Вернись ко мне

Коноха снова погрузилась в траур. Но так как деревня была почти вся разрушена — не было пышных похорон. Все жители собрались на кладбище, слушали короткую, но полную уважения и благодарности речь Сарутоби, и вознесли цветы к фотографиям и могилам. А затем медленным ручейком покидали место скорби и боли, поддерживая друг друга в это нелёгкое время.

Клан Учиха был почти уничтожен, несколько пожилых женщин укрывались в подвале и защищали детей. Но ударная волна разрушила дом, и подвал, где они укрывались, засыпало. Сейчас они все находились в госпитале, Итачи принял на себя управление оставшимися в живых людьми, и нёс за них ответственность. Саске старался помогать, помня все наставления своего отца. Большая часть квартала была разрушена. Остались постройки для прислуг и провианта. Но и этого было достаточно для тех, кто остался без жилья.

Клан Хьюга пострадал не меньше. Хиаши находился при смерти, Шизуне делала всё, что могла, но утешительных прогнозов она не делала, скорее наоборот. Хината дневала и ночевала у палаты отца, рядом всегда находился Нейджи. Он понимал, что вскоре Хината станет главой, и был готов поддержать её.

Госпиталь был переполнен: палаты, коридоры, даже залы для собраний. Сакура без отдыха лечила самые сложные случаи. А между пациентами бегала к Цунаде проверять её состояние. Но хокаге была без изменений. Джирайю расположили в палате рядом. Мужчина тоже находился без сознания. Требовалось время для восстановления, поэтому Сакура запаслась терпением и наблюдала за показателями.

Шизуне была ей безумно благодарна, без неё бы она не смогла помочь своей наставнице, не имея того уровня дзюцу и такого запаса чакры. Не зря Цунаде видела только Сакуру во главе госпиталя. И Шизуне не обижалась, понимая и принимая свои ограниченные ресурсы.

По приказу третьего хокаге, который временно принял пост, Сакура отправила всех пленных на допрос к Ибики. Кабуто и Орочимару оставили на десерт. Сарутоби решил, что при их допросе явно захочет присутствовать или Джирайя или сама Цунаде. Сейчас было чем заняться, время ждёт.

Какаши участвовал во всех допросах, часто ночуя прямо в здании и не видя детей по несколько дней. Ибики выделил ему отдельный кабинет для отдыха, когда не успевал отправить того домой для полноценного сна и восстановления. Качая головой, мужчина усмехался молодости и упрямству некоторых шиноби.

Какаши размышлял во время допроса о том, что мелкие сошки ничего не знали, и поэтому пора было переходить на фигуры рангом повыше. Когда привели Джиробо, Какаши сощурился. Поведение парня, мягко говоря, было неадекватным: истеричный смех, слёзы без причины, крики, пустой взгляд и так по кругу в течение пятнадцать минут. Когда его взгляд прояснился — приступили к допросу. Преступник молчал, качал головой. Но как только Ибики перешёл к пыткам, Джиробо открыл рот и его голова внезапно взорвалась. Остатки мозга, ошмётки кожи, кровь разлетелись в стороны.

— Твою мать! — выругался Ибики, и выйдя из кабинета, позвал уборщиков.

Какаши решил разглядеть тело детально: закинул его на стол и начала поиск печати молчания. Но разглядывая каждый миллиметр кожи не находил ничего. Оставалась только проклятая печать Орочимару на шее. Неужели в неё он вложил не только усиление способностей, но и самоуничтожение? Неужели ко всему этому ещё имеет отношение и Данзо?

*

Вся Коноха отстраивала заново дома и здания. Итачи предоставил квартал Учиха для временного размещения для пострадавших. Сам же перемещался в дом, что когда-то Цунаде выделила для укрытия. Сад разросся, напоминая собой маленький уголок рая. Дом уютно подсвечивался фонарями, а светлячки, что прятались в листве кустарников — мягко указывали путь.

