Kris: Pokémon Adventures

Утро застало Криса в чаще леса, где воздух был густым от влаги и пах прелыми листьями. Его лапы утопали в холодной земле, оставляя четкие отпечатки на сыром мху. Каждый шаг отзывался легким хлюпаньем - дождь прошел ночью, и лес не спешил расставаться с его подарками. Где-то высоко над головой, сквозь переплетение ветвей, пробивались лучи солнца, но здесь, внизу, царил зеленоватый полумрак, перемешанный с клочьями тумана, что цеплялись за папоротники.

Крис остановился, прислушиваясь. Лес дышал вокруг него - шелест листьев, треск веток, далекие крики покемонов. Его собственное дыхание казалось слишком громким в этой первозданной тишине. Уши, зеленые на кончиках, поворачивались как радары, улавливая каждый звук. Нос, розовый и влажный, вздрагивал, анализируя запахи: гнилая древесина, грибы, что-то сладковатое... Ягоды.

Он двинулся на запах, осторожно раздвигая перед собой кусты. Листья, похожие на его собственное пончо, цеплялись за шерсть, оставляя на ней капли воды. Подушечки лап ощущали каждую неровность почвы, каждый камешек, каждую извилину корней. Вот она - поляна с кустами Печи. Ягоды, синие и сочные, висели тяжелыми гроздьями, сверкая водяными бусинами после дождя.

Крис сорвал первую ягоду когтями, осторожно, чтобы не раздавить. Кислый сок ударил в язык, заставив морщиться. Не сравнить с покеблоками, которые давал тренер - те были сбалансированными, питательными, с разными вкусами. Эти - дикие, резкие, но настоящие. Он съел несколько штук, чувствуя, как кислота разъедает пустой желудок. Этого хватит, чтобы идти дальше, но не больше.

Шерсть на загривке вдруг встала дыбом, мех заострился, превратившись в иглы. Что-то было не так. Воздух изменился - появился новый запах, влажный и звериный. Вода и мех. Крис медленно повернул голову.

Из-за ствола старого дуба появился Бибарел. Массивный, с мокрой блестящей шкурой, он стоял, опираясь на плоский хвост. Маленькие глазки сверлили Криса. Это была его территория, его плотина на ручье, его ягоды. Рык, низкий и предупреждающий, вырвался из груди бобра-покемона.

Крис почувствовал, как по спине пробежал холодок. Инстинкт кричал бежать, но что-то другое, глубокое и горячее, заставило его втянуть когти в подушечки лап и принять боевую стойку. Его хвост напрягся, листья-пончо шелестнули, принимая жесткую форму.

Он не убежит. Не сегодня.

Бибарел рванул вперед с неожиданной для своей массы скоростью, огромные резцы блеснули в тусклом свете, слюна брызнула на мох. Крис едва успел отпрыгнуть за ствол старого дуба — страшный хруст раздался в воздухе, щепки полетели в стороны. Дерево содрогнулось, кора на месте укуса осыпалась, обнажив бледную древесину. В глазах бобра горела слепая ярость, он тряс головой, осыпая землю каплями воды с мокрой шерсти.

Крис прижался к дереву, сердце колотилось где-то в горле. В ушах стоял звон — так близко он еще не подпускал опасность. Но сейчас не было тренера, который крикнул бы «Уклонение!» или «Контратака!». Только он сам, холодный пот под мехом и знание, что следующий удар может быть последним.

Бибарел развернулся, маленькие глазки нашли цель. Крис почувствовал момент — бобер занес голову для нового удара, мышцы напряглись под мокрой шкурой. И тогда он рванул вперед, не в сторону, а навстречу. «Быстрая атака» сработала идеально — мир сузился до тоннеля, воздух свистел в ушах. Он пронесся под самой мордой противника, почувствовал, как жесткая шерсть хлестнула его по боку, но инерция уже несла его дальше. Разворот на задних лапах, прыжок в сторону — и «Магический лист».

Зеленые лезвия вырвались из его пончо, сверкнули в воздухе и впились в спину Бибарела. Тот взревел, но не упал — лишь закачался, ослепленный яростью. Крис уже готовился к новой атаке, когда бобер внезапно рванул головой вперед. «Удар головой» — даже не видя атаки, он почувствовал ее по тому, как сгустился воздух перед мордой противника.

