Сергей Есенин

Пэйринг:
ОЖП/Сергей Есенин.
Автор: SONYAALYONOVA

XXX

Маша открыла глаза, совершено не понимая, который сейчас час и где она находится. События минувшей ночи канули в лету. Девушка попыталась встать, но попытка ее успехом не увенчалась. Тело ломило, голова звенела, горло саднило, а страшная слабость не позволяла даже сесть в постели. Марию трясло и одновременно хотелось свернуться клубочком и спать. По обстановке, царившей в небольшой комнате, девушка поняла, что находится явно не у себя дома, да и ни у кого-то из друзей, ведь место абсолютно не знакомое. За дверью слышались тихие голоса, преимущественно женский рассерженный. Люди по ту сторону двери о чем-то бурно спорили, при этом стараясь быть тише, дабы лишние уши не услышали их разговора. Мария вновь попыталась встать, что есть силы хватаясь за железную спинку кровати. Морщиться от противного холода, пронзившего все ее тело после соприкосновения с холодным металлом, но все же кое-как поднимается на ноги. Опираясь на стену, Маша медленно приближалась к двери, боясь в любую секунду упасть из-за ужасной слабости. Ноги отказывались идти, а перед глазами все кружилось. Вероятно, она серьёзно простыла, и температура где-то под сорок. Голоса не утихают, и тогда девушка толкает дрожащей ладонью дверь, щурясь от внезапно яркого света. — Проснулась, — незнакомая для Маши женщина меряла небольную комнату широкими шагами, сложив руки на груди. Весь ее вид говорил о недовольстве от внезапной гостьи. — Где я? — Маша едва удерживалась на ногах, отчаянно пытаясь вспомнить, что с ней приключилось и как она оказалась в совершенно незнакомом месте среди совершенно незнакомых ей людей. Последнее, что помнила девушка, как темные волны сомкнулись над ней, и силуэт мужчины у моста. — Я надеялась, что ты сама расскажешь, — всплеснула руками Катя, метнув недовольный взгляд в сторону брата, стоящего чуть поотдаль у стола. — Ну или ты, Сереж. Ты ведь принес ее сюда. Сергей только отмахнулся, ведь и он сам едва помнил события прошлого вечера. Голова отчаянно болела, и меньше всего его сейчас волновало то, как и где он познакомился с этой девушкой. Вероятнее всего, очередная поклонница его творчества, с которой судьба его свела в кабаке. Сколько их таких было, Есенин сбился бы со счету, если бы вел его. Стыдно было только за то, что он привел эту дамочку в дом сестры. — Кать, да о чем ты спрашиваешь? — Наседкин напротив же был не удивлен, ведь о похождениях друга знал с первого дня их дружбы. — Будто бы Сергун хоть раз помнил, с кем он просыпался. Маша мельком взглянула на настенные часы и сердце ее пропустило удар. Начало двенадцатого, у нее пересдача по английскому, а она неизвестно где находится. Судя по обстановке, царившей в квартире, где-то на окраине, и до университета добираться ей час, как минимум. Раз уж утопиться не получилось, значит нужно как-то влачить своё существование дальше, пока решительность снова не вернётся к ней. Второй раз сделать шаг в пропасть она не решиться. Не сейчас. — Где мои вещи? — Мария обхватила плечи руками ощущая себя голой в этой ночной хлопковой сорочке. — Мне нужно идти, у меня экзамен, и... — Ей хоть сколько лет, Сереж? — взревела Катя, мысленно допустив, что его брат мог затащить в постель несовершеннолетнюю девушку. Несомненно, мог, ведь девушки буквально вешались на него, да и Сергей никогда не упускал возможности потешить своё самолюбие, связав себя коротким романом с симпатичной барышней. — Откуда ж я знаю, — злостно бросил мужчина до этого молчавший. Маше его лицо показалось знакомым, вот только где она могла его видеть, девушка никак вспомнить не могла, да и не до этого ей было, ведь если она опоздает на экзамен, ее отчислял, а это значит три года учебы были в пустую. Либо начинай все сначала, либо продолжай батрачить санитаркой за гроши. — Вытянул из реки и вытянул, зачем мне спрашивать, сколько ей лет и кто такая. Выспалась, пусть идёт. Катя, дай ей что-нибудь из своего. Девушка раздраженно фыркнула, но перечить брату не посмела. Обойдя незнакомку, Катерина бросила на неё гневный взгляд, скрываясь в их с мужем спальне, вынужденно предоставленной