Между двух огней

Розовый корпус гитары лёг на колено приятной тяжестью. Я провела рукой по грифу, тронула каждую струну, проверяя настройку. Птицы наперебой щебетали со всех сторон, будто устроив какое-то совещание, на котором скворцы, синицы, соловьи и все остальные, названий некоторых из которых я даже не знала, старались друг друга переспорить. Лёгкий летний ветер играл с волосами, а тенёк, образованный пушистыми кронами, прятал от яркого солнечного света.
С самого утра я проснулась в хорошем настроении. Настроении играть сидя на траве, подстелив лишь плотную наволочку от декоративной подушки, привезённую из дома специально для этих целей. Я прикрыла глаза и ударила по струнам, извлекая мелодичный звук. Затем ещё и ещё, меняя положение пальцев на грифе я создавала приятную мелодию, хотя и грустную. Но эта песня была последней из всех, что я написала, да и ничего больше в голову не шло. Музыка лилась будто из сердца, я забыла обо всём, кроме этой поляны и гитары в руках. Когда прозвучал последний аккорд, я открыла глаза и огляделась. Никого. Ожидаемо и... спокойно. Не люблю лишних зрителей, но выбирая место на улице, иногда приходится считаться с чужими взглядами. Я выдохнула, сделала небольшую разминку голосовых связок и начала играть ту же песню по второму кругу, только теперь, после вступления, набралась смелости и запела:

На наших лицах серая печаль -
Усталость, что накоплена годами.
И будто нас коснулась пустота,
Что призывает утонуть в отчаянии.

Горим мы как зажжённая свеча,
И с каждым часом мы себя теряем.
Отдушка наша - горькая печаль
И скука с нижней ноткой из отчаяния.

Пусть наши парафиновые слёзы
Текут, покуда есть о чем страдать.
Позволим им оплакать наши силы,
Что обладают свойством пропадать.

