Книга драбблов

/строго соблюдайте прослушивание песен, пожалуйста. атмосфера необходима в любой работе/

/включаем первую аудиозапись «Kuroiumi — Asleep"/

Стук высоких каблуков отражается от асфальта и эхом усиливается в каменной арке. Капли дождя, противно моросящего уже несколько часов, превратили тротуары улиц в минное мокрое поле, в котором не знаешь: следующая лужа — просто вода или ямка, наполненная доверху. Попадёшь каблуком — пиши пропало в такую погоду. Грязь, стекающая с края арки и падающая вниз, на землю, может с лёгкостью испортить дорогое пальто, спустить на ветер кучу денег, потраченных на это красное чудо, которое рассматривали долгое время, пускали слюни и с визгами покупали, крепко прижимая к груди.

Если бы только прогноз погоды был известен вначале, пальто осталось бы висеть на вешалке, в целости и сохранности. Стоило изначально проверить, чтобы не мучится теперь с маленьким зонтиком в руках — единственной альтернативой, выданной на спасение вещи в гостях.

Хрупкая девичья фигурка быстрым шагом забегает в более-менее сухое укрытие, оглядываясь на предмет незнакомцев, и шумно выдыхает, не замечая никого. Не хватало ещё наткнуться на каких-нибудь мужчин, бродящих в темноте и стреляющих взглядом туда-сюда.

— Чёрт, что же это такое... — светловолосая вытаскивает телефон, смотрит на время и невольно охает. 23:50. Время позднее, даже слишком, для прогулок домой. — Нужно было остаться ночевать. Айщ... — Лиса вздыхает протяжно, вновь осматривается, и моментально взгляд её замирает на другом конце арки, в самом углу, где видится какое-то движение, осторожное, быстрое, но замеченное. Сфокусировавшись на нём и вся превратившись в слух, девушка застывает статуей.

Движение повторяется, вслед за ним слышится тихое копошение и возня, а в следующую секунду из угла выбегает нечто маленькое, с горящими золотым в тусклом свете глазами. Простая кошка, облезлая и мокрая, громко мяукает, видя человека, и отряхает маленькие лапки от воды.

— Покажется же, — буркает девушка, закутываясь в дизайнерскую вещь поплотнее, желая получить максимум тепла и унять табунами скачущие мурашки по коже в паре с бешено бьющимся сердцем. Она решает идти дальше, открывает зонтик и трусцой шагает по асфальту. Внезапно слышится треск сбоку, и Лиса шугается в сторону, увеличивая темп и срываясь на небыстрый осторожный бег на каблуках. — Никогда больше не пойду вновь такими путями, к чёрту, — обещает себе, пока огибает большую лужу, чуть замедляясь.
Проходит мимо закрытых магазинчиков, фонарей, толком не освещающих улицы, лавочек, остановок, и встаёт под крышу одной из них передохнуть, наблюдая за пасмурным небом, затянутым чёрными тучами, и нескончаемым потоком капель, барабанящим по всему, куда упадут.

— Мерзкая погода, — кривит губы светловолосая. — Что же мне дома-то не сиделось?

— Задаюсь этим же вопросом всю Вашу дорогу, — незнакомый голос, совсем рядом, за спиной, заставляет вытянуться в струнку, а крови застыть в жилах. Мужской бас, хриплый, тихий, но отчётливо слышащийся среди шума дождя и дыхания Лисы, пробирает каждую клетку тела. Мышцы напряжены до предела, мозг лихорадочно подсказывает, чего можно ожидать и что делать в такой ситуации, подбирая все самые ужасные варианты. Кажется, концентрация бушующего адреналина перейдёт все пределы.

Лиса поворачивает голову на сорок пять градусов приблизительно, настороженно осматривая источник голоса. Мужчина невысокого роста и худощавого телосложения, в пальто и дорогих ботинках; лицо скрыто чёрной маской, а глаза — длинной чёлкой, похоже, мятных волос.