на ночь этой девице. — Высохло, — Катя протянула незнакомке ее платье, все такое же белоснежно белое, и совершенно легкое, и своё старое пальто, немного выцветшее от времени, но ещё вполне приличное, хоть уже не по моде. — Ботинки будут великоваты, но ничего, дойдёшь как-нибудь. — А где мои туфли? — Мария покосилась на свои босые ноги, а следом на короткие сапожки из темной кожи. Странные, Маша такие раньше видела разве что в старых фильмах. Хотя в данный момент ей было все равно, что надевать, главное поскорее покинуть это место, в котором ей искренне не рады. — В коридоре, — резко ответила Катя, сложив руки на груди. Весь ее вид кричал о неприязни к этой особе. — Ночью снег выпал, ты и десяти шагов в них не... Маша не обратила внимание на последние слова молодой женщины, возвращаясь в спальню, где ей удосужилось провести эту ночь, чтобы переодеться. Трясущимися из-за за жара руками Маша кое-как натянула на себя свое платье, в некоторых местах еще влажное. Пальто оставила на спинке кровати. Не хотела брать чужие вещи, к тому же хозяйке явно не по душе была мысль отдавать его. Да и к чему сейчас зимнее пальто, когда в Москве во всю полыхает июль. — Как ты теперь, Сереж? — когда названная гостья скрылась с глаз, Катя смягчилась, обращаясь с брату, понуро опустившему голову. Она, как никто другой, понимала, как тяжело ему сейчас. — Где ты жить собираешься? — Не переживай, — криво усмехнулся Есенин, бросив взгляд на друга, мирно курившего у окна. — Вас стеснять не стану. Наседкин хоть и друг, давний друг, но не особо рад перспективе жить под одной крышей с Сергеем. Оно и понятно, кто ж обрадуется неожиданному соседу, когда только-только отгремела свадьба, и хочется как можно больше времени проводить с молодой женой. Есенин не осуждал друга, не таил обид, все он прекрасно понимал, ведь и сам такой же. Да и чего таить — где появлялся Есенин, там жди неприятностей, а у Наседкина и без того натянутые отношения с властью, да и сам Сергей уже явно стал ощущать, что покровителей за спиной все меньше. — Что ты такое говоришь? — Катя приобняла брата за плечи, надеясь подбодрить. — Никого ты стеснять не будешь. Живи у нас столько, сколько нужно. Василий шумно выдохнул, ладонью убирая темные волосы со лба. Сергей едва заметно усмехнулся, убирая руки сестры со своих плеч. Катя же стыдливо опустила глаза, в отчаянии прикусив внутреннюю сторону щеки. Ей было ужасно неудобно за поведение мужа, хоть он в основной и молчал, но весь вид Наседкина говорил о том, что Есенину он не рад. — Друзья мои, — Сергей неожиданно светло улыбнулся, обращаясь к сестре и ее супругу. — Неужели вы в самом деле думаете, что мне и пойти некуда? Я же поэт! Великий поэт! Сейчас схожу в издательство и потребую гонорар за новый сборник. Да все до копейки с них стрясу. Катя видела за этой напускной веселостью неумело скрытое отчаяние. Не было уже никаких денег. По возвращению в Москву после странствий по заграницам с Дункан, Сергей забрал из издательств все до дубля. Большую часть, как и всегда, отправил родителям в деревню, а часть пропил вместе с дружками, каких вилось возле Есенина немеренно. «Наверняка к Бениславской заявится», — думала Катя, наблюдая за тем, как брат присел на тумбу у двери брат, надевая ботинки. А Галя, конечно же, простит и примет своего непутевого поэта. Будет преданно сидеть рядом, пока тот залижет сердечные раны, чтобы вновь оказаться с разбитым сердцем. Кате было отчаянно жаль Галину. Верная и преданная Сергею она готова была простить и вынести любую его выходку, лишь бы он был рядом. Несчастная женщина, которой всю жизнь суждено прожить в ожидании взаимности, которую она вряд ли когда-либо получит. — Серег, не дури, оставайся, — Василий, как и его жена, знали, что положение у Есенина сейчас незавидное и искать поддержки ему не у кого. Да и какой он тогда друг, если зная всю ситуацию, гонит товарища на улицу из-за своего эгоистичного желания остаться Катей наедине. — Здесь тебе всегда рады, правда. Сергей кивнул, будто бы соглашаясь. Наседкин добрый друг, влезать в жизнь которого чрезвычайно не хотелось. Да и сестра, наконец, счастлива. Есенин