Причины, чтобы жить 8
Пэйринг:
ОЖП/Сергей Есенин.
Автор: SONYAALYONOVA
XXX
— И вот тогда я и решил, что в медицину больше не вернусь, — Алексей закончил свой рассказ о нелегкой службе в Царскосельском госпитале в самом начале войны. — Тяжело видеть, как умирают люди, а особенно в молодом возрасте. Маша понимающе кивала, прижимая к груди пышный букет ароматных фиалок. Как никто другой, она знала, как тяжело наблюдать, как смерть забирает людей, а ты сделать ничего не можешь. Но другое дело, смотреть, как тихо уходят старики, успевшие познать эту жизнь, другое, когда умирают молодые. — Хотя, есть в этом и своя прелесть, — неожиданно заявил Ганин. — В смерти? — Машу словно холодной водой окатили. Вот с этим девушка была категорически не согласна. Умирать страшно в любом возрасте, ведь несмотря на то, кто большинство религий жизнь вечную, всегда остается долька сомнения. Так уж устроено человечество. Вот и Маша когда-то жила и верила в то, что смерть — это конец всего, чтоо нет никаких «после»: Рая и Ада, вечной жизни души, воссоединения с ушедшими родными. Но тот роковой вечер у моста перевернул привычный мир и видения его на триста шестьдесят градусов. Только Маша всё ещё не была уверена, куда именно забросило её бренную душу. В Рай? Или Ад? Это место было не похоже ни на то, ни на другое. Здесь точно также, как и на земле: есть темное, есть светлое, есть серое. Разное. И люди здесь разные. — В том, чтобы умереть молодым, — Алексей даже воодушевился от этой мысли. — Чтобы тебя запомнили, как полного сил, энергии, а не дряхлое тело на пуховой перине. — Не знаю, — пожала плечами девушка. Её совсем не занимали разговоры о смерти, в отличие от Ганина и других знакомых поэтов. — Я бы предпочла умереть от старости в окружении близких. — Не романтичная Вы, Маша, — рассмеялся Ганин. — Что Вы в Сергуне-то нашли? Он же у нас совсем иного склада. — Мы с Сергеем не более друзья, чем с вами, — неожиданно резко выпалила Маша. — Рад, что Вы считаете меня другом, Маша, — будь девушка чуточку внимательнее к своему компаньону, она бы заметила, как задели её слова до этого весёлого и улыбчивого Ганина. Мужчина, который до этого самого момента без умолку рассказывал о своей жизни, тут же поник, стоило Маше упомянуть это злосчастное «друг». Маша почувствовала неловкость из-за повисшего вдруг молчания. Она никогда не любила эти неожиданные паузы, когда ты не знаешь, как продолжить разговор и нужно ли это делать вообще. В эту секунду девушка предпочла бы попрощаться с Алексеем и вернуться обратно домой к Бениславской. После дня рождения, Галина любезно пригласила Машу переехать к ней жить, предоставив в пользование бывшую комнату Есенина. Сам Сергей стал редко появляться в квартире Бениславской, а Машу и вовсе избегал. Видимо, причиной такого поведения поэта стало его задетое отказом самолюбие. По крайней мере, Маше удобно было так думать. — Есенин вскоре уезжает из Москвы, — Алексей будто бы знал, кем заняты в эту минуту мысли девушки. — Куда? — девушка даже вздрогнула, услышав неожиданную новость. — В Константиново, к своим, — будничным тоном проговорил Ганин, но едва ли гневные искорки в его глазах можно было скрыть. Раздражало, что Машу куда больше интересует Есенин, чем его рассказы. За время их прогулки, Маша впервые выглядела заинтересованно. — Не сладко ему в последнее время здесь. — Галя говорила, что многие его стихи отказываются печатать, — Маша усиленно пыталась вспомнить их недавних разговор с Галиной. Кажется, женщина жаловалась на то, что в последнее время все чаще у Есенина возникают разногласия с редакциями. — Сергун слишком многое позволяет себе в последнее время, — Ганин закурил. — А власть не любит тех, кто считает себя выше остальных. Маше стало жутко от последних слов Алексея. Любые разговоры о действующей власти вызывали у неё неприятную дрожь по телу: в памяти ещё свежи были пытки в том злосчастном подвале. — Думаю, он правильно поступает, решив на некоторое время залечь на дно, — Ганин выглядел задумчиво. — В Москве в последнее время тревожно. Аресты производят каждый день. — Есенину может грозить арест? — голос Маши дрогнул. Несмотря на их с Сергеем крайне непростые взаимоотношения, девушке всегда переживала за взбалмошного поэта, хотя тот, видимо, решил вычеркнуть несговорчивую девицу из своей жизни. — Вполне, — едва скрывая свою печаль произнес Ганин, делано скучающим взглядом оглядывая рядом проходящие парочки. — И если не хотите угодить в застенки следом за ним, то держитесь подальше от него и его товарищей. — В таком случае, мне стоило бы прекратить общение и с Вами? — Маша была не настолько наивна, чтобы безоговорочно верить Алексею и принять его слова за чистую монету. Она видела, что нравилась Ганину, знала, что и Есенина она привлекает. Быть может, Алексей своими словами и советами всего лишь пытается убрать с дороги соперника? Что ж, путь он выбрал неудачный — интриг у себя за спиной девушка не потерпит. — В отличие от Сергея, я не представляю для новой власти весомой угрозы, — Алексей старался говорить спокойно, дабы ничем не выдать своё волнение и страх от того, что его слова могут в действительности стать причиной отдаления Марии. — Я ведь не «великий русский поэт». Круг поклонников моего творчества ограничивается всего несколькими десятками человек. Сергун же у нас личность едва ли не мирового масштаба. И знаете, что самое занятное и удивительное? — И что же? — в глазах Маши появился неподдельный интерес. — Его успеху способствует не столько талант, сколько успех у женщин, — изрек Ганин с видом истинного знатока. Неожиданно для себя самой Маша звонко рассмеялась на такое заявление Ганина, однако настолько рассмешило сказанное, как-то, с каким выражением лица Алексей изрек эти слова. — Бросьте, Алексей, — едва поборов пристут смеха, произнесла Маша, смахивая со щеки одинокую слезинку. — В Вас, очевидно, говорит сейчас ревность. Талант Есенина неоспорим. Мода на его стихи не угасает и через сто лет. — Все влюблённые в него барышни так говорят, — едко выдал Ганин, явно оскорбенный реакцией Маши на свои слова. — Вы меня ничуть не удивили, а лишь подтвердили тот факт, что ничем не отличаетесь от всех его пассии. Милая прогулка и беседа ни о чем грозила перерасти в шквал взаимных упреков и обвинений. Маша в одно мгновение возненавидела себя за несдержанность. В конце концов, Ганин очевидно испытывает к ней симпатию и его слова лишь попытка привлечь внимание к собственной персоне. — Вы путаете влюбленность с благодарностью, — поспешила внести ясность Маша не теряя надежды убедить в своей правоте ревнивца. — Я многим обязана Сергею Александровичу. Я благодарна ему и только. — Ваши чувства — ваше дело, — с прежним хмурым видом проговорил Ганин. Очевидно, что ему, в отличие от Маши, отпустить ситуацию гораздо сложнее, как и поверить в истинность её признания. Когда-то Райх убеждала его в своей холодности к Есенину, а уже через месяц стала его женой. Наверное, с того момента Алексей и утратил способность доверять женщинам, когда речь идёт о Сергее. Разумеется, Маша слышала об этой непростой истории, однако в отличие от Зинаиды, она не была невестой Алексея, ничего не обещала ему, поэтому и ревность была ей непонятна. — Вы правы, — хмыкнула Маша. — Не понимаю вообще, почему вдруг перед Вами оправдываюсь. — Извольте откланяться, Мария, — сквозь зубы процедил Ганин, порывисто взяв Машу за руку, оставив на запястье смазанный поцелуй. — Внезапно возникли неотложные дела. Доброго дня Вам! Не сказав больше ни слова, Алексей направился в сторону одного из выходов из парка, оставив Машу одиноко стоять посреди людной аллеи. Несмотря на испорченное настроение, девушка почувствовала какое-то душевное