24. Каролина?
— На нас готовится сотня нападений, а вместо того, чтобы выполнять поставленные задачи, ты болтаешь с заложниками. Ты соображаешь? — опрометчиво выкинул Микель. Чем Стюарт, стоявшая посреди зала руководителя, не выносила его, так это излишней тревожностью в самых неподходящих ситуациях.
— Спокойно, Микель. Я просто проверяла, не нужно ли девушкам чего.
— Ты вроде не официантка интересоваться их желаниями.
— Я не интересовалась. У них тоже бывают... некоторые трудности.
— Трудности? — повторив, хмыкнул он. — Трудность, это если кто-то выбегает из туалета, крадет пистолет и чуть не убивает нас. Все остальное только избалованность.
— Ну, если ты не знал, у каждой женщины до менопаузы идет кровь раз в месяц. И...
— Не продолжай. Я понял. — Демьян скривился, будто сам пожалел, что спросил и заставил мозг представить это. — Проблемы есть?
— Почти нет. Но государству когда-нибудь надоест исполнять наши прихоти, и они начнут новый штурм.
— Они же делают это не для нас. А для «своих».
— Зашибись. А мы для них чужие. — с напускной раздосадованностью хмыкнула Стюарт.
— Смеешься? После того, что мы учудили?
— Ты не понимаешь мои шутки.
Необдуманные предположения создавались не только у заложников, а еще и у самих грабителей. Хулагу завоевал сто процентное доверие, но их разделяло расстояние в несколько десятков километров, а единственное средство связи – спутниковая рация, установленная с тщательной проверкой. Никто не мог бы прослушивать их или попытаться выследить.
Все могло пойти по накатанной в любую секунду, когда банда меньше всего будет ожидать. Это закон. Но даже у непробиваемого Нерона появлялись первые седые волоски на бороде от неоднократной нервозности, злости и невозможности сделать что-то по-своему.
— Чего мы ждем? Через полторы недели наша операция закончится, а денег не сложено даже на двадцать процентов.
Микель неопределенно пожал плечами, явно растерянный вопросом.
— Хулагу не звонил, значит, пока делаем то, что планировали.
Находясь в здании, строго настрого их босс запретил называть его забавной кличкой или называть друг друга по имени. Все равно, что никого нет по близости. Пока лица не засветились на экране телевизора, а псевдоним и личность на размытой поверхности, конфиденциальность превыше всего.
— Ты сам не устал брать не себя те задачи, на которые даже ответственности не несешь?
— Мне так проще.
Это правда. Микелю в сумасшедшем порядке важно выполнять любую цель, которую он поставил перед собой, будь то почистить зубы за тридцать секунд, или придумать масштабное преступление со всеми нюансами к понедельнику.
Некоторые задавались вопросом, почему его до сих пор не зовут Цезарем, благодаря поражающей способности совершать несколько дел одновременно, не уставая и не жалуясь.
— Тук-тук. — Они повернулись к Нерону, свободно вошедшему к ним и встрявшему в разговор. Он всегда ощущался, как бесформенное торнадо без цели и остановки. Разрушит все на своем пути, не извинится и пойдет дальше. У каждого природного катаклизма есть свои подводные камни на поверхности, и у вихря есть положительное применение – тушение непрекращающихся пожаров... — Вы так громко говорили, что я проснулся.
— Не ври. Тебя даже артиллерийский полк не поднимет. — беспринципно ухмыльнулась Стюарт, сложив руки на груди.
— Да ладно. Если уж и ненароком услыхал вас, то ваша очередь дежурить.
— Э-э, нет! Сейчас Македо должен, мы с ног валимся. — Девушка была права. Трудно верить, что у занятий, нарушающих десятки упорядоченных законов, может существовать такое понятие, как усталость или скука. Но настороженность и правило «держать ухо востро» забирало уйму жизненной энергии. Заложники противились, заставляя их кричать и применять силу, невыполненные планы при одном упоминании заставляли каждого ежиться от странных чувств. Выполнить все и сразу оказалось как назло невозможно.
— Я бы с удовольствием заставил его работать, только даже не предполагаю, где он шляется. — грубым баритоном пыхтел Фред, оглядываясь назад и проверяя, не появился ли Каулитц магией сзади. Но было пусто.
— Либо спит. Либо... — задумался Микель и взял автомат в другую руку.
— Умудрился найти кого-то даже здесь.
— Да ладно. У него еще пубертатный период. Вам то нужно понять парнишку.
— Нерон, у людей он заканчивается к восемнадцати. Македо двадцать один, мне тридцать два. А Микелю... Даже боюсь вспомнить.
— Двадцать шесть, куколка. — секундно улыбнулся парень и сразу же стер ухмылку.
— Так тебе уже за тридцатник, оказывается? — вскинул брови здоровяк. — Ты выглядишь на все сто!
— Я тебя сейчас железякой огрею. Самому под сорок, а он мне оскорбления кидает!
— Если вы закончили, я пойду поищу заблудшего сына. — решил Микель и спокойным шагом удалился из комнаты, сдерживая смех от того, как ссорились Нерон и Стюарт. Они неисправимы.
***
Он – ее бывший парень, так почему сердце так безудержно колет при каждом ударе, делая еще больнее? Почему мозг отказывается верить своим глазам? Почему не хочется уходить или извиняться за увиденное? Простой ответ – Том больше не принадлежал Каролине ни телом, ни душой. Их невидимая нить, связывающая обоих, была жестоко разорвана его изменой. До этого момента девушка искала оправдания непростительному поступку, верила, что он соврал, а теперь наблюдает за громким страстным сексом.
Брюнетка совершенно не стеснялась в звуках, срывающихся с ее губ. Глаза Каролины расширялись все больше и больше, пока в уголках не начали скапливаться слезки. Она отошла на пару шагов и прикрыла дверь ладонью, облокотившись свободной о холодную стену.
Ученые долго спорили о том, что способно по-настоящему сломить человеческий дух, но истинная травма крылась не в поврежденной кости или глубокой апатии, а в том, что ты становишься невидимой для того, кто однажды видел в тебе целый мир. И...
— Каролина?
Девушка вздрогнула, будто ее ударило током, и обернулась.
Перед ней стоял Том.