Он смотрит в упор на неё, спрятав руки в карманы, и это не внушает ни тени доверия к нему. Девушка делает шаг в сторону, подальше от незнакомца, но прежде чем что-либо сказать и уйти, чувствует стальную хватку на своей талии. Не успев ни вскрикнуть, ни позвать на помощь или хотя бы дать отпор, она оказывается прижата к стеклянной стене остановки, причём столь молниеносно, что среагировать нет ни шанса. Мужская рука, тонкая и немного костлявая, крепко зажимает рот, не позволяя издать и писка, а другая, пошарив в кармане, вытаскиваетчто-то небольшое и блестящее.

Мгновения, не достаточные для действий, и Лиса ощущает небольшую вспышку боли в области оголённой шеи и мычит в ладонь незнакомцу. Тонкая, острая игла шприца беспроблемно протыкает девичью кожу, и светловолосая уже верещит, понимая, что к чему. Изменения в самочувствии происходят без замедлений, подтверждая действенность препарата, и в следующие секунды, кажущиеся слишком длинными и растянутыми для девушки, её тело становится более податливым, расслабленным; оно падает на руки мужчины, аккуратно подхватывающего его.

Темнота в глазах, полная расслабленность и блеск чужих глаз в слабом свете фонарей — последнее, что видит и чувствует Лиса, прежде чем провалиться в забытье.

***

/включаем вторую аудиозапись: «Gabi — High»/

Страшно открывать глаза. Последние воспоминания перед отключкой явно не самые радужные и не сулят ничего хорошего. Настроение омрачает (куда уж ещё) и сильнейшая головная боль, буквально долбящая молотками по вискам и пульсирующая внутри, не давая спокойно обдумать ситуацию.

Лиса старается не паниковать, рассуждать трезво, но удушающий страх тисками сковывает горло, перекрывая доступ к кислороду, и кажется, что вот-вот и истерика нахлынет, словно волна, смывая всё на своём пути.

Выдохнув и немного пошевелив пальчиками рук, чтобы проверить, может она двигаться или нет, Манобан резко распахивает глаза и поднимается с места, опираясь на руки. Мимолётная вспышка, молнией поразившая голову, заставляет скривиться девушку, стиснуть зубы, сдерживая стон боли.

— Не советую делать резкие телодвижения, станет лишь хуже, — вновь этот голос, звучащий более мягко, чем на остановке, спокойнее, расслабленнее.

— М-м-м... — бессвязное мычание вместо слов. Лиса поднимает голову, рукой медленно откидывая растрепавшиеся волосы с глаз, и оглядывается, ища незнакомца. Темнота. Руку протяни — и той не разглядишь. Помещение, в котором она находится, мрачное, почти лишённое освещения: лампы отключены, окна зашторены, лишь полоса света, исходящая от неплотно закрытой двери, может подсказать обстановку комнаты.

Полностью полагаясь на зрение и постепенно привыкая к тьме, светловолосая вглядывается в темноту. В глазах пятна, мешающие, но она находит взглядом большое кресло в противоположном от неё углу, в котором, положив ногу на ногу, вальяжно раскинулся человек. Его лицо скрыто темнотой, но блеск глаз отчётливо виден.

— Кт...кто Вы?.. — хрипит девушка, хватаясь за голову. — Больн-но...

— Головная боль — один из побочных эффектов препарата. Я не учёл этого, поэтому прошу прощения, — голос мужчины обволакивает сознание, сквозящее в нём беспокойство и, как бы странно ни было, раскаяние удивляют, но паника отступает немного.

— Вы...кх.кто? — на выдохе повторяет вопрос, а потом откашливается, ведь эти хрипы и сухость в горле невыносимы.

— Лучше выпей воды, полегчает. Стакан по правую сторону, на тумбочке.