Он закрыл глаза — не время полагаться на зрение. Уши уловили свист, нос — запах мокрой шерсти. Прыжок влево, удар мимо, земля содрогнулась от силы удара. Крис приземлился на все четыре лапы, тут же оттолкнулся и выпустил «Взрывное семя».

Семена ударили Бибарела в незащищенный бок, там, где шерсть была короче и светлее. Раздался глухой хлопок, бобер закачался и рухнул на бок, тяжело дыша.

Тишина. Только капли падают с листьев, да где-то далеко кричит птица. Крис стоял, дрожа всем телом, мех постепенно терял свою жесткость. Он победил. Сам. Без команд, без подсказок.

Он подошел к ручью, обошел плотину — не его дело разрушать чужой труд. Вода была ледяной, чистой. Он пил, чувствуя, как дрожь постепенно уходит. Потом оглянулся на поверженного противника — Бибарел уже приходил в себя, с трудом поднимаясь на лапы. Их взгляды встретились на мгновение — и бобер, хромая, ушел в кусты.

Крис не стал его преследовать. Он стряхнул воду с морды и двинулся дальше в лес.

Солнце клонилось к закату, тени становились длиннее. Лес менялся — деревья росли гуще, воздух становился тяжелее. Где-то завыл Хаундум, ему ответил другой. Крикетот завел свою монотонную песню.

Крис шел, пока ноги не начали подкашиваться от усталости. Он нашел дупло в старом дубе — пахло грибами и тленом, но места хватало. Забрался внутрь, свернулся клубком. Плащ пахло пылью и чем-то еще  — воспоминаниями. Он натянул его на себя, как одеяло.

Темнота сгущалась. Где-то хрустнула ветка. Потом еще одна. Крис натянул уши, прислушался. Что-то большое двигалось в кустах.

Он втянул когти в подушечки лап. Свобода пахла теперь не только ягодами и хвоей, но и страхом.

________________

Тени уже удлинялись, когда тренер остановился у края города, опираясь о покосившийся забор. Руки в царапинах от кустов, куда он лез без раздумий, лишь бы проверить очередной шорох. В кармане комкались нерасклеенные листовки — в этом районе их уже развесили на каждом столбе. Бумага шуршала при каждом движении, напоминая о бесполезности усилий.

Где-то высоко в небе мелькнула тень — Старавия описывала широкие круги, ее крылья резали закатный воздух. Она не подавала сигналов — значит, ничего не нашла. Тренер прикрыл глаза, чувствуя, как веки наливаются свинцовой усталостью. Перед внутренним взором всплыло лицо медсестры Джой — та самая смесь профессионального сочувствия и скрытого осуждения. «Покемоны не убегают просто так», — говорил ее взгляд. Особенно стартовые. Особенно те, что были с тренером с первого уровня.

Звук торопливых шагов заставил его обернуться. Люксио несся по пыльной дороге, его шерсть взъерошилась, на морде — что-то среднее между надеждой и отчаянием. Он резко затормозил, рассыпая гравий, и ткнулся мокрым носом в ладонь тренера. Запах. Слабый, едва уловимый след Флорагато где-то у старой мельницы. Но там след обрывался, будто растворившись в воздухе.

Тренер опустился на корточки, автоматически почесав Люксио за ухом.

— Хороший мальчик  — шепот, больше для самого себя. В горле стоял ком — он вспоминал, как  Флорагато отвернулся от его руки. Как его мех ощетинился, а в глазах появилось что-то новое, чужое. Не просто обида — решение.

Он достал последнюю листовку. На ней — фото, сделанное после победы в зале. Флорагато сидел гордо выпрямившись, его пончо из листьев развевалось, розовые глаза сверкали. Тогда казалось, что впереди — долгий путь вместе. Теперь же этот снимок выглядел как надгробная плита.

Ветер подхватил листовку, вырвал ее из ослабевших пальцев. Бумага закружилась в воздухе, смешавшись с опавшими листьями. Тренер не стал ее ловить. Где-то за спиной Люксио заскулил, уткнувшись мордой в его колени. Старавия с криком спикировала с неба, села на забор, беспокойно перебирая когтями. Они все чувствовали — что-то сломалось. Навсегда.

Тень от водонапорной башни уже дотянулась до них, когда тренер наконец поднялся. Ноги ныли, в боку кололо, но он махнул рукой в сторону леса.

— Еще один круг, — сказал он, больше самому себе. Старавия взмыла в воздух, Люксио рванул вперед. Они будут искать. До конца.

