильмы? – я удивленно смотрю на него, а он самодовольно улыбается. – Сюрприз – это фильмы? Откуда... ладно, пошли.

Он ведет меня туда, где находится старый кабинет, в котором я иногда рисую, однако мы проходим эту дверь. Я временами оглядываюсь, беспокоясь, что нас могут заметить, но Джерома, похоже, это вообще не волнует, потому что он спокойно продолжает идти. Вот оно – уверенно идти к своей цели.

Наконец мы доходим до последней двери коридора, Джером открывает ее, и мы проходим внутрь. Я бегло осматриваю кабинет, похожий на тот, где я рисую, только здесь есть небольшой старый диванчик, напротив которого стоит...

– Телевизор? – удивленно проговариваю я. – В Аркхэме? Ты где его отрыл?

– Вот именно, что почти что отрыл. Похоже, здесь есть все... почти все, – задумчиво протягивает он. – Несмотря на то, что выглядит он очень... не очень, он работает. Мы можем посмотреть фильм, если хочешь. Я тут нашел несколько дисков...

Я потрясенно смотрю на него, все еще пребывая в шоке от увиденного. Наверное, здесь действительно можно найти все, что захочешь... кроме учебных книг, конечно. Интересно, что еще можно увидеть в Аркхэме, если поисследовать другие корпуса, особенно заброшенное крыло? Наверняка много бесполезных, но занятных вещей.

– Ты же не любишь фильмы, – я с интересом рассматриваю диски, которые нашел Джером.

– Зато ты их любишь. Ради тебя стоило поискать.

Я поднимаю на него взгляд, и вижу в его глазах что-то теплое, уютное.

***

На следующее утро, перед завтраком, я понимаю, что все-таки нужно обсудить с Джеромом то, что иногда проскальзывало в моих мыслях, напоминая о своей важности. Однако он меня опережает.

– Пообещай не приезжать ко мне, – я с непониманием смотрю на него, не ожидав такого. – Я серьезно. Сконцентрируйся на своей жизни, на учебе, на дальнейших планах, – я хочу что-то сказать, но он меня останавливает. – Давай начистоту: я буду тянуть тебя только вниз, и мы оба это знаем. Ты не наладишь свою жизнь, если будешь приезжать сюда, потому что здесь – прошлое, которое нужно забыть.

– Тогда ты пообещай, что не забросишь лечение, – после небольшой паузы говорю я. – Если продолжишь заниматься лечением, то тогда рано или поздно и ты отсюда выйдешь.

– Ты слишком оптимистична, Эбби. Нет, даже не так: ты идеалистична.

– Я идеалистична? – возмущено спрашиваю я. – А может это ты слишком скептичный? – я выдыхаю в попытке найти спокойствие. – Все будет, главное, не терять надежду. За эти два месяца ты достиг прогресса, так значит продолжай в том же духе. И помни, что без желания прогресса не будет.

Джером молча смотрит на меня еще несколько секунд, все обдумывая.

– Я обещаю продолжать лечение, – наконец произносит он. – Но я все еще против того, чтобы ты сюда приезжала.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Обещаю, что полностью сконцентрируюсь на своей жизни.

– Удачи, Эбби, – в его глазах я вижу одновременно тепло и какую-то... грусть. Он обнимает меня, крепко прижимая к себе.

Время до момента выпуска из Аркхэма растягивается, словно само здание не желает меня отпускать. Аппетит отсутствует напрочь, потому что все, чем забита моя голова – предстоящим освобождением. Джулия уже прочла мне целую лекцию о том, что я должна посещать психотерапевта при необходимости и стараться не перегружать себя, чтобы не было таких нежелательных последствий как нервное истощение, эмоциональное выгорание или, того хуже, возобновление симптомов диагноза. На словах легко и понятно, а вот что будет на деле – время покажет.

И вот, наконец, я сменяю форму заключенного Аркхэма на обычную одежду, расписываюсь в нужных документах, мне дают соответствующую справку, а затем выводят из здания. Облегчение появляется сразу, как только я оказываюсь за воротами психиатрической больницы. Я оборачиваюсь назад, взглядом окидывая мрачное здание, и только тогда отхожу.

Меня встречает радостная Хелен, и я понимаю, что сейчас начинается новая глава моей жизни.