Сакура опять осталась в госпитале, поэтому Итачи не стал готовить много еды, обошёлся яичницей и булочками, что ему вручила продавец лавки в их квартале. Приняв душ, и устало шаркая ногами, он прошёл на энгаву, и присев на ступеньки, засмотрелся на закат. Вспоминал, как отбивался от назойливых знаков внимания местных девушек. Итачи криво улыбнулся, сердце привычно кольнуло. Только одна была ему нужна, но Сакура всегда держала его на расстоянии. Да, у них был секс, редко, но был. По началу он надеялся, что возможно когда-то он сможет завоевать её сердце. Но с каждым годом понимал, что это пустые надежды и мечты. И в конце концов принял её правила игры, не лез в душу.

Когда деревня будет отстроена и в госпитале не останется срочных дел, возможно Цунаде решит, что им пора возвращаться домой. Итачи скучал по родной деревне, но так же понимал, что его душа останется навсегда с Сакурой, оставляя только пустую оболочку. Она была его домом. Уютным, молчаливым домом.

А в это время Шизуне зашла в палату к Цунаде, и застала там Сакуру. Покачав головой, женщина подошла ближе и дотронулась до плеча, тихо проговорила:

— Тебе нужно отдохнуть.

Сакура лишь кивнула головой, устало выдохнув, поднялась со стула и направилась к выходу. На улице было уже темно, луна не ярко освещала пустые улицы. Её дом тоже был разрушен, точнее на его месте был выжженный пустырь. Ей было жаль своё жилище, хранящее столько воспоминаний, но в то же время была рада, что от этих воспоминаний осталась только пыль. Казалось, что когда она вернётся в деревню после длительной миссии и войдёт в дом, то её заполнят воспоминания, причиняя каждой клеточке тела дикую боль.

Обито…

Она так и не была у него на могиле после ухода на миссию. И сейчас самое время явиться и просить прощения. У него и Рин. До сих пор её терзало чувство вины, что она не смогла помочь, а должна была… Но силы покидали её: она безумно устала и хотела спать. Шаркая ногами по дороге, разгоняя пыль, она думала куда же ей податься. Словно нигде не было ей места. Остановившись, Сакура подняла голову, взглянула на небо и не раздумывая, сложила печать переноса.

Оказавшись в своём маленьком саду, она вздохнула полной грудью, и открыв глаза, увидела такого же уставшего Итачи.

— Привет.

— Привет, — голос плохо его слушался, словно песка засыпали.

— Потрясающе выглядишь, — усмехнулась Сакура и медленно побрела к дому.

— Спасибо, ты тоже, — вернул Итачи, и прикрыл глаза, скрывая радость от её появления.

— Мне нужен сон и душ, — зевая пробормотала она и зашла в дом, оставляя Итачи одного.

Сон Сакуру сморил на сутки, Итачи успел переделать кучу дел в деревне, купить продукты, вернуться обратно и приготовить ужин. Девушка сползла с постели и потирая глаза, вышла на аромат жареного мяса.

— Что ты собираешься делать? — отложил Итачи палочки и сложил пальцы в замок перед лицом.

— Сначала проверю Цунаде и Джирайю…

— Я не об этом, — перебил он Сакуру.

— Итачи, мы же обговорили давно всё, и ты был согласен на мои условия: никаких отношений, только секс. Что ты сейчас от меня ждёшь? — терпеливо проговорила Сакура.

— При чём тут это вообще? Я помню и ни на что не надеюсь. За тебя переживаю, — колкий взгляд прошёлся по её лицу.

— Ничего, — выдохнув, Сакура откинулась на спинку стула, покрутила в руках палочки, — а что я должна делать? У Какаши своя жизнь, двое детей, мы просто друзья, что ещё? — горько скривив губы, она взглянула на Итачи.

— Ты же понимаешь, что теперь он не даст тебе так просто ускользнуть и прикрыться миссией, вам нужно поговорить.