Вдруг справа от меня раздался странный резкий звук, трава зашуршала и мимо, на расстоянии буквально пары шагов, почти пулей пронеслась рыжая бека, взметнувшись на соседнее дерево. Сколько же их тут, раз второй день подряд я вижу этих зверьков? Да ещё и так близко... Вдруг в голову пришла мысль о том, что белка просто так не бегает в сторону человека, особенно с такой скоростью. Значит, её кто-то спугнул. Тот, кто находится очень близко.
Я посмотрела на дорогу и с удивлением обнаружила там Германа. Поняв, что его заметили, он помахал рукой и подошёл. Сегодня на нём были рваные джинсы и футболка, что позволяло оценить телосложение парня лучше, чем когда он был в костюме для фехтования.
- Привет, - я робко посмотрела на него снизу вверх, задумавшись, сколько он простоял на дороге.
- Музыку слышно с начала улицы. Решил, может, мероприятие какое-то. А тут, оказывается, ты. Не думал, что увижу тебя так скоро.
- Это моя импровизированная репетиция, - я развела руками.
- Можно присяду? Или тебя смущает внимание?
- Нет, всё в порядке. Только тут не на что.
Он сел на траву рядом со мной и опустил взгляд на гитару, которую я придерживала лишь за гриф. Мне показалось, что взгляд Германа скользнул чуть ниже, мазнув по моим ногам. На сегодня я выбрала короткую юбку из-за жары, не рассчитывая на чьё-то внимание, но если он и правда оценил то, что открывала одежда, то это хороший знак.
- Сыграешь? – он посмотрел мне прямо в глаза, чуть приподняв одну бровь.
- Хочешь послушать что-то определённое?
- То, что ты пела до того, как я тебя прервал. Это твоя песня?
Я отвела взгляд и поджала губы. Такие тяжёлые для меня строчки были очень личными, и сама песня в момент создания шла из сердца, стала буквально криком души. К тому же, кроме Жени её никто не слышал. А не будучи уверенной в том, что текст хорош, я не любила показывать его посторонним и в целом малознакомым людям. Всё же умение хорошо делать своё дело многое говорит о человеке и составляет немалую часть первого впечатления. Хотя, если он слушал первую часть и ему понравилось, то можно и до конца сыграть.
- А ты что, всё это время стоял и слушал? – я выразительно прищурилась.
Герман, в отличии от моей реакции на неудобный вопрос, не стал отворачиваться. Наоборот, слегка наклонил голову и кивнул.
- Ты такая спокойная и одухотворённая, когда занимаешься тем, что нравится. – Серьёзно произнёс он. - А в моём присутствии точно не была бы так погружена в процесс. Извини, что немного подсмотрел.
- Ты прямо сталкер! Теперь всегда на улице оглядываться буду.
- Будешь каждый раз искать меня взглядом? Я польщён. Но, думаю, это лишнее. Если захочешь увидеть – можно просто написать.
Намёком предлагает номер, хотя мы видимся второй раз? Теперь ясно, что он, видимо, из тех, кто привык легко получать женское внимание и, скорее всего, последний раз слышал отказ от особы женского пола, когда мама запретила есть сладости на ночь. Однако я, на такие заявления, в отличии от привычных ему смущения или улыбки чувствую лишь раздражение – на подобные дешёвые трюки меня не купить. Поэтому, не затягивая молчание, я смело ответила:
- Ну, сегодня увидеть меня хотел именно ты, следовательно, и контакт мой нужен тебе. Хотя, я дважды подумаю и дважды оглянусь, прежде, чем ответить на твоё сообщение. Вдруг в момент, когда оно придёт, ты будешь уже у меня за спиной.
- Оу, не переживай, впредь буду сразу обозначать своё присутствие, чтобы ты не пугалась. А номер телефона мне бы и правда не помешал, - он наклонился ко мне и понизил голос, - постараюсь сделать так, чтобы на сообщения ты всё же ответила.
- Осторожней, после такого заявления обычное «привет» не прокатит.
Я продиктовала свой номер и Герман быстро нашёл меня в удобной социальной сети. Он отправил в чат смайлик, чтобы не потерять диалог и убрал телефон.
- Ну так что по поводу песни?
- Скажу, как есть - она совершенно не отшлифована и не обработана. Я хочу оставить её такой, потому что «Серая печаль» написана в довольно тяжёлый период жизни, и песня полностью отражает моё... ужасное на тот момент состояние, - я посмотрела на гитару и провела рукой по корпусу, стараясь отогнать от себя неприятное ощущение, нахлынувшее вместе с воспоминаниями.
Это было не так давно, около трёх месяцев назад. Сессия, практика и диплом наслоились, как снежный ком, а до сдачи оставались считанные дни, поэтому все силы уходили на сидение за ноутбуком с утра до ночи. Тем вечером в двенадцать часов отключили свет, поэтому, закончив работу, я пошла на кухню. Поставила полупустой чайник и зажгла ароматическую свечу, уселась на стул и смотрела то на плавящийся от танца маленького пламени воск, то на настенные часы. В голове было практически пусто – все мысли занимали задания по практике, но анализы абзацев и таблиц я постаралась запереть на рабочем столе и прихлопнуть опустившейся крышкой ноутбука. А помимо этого ни о чём и не думалось, ведь ничем другим за день заниматься не приходилось. Я пила чай, за окном стояла кромешная тьма. В какой-то момент я закрыла глаза, а когда открыла, то почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Тогда я взяла блокнот и ручку, записала слова, которые сами просились на бумагу, вырывались из груди почти истерическим криком. Себя я сравнила с восковой свечой на столе, которая, чтобы осветить кухню плавилась, и с каждым разом воска становилось всё меньше и меньше. Когда воск расплавится полностью, свеча погаснет навсегда. Но я не дам себе погаснуть, вложив всю боль в несколько строчек. Так на свет появилось пять четверостиший, которые уже на утро я отредактировала и дополнила шестым, чтобы рассказать в песне полноценную, законченную историю.
- Диана?
Видимо, я всё-таки провалилась в воспоминания и молчала дольше, чем следует. Герман положил руку на моё плечо, и от его ладони разлилось приятное тепло. Несмотря на то, что температура вокруг и так была высокой, от чужого прикосновения этот жар я почувствовала не только снаружи.
- А, да, извини. Задумалась об истории создания песни, - я виновато улыбнулась, перехватывая музыкальный инструмент поудобнее, - Так... ты точно уверен, что хочешь это дослушать?
- Уверен. – Он кивнул, посмотрев на гитару.
Я набрала в лёгкие побольше воздуха, вспомнила, на каком куплете остановилась и, ударив по струнам, продолжила прервавшуюся композицию:

Угаснут краски, запахи исчезнут.
Как ни пытайся - больше не найти
Вокруг того, что раньше вдохновляло.
С улыбкой разошлись наши пути.

Я будто изнутри истощена
Все силы уже выбиты из тела.
Безвольной куклой чувствую себя
Что без игры так быстро потускнела.

На утро тяжелеет голова
А воздух свежий меня будто душит.
Всем этим я измотана сполна
Пожалуйста, спасите мою душу.

На последнем предложении я перестала наигрывать бой, понизила голос до шёпота и изобразила сломленный тон, задевая по одной струне через каждые три слова. В конце я с опаской посмотрела на Германа, боясь, что настроение песни совершенно не подходит под солнечный летний день, а текст может показаться немного наивным и слабым.
- Красиво. – Он произнёс это и замолчал, но затем, видимо, прочитав обеспокоенность такой короткой характеристикой на моём лице, добавил, - Очень эмоционально и отчаянно, правда. Слушай, раз уж ты вспомнила эту историю, поделишься, как написала песню?
- Одной тёмной ночью, во время длительного завала по учёбе, строки выплеснулись на бумагу, как кипяток в кружку: то, что надо, и куда надо.
- Сильный завал был?
- Безумно. Я люблю делать и решать всё в последний момент.
- Только не говори, что поход на пробы мюзикла тоже будешь до последнего откладывать.
Я пожала плечами, убрала гитару в чехол и застегнула, чтобы сконцентрироваться на разговоре, не отвлекаясь на подёргивание струн.
- Если честно, я даже не знаю, нужно ли оно мне. Куча репетиций, и ждать своей очереди наверняка придётся пару часов. А всё ради того, чтобы один раз прогнать на сцене то, что и так репетировала. Меняется только место исполнения, а не качество. И таких общих репетиций, я не удивлюсь, если будет штуки две в неделю.
- Пару раз – это не много. У меня, к примеру, их будет сильно больше. Но даже если так, разве тебе не хочется выступить? Показать, что умеешь. – Он покосился на отложенную в сторону гитару. - А показывать, как я увидел, есть что.
Я смущённо усмехнулась, заправляя упавшую на лицо прядь волос за ухо. Люблю комплименты, связанные с тем, что мне нравится делать. И Герман видимо понимает, что подобное очень приятно слышать.
- Уговорил, я подумаю на этим. А ты уже прошёл, получается? Кого играешь?
- Аида.
Такого я услышать не ожидала. Этот персонаж, по словам Жени, любезно пересказавшей мне суть сюжета, играет не последнюю роль в становлении главной героини и её выживании в борьбе за возвращение власти и Римского престола.
- Ого! – громче необходимого удивилась я, - там же профессиональные актёры, думала, все второстепенные роли с репликами отойдут им. Ты когда-то занимался актёрским мастерством?
- Нет, просто... думаю, я хорошо подхожу для этого героя. Ты читала книгу, по сюжету которой будет постановка?
- Не читала, - честно призналась я, - но Женя, моя подруга, обожает эту историю.
Я замолчала и посмотрела на Германа. Тень от деревьев ложилась на острые черты лица, придавая величественности и аристократичности. Чёрные волосы трепал ветер, и я засмотрелась на верхние пряди у лица, а когда поняла, что он разглядывает меня в ответ, то машинально заглянула в глаза напротив. Синие и ясные, они пронизывали не ледяной отстранённостью, а спокойствием и лёгкой заинтересованностью.
- Тебе подходит... - лишь услышав собственный шепот я поняла, что произнесла это вслух.
- Что?
- Роль Аида. Ты будешь очень хорошо смотреться в подобном амплуа. Есть в тебе что-то от величественности Олимпийского бога.