___________

К рассвету Крис выбрался на дорогу, ведущую в Оребург-сити. Его лапы дрожали от усталости, а в ушах еще стоял ночной гул леса — шелест листьев, крики невидимых существ, тревожное ощущение, что за ним следят. Город встретил его грохотом моторов и резкими запахами бензина, пота и жареной пищи.

Он прижался к стене склада, прячась в полосе тени. Плащ пах теперь не только лесом, но и городской грязью — маслом, пылью, чем-то химическим. Гремел грузовик, наглухо забитый углем. Мех на брюхе слипся от болотной жижи, и каждое движение отдавалось неприятным потягиванием кожи.

Внезапно — визг тормозов, пронзительный, как крик раненой птицы. Крис вздрогнул, уши прижались к голове. На перекрестке маленькая девочка в ярко-желтом платье тянулась за мячиком, покатившимся прямо под колеса грузовика.

— Эмили!

Этот крик пронзил его насквозь. В памяти всплыло — другой голос, звавший «Крис! Иди сюда!», и темнота, и чувство беспомощности.

Его тело среагировало раньше сознания. Быстрый удар — и он уже несся вперед, чувствуя, как асфальт обжигает подушечки лап. Удар в бок, девочка отлетела в сторону, а сам он кувыркнулся по грязной мостовой.

Шум. Крики. Кто-то поднял девочку, мать рыдала, обнимая ее. Крис попытался встать — передняя лапа горела, но кости, кажется, были целы.

— Этот Флорагато! Он спас ее!

— Флорагато? В Синно? Но они же в Палдее!

Люди обступили его, но не подходили слишком близко. В их глазах читалось любопытство, благодарность, но и настороженность. Бездомный покемон — всегда подозрителен. Особенно такой редкий.

Мать девочки смотрела на него, и в ее глазах было что-то, от чего шерсть на загривке встала дыбом. Та же смесь ужаса и благодарности, что он видел когда-то давно.

Крис резко развернулся и прыгнул в ближайший переулок. За спиной раздались возгласы, но он уже мчался по узкому проходу между домами, прижимая больную лапу к груди. Город не прощал слабости. И он не мог позволить себе быть слабым.

Голод скрутил желудок в тугой узел, боль в лапе пульсировала в такт учащенному сердцебиению. Крис прижался к мокрой кирпичной стене, наблюдая через щель между мусорными баками за задворками кафе. Повар в заляпанном жиром фартуке вышел на крыльцо, поставил поднос с золотистыми круассанами на перила и скрылся внутри, хлопнув дверью.

Аромат свежей выпечки ударил в ноздри, слюна наполнила рот. Он помнил этот запах — тренер иногда покупал подобное в городской пекарне по воскресеньям. Тогда он мог просто взять кусочек с блюдца, не задумываясь. Теперь между ним и едой лежала пропасть чужих правил.

Когти непроизвольно выпустились, впиваясь в асфальт. Одна секунда колебания — и он рванул вперед, используя всю свою кошачью грацию. Лапа болела, но годы тренировок не прошли даром — три прыжка, легкий толчок задними конечностями, и он уже на перилах. Зубы впились в два круассана, передние лапы оттолкнулись — и вот он уже скользит по мокрой крыше соседнего здания, даже не оглядываясь.

В темном углу между вентиляционными трубами он наконец остановился, дрожа всем телом. Не от страха — от стыда. Выпечка застряла комком в горле, хотя на вкус была идеальной — слоеная, с легкой горчинкой шоколада. Он вспомнил, как однажды стащил кусок торта со стола тренера — тогда это была шалость, игра. Сейчас — необходимость.

— Эй, малыш...

Голос заставил его вздрогнуть. В проходе между домами стояла девушка — темные волосы, собранные в небрежный хвост, потрепанные джинсы и слишком большая для нее ветровка. Ее глаза — странного серо-зеленого оттенка — изучали его с тихим пониманием.

— Ты потерялся? — она сделала осторожный шаг вперед, но остановилась, заметив, как его мех поднялся дыбом. — У меня есть бутерброды. И я знаю, где Центр Покемонов, они помогут...

Слово «Центр» прозвучало как приговор. Он резко выпрямился, хотя каждая мышца кричала от усталости. Его хвост дернулся, смахнув крошки с крыши. Он не бездомный! Не бродяга!

Девушка — Аой, как он позже узнает — вздохнула. Ее пальцы разжались, и она осторожно положила сверток на землю.

— Как скажешь, — ее голос звучал странно — без обиды, но с легкой грустью. — Еда здесь. Если передумаешь... я живу вон в том синем доме.