Лиса опасливо протягивает руку вправо, натыкаясь на гладкую поверхность лакированного дерева, ведёт ладонью выше и дальше и натыкается на стакан. Холодная жидкость приятна на вкус, девушка осушает всё с наслаждением и вновь поворачивается к похитителю.

— Я требую объяснения, — максимально грозно выдаёт она, ожидая чего угодно, но только не приглушенного ладонью смеха, слышного с того конца комнаты.

— Я не сомневаюсь.

— Меня начнут искать без замедлений.

— Ложь. Думаешь, брат, находящийся в командировке, или работодатели, отпустившие тебя в отпуск, станут трубить тревогу?

— Ч-что?.. — зрачки расширяются от страха, а по телу волосы встают дыбом. — Откуда?

— Откуда такие подробности? Я не стал бы планировать похищение без знания важнейших деталей в твоей жизни, — мужчина заявляет об этом спокойно, как об обычной, обыденной вещи по типу чистки зубов или покупке продуктов, и девушка содрогается всем телом от такого тона.

— Что Вы со мной сделаете? — девичий голос дрожит, повышает громкость.

— Во-от, уже ближе к делу, — улыбается он, меняя позу в кресле. — Мне не нужен выкуп за тебя, всё равно его никто не наскребёт. Всё, чего я требую, — это полноепослушание и отсутствие сопротивления с твоей стороны, — Лиса недоумённо хмурит брови, а воображение радушно подкидывает картины того, какого рода послушание нужно мужчине. — Тебя привлекает БДСМ? — вопрос в лоб, Лиса в ауте, а парень замолкает, давая ей переварить вопрос.

— Я... Поч-чему Вас это интересует? — светловолосую немного подёргивает от нервов, она чувствует возвращающуюся панику, дружелюбно машущую ручкой, и до боли сжимает в кулачке простынь.

— Знаешь, мне нравится именно эта сексуальная практика. Как банально ни звучало, но чувство превосходства даёт ощущение удовлетворения, наслаждения, поэтому я считаю её своим фаворитом, — он смотрит пару секунд пристально на сжавшуюся в комочек Лалису и ухмыляется чему-то своему. — И именно поэтому ты станешь моим сабмиссивом на эту ночь.

Последние сказанные слова оседают в звенящей тишине комнаты прямо на плечи Лисы тяжёлым грузом. Она поражённо разглядывает свои ладони в темноте, ссутулившись и опустив голову. Сабмиссивы, доминанты? БДСМ? Хорошо не смерть, но это?!

— А если я не хочу? — одними губами шепчет она, но похититель прекрасно всё слышит.

— А разве я даю тебе право выбора? — голос, до этого твёрдый и спокойный, в секунду меняет тон и режет сталью по ушам, лязгом цепей оглушает, заставляя зажмурить глаза и отодвинуться на постели назад. Мужчина откидывается на кресле, наблюдая на светловолосой. — Впрочем, — металл испаряется, и речь вновь спокойная, плавная, — если ты наотрез отказываешься, я могу спросить твоего мнения. Итак, что выбираешь: смерть от удушья, утопление или яд в напитке? Это твоя альтернатива в случае отказа.

В мыслях — абсолютная пустота, как шаром покати. Конечности дрожат, в руках до побеления костяшек сжата простынь, и девушка ощущает, как одинокая слеза скатывается по щеке, оставляя после себя солёную мокрую дорожку.

— Что выбираешь, Лалиса?

— Я не хочу умирать... — слёзы беззвучно падают на простынь. Лиса плачет тихо, без рыданий, молча соглашаясь с первым предложенным вариантом. Мужчина прекрасно её понимает, широко улыбается и поднимается с места.

Открыв дверь полностью, он замирает в проходе, обдумывая что-то, а после поворачивается к девушке, произнося напоследок:

— Моё имя — Мин Юнги, но я предпочитаю, чтобы ты называла меня «папочкой».