облегчение. Не то, чтобы общество Ганина её тяготило, однако неловкость она в его обществе испытывала, а это ужасно раздражало. Маша не хотела давать ему надежд на взаимность, но и прямо отвергнуть не осмеливалась, поэтому то, что он ушёл, решив, что ответной заинтересованности ему не добиться, немного радовало. Маша ещё долго гуляла по парку и только когда на Москву опустились сумерки, решила вернуться домой. Раньше идти не хотелось, ведь лучше гулять, чем сидеть в одиночестве с четырех стенах, а уже, наверное, с работы вернулась Галя и ей будет с кем поговорить. — Чем занималась ведь день? — спросила Бениславская, после того, как они поужинали и устроились у окна с чашкой чая в руках. — Да так, — отмахнулась Маша, усталым взглядом смотря на тусклые фонари. По вечерам она особо чувствовала своё одиночество в этом мире. — Гуляла. — Одна? — Галя была слишком проницательной, а Маша особо грустна в этот вечер. Разумеется, на последнее должна быть причина. — С Ганиным, — тяжело вздохнула девушка, прислоняясь виском к холодному стеклу. — Я же тебя предупреждала на счёт него, — обреченно произнесла Галина, поджав тонкие губы. — Галь, ничего такого, — поспешила объяснить Маша. — Можно сказать, что он меня бросил. Брови Бениславской взлетели вверх от удивления. Уж чего-чего, а того, что Алексей отлипнет от Маши добровольно, она не ожидала. Вероятно потому, что знала о том, как Ганину хотелось утереть нос Есенину и увести девушку, которая последнему не безразлична. Эдакая месть за разрушенное счастье с Райх. — Галь, скажи, — нерешительно начала девушка. — Сергею действительно что-то угрожает? Он собирается уехать из Москвы? Нервно дернув щекой, Галя медленно опустила на стол чашку с чаем, уводя встревоженный взгляд куда-то в окно. Долго молчала, прежде чем решиться ответить адресованный ей вопрос. — Есенину действительно лучше на время уехать, — задумчиво проговорила Галя, стуча ногтями по столу. — Слишком много шума вокруг его имени сейчас. — Почему? — удивилась Маша. Она всё ещё не могла вникнуть в политическую ситуацию послереволюционной России. — Власть не терпит конкуренции, Маша, — для Бениславской причины нависшей угрозы были очевидны. — Один лидер есть, и других не надо, понимаешь? — Понимаю, — кивнула девушка. Что ж, и в современном мире подобные тенденции имеют место быть. — Знаешь, а я ведь сейчас скажу то, чего в иное время не решилась бы, — горько усмехнулась Галина, как-то обреченно взглянув на свою собеседницу. — Лучше бы он остался вместе с Дункан. За океаном до него было бы добраться гораздо труднее. Сердце Маши сжалось от боли. Она искренне сочувствовала Гале в её больной любви, которой не суждено перерасти в ответное сильное чувство. Сама же Бениславская давно смирилась со своей незавидной ролью «запасной жены» поэта, его няньки, помощницы, любовницы, но только не любимой женщины. А ведь она достойна быть единственной, достойна верности и искренней любви, достойна тихой семейной жизни в окружении любящего мужа и детей. Есенин никогда ей этого не даст, а Галя, в свою очередь, не позволит кому-то другому проникнуть в своё сердце. Маше иногда хотелось схватить женщину за плечи, хорошенько встряхнуть её, крикнуть, что то, что поселилось в её душе благодаря поэту — это не любовь, и что стоит ей отпустить его, открыться миру, она неприменно встретить того, кто подарит ей долгожданное счастье. Однако Маша сомневалась, есть ли у неё такое право, ведь и сама она до сих пор страдает из-за человека, который её предал и чувства к которому она всё ещё не отпустила. — Пусть далеко, пусть с другой, но в безопасности, — продолжала Бениславская. — Знаешь, а я ведь для себя решила, что случись с Серёжей что, и я жить не буду. — Перестать о таком думать и говорить, — вспыхнула от возмущения Маша. — Ни один мужчина не стоит того. А сама-то шагнула вниз из-за