Она ушла, оставив его на крыше с горечью во рту и странным чувством, что только что отказался от чего-то важного. Круассаны внезапно показались пресными. Где-то внизу, в свертке, лежали бутерброды. А в Центре Покемонов — теплая лежанка, еда, забота сестры Джой и… Эйден? Возможно.

Он резко тряхнул головой, сбрасывая мысли. Нет. Свобода дороже. Даже если она пахнет мусором и болью.

Аой свернула за угол, и он наконец спустился за свертком. Не из-за голода. Просто... на всякий случай.

_____________

Час спустя:
_____________

Шум мотора прорвался сквозь городской гул как нож сквозь ткань. Не громкий, но особенный — ровное басовитое урчание, которое Крис слышал лишь раз, когда тренеру вручали награду за поимку карманника. Офицерский мотоцикл. Он замер под навесом заброшенного ларька, сливаясь с тенями. Боль в лапе внезапно обострилась, будто предупреждая.

Офицер Дженни Оребург-сити поставила тяжелую машину на подножку у перекрестка, где час назад разыгралась драма. Ее светло-синие волосы, собранные под темно-синей фуражкой с красным кантом, казались неестественно яркими под тусклым городским солнцем. Форма сидела безупречно — ни складки, ни пятнышка на синем сукне с красной окантовкой на рукавах и воротнике. Белые перчатки, темно-синяя юбка, туфли на невысоком каблуке — образец порядка. Но карие глаза сканировали округу с холодной, методичной точностью радара.

— Свидетельства сходятся, — ее голос был ровным, профессиональным, обращенным к молодому ассистенту с блокнотом. — Флорагато. Травяной тип, Палдея. Рост примерно метр, характерный «пончо» из листьев на шее. Сохранил ребенку жизнь. — Она сделала паузу, поворачиваясь к дрожащей матери Эмили. — И вы утверждаете, что у него не было тренера? Никаких аксессуаров, кроме... плаща?

Женщина кивнула, прижимая дочь:
— Он был один! И когда все подошли... он смотрел так… странно. И убежал. Как будто испугался нас.

Дженни кивнула, но уголки губ напряглись. Сделала пометку в блокноте. В голове уже складывался пазл: редкий палдейский покемон в Синно, без тренера, но с явными признаками дрессировки. Слишком чистое исполнение «Быстрого удара» при спасении ребенка. Слишком осознанное поведение для дикого. Доброта к горожанам была ее долгом. Спасение ребенка — факт, достойный медали. Но покемон без тренера в Синно — это красный флаг размером с гору Коронет. Команда Галактика и не дремлет. Их эксперименты, их попытки перекроить вселенную... Они использовали покемонов как инструменты. Сбежавший инструмент? Или разведчик? Или... брошенное орудие, способное на непредсказуемое?

— Проверить все камеры в радиусе трех кварталов, — отдала она приказ ассистенту. — Особенно переулки, крыши, пожарные лестницы. Этот тип явно не любит толпу. И связаться с Центром — нет ли сообщений о пропаже Флорагато из Палдеи? Странно, очень странно...

Ее взгляд скользнул вверх, по грязным кирпичным стенам, ржавым пожарным лестницам, вентиляционным решеткам. Городская каменная чаща. Идеальное укрытие для того, кто не хочет быть найденным.

__________

Крис прижался к холодной трубе на крыше пятиэтажного доходного дома. Отсюда он видел Дженни внизу — маленькую, но опасную точку в синей форме. Он слышал каждое слово. «Странно». «Подозрительно». «Команда Галактик». Ледяные иглы впились ему под кожу. Его свободу уже обзывали преступлением.

Он двинулся вдоль парапета, стараясь не задевать разбитые бутылки. Каждый шаг отдавался болью в лапе, но боль страха была острее. Он знал этот город — не по ярким витринам, а по его изнанке. Черные ходы. Как вода, он просачивался сквозь щели: прыжок на соседний балкон, проныривание в узкую шахту вентиляции, скольжение по мокрому карнизу над пропастью переулка. Его плащ цеплялся за гвозди, мех собирал пыль десятилетий. Он был тенью, шорохом, мимолетным зеленым пятнышком в углу чьего-то окна. Жизнь научила его скрытности задолго до побега — озорство требовало мастерства.