***

/включаем третью песню: «Осеan"/

По истечении часа или двух часов Лиса оставалась в комнате одна. Когда Юнги ушёл, она кинулась рыдать в подушку, стараясь не издавать громких воплей отчаяния. Никто не знает, что может взбрести в голову этому человеку: будет ли он придерживаться обещания отпустить её и не трогать после ночи или решит воспользоваться альтернативными вариантами, поэтому и не стоит лишний раз трепать нервы похитителю.

Более-менее успокоившись и пораскинув мыслями, Лалиса решает просто всеми способами спасти себе жизнь, что значит одно — подчиниться.

«Неизбежного не избежать», — всплывает глупая, но такая подходящая сейчас фразочка.

Поднявшись с постели, девушка отодвигает тяжёлые шторы в разные стороны от огромного витражного окна. На дворе сгущающиеся сумерки, похоже, на поздний вечер; луна ещё не показалась на небе, улица освещается несколькими фонарями, расположенными по периметру огромной территории. Очевидно, этот Юнги весьма богат, раз владеет таким домом с прилегающим двором.

«Тогда на кой-чёрт ему я?» — в уже который раз спрашивает себя Лиса, но не находит ответа. Среднестатическая девушка Кореи, работающая в офисе и живущая от зарплаты до зарплаты, ничего примечательного, однако именно она сейчас закрыта в тёмной комнате большого дома её похитителя, отчаянно прислушивающаяся к любому шороху по ту сторону двери. Возможно, этот он идёт, держа в своих тонких руках верёвки, цепи или другие элементы практики БДСМ.

«Подчинение?..» — рассуждает Лиса, невольно представляя себя подчиняющейся, связанной и лихорадочно выговаривающей обращение.

— Папочка?.. — одними губами проговаривает она, чувствуя сильное отвращение.

***

/включаем чётвертую песню: «Sam Tinnesz — Glass Heart"/

Звук проворачивающего два оборота ключа взамочной скважине нарушает мёртвую тишину и выдёргивает девушку из омута своих мыслей. Сколько времени прошло? Почему так быстро? Останется ли она в порядке? Кучи вопросов, один за другим сменяющих друг друга, но ни одного ответа.

Лиса вскидывает голову, меняя позу эмбриона на настороженную и чуть ли не боевую, заламывая брови от удивления.

Свет свечей немного ослепляет её глаза, привыкшие к кромешной тьме. В приоткрытой щели двери виднеется пока только канделябр, который держит мужская рука; дальше в проёме показывается небольшой силуэт Юнги.

Мужчина проходит вперёд, оставляет подсвечник на тумбе, и следует к креслу, держа в руке чёрную большую сумку. Её содержимое неизвестно, но в любом случае пугает.

Мин замирает, поднимая взгляд на съёжившуюся светловолосую, и приподнимает уголки губ, не то улыбаясь, не то усмехаясь. Теперь, в свете свечей, Лиса видит его лицо отчётливо. С острыми высокими скулами и тонкой бледной, напоминающей кожу вампиров в сопливых дорамах, оно выглядит необычно в приглушенном освещении. Его выражение, мимика, расслабленная, безмятежная и спокойная, — кажется, это состояние маской застыло на лице, — с вскинутыми тонкими бровями и поджатыми губами; глаза, чем-то напоминающие лисьи, пристально следят, буквально цепляют за струны души, прожигают насквозь. От такого взгляда хочется скрыться, спрятаться, лишь бы не чувствовать его на себе. Юнги — мятноволосый, как и помнилось девушке с момента похищения; его волосы неаккуратно растрёпаны, взъерошены, они прикрывают лоб и глаза, но от колючего взгляда всё равно не укрывают.

Они смотрят друг на друга так ещё с минуту, после чего мужчина, загадочно улыбаясь, отводит взгляд и шествует к сумке.

А в последующую минуту Лиса впадает в чувство, неизвестное ей до этого. Щёки горят, будто в сорокаградусную температуру, лёгкое любопытство (откуда оно вообще появилось?) мешается с диким изумлением, отвращение со страхом; кажется, Манобан близка к тому, чтобы пар из ушей повалил.