— Да, но может быть позже, сейчас точно не до разговоров. Деревня разрушена; хокаге в коме; её советник тоже не в лучшем состоянии; на посту старик; враги на допросе — сплошной хаос, — девушка вздохнула и откинула голову назад, прикрывая глаза.

— Но это не будет длиться вечно, — его забавляли попытки Сакуры отложить разговор.

— Да знаю я, знаю, — подняв голову, она рассмеялась и качнув ею, принялась за еду.

*

Глаза не хотели открываться, всё тело налилось будто свинцом, паника резко ударила по голове. Задержав дыхание, Цунаде пыталась сосчитать пульс, что стучал в ушах, но мерзкое чувство не отпускало из своих липких лап. Наверно, в последний раз она чувствовала себя так беспомощно, когда убили её возлюбленного.

— Цуна, — хриплый шёпот донёсся до её сознания, вырывая с корнем из крупных щупалец паники, — я здесь, открой глаза. Давай же, милая! — Она тянулась всей душой на этот зов, карабкалась, пыталась поймать, но когда казалось вот-вот она настигнет этот шёпот, поймает его за хвост и её вытянут на свет, тот ускользал от неё подобно змеям.

Змеи…

Она вспомнила всё, что произошло. И что сделал Орочимару, и развалины на месте её родной деревни, и погибших людей. Вообще всё. Мозг пытался справиться с этими воспоминаниями, разложить их по полочкам, но нагрузка превысила норму, и её тело начало извиваться, пытаясь избежать не нужного, больного, и мерзкого. Цунаде выгибало на больничной койке, рот был широко раскрыт, будто она пыталась закричать, но ни единого звука так и не было произнесено. Руками сгребала простыни, била ногами воздух. Порой Джирайе казалось, что она сражается с кем-то. И даже было не трудно предположить с кем именно.

Ему до безумия хотелось вырвать Орочимару сердце за то, что заставил его любимую проходить через это. Мужчине было больно смотреть, как Цунаде потерялась в собственном сознании и ищет выход. Он не знал, чем ещё мог бы ей помочь, оставалось только держать её за руку и звать по имени.

Ночь была изматывающей, Джирайя не представлял через что пришлось пройти Цунаде, чтобы выкарабкаться из тьмы. Ему казалось, что эта ночь никогда не кончится. Но минуты текли, приближая к рассвету. Как только слабый свет постучался в окно, Цунаде открыла глаза.

— Цуна, — мужчина прижался губами к её ладони и прикрыл глаза, облегчённо вздыхая.

Хенге, что она поддерживала неосознанно постоянно — слетело, как только упала с крыши в свой кабинет. И сейчас перед Джирайей лежала не молодая женщина, с прекрасной подтянутой кожей, а женщина в возрасте, лицо которой было покрыто морщинами и отпечатались прожитые года. Но мужчине было на это наплевать. Он любил её любой.

Повернув голову к нему, Цунаде попыталась улыбнуться, но силы быстро покидали её после борьбы с темнотой. Поэтому она прикрыла глаза и моментально провалилась в сон. Держа её за руку, Джирайя лёг рядом и постарался окутать её своим теплом.

Рано утром Сакура зашла проверить показатели Цунаде и застала эту трепетную картину. Закусив губу, девушка постаралась заглушить глубоко в себе чувство зависти. Тихо подошла, проверила мониторы, к которым была подключена хокаге, записала показатели в планшетку и так же тихо покинула палату. В коридоре встретила Шизуне и поделилась новостями, потом пошла проверить своих подопечных, которых не так давно оперировала.

Ближе к обеду Шизуне нашла её в комнате отдыха. Рассказала, что Цунаде проснулась и медленно, но верно набирает силы. Джирайя тоже хорошо себя чувствует. Сакура облегченно вздохнула и улыбнулась. Больше девушку в госпитале ничего не держало, поэтому она собралась и скрылась в доме в Долине.