Особенно глаза. Я почему-то подумала, что у человека, который встречает людей после смерти и с беспристрастной расчётливостью отправляет их на покой или страдания, должны быть именно такие глаза.
- Может, найдётся и то, что подошло бы тебе. Хочешь, пойдём прямо сейчас и вместе узнаем?
- Подожди, но разве можно так? Без предупреждения и приглашения неудобно...
- Там прослушивание с утра и до вечера. В любом случае, если не получится сейчас, то хотя бы спросим, когда можно подойти.
Герман поднялся с земли и подал мне руку. Я воспользовалась предложением. Протянула свою ладонь и, слегка опираясь на руку парня, поднялась, не забыв захватить наволочку, на которой сидела. Гитара расположилась на спине, и мы пошли в сторону главного корпуса. По дороге я думала о том, кто будет исполнять роль Персифоны – верной жены Аида, восседающей на троне подле него. Наверняка на эту роль уже выбрали профессиональную актрису, которая проведёт с Германом много часов репетиций и вне зала. Подобное очень сплочает, а чувства, которые актёры изображают на сцене или в кадре нередко перерастают в реальные отношения. Эта мысль тут же испортила настроение. Какая-то девушка будет рядом с парнем, который понравился мне. Хотя, если она будет очень активно флиртовать с ним, особенно у меня на глазах... самое главное – не ревновать. Ни при каких условиях не ревновать прилюдно и сильно, потому что ревность это проявление чувств, к тому же, речи о каких-то отношениях пока что вообще не заходит, и выглядеть это будет очень странно. Неприязнь прилюдно тоже лучше всего не показывать, потому что нет ничего хуже, чем показать окружающим, что ты считаешь что-то своим, когда твоим это по факту не является. Я буду выглядеть глупо, да и шансы выстроить общение, в котором Герман будет уважать меня как полноценного человека, а не влюблённую дурочку, выстроить будет почти невозможно.
Мы дошло до третьего корпуса, поднялись на второй этаж и, миновав пару коридоров, оказались в огромном актовом зале. Он был похож на настоящий театральный, как по размеру, так и по размаху сцены. Выглядело всё так, будто я попала в отдельное здание, выйдя из которого увижу Дом Культуры.
На сцене копошилось несколько парней, спорящих о чём-то. Они периодически показывали на кулисы и размахивали руками. Рядом с ними стояла девушка, будто не замечающая происходящего. Она печатала на телефоне и выглядела совершенно отстранённой от спора.
- Вера, привет! Есть время посмотреть гитаристку? – обратился к ней Герман, когда мы подошли ближе.
- Сейчас на сцене не совсем удобно, могу в зале послушать.
Вера оторвала взгляд от телефона, приветственно посмотрела на Германа, затем оценивающе – на меня.
- Добрый день.
Я робко поздоровалась, чтобы не выглядеть безучастной. Почему-то сердце начало стучать чаще, а лёгкое волнение неприятным комом засело в груди.
- Сейчас спущусь.
Девушка удалилась за кулисы, видимо, в поисках лестницы. Просто спрыгивать в зал было бы не слишком удобно: сцена располагалась довольно высоко, и заканчивалась чуть ниже уровня моих плеч.
- Я ведь даже не подумала, что буду играть! Вдруг, там есть какая-то специальная мелодия, которую нужно подготовить? – я повернулась к Герману и обняла себя, нервно забарабанив пальцами по предплечьям.
- Ты чего, волнуешься? Перестань, просто сыграй то же, что и мне, если растеряешься. Она просто посмотрит на твои навыки и владение инструментом.
Тем временем Вера уже появилась откуда-то из-за сцены, прошла к дальнему ряду и заняла одно из зрительских мест. Мы с Германом последовали за ней, он занял место на пару рядов пораньше – рядом с пространством между стеной и рядами, где замерла я.