Верёвки, кожаные ремни и плётки, кляп с наручниками и прочие атрибуты — всё предстаёт перед ошарашенными девичьими глазами, аккуратно разложенное на небольшом низком столике около кресла.

Юнги уже с явной ухмылкой и чёрной кожаной плетью, имеющую небольшую металлическую штуковину на конце, в руке поворачивается к застывшей светловолосой и, ударяя несильно плетью по второй ладони, глубоким, проникновенным голосом спрашивает:

— Ну что, начнём?

***

/включаем пятую песню: «Beyoncé — Crazy In Love"/

Последний узел, аккуратно завязанный худыми пальцами, впечатывается в нежную кожу. Юнги отходит назад, любуясь, завороженно наблюдает за хитрыми сплетениями верёвок, сделанными им собственноручно, за узлами, прикрывающими откровенные места женского тела, и осознаёт, что перед ним — шедевр.

Обнажённый, связанный и послушный, этот шедевр сейчас скрепя сердце ненавидит и себя, и Мина, и всё на свете за случившееся.

«Ты не против верёвок и связываний?» — спросил он после просьбы раздеться. Узлы жёсткого материала больно впиваются в кожу, но Лиса всё стерпит, стиснув зубы.

«Не дрожи так», — легко сказать, когда не ты на месте похищенной для удовлетворения извращённых желаний.

«Стоп-словом будет карамель», — что? Карамель? Хорошо, если тебе так хочется.

«Не Юнги, детка. П-а-п-о-ч-к-а».

Папочка — не просто любитель бандажа, он профессионал этого дела. С тем упоением и наслаждением, с каким завязывались узлы, не писалась ни одна книга и не изготавливался ни один шедевр искусства.

— Тебе комфортно?

Глупый вопрос, но бессвязное мычание из-под кляпа в маленьком рту — всё, что он хотел услышать. Это, конечно, не мелодичные стоны, но до них дело ещё дойдёт.

Юнги проводит пальцами по бархатной коже, почти касаясь, вырисовывая свои невидимые узоры на ней, начинает с кожи шеи, невесомо ведёт мимо выпирающих ребёр, по дорожке наслаждения и останавливается возле промежности, проводя быстро пальцем.

Конечно, сухая, чего же ещё ожидать?

Лиса дрожит, хотя обещала себе этого не делать. Температура повышается до аномального уровня, кровь в жилахзакипает, а её потряхивает, когда чужие касания доходят до интимного места.

— Лиса, расслабься, — его голос кажется раздражённым, ведь всю процессию и обстановку портят шумное, обрывистое дыхание и резкие телодвижения в сторону.

— Ты...требуешь невозможного...

— Ты? — о, нет, Лиса, опять.

— Прос-сти...п...пап-почка... — через силу выдавливает девушка, в конец топча свою гордость и самоуважение, кричащие ей о своём существовании.

— Так-то лучше, — Юнги расстёгивает ремень на классических чёрных брюках, и скидывает его в сторону, отметая желание пройтись кожей с бляхой по упругим девичьим ягодицам. Как-нибудь в следующий раз. Он неторопливо раздевается, скидывая за брюками и белоснежную накрахмаленную рубашку, и устраивается поудобнее на кровати. Красная атласная повязка оказывается на глазах светловолосой, что уже собирается возразить этому, но чужие губы, накрывшие её, не дают и шанса на это.

Плавно, медленно, нежно Мин целует задыхающуюся от переизбытка ощущений девушку, скользя пальцами по мягкой коже. Кажется, что секунды тянутся бесконечно долго. И разве это жестокий доминант?