Дом встретил её запахом еды. Втянув его носом, Сакура поняла, что Итачи был тут недавно и уже ушёл по делам. А значит у неё было время на себя. Наполнив ванну и прихватив с собой бутылку сливового вина, погрузила уставшее тело в горячую воду. Прохлада вина потрясающе контрастировала с горячей водой ванны.

— Сакура?

Девушка в этот момент делала глоток прямо из горлышка бутылки и когда услышала голос, пульс подскочил к горлу, вино так и осталось греться во рту. Сердце бешено стучало, руки начало потряхивать от неожиданности. Она не знала, что делать: то ли подскочить из ванны и одеться, то ли крикнуть, что она тут. Но в итоге, проглотила тёплый алкоголь, что до сих пор держала во рту, поморщилась и схватив бутылку, сделала ещё несколько больших прохладных глотков.

— Сакура, я чувствую, что ты здесь, нам нужно поговорить. Я могу войти?

Во рту моментально пересохло, проглотив ещё немного вина, она всё же ответила:

— Да, заходи.

Какаши открыл дверь и встал в проёме, сложил руки на груди. Сакура засмотрелась на его руки. Пошлые мысли посетили её голову, она представила, как эти руки скользят по её разгорячённому мокрому телу, как прижимают к себе, а губы властно впиваются в её. Тряхнув головой, отогнала недостойные мысли и посмотрела ему в глаза. В них она увидела отражение собственных чувств и закусив губу, снова потянулась за бутылкой.

Какаши прошёл внутрь комнаты, пристально, словно зверь на охоте, наблюдал за девушкой, готовый вот-вот поймать в свои цепкие лапы жертву. Присев на тумбочку около раковины, склонил голову к плечу, и под маской растянул губы в ухмылке. Сакура разглядывала его лицо. Всё те же тёмные глаза с хитринкой, но где-то в глубине затаилась тоска. Маска прикрывала нижнюю часть лица, но она прекрасно помнила его нос, щёки, губы, подбородок и ту чёртову родинку.

— Зачем тебе маска?

— Уже привычка, — пожал он плечами и почесал переносицу.

— Сними, — выгнув бровь, Сакура потянулась за новой порцией алкоголя.

Очередной глоток встал в горле, когда она взглянула на бледное лицо своего друга. Прошедшие годы оставили на нём след. Некогда улыбчивый парень превратился в мужчину, на лице которого отпечатались потери близких. Уголки губ скорбно опустились вниз, а чуть похудевшее лицо было гладко выбрито.

Её голову опять посетили грешные мысли. Она понимала, что времени со дня смерти их любимых прошло достаточно и никто из них не принимал добровольно целибат. Именно в этом доме Сакура познала на себе любовь и благоговение, но не могла ответить на чувства Итачи.

А сейчас… Сейчас вот он, Какаши, перед ней, и всё что она испытывала сейчас — вырвалось на свободу, обрело осязаемость, можно было потрогать. Разглядывая его, она видела как эмоции сменялись на его лице — от недоверия до робкой радости и надежды. Отставив бутылку, Сакура медленно поднялась из воды. Пена медленно стекала по её телу, открывая взору чуть загорелую кожу, высокую грудь, подтянутый живот, где чётко были обозначены кубики пресса, но нисколько не портили её фигуру, а чуть ниже гладкий лобок и стройные ноги.

Сглотнув вязкую слюну, Какаши вцепился в колени, а затем переведя взгляд на шею девушки заметил пульс, что бешено колотился через тонкую кожу. Она сама нервничала, и это даже придало сил Какаши. Оттолкнувшись от тумбочки, он поднялся на ноги. Медленные шаги давали возможность девушке передумать, но Сакура ждала. Больше не думая, протянул руку и нежно коснулся щеки. Прикрыв глаза, она прильнула к его руке и положила поверх свою.

— Как же я скучала по тебе, — надрывный шёпот.

— Я тоже скучал по тебе, все эти пять лет мне тебя не хватало, — второй рукой он заправил локон за ухо.