Спуск по пожарной лестнице во внутренний дворик-колодец. Здесь пахло сыростью, кошачьей мочой и гниющей органикой из переполненных баков. Он замер, слившись с пятнами плесени на стене. Шаги. Твердые, ритмичные. По каменному полу дворика.

Дженни вошла, обводя дворик цепким взглядом. Ее белые перчатки сжимали фонарь и рацию. Она не спешила, методично освещая фонарем углы, заглядывая за баки. Фонарь выхватил из мрака полусгнивший стул, гору пустых коробок, старую сетку-рабицу. И... его плащ? Нет, просто темный брезент. Крис не дышал. Его сердце стучало где-то в горле, готовое вырваться наружу. Он видел каждую морщинку у ее глаз, каждый волосок, выбившийся из-под фуражки. Она была близко. Опасность ощущалась физически — как стальной обруч, сжимающий грудную клетку.

Она повернулась, свет фонаря скользнул по стене... и на долю секунды задержался на его уровне. Карие глаза встретились с его розовыми сквозь решетку лестницы. В ее взгляде не было страха. Была холодная констатация факта: Найден. И профессиональная настороженность, как перед разминированием бомбы. Что он? Жертва? Угроза? Неизвестность.

В его взгляде вспыхнула дикая смесь — вызов свободного существа, загнанного в угол, и первобытный страх перед силой, которую он не мог одолеть. Страх разоблачения. Страх потерять только что обретенное «я». Страх вернуться.

Он не стал ждать. Не стал мяукать, объяснять. Он рванул вниз, в темный провал арочного прохода, ведущего в соседний квартал. Его лапы едва касались скользких камней. За спиной раздался резкий окрик:
— Стой! Офицер Дженни!

Но он уже нырнул во тьму, как ныряет раненый зверь в спасительную чащу, оставляя за собой лишь шелест плаща по мокрому камню и чувство, что тень подозрения теперь будет следовать за ним неотступно. Она его видела. Не как Флорагато. Не как спасителя. Как проблему. Как угрозу порядку.

Дженни не бросилась вдогонку. Она поднесла рацию к губам, глядя в черный провал арки, где растворился зеленый силуэт.
— База, Дженни из сектора семь. Объект замечен. Флорагато, без тренера. Крайне скрытен, передвигается по крышам и труднодоступным маршрутам. Предполагаемая цель — окраины города или горные районы. — Она сделала паузу, и в ее голосе впервые появились нотки чего-то, кроме служебного рвения. — Будьте осторожны. Этот... не обычный потеряшка.

__________

Дорога вилась вверх, как застывшая змея из камня и пыли. Лесистые холмы остались позади, уступив место голым скальным ребрам, прорезанным редкими упрямыми соснами. Воздух стал тоньше, холоднее, и каждый вдох обжигал легкие. Крис шел, ощущая под подушечками лап каждый острый камешек, каждую неровность древней тропы. Плащ, некогда яркий, теперь был цвета пыли, тяжело висел на плечах, цепляясь за выступы скал. Усталость въелась в кости глубже горного холода — не та острая усталость после боя, а долгая, изматывающая, как сама эта дорога к перевалам. Его мех, обычно упругий, обвис, слипшись от пота и дорожной грязи.

Ветер здесь дул иначе — не шевелил листву, а выл в расщелинах, как голодный зверь. Крис остановился, чтобы перевести дыхание, и в этот момент услышал скрежет камней. Разворот на месте — и перед ним стоял Кранидос, низко опустив свою куполообразную голову. Синие шипы на черепе блестели в солнечном свете, маленькие глазки-бусинки сверлили чужака. Этот кусок доисторической ярости явно считал склон своей территорией.

— Гррран! — рык динозавра разнесся эхом по скалам.

Крис не стал ждать атаки. Его лапы сами вспомнили тактику — Кранидос тяжелый, неустойчивый. «Травяной узел» — лианы выскользнули из его пончо, переплелись под ногами противника. Каменный покемон рванул вперед, но споткнулся о зеленые путы, тяжело рухнув на бок. В этот момент «Магический лист» — десятки острых лезвий, направляемых самой мыслью, впились в незащищенное брюхо. Кранидос взревел, но подняться уже не смог. Бой длился меньше минуты.

Крис не стал добивать. Он отступил, наблюдая. Победа. Быстрая, тактичная, без лишней жестокости. Но она отняла последние силы. Дрожь пробежала по его лапам, уже и без того ноющим от камней и долгого пути. Он посмотрел на солнце, клонящееся к зубчатому горизонту. Ночь в горах без укрытия — смертный приговор для покемона его типа.

