Kris: Pokémon Adventures

Первым его коснулся холодок. Не резкий, не враждебный, а тот тихий предрассветный холод, что пробирается сквозь щели в старых рамах, даже когда за окнами Синно дышит уже почти весенним воздухом. Он лежал на своем матрасике в углу, застеленном мягкой, выцветшей тканью, вминающейся под бок знакомыми ямками. Шерсть на животе, темно-зеленая и чуть более короткая, впитывала прохладу пола, а длинный светло-зеленый мех на спине и боках хранил остатки тепла от сна. Он потянулся. Неспешно, по-кошачьи, выгнув спину дугой, почувствовав, как каждый позвонок мягко щелкает, а когти на трех пальцах лап непроизвольно выпустились, царапнув ткань. Скр-и-ип. Знакомый звук. Удовольствие.

Запахи. Они всегда были первыми вестниками дня. Пыль, застоявшаяся за ночь в углах. Слабый, но упрямый металлический дух от радиатора под окном. И главное – их запахи. Резковатый, чуть озоновый шлейф Люксио, спавшего, свернувшись калачиком на своем коврике неподалеку. Электричество, даже во сне, будто искрило от его желто-черной шкуры. Чуть дальше, у приоткрытой форточки, витал легкий запах перьев и ветра – Старавия. Она уже проснулась, это чувствовалось по редким, сдержанным шорохам, по тому, как воздух чуть колыхался от движения крыльев. Она смотрела в окно, на светлеющее небо, вся поджарая энергия и нетерпение, едва сдерживаемые. Птица. Всегда готова сорваться.

Сам дом был тихим, сонным сосудом. Небогатый, но уютный. Стены из темного дерева, потрескавшиеся в некоторых местах. Полки, заваленные странными человеческими штуками: книгами с непонятными значками, сверкающими дисками, коробочками. На одной полке стоял маленький, пыльный трофей – пластиковый кубок какого-то местного турнира. Флорагато лениво проследил за ним взглядом. Значок? Нет, что-то другое. Неважно. Солнечный зайчик, пробившийся сквозь тюлевую занавеску, медленно полз по стене, и Флорагато невольно за ним наблюдал. Розовый глаз сузился. Инстинкт. «Поймать?» Но тело было слишком расслаблено, слишком тяжело после сна. Он лишь пошевелил кончиком пушистого хвоста.

Потом пришли звуки. За стеной, на кухне, послышалось глухое «буль-буль» – чайник. Шарканье ног. Человеческое дыхание, чуть сонное, но уже бодрое. «Тренер». Запахи резко усилились, стали сложнее: горьковатая вязкость завариваемого кофе, сладковатый дух подогреваемых покемонских хлопьев. Флорагато невольно облизнул розовый нос. Скоро еда. Его собственный желудок тихо буркнул в ответ.

Он перевернулся на спину, позволив светло-зеленому меху на груди и животе ловить тот самый солнечный зайчик. Мех был мягким, податливым, как теплый плюш. Он любил это ощущение – тепло на коже, почти проникающее внутрь. Потом взгляд упал на шкафчик в углу, где среди прочего, аккуратно сложенный, лежал плащ. Тот самый. Темно-зеленый, почти как низ его шерсти на ногах и морде, с капюшоном. Подарок из Палдеи, от того самого дяди. Пахло им… странно. Палдеей? Или просто приключениями, которых здесь, в Синно, пока было маловато? Он отвел взгляд. Просто вещь.

Люксио заворочался, зевнул, обнажив острые клыки. Раздалось тихое, похожее на потрескивание короткого замыкания, «вззззрррр». Флорагато фыркнул. Электрик. Всегда с искрами. Старавия ответила коротким, отрывистым «кра!», как бы говоря: «Тише! Рассвет!». Люксио недовольно буркнул и снова свернулся.

Флорагато поднялся. Встал на задние лапы, потянулся еще раз, чувствуя, как напрягаются мышцы под мехом. Его «пончо» из листьев на шее слегка колыхнулось. Он подошел к миске с водой – прохладной, чистой – и сделал несколько глотков. Вода была… водой. Обычной. Но освежающей. Потом он уселся у двери на кухню, поджав хвост, наблюдая за щелью под дверью, откуда теперь лился не только свет, но и самые вкусные запахи – поджаренные хлопья, может, капля меда… Его розовые глаза внимательно следили за движением теней за дверью. Уши, зеленые на кончиках, поворачивались, ловя каждый звук: звон ложки, шорох пакета, мягкий напев тренера – он что-то бормотал себе под утро.