— Как же я скучала, — Сакура имела совершенно другое под этими словами, но об этом она расскажет ему как-нибудь потом.

*

Генма часто посещал госпиталь под предлогом, что ему нужно навестить Югао. Гай ходил с ним к Куренай, даже не подозревая, что у него под носом разворачивается самая настоящая любовь. Порой Генма вёл себя совсем как подросток: шаркал ножкой, заикался или краснел. Гай задавался вопросом — может он боится Шизуне? Раз такое странное поведение. Но не вникал в чужие отношения, потому что у самого сердце заходилось при виде девушки с красными глазами.

Он понимал, что сердце Куренай будет принадлежать только их другу — Асуме. Но Гай был готов любить за двоих, лишь бы эта девушка была рядом. И каждый раз он хотел ей рассказать о своих чувствах, но снова и снова открывая рот сразу же его закрывал. Такая нерешительность была несвойственна этому шиноби, но любовь творит с ним что-то совершенно непонятное.

Югао смотрела на попытки друзей признаться, и когда видела, как те краснеют словно мальчишки, тихо посмеивалась. Никогда она за ними не замечала такой робости, но видимо это чувство заставляет людей забывать о том, что ты шиноби, и творить глупости. Она часто вспоминала Хаяте в такие моменты. Её возлюбленный пока не вернулся с миссии, это заставляло её нервничать, ведь он должен был уже возвратиться. После того, как она восстановится, обязательно попросит хокаге отпустить её на поиски. Плохое предчувствие наступало на пятки, заставляя оглядываться и ёжиться от покалывания.

Генма поглядывал на Гая, и возможно даже догадывался, но у самого была куча вопросов — как подступиться к непреступной крепости. Он никогда не испытывал такого трепета и стеснения, но как только подходил к Шизуне язык прилипал к нёбу. Девушка смотрела на него в ожидании, но он лишь мычал что-то нечленораздельное и смущённо опускал глаза, готовый провалиться сквозь землю.

— Пора заканчивать эти танцы с шестом, ты шиноби или кто? — Генма хлопнул себя по щекам, — Соберись тряпка! — и уверенной походкой направился в кабинет Шизуне.

Тихий стук оторвал её от просмотра бумаг, которые она готовила для выписки пациентов. В ожидании она отложила документы и посмотрела на дверь. Когда та открылась, Шизуне увидела мужчину, что заставлял её задерживать дыхание и пытаться успокоить бешеный стук сердца.

— Генма, что-то случилось? — не зная, что сказать, она спросила первое, что пришло в голову.

— Нет, — покачав головой, пожирал её глазами, — ничего не случилось.

Шизуне рассматривала его, и чем больше смотрела, тем больше ей хотелось дотронуться до него. Она уговаривала себя, что это чисто медицинский интерес, но зуд в кончиках пальцев говорил о другом. Жажду исследовать его тело Шизуне планировала утолить в ближайшее время. Генма заметил вспыхнувший огонёк в её глазах и более не раздумывая, быстрым шагом пересёк кабинет, обогнул стол и развернув её на стуле лицом к себе, склонился ближе.

Девушка приоткрыла рот, провела языком по в миг пересохшим губам, приковывая взгляд Генмы. Протянув руку, дотронулся до щеки, большим пальцем нежно погладил кожу. Приблизив лицо, он впился жарким поцелуем в губы Шизуне. Облегченный вздох вырвался из груди девушки, и схватившись за плечи мужчины, открыла рот шире, впуская язык.

Не отрываясь от губ, Генма обхватил талию Шизуне и потянул на себя, поднимая на ноги. Она была высокой, но мужчине всё равно приходилось чуть наклоняться, и ему это нравилось. Нравилось не сгибаться в три погибели.

Шаги персонала за дверью щекотали нервы и добавляли адреналина. Никто из них не слышал, как к двери подошли и тихо постучав, вошли в кабинет.