Пещера. Он заметил ее почти случайно — темную щель в скале, замаскированную кустом выносливого горного можжевельника. Неглубокая, но сухая, защищенная от пронизывающего ветра, что уже начал выть на перевале. Запах внутри был старым — пыль, сухая глина, слабый отголосок какого-то давно ушедшего зверя. Но не враждебным. Убежище.

Крис с облегчением провалился внутрь, прислонившись спиной к прохладной каменной стене. Он стянул потрепанный плащ, сбил с меха налипшую пыль. Хотел закрыть глаза, дать телу забыться, но взгляд упал на угол пещеры, где слабый луч заходящего солнца пробивался сквозь щель у входа.

Там, на груде сухих, серых листьев, принесенных ветром, лежало Яйцо.

Оно было крупнее обычного птичьего, скорлупа не гладкая, а слегка шероховатая, цвета слоновой кости. И по ней, словно карта неизвестных земель, были разбросаны пятна. Не простые. Голубые. Не яркие, а глубокие, как горное озеро в тени, переходящие в бирюзу. Они мерцали едва уловимо в косом свете, словно жили своей собственной жизнью.

Крис насторожился. Яйцо Покемона. Жизнь в скорлупе. Ответственность. Цепь. Все, от чего он сбежал. Его гордое одиночество не нуждалось в попутчиках, тем более в беспомощных. Он резко отвернулся, устроился поудобнее, стараясь не смотреть в тот угол. Закрыл глаза, сосредоточившись на боли в лапах, на урчании пустого желудка — на чем угодно, лишь бы не думать о голубых пятнах.

Но Яйцо... казалось, почувствовало его. Тепло его тела, шум дыхания, саму энергию живого существа, вошедшего в пещеру. Оно не было инертным камнем.

Тишину пещеры нарушил тихий, но отчетливый звук. Тук. Как камешек, упавший с высоты. Потом еще один. Тук.

Крис открыл один глаз. Яйцо слегка качнулось на листьях.

Еще один Тук, громче. На шероховатой поверхности скорлупы, прямо над самым большим голубым пятном, появилась тонкая, белая трещинка. Она была похожа на молнию, застывшую на рассвете. Потом — ответвление. Еще одна…

Трещина разрослась молниеносно, словно живая. Скорлупа не раскололась, а распахнулась – нежный, влажный толчок изнутри вытолкнул верхнюю часть наружу. И в луже белесой жидкости, среди обломков скорлупы, зашевелилось нечто. Маленькое, синевато-чёрное, покрытое слизью и дрожащее от усилий и холода.

Риолу.

Он был жалок и величественен одновременно. Существо, только что явившееся в мир. Сине-черная шерсть слиплась, обнажая хрупкость тельца. Непропорционально большая голова с влажными черными отростками над ушами и отчетливой черной «маской» вокруг глаз медленно повернулась. Красные радужки, еще мутные, но уже невероятно острые, нашли Криса в полумраке пещеры. И мгновенно в них вспыхнуло первобытное пламя – не злобы, а чистой, неконтролируемой враждебности ко всему незнакомому. Инстинкт выживания новорожденного.

Риолу издал хриплый, булькающий звук – попытку рычания. Он попытался встать на дрожащие задние лапки, черные снизу, с неуклюжими стопами. Поднял крошечные синие лапки с едва наметившимися пальцами, пытаясь принять угрожающую позу. Желтый «ошейник» на шее вздулся. Получилось жалко и отчаянно. Он едва держал равновесие.

Крис, разбуженный этим вторжением, ощутил волну раздражения, горячую и кислую, как голод под ложечкой. Его убежище! Его тишина! Его долгожданный покой! Зеленый мех на загривке и спине резко заострился, превратившись в частокол игл. Из его горла вырвалось низкое, вибрирующее шипение – звук дикого кота, загнанного в угол. В розовых глазах вспыхнул не просто гнев, а ярость на весь несправедливый мир, который подкидывал ему испытания одно за другим.

Риолу, движимый слепым инстинктом и страхом, рванул вперед. Быстрый Удар. Но это была пародия на атаку. Неуклюжий, спотыкающийся бросок на дрожащих лапах, больше похожий на падение. Крис, боец, прошедший десятки схваток, даже не сдвинулся с места. Он лишь чуть качнулся вбок, как ветка под порывом ветра. Синий комочек пролетел мимо, потеряв равновесие. И тогда Крис, почти не задумываясь, двинулся сам.