Было теплое лоно утра. Было ожидание завтрака. Было легкое возбуждение от предстоящего дня – а вдруг будет битва? Или тренировка, где он сможет показать всю свою ловкость, прыгнуть выше, ударить точнее, заставить Люксио позлиться, а Старавию завистливо каркнуть? Его мех, лишь чуть-чуть, едва заметно, натянулся, стал чуть жестче у плеч – не иглы, нет, просто намек на готовность. На азарт. На игру. На то, чтобы быть здесь, в этом доме, в этой команде, самым ловким, самым умным Флорагато. Пока что. Пока утро не кончилось, и мир не стал сложнее.

Тень от крыльца была короткой и резкой, почти черной под полуденным солнцем Синно. Тренер, его тренер – Эйдан, – копался в перекинутой через плечо потертой сумке. Флорагато видел знакомые движения: пальцы шарят среди звякающих баллончиков с лечебным спреем, нащупывают гладкий пластик покеболов, отодвигают сверток с бутербродами. Запах томатного соуса и хлеба смешивался с пылью, поднимаемой легким ветерком с проселочной дороги. Они были где-то на отшибе, у старого склада за Джубейлом. Не арена. Просто расчищенный пятачок земли, окаймленный пожухлой травой и ржавыми бочками. Импровизация, – пронеслось в голове Флорагато с легким пренебрежением. Его розовые глаза скользнули по Люксио, нервно переминавшемуся с лапы на лапу рядом, по Старавии, горделиво расправившей крылья на покосившемся заборе. Электричество Люксио щекотало воздух, словно статикой.

— Готов? – Эйдан нашел то, что искал – маленькую синюю баночку. На всякий случай. Его голос был бодрым, но Флорагато уловил подспудную струнку напряжения. Как всегда перед незнакомым противником.

Флорагато кивнул, коротко мяукнув. Готов? Конечно, готов. Его светло-зеленый мех лежал ровно, лишь «пончо» из листьев на шее слегка шевелилось. Он чувствовал упругость земли под подушечками задних лап, готовность мышц к толчку.

Противник появился из-за угла склада. Тренер – коренастый мужчина в кепке с логотипом какой-то фермы, с усмешкой поглядывающий на Эйдана. И за ним – он. Гравелер.

Каменная глыба на двух мощных ногах. Шершавая, серо-коричневая кожа, усеянная сколами и шрамами от прежних боев. Маленькие, злые глазки-бусинки впились в Флорагато. Земля слегка дрогнула под его тяжелой поступью. Запах пыли, камня и скрытой мощи. Камень. Земля. Инстинктивно Флорагато ощутил преимущество. Его Трава – острая, живая – против этой грубой тверди. Его мех чуть натянулся по плечам, не иглы пока, но предупреждение. Скорость против массы. Ум против тупой силы. Расчет начался мгновенно, прорисовывая траектории в его кошачьем мозгу.

— Ну что, пацан, потягаемся? – голос фермера был грубоватым, самоуверенным. – Мой старина Гравелер давно не разминался на таких… цветочках. – Он хлопнул ладонью по каменному плечу своего покемона. Раздался глухой стук.

Эйдан сжал кулак. Флорагато видел, как напряглись его пальцы.
— Без лишних слов, Гарри. Начинай.

Тут же из тени склада вынырнули еще две фигуры. Молодые тренеры, явно местные. Парень и девушка. Пришли посмотреть. Флорагато уловил их шепот:

— О, это тот Флорагато из Палдеи? Говорят, шустрый…
— А против Гравелера? Сомнительно. Камень же крепкий…
— Посмотрим, как Эйдан выкрутится.

Их взгляды, любопытные, оценивающие, упали на него. Тяжелыми точками. Не облажаться. Мысль пронзила его, острая, как коготь. Не перед Эйданом. Не перед этим фермером. И уж точно не перед ними. Его хвост дернулся раз, нервно. Гордость вспыхнула жаром под мехом. Он покажет им. Покажет всем.

Фермер Гарри широко ухмыльнулся.
— Ладно! Гравелер, пошли! Начнем с Сейсмического толчка! Закрепи позицию!

Гравелер глухо заурчал. Он поднял одну массивную каменную руку и с силой тряхнул ею вниз. Земля под ногами Флорагато вздрогнула, заходила волнами. Грунт стал ненадежным, зыбким. Люксио вскрикнул от неожиданности. Старавия взметнулась в воздух с тревожным криком.

Флорагато едва удержал равновесие. Глупо. Очевидный ход – лишить его главного преимущества, подвижности. Но это ничего. Волны утихли. Гравелер стоял, слегка расставив ноги, как неподвижная скала, готовый к обороне. Его маленькие глазки сияли туповатым вызовом. Жди команды.