— Шизуне-сан, вот ещё документы… — шелест бумаги был отчётливо слышен в тишине.

Шизуне отпрыгнула от Генмы и смущённо прочистив горло, повернулась к вошедшему.

— Спасибо, — и обогнув стол помогла медсестре собрать бумаги.

Генма не скрываясь, улыбался и качал головой на попытки Шизуне скрыть неловкость. Сложив документы на стол, она ещё раз поблагодарила девушку и закрыла за ней дверь. Ждал, какие предпримет действия, и каково было его удивление, когда послышался щелчок замка.

— На чём мы остановились? — Шизуне повернулась к нему лицом, и не стесняясь начала расстёгивать белоснежную рубашку.

Генма сглотнул вязкую слюну и перепрыгнув стол, подошёл вплотную. Резко прижал её бедра к своим и чуть потёршись, впился в губы.

*

Цунаде каждый день разглядывала своё тело, будто видела его впервые. Эластичность и упругость покинули кожу; сухость, тонкость и морщинки украсили руки. Не смотря на свой возраст, она всегда поддерживала хенге, не допуская чтобы окружающие видели её истинное лицо. Даже Джирайе она старалась не показываться в таком виде. Знакомство длиною в целую жизнь всё равно не позволяло ей отпустить себя полностью рядом с ним. Именно этот секрет она старалась не раскрывать. И каждый раз, когда он входил в её палату, она отворачивалась и прятала лицо в подушку. Конечно, понимала, что это бессмысленно, если он сидел около её койки всё то время, что лежала без сознания, и у него было достаточно времени рассмотреть каждую старческую чёрточку.

Джирайя старался не обращать внимания на её поведение, зная, как Цунаде не любит свой возраст. Но каждый раз приходить к ней и разговаривать со спиной ему порядком надоело.

— Цуна, — устало вздохнув, мужчина прикрыл дверь, — тебе не кажется, что поздновато меня стесняться? — укладывая пакет с фруктами на тумбочку, Джирайя старался говорить терпеливо.

Цунаде громко хмыкнула и резко развернулась к нему лицом. Хенге молодой женщины сидело как влитое, будто не ей уже давно за пятьдесят, а всего лишь около тридцати. Радостная улыбка украсила её лицо, заражая позитивом Джирайю. Тот вздохнул, и улыбнулся в ответ. Как давно он ждал, когда его возлюбленная вот так вот начнёт улыбаться. Присев на край кровати, он потянул её за руку на себя, заставляя сесть, и крепко обнял, зарываясь рукой в волосы, слегка массируя кожу головы. Цунаде прикрыла глаза, тая в его объятиях. Ей до безумия хотелось почувствовать себя живой. И хенге это только маленькая ступенька к оживлению. Она подняла голову и заглянула мужчине в глаза, в них горел огонь. И Цунаде была уверена, что точно такое же пламя отражалось в её глазах.

Тонкими пальчиками она провела по его губам, чуть оттянув нижнюю вниз, и подалась вперёд, врываясь языком в глубь рта, лаская его изнутри. Джирайя замычал и перехватил Цунаде за талию покрепче, перетянул её к себе на бёдра, которые она обхватила своими ногами, прижимаясь ближе. Оба давно не испытывали такого пожара, за всеми переживаниями и управлением деревней, у них совсем не было времени и сил уделить внимание друг другу. Чтобы вот так — страстно, отчаянно, дико.

Страсть захватила их, унесла за грань, где никого кроме них. Смотря ей в глаза, Джирайя погружался всё глубже и глубже, чувствуя как Цунаде сжимается вокруг члена. Заправил прядь волос ей за ухо, он шептал ей слова любви, рассказывал как она дорога ему. С каждым толчком слова врезались в память, занимали уголок в сердце, отзывались в душе теплом.