одного их них. Однако в Маше в этот момент говорило не лицемерие, а осознание собственной ошибки, пусть и позднее. Вернись она в тот момент, когда решилась перебраться через перила моста, она бы никогда не решилась шагнуть в тёмную пропасть. Вероятно, долго бы убивалась по предателям, но нашла в себе силы пережить утрату. Маша, на самом деле, сильный человек, хоть и производит иногда иное впечатление. — И это говоришь мне ты? — усмехнулась Галя, однако без тени злобы. — Забыла, как бросилась с моста из-за мужчины? — Нет, не забыла, — твердо проговорила Маша. — Этот поступок — моя самая большая ошибка, о которой я буду жалеть всегда. Ведь если бы не он, я бы здесь не оказалась. Несмотря на то, что Маша вроде как смирилась с тем, как сложилась её «загробная» жизнь, она тосковала по времени, когда могла быть самой собой. Возможно, та жизнь и не была идеальной, но она была настоящей, понятной и привычной. Здесь же девушка всегда будет чужой, как бы не старалась приспособиться. — Возможно, ты и права, — Галина подперла кулаком подбородок, устало глядя на редких прохожих за окном. — Но он единственный, кого я когда-либо любила. Другого не будет. Никогда. Маша не смела усомниться. В воспоминаниях всплыло что-то о несчастном конце этой влюбленной женщине, однако эти воспоминание были настолько смутными, что едва ли имели сейчас значения. В конце концов, они все давно мертвы. И Маша тоже мертва. — Он вскоре уезжает к своим, — после непродолжительной паузы произнесла Галя. — Я предложила поехать вместе, но он отказался. Я не нужна ему ни там, ни здесь. Маша досадливо улыбнулась, накрыв ладонь Гали своей. Хотелось поддержать, успокоить, но слова были здесь лишними. Просто присутствие, простое присутствие — единственное, что нужно было в этот вечер Бениславской. — Возможно, так будет лучше, — Маша и правда надеялась на это. Бениславская в ответ лишь пожала плечами. Едва ли она была согласна с Машей сейчас. Есенин — всё, что было, есть и будет в её душе и сердце. Галя не представляла, что с ней будет, приключись с Сергеем беда. — Не забирай у меня его, Маш, — прозвучало так обречённо. — Только не ты, пожалуйста. Бениславская знала наверняка, что Есенину Маша запала в сердце, иначе бы он давно её отпустил. Знала и боялась, что может в одночасье лишиться не только любимого мужчины, но и подруги. Да, Маша стала для неё близким человеком, который понимал и принимал её. Галя доверилась ей, прониклась душой к несчастной «гостье из будущего». Единственная видела ту боль, которую хранили кристально чистые глаза девушки. Они обе жертвы несчастной любви. Наверное, это их и сблизило. — Галь, — начала Маша, но тут же была прервана на полуслове. — Пообещай! — голос Бениславской неимоверно дрожал, словно она вот-вот расплачется, если не услышит то, чего требует. — Я обещаю, — вздохнула Маша. Ей совсем не трудно дались эти слова, ибо она ничего и не планировала на счет Есенина. — Мне он совершенно не нужен. Галя немного успокоилась, хотя, Маше могло так только показаться. Звонок в дверь в районе трех часов ночи не предвещал ничего хорошего ни для Бениславской, ни для Маши. Последняя после разговора про аресты пугалась каждого шороха, каждого косого взгляда в свою сторону. Повсюду мерещились чекисты, а в памяти всё чаще всплывали те часы, что она провела в холодном подвале, терпя избиения и унижения. Девушка опасалась, что однажды кто-то может заинтересоваться её весьма неожиданным появлением в обществе Есенина, доскональной проверкой её придуманной биографии, обнаружит фальсификацию в документах, а дальше... Кровь в жилах стала от перспектив, оживших, если правда раскроется. Даже Есенин с его друзьями и связями не помогут. В лучшем случае сошлют в лагеря, в худшем — пуля в лоб. — Галь, кто это может быть? — тело била нервная дрожь. Маша несмело шагнула в коридор следом за