Флорагато мгновенно оценил дистанцию. Угол. Скорость. Гравелер был медленным, поворотливым. Его бока, спина – уязвимы. А слабое место… между сегментами каменной брони на спине, там, где виднелась чуть более темная, уязвимая плоть. Если рвануть по дуге, используя ржавые бочки как прикрытие, выскочить сбоку… Магический лист. Быстро, метко. Вон в ту щель. Удар Травы по Камню. Точечный. Эффективный. Он уже видел это – Гравелер, оглушенный, теряющий равновесие. Победа в два хода. Его мышцы напряглись, мех на холке стал чуть жестче, превращаясь в обещание удара. Он приготовился к прыжку, перенеся вес на задние лапы. Глаза сузились, нацеливаясь на точку между каменных плит спины противника.

— Люксио! Держись! – вдруг крикнул Эйдан. Флорагато мельком увидел – Люксио, все еще не оправившийся от толчков, пошатнулся под неожиданным Ударом камнем, который Гравелер швырнул почти не глядя. Электрический покемон завизжал от боли. Паника Эйдана была осязаема. Его голос сорвался: — Флорагато! Не дай ему опомниться! Атака лианой! Держи его!

Команда ударила, как обухом. Атака лианой. Не прыжок. Не точный удар. Держать. Флорагато замер на полусогнутых лапах. Весь его рассчитанный порыв, вся стремительная дуга атаки, уже намеченная мышцами, — рассыпалась в прах. Внутри все сжалось, стало колючим и острым. Его светло-зеленый мех вздыбился вдруг по всей спине и плечам, превратившись в настоящие иглы, вонзающиеся в ткань его собственного «пончо» из листьев. Он возмущённо мяукнул. Конфликт. Ярость непонимания. «Нет! Не так! Он открыт СЕЙЧАС!»

Но голос тренера. Он пробился сквозь шум крови в ушах, сквозь свист ветра от пролетевшей мимо глыбы камня, которую Гравелер швырнул в Люксио. Голос был приказом. Законом. Инстинкт, дремавший глубже костей, глубже разума, сработал быстрее мысли. Подчинись.

С резким, почти яростным шипением Флорагато рванул вперед — но не по дуге, а почти прямо, низко к земле. Из бутона на его груди, скрытого листьями, выстрелила гибкая, упругая лиана. Она помчалась к Гравелеру, как зеленая молния, обвивая его массивную, покрытую каменными сегментами ногу. Вторая лиана — вокруг толстой руки, только что занесенной для нового удара.

— Держи! — крикнул Эйдан, голос хриплый от напряжения. — Не отпускай!

Флорагато уперся задними лапами в пыльную землю, натягивая лианы до предела. Они вибрировали от усилия, впиваясь в шершавую каменную кожу. Держать. Но это было не его. Это было глупо! Гравелер лишь ухмыльнулся своими бусинками-глазками. Его способность Sturdy — делала его броню невероятно прочной, а связки — словно стальными тросами. Он не был уязвим для удержания. Он был создан выдерживать такое.

— Хех! Малый, думаешь, такими веревочками меня удержишь? — гаркнул фермер Гарри. — Rock Head, старина! Не чувствуем мы твои царапки! ДАВИ ЕГО!

Гравелер взревел. Не от боли — от усилия. Каменные мышцы вздулись под шкурой. Он рванул связанную руку вверх — и Флорагато, все еще держащий лианы, оторвался от земли, как пушинка. На миг он завис в воздухе, беспомощный, мех-иглы торчали во все стороны. Глаза, широко распахнутые от шока и ярости, встретились с маленькими, тупыми глазками Гравелера. Sand Veil.  Вокруг ног Гравелера взвихрилась внезапная, едкая пылевая завеса, ослепляющая, царапающая глаза.

— ГррРААААААА! — рев Гравелера слился со свистом камня. Он не просто вырвался. Он использовал инерцию, мощь своего Rock Head, и всей своей чудовищной массой обрушил на еще не приземлившегося Флорагато страшный удар — Каменный Клинок.

Это было не сокрушение. Это было стирание с лица земли. Каменная ладонь Гравелера, его твердая плоть — все сконцентрировалось в одном чудовищном движении. Воздух захлебнулся от удара.

Флорагато не успел даже вскрикнуть. Он почувствовал лишь оглушительный хруст, не столько слышимый, сколько ощущаемый всеми костями, всеми клетками. Мир взорвался белой, жгучей болью. Его отбросило через всю площадку, как тряпичную игрушку. Он врезался в ржавый борт бочки, согнув ее, и рухнул на землю, подняв облако пыли. Иглы меха опали, превратившись в жалкий, взъерошенный комок. Листья «пончо» были помяты, порваны в одном месте. Дыхание перехватило. В глазах плясали черные и красные пятна. Сквозь боль, сквозь звон в ушах, он услышал:

— Флорагато! Нет! — Это был Эйдан. Голос полный ужаса и… вины?