не имел права оставаться у них. Образ жизни Сергея никак нельзя было сравнить со спокойным ритмом жизни четы Наседкиных. — Вы с детишками не затягивайте, — Сергей улыбнулся, так тепло и по-доброму. — Хорошим отцом стать у меня не получилось, может хоть дядька из меня примерный выйдет. Есенин покинул квартиру сестры в расстроенных чувствах. Раз уж самому родному человеку в Москве он в тягость, то куда теперь податься? Надо бы наведаться в особняк Дункан и забрать свои вещи, ведь ушел он от жены с пустыми руками. «Ну уж нет», — думал Сергей, бродя по улицам столицы. — «К этой старой стерве я ни ногой». Быть может позже, когда эмоции поутихнут, он навестит ее, сейчас же десятой дорогой будет обходить ненавистное место. Выпавший в ночи снег растаял, превратившись в грязную массу, что противно хлюпала под ногами. Сергей, подняв выше ворот шерстянношо пальто, медленно брел по улице, упрямо глядя куда-то под ноги, не обращая внимания на прохожих, многие из которых узнавали в нем известного поэта, пытаясь обратиться и спросить о чем-то. В Америке Есенин был в тени Айседоры. Для всей Европы он всего лишь молодой муж несравненной танцовщицы Дункан. Уезжая из России Сергей мечтал о мировой славе, признании публики, а что получил? Скандалы и истерики жены, ревность, которая сжирала его, которую так любила вызывать у молодого супруга сама Дункан. Безусловно, была и любовь, и страсть, вот только их сказка быстро закончилась, породив взаимные упреки и неприязнь. Зажатая в пальцах сигарета медленно тлела, обдавая теплом замерзшие пальцы.
***
Выскочив из мрачного подъезда, Мария едва сдержалась визг, когда ее ноги по щиколотки оказались в липкой холодной грязи. Морозный ветер обжигал кожу, спутывал пряди волос. Холодная волна окатила девушку с головы до ног, выбирая все тепло. Маша на мгновение задумалась над тем, чтобы вернуться в квартиру и взять предложенное пальто и ботинки, но нежелание видеться с этими людьми было сильнее, поэтому обхватив открытые плечи руками, Маша бросилась прочь от странного дома, надеясь как можно скорее поймать машину, которая увезет ее подальше от этого места и все страшное останется во вчерашнем дне. Не замечая удивлённые лица прохожих, Мария неслась вперед, совершенно не понимая, в каком районе города она находится. Девушка постоянно оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть хоть одно знакомое здание, пыталась даже пару раз спросить, в какой стороне метро, но в ответ получала лишь насмешку и палец у виска. Холод пробирал до костей, зубы оглушительно стучат от холода. Маша не понимала, что происходит. Почему вчера столица умирала от жары, а сегодня коркой тонкого льда покрыты обочины. — Эй! — громкий крик за спиной напугал. Маша, заметив, что находится на проезжей части, вскрикнув, отскочила в сторону, и не удержав равновесия на каблуках, упала на грязный асфальт, больно ударяясь локтем. — Глаза шире открой. Совсем ненормальная! Мимо девушки пронеслась лошадь, запряженная в повозку. Мужчина еще что-то кричал, не отрывая взгляда от Маши, пока не скрылся за очередным поворотом. — Вы в порядке? Не ушиблись? — какая-то женщина, наблюдавшая картину падения, подбежала к Маше, подхватив ее под руки, помогая подняться. — Я не понимаю, что происходит, — в истерике крикнула Мария, отталкивая от себя женщину, опешившую от такого поведения. — Где я нахожусь? Что это за город? — М-Москва, — заикаясь, ответила дама, прижимая к груди маленькую сумочку, боясь, что эта ненормальная может ее выхватить. — С Вами произошло что-то страшное? Быть может нужна помощь? — Почему здесь все так? — Маше едва удавалось говорить из-за холода. Она совсем окоченела. — Эти старые дома, лошади, люди в странной одежде. Это что, какой-то павильон для съёмки? — Я Вас не понимаю, — женщина обошла стороной девушку, дабы продолжить свой путь. — Всего доброго. Маша хотела броситься вслед за женщиной и потребовать объяснений, как рядом с ней возникли два высоких мужчины в форме, какую она раньше не видела. — Ваши документы, гражданка, — раздался строгий простуженный голос, а суровое лицо напугало настолько, что Маша едва не лишилась рассудка.