Не со зла. Без желания причинить боль. Просто чтобы отбросить назойливую помеху. Легкий, точный толчок передней лапы – тот же Быстрый Удар, но сдержанный, с минимальной силой, лишь отталкивающий импульс. Лапа коснулась мягкого, влажного бока.

Риолу кувыркнулся с тихим вскриком. Упал на спину, беспомощно замахал короткими лапками в воздухе. Его темно-синий хвостик с загнутым кончиком бессильно дернулся. Взгляд прошел сверху вниз по большому, зелёному кошачьему покемону. И тогда … он издал звук. Не рычание. Не шипение. Тихий, прерывистый, жалобный скулеж. Потом – всхлип. И еще один. Слезы, настоящие, блестящие, выступили на глазах и покатились по синей шерсти щек, растворяясь в черной маске. Он плакал. По-детски, беспомощно, всем своим существом, сотрясаясь от тихих рыданий. Этот звук не резал слух. Он резал глубже – где-то в груди, под ребрами, там, где жило что-то давно забытое и тщательно замурованное. Он был просто малышом. Испуганным, голодным, только что вылупившимся в холодном, незнакомом мире. И первое, что он встретил – это агрессия.

Звук этого плача пронзил Криса глубже, чем клыки Бибарела или подозрительность Дженни. Он встал как вкопанный. Острота мгновенно спала с его меха, шерсть обмякла. В ушах зазвенело. Перед ним был не враг, не добыча, не помеха. Перед ним было… отражение. Другое существо, брошенное в жестокость мира без защиты. В памяти всплыло неясное, но жгучее воспоминание: другой крик, детский голос, звавший «Крис!», и чувство ледяного ужаса, беспомощности, темноты. Он тогда не смог помочь.

Чувство вины, внезапное и сокрушительное, накрыло его с головой. Оно было тяжелее горных камней. Он стоял, глядя на беспомощно дрыгающего, плачущего Риолу, и его собственная боль в лапе, голод, усталость – все померкло.

Медленно, очень медленно, Крис сделал шаг вперед. Потом еще один. Риолу, увидев приближение, забился сильнее, скуление перешло в испуганный визг. Крис остановился. Он видел страх в этих красных глазах. Он понимал его. Вспомнил сверток, который взял тогда, в городе, из упрямства, а не из нужды. Бутерброд, завернутый в чистую бумагу, все еще лежал в складках его плаща. Он берег его на черный день. На самый крайний случай.

Вот он, этот случай, стакан – пронеслось в голове.

Осторожно, движением, полным неестественной для него сдержанности, Крис потянулся к плащу. Его когти, обычно готовые к бою, аккуратно подцепили сверток. Он развернул его. Запах хлеба и чего-то мясного заполнил небольшое пространство пещеры. Риолу замолк на мгновение, его маленький носик задрожал.

Крис медленно, демонстративно положил половину бутерброда на камень перед собой. Не пододвинул к Риолу, а именно положил. Потом отступил на два шага назад, опустился на каменный пол, приняв максимально не угрожающую позу. Его хвост мягко лег на землю.

— Мяу… — звук вышел хриплым, неожиданно тихим. Не команда. Не угроза. Почти… извинение. Прости.

Риолу, все еще лежа на спине, с опаской покосился на еду. Голод и любопытство боролись со страхом. Он медленно перекатился на бок, потом на живот. Дрожащими лапками подполз к бутерброду. Понюхал. Облизнулся. Потом вцепился в него крошечными зубами и начал жадно, неумело жевать, прижимая еду к полу лапой. Плач стих, сменившись сосредоточенным хрумканьем.

Крис сидел неподвижно, наблюдая. Напряжение в пещере не исчезло. Оно висело тяжелым покрывалом между огромным зеленым котом с печальными розовыми глазами и крошечным синим щенком, жадным до еды. Но война закончилась. Наступило хрупкое, неловкое перемирие.

Холодный воздух полз по полу, цеплялся за шерсть, забирался под потрепанный плащ. Крис сидел, прислонившись спиной к шершавой стене, и смотрел.

Риолу доел последний крохотный кусочек бутерброда, облизнул черную шерстку на лапках — жесты неуклюжие, детские. Красные глаза, еще недавно полные слез и страха, теперь слипались. Он клевал носом, сидя на каменном полу, маленькое сине-черное тельце дрожало от усталости и остаточного холода. Один раз, другой… потом он просто повалился на бок, свернулся калачиком, поджав под себя темно-синий хвостик с загнутым кончиком. Глубокий, почти мгновенный сон новорожденного накрыл его. Тонкое, прерывистое посапывание смешалось с воем ветра.