Но боль была не главной. Главным был вкус. Горький, металлический вкус поражения. И горечь, едкая, как желчь, поднимающаяся к горлу. «Я знал. Я видел. Я мог… Я МОГ!» Мысль пронеслась сквозь боль, острая и ясная. Его план был верен. Его удар достиг бы цели. Но его заставили… держать. Его проигнорировали. Его силу, его ум — использовали неверно. И проиграли.

Он попытался поднять голову. Пыль оседала на розовом носу, щипала глаза. Сквозь туман он увидел фигуру Эйдана, мчащегося к нему с баночкой спрея в дрожащей руке. Увидел самодовольную рожу фермера. Усмешки зрителей. И Люксио, скулящего от боли, но смотрящего на него с немым вопросом: «Почему проиграл?»

Флорагато сдавленно мяукнул. Не от физической боли. От боли гораздо глубже. От предательства собственного инстинкта подчинения, который привел к этому позору. Он закрыл глаза, пряча в них вспышку немой ярости и той первой, ледяной капли.

Вечерний свет, пробивавшийся сквозь занавеску, казался теперь не теплым зайчиком, а тусклой, пыльной полосой на полу. Дом пахнет лекарственным спреем и... жареными кореньями. Эйдан пытался создать уют. Но воздух был тяжелым, густым, как сироп. Флорагато сидел в своем углу, поджав под себя задние лапы. Каждый вдох отдавался тупой болью в боку, где каменный кулак Гравелера оставил свой синеватый отпечаток под светло-зеленой шерстью. Мех лежал неровно, сбитый, местами слипшийся от спрея. Иглы опали, но внутри все еще кололо – мелкими, острыми осколками унижения.

Шаги. Эйдан приближался. Флорагато не поднял головы. Он слышал, как тренер сначала остановился у Люксио. Тот лежал на боку, желто-черный бок тоже бинтовали.

— Молодец, Люкс, — голос Эйдана звучал устало, но тепло. — Держался стойко. Вот, возьми. — Хруст специального электрического лакомства. Довольное, хоть и болезненное потрескивание в ответ.

Потом – к Старавии. Она сидела на своей жердочке у окна, одно крыло неестественно прижато к телу.

— И ты молодец, Стар. Высота взята отлично. Почти вырубила того Зубата. — Шуршание пакета. Запах сушеных ягод. Удовлетворенное, гордое «кра!» Старавия клюнула угощение.

Шаги снова. Теперь – к нему. Флорагато почувствовал, как мех на загривке сам по себе начал приподниматься, будто предчувствуя. Он видел тень Эйдана, падающую на его матрасик. Ожидание сжалось в комок под ребрами. Сейчас. Сейчас он скажет. «Прости. Я облажался. Моя команда была глупой. Ты был прав». Это было бы справедливо. Это смыло бы хоть часть горечи.

Но Эйдан опустился на корточки. В руке он держал кусочек его любимого лакомства – вяленой рыбы с ароматом морской травы. Запах, который обычно заставлял его мурлыкать. Сейчас он лишь щекотал ноздри, вызывая странное чувство тошноты.

— Эх, Флори... — Эйдан вздохнул. Звук был не извинением, а усталой констатацией. — Извини. Сегодня... ну, знаешь. Не твой день выдался. — Он протянул лакомство. Рука была чуть запачкана землей. — Надо будет... Надо лучше отработать Атаку лианой. Крепче держать. Чтобы такие глыбы не вырывались. Завтра потренируемся. Основательно.

Слова ударили сильнее, чем камень Гравелера. Не его день? День был прекрасен, пока не прозвучала та дурацкая команда! Надо лучше держать? Он держал изо всех сил! Но против Sturdy и Rock Head его лиана – как нитка против стального троса! Это не его слабость! Это ошибка тренера! Ожидание разбилось вдребезги. На его месте появилось что-то острое, колючее, обжигающее.

Мех взъерошился мгновенно, по всему телу, превратившись в настоящую броню из мелких, жестких игл. Его «пончо» из листьев надулось от напряжения. Он резко дернул головой в сторону, отвернувшись от протянутой руки. От лакомства. От самого Эйдана. Глубокое, пронзительное, почти визгливое «МЯУ!» вырвалось из его глотки. Не боли. Не просьбы. Чистой, неразбавленной обиды и ярости. «НЕТ!»