***
— Фамилия, — лицо мужчины в форме со знаком ОГПУ в бледному свете настольной лампы было словно прозрачным. Его сгорбленный силуэт был более устрашающе, чем стены, в которых Есенину посчастливилось оказаться после драки в кабаке. — Имя и отчество. — Есенин Сергей Александрович, — поговорил мужчина, прижимая к разбитой губе окровавленный платок. Голова кружилась и болела. Есенин и вспомнить теперь не мог, с чего начался его конфликт с милицией. Последнее, что он помнил прежде чем началась драка, так это то, что кто-то из посетителей кабака поднял его стихи на смех. Мужчина напротив нахмурился, продолжая что-то писать в журнале. Сергею не в первый раз доводилось бывать в подобных местах. Он ни раз становился фигурантом уголовного преследования, однако каждый раз не мог найти слов в свое оправдание, полагаясь на заступничество некоторых представителей власти. Даже сейчас он мало волновался о своей участи, ведь наверняка выручать его уже бросился его добрый товарищ Яков Блюмкин. Бениславская, вероятно, связалась с ним тот час же, как появились стражи правопорядка. Необходимо было немного продержаться и не наговорить такого, после чего можно лишиться зубов. — Наслышан о Вас, — мужчина поднял на Есенина свои глаза, которые, казалось, лишены были всякого цвета. — Известная личность во многих кругах, в том числе и в наших. Неужели путешествие по Европе никак не повлияло на Ваш образ жизни, Сергей Александрович? Все также беспредельничаете. Учинили пьяную драку, оскорбляли представителей милиции... Тихий голос и холодный взгляд бесцветный глаз вызывали у Сергея мурашки по всему телу. Какая-то скрытая агрессия таилась в этом спокойном, на первый взгляд, мужчине. Казалось, что с таким же непоколебимым видом он запросто может всадить пулю в лоб, даже не моргнув при этом. — Да я выпил-то чуть-чуть, — пытался оправдать себя Есенин, бегая взглядом по просторной темной комнате. — И драка была, вот только не оскорблял я вашу милицию. — Есть показания свидетелей, товарищ Есенин, — беспристрастно глядя на Сергея ответил мужчина, проводя широкой ладонью по уставшему лицу. Есенину и бросились в глаза его сбитые в кровь костяшки, и в этот момент откуда-то из темноты комнаты раздался тихий женский жалобный стон. — Косыгин, — неожиданно резко вырвалось у до этого совершенно спокойно мужчины, хотя на лице не промелькнула ни одна эмоция. Складывалось ощущение, будто бы весь он — восковая фигура, лишенная всяких проявлений чувств. Противный скрип двери и в комнате появился совсем молодой парень с идеальной военной выправкой. — Видишь, живая она, — презрительная усмешка перекосила скуластое, нездорового землистого цвета лицо. — А ты говорил, что умерла. — Виноват, — мальчишка вытянулся, задирая острый подбородок, голос его казался чрезвычайно громким в этих холодных стенах. — Она не дышала, товарищ Матвеев, вот мне и показалось... — Ты сотрудник НКВД, — медленно, четко говорит мужчина, смотря куда-то перед собой, не замечая, как стушевался от его тона парнишка. — Чтобы таких слов, как «мне показалось» я больше от тебя не слышал. Понятно тебе? — Так точно, — гулко отозвался парень, виновато смотря на своего начальника. — Прикажете продолжить допрос? — Окати водой, — вновь приступая к бумагам, ответил мужчина, после чего надрывно закашлялся, прикрывая рот платком. — Я сам допрошу, как с этим закончу. Есенин не на шутку запаниковал после того, как стал свидетелем данного разговора. В голове тут же зародилась мысль, что и с ним может случиться нечто такое, что и с несчастной, разглядеть которую в тёмном углу он не мог. Вдруг Галя