15
Ваня тоже не поворачивал ко мне головы.
— Доволен? — тихо спросила я, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца.
— Не совсем, — нагло заявил Бессмертных. — Я еще знаешь не против чего?
— Ну?
— Когда целуют... Хотя бы в щеку.
Мамочки! Он сейчас заигрывает что ли? Я все-таки осторожно взглянула на профиль друга. Ваня непринужденно разглядывал потолок. Мои щеки горели. От смущения или от вина...
Я вздохнула и придвинулась ближе. Обхватила свободной ладонью лицо Вани и осторожно чмокнула в теплую щеку.
— Так?
— Так.
Сердце еще отчаянней забарабанило о ребра.
— А еще, — продолжил Ваня серьезным голосом, хотя я видела, что он еле сдерживает улыбку. — Нравится, когда девчонки задирают майку и показывают мне...
— Бессмертных! — рявкнула я, выдернув свою руку из ладони Вани. — Вот гад! Настоящий гад!
— Что? — заржал парень. — Ты первая начала! Ань, что это было вообще?
Хорошо, что в комнате царил полумрак, иначе бы Ваня сразу заметил, как пылает мое лицо. Я схватила подушку и стала лупить ей парня.
— Не! На! Ви! Жу! — сопровождала я каждый новый удар слогом. — Ах! Ты! Гад!
— По-ща-ди! — продолжал хохотать Ваня, пытаясь увернуться. — Сколько ты выпила, Ась? Полбокала? Ужас! Неуправляемая!
Нахохотавшись и набесившись, я снова рухнула на диван рядом с Ваней. Теперь без стеснения положила ему голову на грудь. Когда Бессмертных спустя пару секунд осторожно обнял меня, я больше не могла сдерживать улыбку.
Мы молчали. За открытым окном слышался шум машин и далекий звон последнего трамвая.
— Спать хочу, — хрипло пробормотал мне в макушку Ваня.
— Спи! — не поднимая головы, великодушно разрешила я. Сама-то выспалась вдоволь... Крепче обняла друга и услышала, что сердце его начало биться громче... Вскоре Ванька, действительно, уснул.
Я лежала, боясь пошевелиться. Прислушиваясь к ровному мерному дыханию Вани. Боясь его нечаянно разбудить, спугнуть свое счастье.
*
С самого утра в кухонное окно нещадно било солнце. Белая сетчатая занавеска от него совсем не спасала... По деревянному столу, отразившись от зеркальной люстры, мельтешили желтые пятна. Завтракала я без аппетита, раздумывая над тем, как провести сегодняшний день...
Сложно переносить жару в городе. Смирновы в отпуске, Остап на каникулах. Поэтому конец июня мои соседи проводили на даче. А я бесцельно слонялась по квартире в трусах и майке, оставляла открытыми окна во всех комнатах, в надежде поймать хоть какой-то сквозняк. Но сквозняк не ловился, а духоты дома становилось только больше.
Поэтому я грезила скорее вернуться к родителям... к морю. Вот где благодать. Пусть жаркое солнце так же целыми днями заливает комнаты, зато до пляжа рукой подать. А здесь спасает лишь холодный душ, да и то ненадолго...
В какой-то момент я поняла, что дома сидеть уже просто нет мочи, поэтому, натянув шорты и обув сандалии, решила прогуляться хотя бы до магазина за мороженым. Путь к нему как раз лежал через зеленый сквер с фонтаном... Купаться бы я в нем, конечно, не стала. Скорее бы просто полюбовалась, как на оазис в пустыне...
Купив мороженое, решила не возвращаться в душную квартиру. Лучше немного прогуляться.
Сначала все было просто отлично! И мороженое попалось вкусное, и легкий ветерок нашелся на одном из малолюдных бульваров. Он гонял тополиный пух под ногами, трепал волосы... Хорошо! Но спустя несколько минут я все же пожалела о своей покупке. Когда снова вышла из тенька, мороженое начало быстро таять. Белые капли шлепались на асфальт, стекали по моим пальцам... Боже! И, конечно, у меня с собой не было влажных салфеток или носового платка. Я ведь выскочила из дома в майке и шортах лишь с деньгами на мороженое и телефоном в кармане. Это Куданова наверняка носит с собой тысячу слюнявчиков, веер и платье с кринолином.