Эйдан замер. Рука с лакомством повисла в воздухе. На его лице мелькнуло недоумение, а потом – раздражение. Усталость и собственная досада за поражение взяли верх над попыткой понять.

— Эй! — его голос стал резче, отрывистым. — Флорагато! Хватит дуться! Я же сказал – завтра потренируемся! Будет тебе и победа! А сейчас – ешь и отдыхай. Надо зализывать раны, а не злиться.

«Дуться». Последняя капля. Гордость, и без того задетая до крови, сжалась в тугой, болезненный узел. Он не дулся. Он был предан. Предан собственным тренером, который не видел, не слышал, не понимал.

Флорагато не стал больше смотреть на Эйдана. Он демонстративно развернулся всем телом, уткнувшись носом в угол матраса, подальше от света, от запаха рыбы, от этого непонимания. Он подобрал хвост, плотным кольцом обвив себя, создавая барьер. Его игольчатый мех дрожал от подавленных рывков дыхания.

Где-то позади Люксио неодобрительно заворчал – электрическое «взззз» пробилось сквозь тишину. Старавия беспокойно хлопнула здоровым крылом, сбив с полки перышко. Но Флорагато не слышал их. Он слышал только эхо своих мыслей, гулкое и горькое: «Надо зализывать раны». Да. Именно это он и собирался делать. Зализывать синяки от камней. И ту, огромную, невидимую рану, которую оставили слова:
«Не твой день... Надо лучше тренировать». Зализывать. В одиночестве.

Луна заглядывала в окно длинным бледным пальцем, кладя серебристую полосу на пол. Дом дышал тишиной. Глухой, прерывистый храп Эйдана доносился с его кровати. Люксио посапывал, свернувшись клубком, желтая полоса на боку поднималась и опускалась ровно. Старавия дремала, уткнув клюв под крыло, больное перо торчало беспомощным углом. Флорагато не спал. Он лежал на спине, розовые глаза широко открыты, впитывая лунный свет и тени потолка. Боль в боку притихла, сменившись глухим, ноющим эхом. Но внутри горело. Горело тихо и яростно.

Его взгляд скользнул к спящему тренеру. К тому, кто сегодня сказал «Атака лианой». Кто заставил держать. Эйдан спал, рот полуоткрыт, лицо размякшее, беззащитное. Он командует, — мысль прорезала тишину, холодная и четкая, как лезвие. Он говорит мне — прыгни. Ударь. Держи. Но сам… сам он где? Флорагато вспомнил пыль площадки, крик Эйдана, его сжатый кулак. Но не сжатый кулак бьет врага. Бьет покемон. Он не сражается. Он стоит и командует. И на тренировках то же самое: «Беги быстрее!», «Бей точнее!», «Работай лианой!». Словно он, Флорагато, не знал своих лап, своей гибкости, своей скрытой лозы.

А ведь он знал. Сегодня. Ярче, чем когда-либо. Он видел тот миг. Миг между каменными сегментами Гравелера. Уязвимость. Пустоту. Он знал, что Магический лист, быстрый, как змеиный язык, в ту щель – и каменная гора рухнет. Его лапы уже готовились к прыжку. Его разум уже начертил дугу. Победа была его идеей. Его видением. А потом – тот голос. Тот приказ. Держи. И все рухнуло. Не просто поражение. Украденная победа. Затоптанная его собственная мысль.

Тренер дает силу? — следующий виток. Всплыло воспоминание – жар, волна энергии, прокатившаяся по телу, когда он, еще Спригатито, почувствовал, как мир вырастает вокруг, как лапы становятся крепче, а в груди распускается бутон силы. Эволюция. Здесь. В этом доме. Под началом Эйдана. Да. Но… что сделал Эйдан? Кричал «Тренируйся усерднее!»? Покупал витамины в блестящих баночках? А кто бежал до темноты в глазах? Кто учился чувствовать лиану, как продолжение собственной воли? Он. Флорагато. Его пот. Его боль. Его воля. Эйдан лишь… указывал направление. Как фонарь на дороге, по которой идешь сам.

Друг?  — горькая искра. Друг видит. Друг слышит. Друг не кричит «Держи!», когда ты видишь путь к победе. Друг не говорит «Не твой день… Надо лучше тренировать», сваливая свою ошибку на тебя. Друг не винит тебя в своей глухоте. В его углу пахло теперь не просто лекарством, а обманутым доверием. Ложью слова «партнер».