Фаланги, длинные и эстетичные, вновь возвращаются к промежности, порхают над ней, отодвигая узел в сторону и вызывая электрический разряд по девичьему телу, когда погружаются внутрь, до упора и боли, до самых костяшек. Лиса дёргается, мыча в кляп, но Юнги крепко держит её другой рукой. Ритмичные движения пальцами внутри лона ускоряются, мужчина меняет угол, выискивает точки наслаждения, разгибает пальцы на манер ножниц. Ровно в тот момент, когда Лиса вместо недовольного мычания начинает сбивчиво дышать и издавать похожие на стоны звуки, комната наполняется хлюпающими звуками. Юнги растягивает губы в ухмылке, попутно растягивая девушку.

Лисе нравится. Для неё это уже как проклятие. Почему сейчас это дико приятно? Отчего губы желают крикнуть вовсе не стоп-слово, а чёртово «папочка» без кляпа, чтобы Мин услышал?

Лалиса только было расслабилась, как Юнги решает изменить всё, грубовато хватая её бока, резко разворачивая на живот и ставя на колени. Она чувствует, как застёжка кляпа расслабляется, а после он и вовсе падает на простынь, вниз.

— Ч-что?.. — Лиса невнятно бормочет, не готовая к быстрой смене поз, а потом охает, чувствуя, как мужская рука накручивает волосы пшеничного оттенка на руку и натягивает их, как канат.

— Я хочу тебя слышать, поняла?

— Д-да, п-папочка... — в этот раз сказать это было не так унизительно, как в предыдущий. Голос Лисы немного ломается из-за неудобного положения шеи и боли в корнях волос, но...она терпит.

Юнги выжидает ещё несколько секунд, наслаждаясь представшим видом, а после, смачно шлёпая по обнажённой половинке, врывается в податливое тело одним резким толчком и, не задерживаясь ни мгновения, совершает грубые движения бёдрами, кайфуя от узости светловолосой. Та, в свою очередь, кусает губы, дабы не застонать, но в итоге только делает хуже, прокусывая кожу до крови.

Алые капли падают мокрую постель, воздух раскаляется, что, кажется, вот-вот растопит тут всё, а помещение наполняется шлепками, стонами и сбитым дыханием.

— Пап-почка! — Лиса не заставляет себя ждать, громко и обильно кончая и выкрикивая это треклятое обращение, уже въевшееся в подкорку. Юнги, хрипло пробормотав что-то невнятное, успев вытащить, кончает прямо на обтянутую паутиной узлов и верёвок спину, а после разжимает кулак, выпускает волосы, позволяя обессиленному телу рухнуть на кровать.

В его распоряжении целая ночь, пусть и не мечтает о быстром конце.

***

/включаем последнюю, шестую песню: «The Neighbourhood — Softcore"/

Яркий солнечный свет бьёт прямиком в глаза, заставляя щуриться и отвернуться в другую сторону. Но спокойствие Лисе только снится, поэтому из сонного дурмана её выдергивают мягкие чужие губы на её лице, выцеловывающие миллиметр за миллиметром её кожи.
Девушка недовольно мычит, шутливо отталкивая мужчину, но внезапно распахивает глаза, приподнимаясь на локтях и вглядываясь в лисьи глаза напротив, обещавшие не трогать её утром.

— Ладно-ладно, прошу прощения, — Юнги прекрасно осознаётнарушение обещания, но может аргументировать свои действия: она слишком милая, её невозможно не целовать.
Лиса протирает заспанные глаза кулачками и промаргивается, вызывая улыбку со стороны. Она поднимает взгляд на Юнги, такого же сонного, потрёпанного, миловидного, словно котика, и поражается своим мыслям и сравнениям. Он же её похититель, фактически насильник, угрожавший смертью, так почему тогда после проведённой ночи, полной неземного удовольствия, ей хочется улыбаться в ответ?

Мужчина потягивается, долгим взглядом всматривается в лицо Манобан и выдаёт на выдохе:
— Я бы хотел, чтобы ты всегда была моим сабмиссивом.

Лиса, удивлённо вскидывая брови, без замедлений отвечает:

— А я бы хотела называть тебя папочкой по ночам.

***
Скоро новый драббл...