Я впопыхах затолкала в рот остатки холодного таявшего мороженого. Ух, аж зубы свело. Взглянула на свои липкие руки. Что делать? Я, оглянувшись, нет ли никого поблизости, обтерла ладони о голые ноги. Отлично. Теперь я вся липкая. Над головой послышалось угрожающее жужжание. Пчела. Только ее мне не хватало.
— Ну, комон, детка, что пристала ко мне, отвали, пожалуйста! — взмолилась я, пискнув. Как-то в детстве меня шмель ужалил в глаз. Как сватью бабу Бабариху. Так меня папа потом и называл. Я этот кошмар на всю жизнь запомнила, и теперь опасалась всяких кусачих насекомых...
Двигаясь перебежками и сражавшись с пчелой, не заметила, как вышла к тихому переулку, где когда-то скрылась Куданова. Через несколько дворов начинался частный сектор. Я машинально взглянула на наручные часы. Начало пятого.
Надоедливая пчела от меня отстала, а внутренний голос бабки у подъезда превратился в какого-то параноика и жалобно предупредил: «Нет, Аня! Тогда все обошлось, но идти в тот криминальный район снова... Не следует. Оранжевые сапоги предупреждали: Груня — самое безобидное, что могло тогда произойти... Поэтому не смей, Анна! Слышишь? Не смей!»
Слышу-слышу... Только ноги сами меня несли навстречу приключениям. Я больше не буду лезть в кусты. Так, между делом, наверну кружочек по аллеям. А если я — автоледи, и пришла за своим железным конем? Ага, конечно. Астон Мартин дожидается меня под гаражом-ракушкой. Где еще баллоном выведено: «Иванов Алеша — дырявая калоша!»
Да и чего бояться? Солнце ярко светит, птички над головой поют... Я быстренько. Туда и сразу обратно.
Грязь на дороге засохла, и теперь я вышагивала по серым колдобинам. Пару раз в сандалии залетали мелкие камни. Если встречу своего приятеля, который спас меня от Груни, он точно заподозрит меня в чем-то криминальном... Хотя, нет. Скорее обвинит в слабоумии. Наступать на одни и те же грабли — слишком слабовато для меня. Люблю на них еще потом и поваляться вдоволь.
Проходя мимо одного из открытых гаражей, откуда доносилась музыка, я услышала громкий кашляющий смех. Мельком взглянула: машины в нем не было, зато был накрыт большой стол, за которым сидели несколько мужиков. Они глушили водку и что-то оживленно обсуждали.
К сожалению, мое присутствие не осталось незамеченным.
— Ух, какая кошечка в наших краях! — причмокнул один из них. Толстый и раздетый по пояс.
Может, тут правда где-то кошка бродит? Я огляделась. Тоже люблю котов... Рыжих и жирных. Но сейчас речь идет явно не о них...
— Иди сюда, девочка! — прогундосил другой, худощавый. И даже направился мне навстречу. — Не обидим! Беленькой угостим... Выпьешь, раскрепостишься...
Ай, молодец, Аська! Лучше б тебе Груня еще, например, штанину порвала... А теперь что? Прыгай в свой воображаемый Астон Мартин да дави на газ! Ты же его где-то здесь припарковала... под «ракушкой».
Я прибавила шаг, но худощавый уже выбежал из гаража и успел схватить меня за руку.
— Куда торопишься? Я тебя здесь никогда не видел...
— Не трогайте меня! Пустите!— заголосила я, опустив глаза на его засаленную майку. На лицо смотреть боялась.
— Пущу, сейчас так пущу... По кругу! — пообещал худощавый. В нос ударил запах чеснока и водки. А у меня зазвенело в голове...