Лунный свет упал на полку. На ту самую пластиковую безделицу – кубок. Рядом с ним тускло поблескивали значки. Значки Синно. Каменный. Водяной. Их форма, их цвет… Они значили что-то для Эйдана. Доказательство его пути. Но что они значили для него, Флорагато? Кусочки металла. Он не мог их носить. Не мог приколоть к своему меху. Они были его, Эйдана, трофеями. Его славой. Добытой его, Флорагато, силой. Его лапами. Его болью. Его проигранными битвами и выигранными. Зачем? — мысль прозвучала как удар колокола. Зачем мне тренер? Чтобы он получал значки за мою кровь? Чтобы он командовал, когда я вижу путь? Чтобы он ошибался, а я расплачивался болью и упреком?

Воздух в груди стал холодным и резким. Он поднялся на локти, мех на загривке чуть взъерошился, но не иглами – скорее, как шерсть кошки на морозе. Он посмотрел на спящих: на Эйдана, на Люксио, на Старавию. Команда? Или клетка? Его ум, острый и аналитический, сканировал реальность. Если я могу видеть слабость врага… Если я знаю, как двигаться, как бить… Если я знаю свои слабости лучше любого тренера, ведь это мое тело, моя боль!… Если я могу тренироваться сам, бежать, пока не упаду, бить, пока не отточится удар…

Тогда… Зачем он мне?

Вопрос повис в лунном свете. Не риторический. Законченный. Имеющий единственный, ясный, как этот ночной воздух, ответ.

Я могу жить сам.

Мысль была не дерзкой. Не бунтарской. Она была… неизбежной. Как падение камня. Как восход солнца. Она пришла не с грохотом, а с тихим щелчком, будто замкнулась цепь в его сознании.

Я буду жить сам.

Луна клонилась к горизонту, отливая холодным молоком на стенах комнаты. Храп Эйдана превратился в мерное, глубокое посапывание. Люксио вздрагивал во сне, испуская искорки, тут же гаснущие в темноте. Старавия перебирала перьями, тихо поскрипывая. Флорагато замер у окна. Не спал. Не дышал, казалось. Его розовые глаза, прищуренные, ловили каждый блик на стекле, каждую тень за ним.

Тише. Тише воды. Ниже травы. Инстинкт хищника, дремавший под озорством, проснулся сейчас во всей полноте. Он поставил переднюю лапу на старую деревянную раму. Подушечка, мягкая и упругая, прижалась к шершавой краске. Ни звука. Потом вторая лапа. Вес тела, легкий, как пушинка, перенесся. Когти? Он не умел втягивать их, как Мяут. Но он умел ставить лапу так, чтобы острия лишь чуть касались поверхности, распределяя вес, не царапая, не скрипя. Пальцы с когтями сомкнулись вокруг ручки. Легкий нажим – вниз. Потом – на себя. Старое дерево вздохнуло едва слышным «скрииип». .. и щель между рамой и створкой разверзлась, впуская ночную свежесть. Запах мокрой земли, далеких сосен, свободы.

Он проскользнул в щель, гибкий, как его собственная лиана. Оказался на узком карнизе за окном. Ночной воздух ударил в морду, зашевелил мех на «пончо». Внизу – темные кусты, тропинка, ведущая прочь. Сердце застучало громче, чем шаги Гравелера.

Вернулся. Бесшумной тенью. В угол. Знакомое движение – нос ткнулся под край матраса. Там, в тайнике, хранилось сокровище. Мягкая, потрепанная игрушка-мышь, когда-то ярко-синяя, теперь выцветшая до серого. Пахла пылью и… домом. Он сунул ее за пояс плаща, который еще не надел. Потом – к кухонному шкафчику. Нижняя полка, где хранились запасы. Ловкая лапа с когтями подцепила небольшой мешочек из прочной ткани. Внутри – горсть сушеных синих ягод Орана. Кисло-сладкий, жизненно важный запах. Базовый паек. Он перекинул мешочек через плечо.

И вот он. Плащ.

Он висел на гвоздике в углу его спального места. Темно-зеленый, почти как нижняя часть его шерсти на ногах. Прочная ткань, не рвущаяся, как листья. С капюшоном, который мог скрыть характерные уши. Подарок. Из Палдеи. От дяди Эйдана, который видел в нем не просто стартового, а… личность? Или просто хотел угодить племяннику?

Флорагато снял его. Ткань была прохладной, чуть шершавой под подушечками пальцев. Он встряхнул его, и пылинки закружились в лунном луче. Потом накинул на плечи. Знакомое движение – застегнуть кнопку под «пончо» из листьев. Ткань легла поверх них, чуть сковывая, но и... обнимая. Как броня? Или как саван для старой жизни?

Надевая его, он ощутил странную смесь. Тепло – от защиты от ветра и сырости. И холодную горечь – от воспоминания о том дне. Эйдан, улыбающийся, протягивающий сверток: «Специально для тебя, чтоб как настоящий герой!». Он, Спригатито тогда еще, прыгал от радости, терся о ногу тренера. Доверие. Оно было таким теплым тогда. Теперь это воспоминание жгло, как лед.