Крис не шевелился. Его розовые глаза, привыкшие к темноте, различали каждую деталь: как вздымается и опадает ребристая грудка под желтым «ошейником», как подрагивают кончики ушей над черными отростками, как слипшаяся шерстка на боку еще не высохла до конца. Он видел беззащитность. Абсолютную. Как открытая рана. Этот крошечный комочек жизни, выброшенный в мир в горной пещере, с первой же секунды встретил вражду и страх. И плакал. Как плачут дети.

Он медленно потянул край своего плаща. Тяжелая, пропитанная дорожной пылью ткань скользнула по камню и накрыла спящего Риолу, как одеяло. Малыш всхлипнул во сне, инстинктивно потянулся к теплу, уткнувшись мокрым носом в складки ткани, пахнувшей лесом, городской грязью и… чем-то давним, из другого времени. Плащ укрывал их обоих теперь.

Мысль ударила тихо, но неотступно, как капли воды, точащие камень. «Зачем мне тренер?» Этот вопрос горел в нем факелом с той ночи, когда он ушел. Он был мерилом свободы, клятвой верности самому себе. Тренер — команды, приказы, непонимание, значки, которые носил он, а не Крис. Ярмо. Теперь же вопрос обернулся другой стороной, холодной и неудобной, как этот пещерный камень под бедром.

А что, если тренер нужен… не ему?

Взгляд не отрывался от спящего Риолу. Этот беспомощный щенок. Он вылупился здесь, увидел его, Криса, первым. И он был здесь. В этой пещере, которую Крис нашел. Защищенный от ветра его присутствием. Накормленный его едой. Укрытый его плащом. Он не хотел этого. Он отвернулся от яйца. Но жизнь навязала себя. И теперь… он стал щитом. Первым и единственным барьером между этим крошечным существом и ледяным хаосом горной ночи, где рыскали Старапторы, где камни могли обрушиться, где голод был вечным соседом.

Свобода. Она пахла теперь не только пылью дальних дорог и терпкостью диких ягод. Она пахла ответственностью. Горьковатой, тяжелой, как влажная шерсть. Право принимать решения обернулось необходимостью принимать решения за другого. За того, кто слабее. Кто доверился, даже сквозь страх и слезы. Кто сейчас спал под его плащом, потому что иного выбора у него не было.

«Зачем мне тренер?» — эхо старого вопроса прозвучало насмешкой. Может, тренер — это не тот, кто командует в бою? Может, это тот, кто дает убежище? Кто делится последним куском? Кто становится стеной между беззащитным и миром, который не знает пощады? Как он стал стеной для Риолу в эту ночь?

Он вспомнил тренера. Не того, что кричал ошибочную команду в роковом бою. А того, что купил ему этот плащ. Того, чьи руки когда-то, давно, подняли крошечного Спригатито из коробки, привезенной из Палдеи. Того, кто лечил сбитые лапки после первых тренировок, кто ругал за озорство, но всегда оставлял на ночь свет в его углу. Была ли в этом только система команд и значков? Или было что-то еще? Что-то, что он, в своем гордом бунте, отринул вместе с ярмом?

Ветер усилился, ворвавшись в пещеру ледяным порывом. Риолу во сне вздрогнул и прижался ближе к теплу Криса. Тот автоматически придвинулся, натянув плащ выше, создавая больше укрытия. Жест был естественным, почти неосознанным. Защита. Ответ на беззвучный зов беспомощности.

Вопросы висели в холодном воздухе пещеры. Они не были громкими. Они были тяжелыми. Тяжелее камней, что окружали их. Тяжелее гор, поднимавшихся к звездам за пределами этого укрытия. Что такое свобода без смысла? Что такое сила без цели? И что он будет делать утром, когда этот сине-черный комочек проснется, посмотрит на него своими красными глазами и… что? Потребует еды? Защиты? Направления?

Крис закрыл глаза, прислушиваясь к двум дыханиям: своему, ровному и усталому, и Риолу — тихому, прерывистому, детскому. И к вою ветра — голосу бескрайней, равнодушной свободы, которая внезапно обрела вес. Вес крошечного, спящего под его плащом, Риолу. Ответственность. Якорь и парус одновременно.