Галей, которая ровно также боязливо подошла к двери. — Может лучше не открывать? Так поздно. — Если арестовывать, то запертая дверь их не остановит, — объяснила Бениславская, отодвигая в сторону замочек, убирая щеколду. Маша даже не дышала, когда дверь со скрипом открылась и на пороге, в тусклом свете подъездного освещения показалась знакомый мужской силуэт. — Серёжа? — голос Бениславской дрожал. Очевидно, она видела большее, чем Маша из-за угла. Силуэт сделал несколько коротких шагов внутрь тёмной квартиры, пошатнулся, а в следующую минуту навзничь упал на деревянный пол. Бениславская, едва подавив испуганный вскрик, с грохотом захлопнула дверь, опускаясь на колени рядом с неожиданным гостем. Машу словно парализовало от испуга, она не понимала, что происходит. Да, Есенин частенько заявлялся в квартиру Гали в стельку пьяным, ровно так же падал на пол, а уже кричал и проклинал всех, но в этот раз Машу что-то насторожило. Что-то явно было не в порядке, не как раньше. Убедиться в этом девушка смогла лишь подойдя ближе к неподвижно лежащему на полу поэту. На сером шерстяном пальто в районе правого плеча расползалось бурое пятно. — Помоги мне! — крик Бениславской в одно мгновение вывел Машу из ступора. — Помоги его поднять! Хрупким девушкам пришлось приложить немало усилий, чтобы поднять тело мужчины и донести его до кровати Бениславской. Дальнейшие действия для Маши были словно в тумане. Она ничего не соображала от шока, лишь четко выполняла указания Гали, которая, казалось, знала, что ей делать. Когда Маша предложилась обратиться за медицинской помощью, Галя в сердцах назвала её «дурой», но так же скоро остыла и извинилась. — Кто это мог сделать? — Маша с ужасом смотрела на алую от крови повязку на плече поэта. Судя по порезу, целились в сердце, но промахнулись. — За что? — Я не знаю, — одними губами прошептала бледная Галя, протирая взмокший лоб Есенина полотенцем. — Зря не поверила, что такое может быть. Не поверила. Не предупредила. Бениславская явно знала больше, чем говорила. Маша четко это видела, как и то, что ни при каких обстоятельствах ей не получить объяснений. — Ему нужно уехать, — Галя подняла на Машу блестящие от набежавших слез глаза. — Уехать из Москвы. Иначе случится беда. — Может быть это вышло случайно, — Маше не хотелось верить, что ранение Есенина — умышленные проделки кого-то сверху, хотя убийство в подворотне явно вызвало бы подозрений, учитывая образ жизни поэта. Арест вызвал бы резонанс, а здесь всё можно списать в на пьяную драку, в которых Сергей всегда принимал самое активное участие и не раз сам становился инициатором разборок. — Нет, ты ничего не понимаешь! — Галя запустила пальцы в свои взъерошенные волосы. — Его убьют, если ничего не предпринять. — Что? Что мы можем сделать? — у Маши стали сдавать нервы. Она не понимала ситуации, а когда такое происходило, она всегда терялась, начинала паниковать. — Нужно сообщить его друзьям. У него же есть друзья в полиции, ну или как там она называется-то сейчас... Ни сказав и слова, Галя резко подорвалась с места, швырнув в руки Маши полотенце, и подлетев к шкафу, натянула на себя первое попавшееся под руку платье. — Куда ты?! — Маша бросилась следом за Бениславской в коридор, где та уже набрасывала на себя пальто. — А если тот, кто напал на Сергея, ещё не ушёл? Умоляю, давай позвоним Ганину или Кате! Кому-нибудь! — Запри за мной двери и не зажигай свет! — рявкнула Галя, схватив свою небольшую сумочку с вешалки у самой двери. — Я скоро вернусь! — Ты выжила из ума! — чуть ли не плача выкрикула Маша. — А если Сергею станет хуже? Что мне делать? Галя больше ничего не ответила, выскочила из квартиры, оставив Машу наедине со своими страхами. Той ничего не оставалось, как закрыть дверь на всевозможные замки и крючки, а после девушка вернулась в спальню, где всё ещё без сознания находился Есенин.