Он натянул капюшон. Мир сузился. Острые кончики ушей уперлись в ткань. Он был скрыт. Завершен. Отделен.

Последний взгляд. На спящего Эйдана. На Люксио. На Старавию. На знакомые очертания комнаты, полки с безделушками, кубок. Ни звука. Только стук собственного сердца, отдающийся в висках.

Он развернулся. Подошел к открытому окну. Ночь встретила его прохладным дыханием. Он поставил лапу на подоконник, потом – на карниз снаружи. Прыжок – легкий, бесшумный, как падение листа. Приземление в мягкую землю под кустом. Пыльца взметнулась, защекотала нос. Он не чихнул.

Он оглянулся. Окно зияло темным прямоугольником в стене спящего дома. Его дом? Уже нет. Точка отсчета. Просто точка.

Я буду жить сам. Мысль прозвучала не громко, а как подтверждение того, что уже случилось.

Темно-зеленая тень в темно-зеленом плаще тронулась в путь. Вдоль стены дома. Мимо спящих Милотанок за соседским забором. К выходу со двора. На пустынную утреннюю улицу, где первые птицы-покемоны начинали пробный щебет. Он шел, не оглядываясь.

_______________

Сон был беспокойным, как вода в луже под дождем. Эйдан проснулся еще до того, как первые лучи солнца коснулись подоконника. Не от света – от тяжести на сердце. Она давила грудиной, холодным камнем. Вчерашнее поражение, крик Флорагато, его отвернутая спина в углу… Все сложилось в неверную, колючую мозаику. Он лежал, глядя в потолок, где трещина расходилась звездой. «Я был не прав», – призналось что-то внутри, тихо, но неотступно. Глупость команды. Глухота к тому, что пытался сказать Флорагато своим взглядом, своей готовностью к прыжку. Держи. Идиотское слово.

Он встал, ощущая скованность в суставах, будто и его бил вчера Гравелер. Первая мысль – не к чайнику. Не к корму. К углу. К Флорагато. Сегодня все будет иначе. Извинится. Честно. Признает: «Прости, я дал дурацкую команду. Ты видел верный ход. Я не понял тебя». Может, достать тот особый палдейский корм, что хранился для особых случаев? Поговорить. По-настоящему. Как с партнером, а не с инструментом.

Он подошел тихо, почти на цыпочках, стараясь не разбудить Люксио, сопящего в углу, или Старавию, спящую на жердочке. Уголок был залит предрассветным серым светом. Пусто. Матрасик. Смятое одеяльце. Никого.

— Флори? — шепот сорвался с губ, глухой от непонимания.

Он наклонился. Рука тронула ткань матраса. Холодная. Совсем. Как земля утром после заморозка. Ни следа тепла спящего тела. Сердце Эйдана сжалось, пропустив удар. Глаза метнулись по углу. Где мышка? Та самая, синеватая, потрепанная? Ее всегда можно было найти под матрасом или в складках одеяла. Нет. Ни тени. Ни запаха пыли от старой игрушки. Только пустота.

Паника вспыхнула, как искра на сухой траве. Холодной волной поднялась от живота к горлу.

— Флорагато? — громче теперь. Голос дрогнул. Он шарахнулся к шкафу, распахнул дверцу – пусто. Заглянул под свою кровать, сдвигая коробки – пыльные углы, забытые вещи. Ничего. Под кроватью Люксио? Нет. За шторами? Пустота.

— Где ты? — уже почти крик, сдавленный ужасом. Он метнулся на кухню, бегло оглядел под столом, за дверью – везде порядок. Весь дом вдруг показался огромным, зловеще тихим склепом. Окно. Он подбежал к нему. Закрыто? Нет. Створка приоткрыта, едва заметно. На подоконнике – едва различимый отпечаток лапы в пыли.

Ушел.

Слово обрушилось с чудовищной тяжестью. Не убежал в сад. Не забился в угол. Ушел. Намеренно. В ночь. С мышкой. Без оглядки.

— Нет… — выдохнул Эйдан, прислонившись к стене. Руки дрожали. В голове пронеслось: обида, плащ, пустой угол, холодное одеяло. — Я прогнал его. Своей глупостью. Своими упреками.

Он рванулся к Люксио, тряся его за плечо. Электрический покемон вскочил, ошеломленный, шерсть на загривке встала дыбом, искры заплясали по телу.

— Вставай! Сейчас же! — голос Эйдана был хриплым, срывающимся от паники. — Его нет! Флорагато ушел!