не позвонила? Вдруг никто в этот раз не придет ему на помощь? Сергей был не готов умирать в этих грязных застенках Лефортово. — На чем мы с Вами остановились? — мужчина вновь обратился с Сергею. — Говорите, не оскорбляли... Бегая взглядом по комнате, Сергей не знал, что ответить. Сердце стучало с такой силой, что едва не выскочило из груди, а слова мужчины он едва мог расслышать из-за бешеного волнения, и тут взгляд зацепился за уже знакомые светлые туфли, что были на его недавней знакомой. Необычные, открытые, на довольно высоком каблуке — он их хорошо запомнил, потому как они часто спадали с ног девушки всю дорогу до дома Кати. — Помогите, — хриплый, но знакомый голос развеял все сомнения. Это была она. Именно она. Его таинственная незнакомка. — Пожалуйста...аааа. Воды. В этот момент в комнату ворвался Блюмкин в привычном черном кожаном плаще. — Это что здесь происходит? — рявкнул мужчина, увидев окровавленное лицо Сергея. — Кто дал разрешение на допрос? Есенин был готов расплакаться от счастья. Позабыв о боли, он ринулся к товарищу, будучи уверенным, что в нем и есть его спасение. — Яша, на наконец-то, — вздохнул Сергей, пожав руку друга. — Я спрашиваю, что здесь происходит? — Блюмкин, похлопав товарища по плечу, подошел к столу Матвеева, вытягивая из-под его носа бумаги. — В каких действиях Вы, товарищ Матвеев, усматриваете состав преступления по ст.58 УК? В пьяной драке? — Из свидетельских показаний, товарищ Блюмкин, — сквозь плотно сжатые зубы проговорил мужчина. Впервые за все время их знакомства Есенин заметил на мёртвом лице хоть какие-то эмоции. — Осмелюсь заметить, их давали сотрудники милиции, а не какие-то непросыхающие забулдыги, как гражданин Есенин. — Разберемся с теми, кто дает такие показания, — Блюмкин порвал протоколы, бросая их на пол. — А сейчас немедленно выдайте товарищу Есенину его личные вещи. Мы немедленно уезжаем. — Тогда пишите, что берете на поруки, — Матвеев придвинул к Блюмкину чернильницу. — Вам ли не знать процедуры. Яков раздраженно хмыкнул, но бумагу взял, присаживаясь за стол, в то время как Сергей, набросив на плечи возвращенное ему пальто, подошел в сторону, откуда все еще раздался слабый женский стон, похожий на плач котёнка. В горле встал ком от открывшейся картины: на голом полу, прикованная тонкими цепями к стене, лежала спасенная им девушка. Платье ее было изодрано, и больше напоминало грязные тряпки. Лица не разглядеть из-за множества ссадин и синяков. Все тело было покрыто алыми гематомами. Очевидно, ее ударили по голове — светлые длинные волосы слиплись от крови. С трудом можно было в девушке узнать ту красавицу, какой она была еще несколько часов назад. — Знаешь её? — Яков оказался рядом очень неожиданно. Взгляд его холодных голубых глаз также был прикован к зверски избитой девушке. — Виделись, — Сергей присел рядом с девушкой, прощупывая пульс у нее на шее. Она едва дышала. — Была задержана без документов, — Блюмкин не успел задать вопрос, как на него уже ответили. — На допросе говорила странные вещи. Похоже, эсерка. — Брехня, — в сердцах выплюнул Есенин, осторожно подхватив девушку на руки. С ее губ сорвался болезненный стон. Очевидно, били ее ногами, раз места живого нет. — Знакомая это моя. Напилась здорово, вот и без документов. Жених бросил. Блюмкин как-то странно взглянул на Есенина, вероятно не в силах вспомнить эту девушку в его окружении, но сделав вид, что поверил, бросил Матвееву, что девушку он тоже забирает, а тот, не зная, что возразить, молча развёл руками, мол делайте, что хотите. Второй раз за сутки Сергей спасал эту девчонку от смерти.