Цунаде плавилась, купалась и извивалась в ласках мужчины, что так дорог был её сердцу. Как бы она не пыталась отрицать, но очевидное уже лезло наружу и более не пытаясь убегать от реальности, она накрыла рот Джирайи ладошкой и тихо произнесла:

— Я люблю тебя!

Поцеловав её ладонь, Джирайя переплёл их пальцы, и завёл руки за спину Цунаде, двигаясь резче, жёстче. Достигнув пика одновременно, оба чувствовали себя опустошенными, но в тоже время живыми как никогда.

*

Усталость навалилась на плечи, хотелось скорее попасть домой. В тишину, где нет назойливых девиц, которые предлагают себя прямо на улице, лишь бы Итачи заметил их и выбрал одну. Саске посмеивался над попытками брата вежливо отказаться от щедрых и пышных предложений. А вот самому Итачи было совершенно не до смеха. Он понимал, что являясь главой клана, нужно в скором времени обзавестись женой, а потом и детьми. Но стоит только представить на роль жены кого-то — не Сакуру — так сразу всё желание пропадает.

— Ой. — Итачи так задумался, что не заметил, как задел какого-то ребёнка. Протянув руку, посмотрел на девочку, что потирала ушибленное место и недовольство плескалось в её глазах. — Прости, — искренне улыбнувшись, Итачи хотел загладить свою вину.

Девочка уставилась во все глаза на молодого человека, что так был похож на Саске, вернее Саске на него. И поняла, что это старший брат друга Наруто. Не смело протянув руку, вложила пальчики в большую тёплую ладонь Итачи. Встав на ноги, она нагло рассматривала его с ног до головы. Итачи было не уютно под этим взглядом, и это ощущение он уже когда-то испытывал. Эти пепельные волосы и взгляд тёмных глаз кого-то ему напоминали, но кого он пока не понимал. И в ответ разглядывал девочку.

— С вас ужин! — уперев руки в бока, девочка ждала, когда он начнёт спорить.

— Хорошо, — подняв руки вверх, тихо рассмеялся Итачи, и кивнул на недавно заново построенную раменную. Девочка кивнула и важно прошагала мимо.

Усевшись за стойкой, Итачи ждал, когда она сделает заказ. И был приятно удивлён, когда она сделала заказ и для него.

— Я знаю, что вы долгое время отсутствовали в деревне, а мы с Наруто перепробовали все блюда у Теучи, и эти самые вкусные, Итачи-сама, — девочка робко улыбнулась и заправила прядь волос за ухо.

Итачи удивился такому обращению, но не стал поправлять её, почему-то на душе стало чуточку теплее.

— Вот ваш рамен, Сакура, Итачи, — Теучи поставил тарелки перед ними и скрылся на кухне.

— Сакура? — Итачи в недоумении смотрел на девочку, что вдыхала аромат блюда прикрыв глаза.

— Верно, мама перед смертью просила отца назвать меня так, — грусть пробралась в слова девочки, но быстро взяв в себя в руки, она разломала палочки и приступила к еде.

Итачи не стал развивать эту тему дальше, видя как ей тяжело. Размышляя о своём, он принялся за рамен, и был приятно удивлён вкусу. С наслаждением съел всё.

Сакура же думала о нём. Находясь так близко, у девочки порхали бабочки в животе, а пульс ускорялся, будто она на тренировке, и сердце пропускало удары. Странное состояние напугало её, но постаралась разложить каждую эмоцию на свою полочку. И конечный результат смутил её. Скосив глаза на Итачи, заметила как он от удовольствия прикрывал глаза, и от увиденного её щёки мило покрывались румянцем.

После сытного ужина, расплатившись, они покинули лапшичную. На улице уже стемнело, и редкие фонари освещали улицы. За лёгкой беседой Итачи проводил Сакуру до дома, и только около дома он понял с чьей дочерью общался весь вечер. Улыбнувшись на прощание, он ещё раз прогулялся по вечерней Конохе и с хорошим настроением направился домой в Долине, даже не подозревая, что сердце его разобьётся на тысячу осколков.