Люксио моргнул, не понимая. Потом нос дернулся, втягивая воздух. Глаза расширились. сладковатый запах травы, листьев, уникального оттенка Флорагато – его не было. Только пыль и страх тренера.

— Кра! — пронзительный крик Старавии разрезал тишину. Она уже была на крыле, у окна, ее острый взгляд сканировал двор, улицу. Тревога звенела в ее голосе. Она чувствовала пустоту.

Эйдан схватил сумку наспех, не глядя, что туда кидает. Его лицо было бледным, глаза лихорадочно блестели. Он распахнул входную дверь, впуская поток холодного утреннего воздуха.

— Ищите! — его крик сорвался, дрожащий, полный отчаяния. — Всюду! Он не мог уйти далеко! Старавия – небо! Люксио – земля, по следу! Ищи его запах! Траву, листья… плащ! Найти его! СЕЙЧАС ЖЕ!

Старавия взмыла в небо единым мощным взмахом крыльев, поднимая вихрь пыли. Ее крик – тревожный, режущий – разнесся над крышами, зовом к поиску. Люксио рванул вперед, прижав нос к земле у порога. Его тело напряглось, как пружина, желто-черная шерсть ощетинилась. Он заворчал, низко, сосредоточенно, и рванул по тропинке, ведущей от дома, уносясь в серую дымку рассвета. Его чутье, обостренное паникой хозяина, ловило тончайшие нотки пропавшего запаха – горьковатую зелень, след пыли с дороги, и едва уловимый, чуждый оттенок ткани плаща.

Предрассветная сизая мгла цеплялась за стены домов, за заборы, за спящие фонари. Флорагато  двигался как дым. Темно-зеленый плащ сливался с тенями подворотен, с влажными пятнами на кирпиче. Капюшон низко надвинут, скрывая характерные острые уши, очертания силуэта размыты. Город просыпался: где-то хлопнула дверь, загремел металлический ставень магазина, зашипел пар из трубы пекарни. Люди. Голоса. Шаги. Он прижимался к стенам, втягивал живот, становился уже, площе. Покемон без тренера – чужая собственность, подозрительный бродяга, потенциальная проблема. Его розовые глаза, острые и настороженные, сканировали каждый поворот, каждую щель.

Он свернул в узкий проулок между пекарней и скобяной лавкой. Запахи ударили в нос: сладкая, пьянящая вязкость дрожжевого теста, горечь пережаренного масла, тяжелый дух металла и ржавчины. И тут – вывеска. Кривая, деревянная, прибитая над низкой дверью. Выгоревшие буквы: «Пышки у Люка».

Люка. Просто. Твердо. Имя. Оно висело в воздухе, материальное, как запах булочек. Крис замер. Не из-за голода. Из-за щемящей пустоты внутри. У него никогда не было имени. Он был Спигатито. Потом – Флорагато. Вид. Стадия эволюции. Метка в покедексе. Даже у тех Милтанок на ферме за городом были клички – Белянка, Рыжуха, Звездочка. Их звали по утрам. У того тупого Гравелера вчера – было имя. Гарри. Даже сокращенно, ласково-пренебрежительно – Флори. Как зовут питомца. Не личность. А вещь.

Обрывки звуков всплыли в памяти, яркие, как вспышки:
— «Бен, старина, как дела?» – голос Эйдана, теплый, обращенный к другу с рыжими волосами.
— «Крис, иди сюда! Осторожно, машина!» – пронзительный крик девушки на оживленной улице Синно, рука, протянутая к смеющемуся мальчишке. А после…
— «Бадди! Апорт! Молодец, Бадди!» – хриплый голос старика в парке, мяч, летящий в траву, радостный лай собаки.

Имена. Они были ключами. Пропусками в мир людей. Знаками отличия. «Я – Люк». «Я – Крис». «Я – Бадди». Не «этот Флорагато». Не «травяной покемон Эйдана». «Своя» сущность. Свой путь. Независимость от вида, от штампа в системе, от прихоти тренера, который решает, кем тебе быть и как тебя звать.

Крис. Мысль возникла неожиданно. Чисто. Как капля воды на листе после дождя. Крис. Звучало… просто. Человечно. Не вычурно. Не грозно. Просто. Как тот мальчишка, которого звали с любовью и страхом. В нем не было ни капли от «Флори». Это был выбор. Его первый настоящий выбор. Не подчинение приказу. Не инстинкт. Сознательное решение.

Внутри что-то щелкнуло. Как замок, открывшийся на правильный ключ. Мурашки пробежали под мехом, спрятанным под плащом. Не иглы обиды. Другое. Ощущение… принадлежности самому себе.

Он больше не Флорагато из команды Эйдана. Он – Крис.