***
Галина была удивлена, когда Есенин вышел из здания ГПУ с незнакомой ей девушкой на руках, но еще более ее удивило то, что она позволила оставить ее у себя в квартире, пока девушка не придет в себе и не сможет рассказать, кто она такая и что за беда с ней приключилась. Омывая раны незнакомке, Бениславская проклинала себя за то, что в который раз не смогла решительно отказать Есенину в его просьбах, которые каждый раз приносили ей столько боли, что ни одна другая бы не выдержала. Безумная, больная любовь приковала ее к поэту. Даже если бы он попросил невозможное, она бы пошла на сделку с самим Дьяволом, но выполнила все, о чем попросит любимый. — Галя, я бесконечно благодарен Вам, — Сергей ненавидел себя за то, что в который раз был вынужден просить помощи Бениславской. — Как только она очнется, я избавлю Вас от необходимости присматривать за ней. — Мне правда не сложно, — Галя улыбнулась, накрывая руку поэта своей ладонью. Она безумно скучала в этой разлуке и сейчас, когда он так близко и так нуждается в ее помощи, она готова была стерпеть все, что угодно, даже незнакомую девицу в своей постели. — Сергей Александрович, Вы ведь знаете, что я всегда рядом и всегда Вам помогу. — Знаю Галя, я все знаю, — как-то горько улыбнулся Есенин. — Вы единственный мой добрый друг. Без Вашего участия в моей судьбе было бы очень много плачевного. Во внезапном порыве чувств, Галя, не помня себя, перегнулась через стол, практически невесомо касаясь обветренных губ поэта своими. — Серёженька, я так скучала, — горячо шептала молодая женщина, запуская дрожащие от волнения пальцы в золотые кудрявые волосы. — Другой такой разлуки я не переживу, лучше уж сразу в петлю. Дрожащими губами Бениславская отчаянно целовала его лицо, жадно вдыхала такой родной запах его тела. Они были близки. Много раз Есенин приходил к ней за утешением, и каждый раз она позволяла ему забыться, руша собственные отношения с мужчинами, с которыми, в свою очередь пыталась забыть его. После таких ночей Галя ненавидела себя за слабость, обещала, что никогда более не позволит пользоваться собой, но каждый раз нарушала данное слово, стоило Сергею только появится на пороге ее квартиры. — Галя, — Есенин шумно выходнул, осторожно отстраняя от себя женщину, поддавшуюся чувствам. — Вы друг. Самый верный и бескорыстный, только я не люблю Вас, как женщину. Никогда не любил. Сергею тяжело дались эти слова. Он знал, что ими причинил огромную боль женщине, которая в нем видела самое дорогое, вот только тешить ее надеждами он больше не мог. Из писем друзей он знал, что в жизни Гали появился мужчина, и, возможно, там все серьёзно. В тот момент Есенин и решил, что больше не позволит женщине рушить собственную жизнь в ожидании ответа с его стороны. Галя чудесная женщина, вероятно, таких, как она в его жизни больше нет и не будет, только взаимной любви он дать ей не мог, как и притворяться больше был не в силах. — Я знаю, — Галя улыбнулась и отстранилась. От этой улыбки сердце сжалось. — Я всегда это знала. Сергей не знаю, как взглянуть в ее печальные зеленые глаза, а Галя молчала, ожидая его дальнейших слов. — Пойдемте чай пить, Сергей Александрович, — после довольно протяжённой паузы обратилась к Есенину Галя. — День был тяжелый, да и завтра будет нелегко. Расскажите мне о Вашей новой знакомой?