- Сыграй что-нибудь на свой вкус. Если подойдёт – я покажу, что будем использовать для постановки и подберу тебе партию, - сухо проинформировала Вера.
Я сделала глубокий вдох, достала гитару из чехла и, решив, что ничего лучше в голову всё равно не идёт, сыграла «Серую печаль». Я постаралась абстрагироваться от того, что зал пуст, и меня оценивают две пары глаз. Играть на публику я любила, но вот когда эта публика придирчиво вслушиваться в музыку и голос с целью обнаружить недостатки, это выводит меня из себя. Не люблю, когда кто-то ставит себя выше и рассказывает, что в исполнении много шероховатостей, а вокальные навыки стоило бы подтянуть, будто эти самые оценщики – настоящие профессионалы, в отличии от меня. На деле же, я уверена, что эта Вера сама из себя мало что представляет, как музыкант. Однако если захочет – может и высказать что-то нелицеприятное в присутствии Германа. Одна я могла бы это выслушать, и критика даже не задела бы, но вот когда в чьём-то присутствии мои навыки ставят под сомнение... Надеюсь, у неё хватит мозгов не лезть на рожон.
Я провела рукой по струнам в последний раз, и эхо отразилась от стен, а звук рассеялся по залу, благодаря особому строению потолка.
- Неплохо, мне понравилось. Это авторская песня?
Я кивнула, ликуя от того, что девушка похвалила исполнение.
- Думаю, можно будет использовать её в одной из сцен мюзикла. В аду, скажем. Там как раз такая атмосфера – отчаянная, безысходная. Ты согласна, если что?
- Да, конечно. С удовольствием.
- Потом ещё скину полную музыкальную программу, думаю, можно и там тебя задействовать.
Вика записала мой номер и дала свои контакты, после чего стремительно убежала на сцену, потому что парни, всё ещё обсуждающие, как я поняла по долетающим отрывкам диалога, положение кулис, позвали её. Я проводила её взглядом и развернулась к закинувшему ногу на ногу Герману, который проверял что-то в телефоне.
- Спасибо что уговорил, я бы сама вряд ли дошла сюда.
Он поднял голову, и синие глаза в тенях помещения показались ещё темнее. Теперь они напоминали глубокое море, как на эстетичных картинках в интернете. Сама я моря никогда не видела, но уверена, что на самой глубине, куда еле-еле проникают солнечные лучи, вода именно такого цвета.
- Не за что. Всё ведь сделала ты, своими силами. Я лишь подтолкнул. – Он развёл руками, улыбнувшись.
Уголки моих губ тоже дрогнули, и, когда он поднялся с места, моя улыбка почему-то стала ещё шире.
- Теперь моя музыка будет звучать в твоём аду. Доволен?
- Более чем, - он наклонился ко мне и прошептал почти над самым ухом, - пусть твои песни будут единственной отрадой для моих грешников.
- Разве ты не должен заставлять их лишь страдать?
- Прекрасная мелодия будет давать им самое обманчивое чувство – надежду. А я всякий раз буду её отбирать. Разве не это настоящая пытка?
- Говоришь, как настоящий правитель подземного царства.
- А я и есть правитель.
Он усмехнулся и отстранился, а я задумалась лишь о том, насколько статно одновременно задорно выглядел этот человек. Я представила его в белой тунике на голое тело и сразу выбросила из головы эту картинку. Наверняка в постановке никто не станет одеваться так откровенно. А жаль.
- Уже видел свой костюм?
- Нет, они скорее всего через пару недель будут. Мне пора на собрание в клубе, напишу тебе позже.
Герман махнул рукой и ушёл, а я положила гитару в чехол и осела на ближайшее место. Он напишет. Значит, заинтересовался? Надеюсь, не по-дружески.