— Мужики, в чем дело? — раздалось за спиной.
Засаленная майка только крепче сжал мое запястье и бросил:
— Че надо? Иди куда шел!
— Так я сюда и шел, дядя! — возразил голос за спиной. — Отпусти девушку!
Я услышала легкие шаги, а затем увидела своего спасителя. Высокий, кареглазый, волнистые волосы закрывают уши. А голос? В ту минуту я думала, что это самый приятный тембр на свете...
— Я спросил: че те надо? — сквозь зубы процедил худощавый. Из гаража тут же потянулись остальные мужики.
— Николаич, в чем дело? — донесся пьяный возглас. И звук на радиоприемнике своем приглушили... В этот момент радио-диджей расхваливал погодку и желал всем горячих выходных. А тут и правда атмосфера еще больше накаляется... Пошла жара!
— Отпусти девушку, — повторил мой спаситель. — Пожалуйста.
— Какой вежливый щегол! А че? Твоя что ли? — заулыбался худой, но хватку не ослабил.
— Моя, — кивнул парень, а затем обратился ко мне: — Катя, этот джентльмен тебя не обидел?
Катя, Ксюша... Какая разница! Для тебя, красавчик, буду хоть Ханной Монтаной...
— Не успел! — проворчала я, пытаясь самостоятельно освободить свое запястье. Но «этот джентльмен» чесночный и не думал меня отпускать.
— Руку убрал! — внезапно гаркнул парень. Я от неожиданности подскочила на месте.
— Щенок, ты че разорался? За мной вся братва!
Однако братва не особо торопилась на помощь своему товарищу. Парень сделал шаг вперед, схватил за лямку майки худощавого и, тряхнув, притянул к себе:
— Сука, я тебе че сказал? Отпусти ее! — прорычал он моему обидчику. Тот наконец освободил руку, но я, вместо того, чтобы дать стрекоча, осталась стоять словно вкопанная. От ужаса и с места сдвинуться не могла.
— Еще будешь лапать чужих девушек, гнида, язык твой поганый вырву и брошу на съедение бродячим собакам, понял?
«Груне!» — подсказал ошалевший от происходящего мой внутренний голос.
Худощавый молчал. Тогда кудрявый парень еще раз с силой тряхнул моего обидчика и процедил:
— Я спросил тебя, сукин ты сын! Где ответ? Ты понял?
— Братва... — жалобно позвал худощавый.
— Николаич, да он псих какой-то! — пробухтел кто-то со стороны гаража. — Нарик! Их тут много... Не связывайся!..
И радиоприемник громче сделали. Оттуда уже доносился торжественный голос Баскова: «Все-е цветы, что только есть на свете, я сорву. Чтобы ты открыла сердце мне свое-е!..»
— Понял, — сдавленно прохрипел худощавый.
Парень тут же резко отпихнул от себя худощавого и взял меня за руку.
— Пойдем!
Сказал это таким приказным тоном, что я сразу отмерла и, словно сороконожка, начала поспешно перебирать ногами, пытаясь не отставать.
— Что ты тут делаешь вообще? — спросил меня парень, когда мы завернули на другую аллею и теперь были в безопасности.
— У меня здесь гараж, — краснея, начала лепетать я. «Ну, Анька? — снова вклинился мой ехидный внутренний голос. — В этот раз марку своего авто назовешь?»
— Тут половина гаражей не используются по своему предназначению, — усмехнулся парень. А для чего они тогда используются? Водку в них пить? Картошку хранить?
— Спасибо вам огромное! Анна! — протянула я руку парню.
Пару секунд он пялился на мою раскрытую ладонь и явно колебался. Все-таки ответил крепким рукопожатием.
— Очень приятно, — сухо сказал он, — Матвей.
Меня осенило! Не прошло и года... Пять часов. Высокий. Патлатый. И буква «М» на дисплее...
— Ты ведь из сорок восьмого гаража? — обрадованно спросила я.
Матвей внимательно посмотрел на меня, а затем резко развернулся и со всех ног бросился наутек.