Потом и не вспомним

Телеграмма от Стиви пришла одновременно с письмом от Хью, у которого должна была состояться первая в это лето встреча клуба. Родерик взял бумажки с чувством надвигающейся неприятности, и чувство это его не обмануло.

Хью извещал, что встреча будет в пятницу, то есть через три дня, в его доме в четыре часа дня. Стиви же сообщал, что Даг не сможет присутствовать на встрече клуба, так как занят с отцом, а сам он совсем не хочет идти в гости к Хью, потому как если они с ним встретятся, то непременно совсем не по-джентльменски набьют друг другу морды.

-Дьявол! -Родерик смял бумажки в кулак, - Я же уже пригласил Мейза. Придётся идти.

Родерик ненавидел ходить на встречи клуба без друзей. Возможно, его можно было бы назвать нелюдимым. Он отгораживался от мира Дагом и Стиви, и чувствовал абсолютное удовлетворение от такого положения вещей. Без этой «живой стены» он ощущал тревожность от необходимости активного взаимодействия со всеми сразу. Родерик вскочил и прошел от края до края комнаты. Солнце медленно клонилось к закату.

Уже который день он выбирался из дома во второй половине дня, чтобы встретиться с Нахашем в парке. Они не договаривались заранее о совместных прогулках, но всё равно натыкались друг на друга и продолжали бродить вместе до наступления ночи- гуляли босяком по траве, играли в карты, развалившись на шерстяном пледе. Родерику нравилось слушать рассказы и небылицы, в которые тихой музыкой вливались шорох листвы и пение птиц. Так продолжалось довольно долго, но сегодня... Родерик скосил взгляд на часы и понял, что сегодня он безнадёжно опоздал. Он только надеялся, что Мейз не слишком обидится на него.

Семья вернулась днём в полном составе, но хотя бы, слава Богу, без тётки, которая иногда гостила у них летом. Значит теперь непременно придется объяснять, куда он отправляется так поздно и рассказывать, как он впервые повстречался с Мейзом в парке. Семья наверняка начнет расспрашивать его о новом соседе, и в конце концов, он непременно засидится до ночи. Юноша не знал, что было бы хуже, опоздать, прийти и не застать своего соседа, или прийти и обнаружить, что сосед всё-таки его дожидается. Еще извиняться придётся!

Он тихо закрыл дверь и прокрался по лестнице, перепрыгивая через скрипучие ступени. Выбежал из дома со стороны задней двери и почти преодолел сад, как его настиг оклик Китти.

-Тсс! - прошипел он девушке, прикладывая палец к губам. Он поманил ее, а сам присел за куст шиповника, чтобы его не было видно из дому.

Китти, пригнувшись, перебежала к нему.

-Рори? Что происходит?

-Я познакомился с Мейзом.

-Ах! – ее возглас прозвучал просто непростительно громко и Родерик снова цыкнул, - Как? Когда?

-Когда вы уехали. Гулял и случайно забрел к нему в парк. Но это, в общем, не важно, мне сейчас бы уйти по-тихому, ты же знаешь маму, если она начнет расспрашивать меня о нём, я застряну тут до ночи. Ты же прикроешь меня?

Глаза её загорелись огоньком любопытства и озорства:

-Ну допустим, прикрою. А что мне за это будет? И к чему такая секретность? Он молод или стар? Ты влюбился в его дочь? Или у него есть симпатичная сестра? Или он женат, и его жена так прелестна, что ты... О боже, Рори!

-Да какие, к чёрту, жены и дочери!? Китти, о чем ты думаешь? Он всего лет на пять меня старше. Я позвал его на встречу клуба, а встреча уже в воскресенье. Надо передать ему время и место. Если задержусь еще чуть-чуть, то точно опоздаю. А завтра к нам приедет Лиззи с семьей, и мать ни за что не даст мне вырваться.

-Ты все мне о нём расскажешь! – Китти погрозила Родерику пальцем, - И кстати. Ты бы мог бежать не в парк, а на станцию, телеграфировал бы оттуда и все...

Родерик озадаченно взлохматил волосы, но потом махнул рукой и стрелой бросился в лес под тихий смех сестры.

***

-Как прошла твоя встреча с этой девушкой, Лиззи, кажется? Все еще не обручен? - Нахаш шагал рядом с Родериком к дому Хью.

-О, не напоминай. И почему именно я стал жертвой матримониальных амбиций! Есть же мои неженатые старшие братья! Она чудесная девушка, чудесная! Вернее, не так. Мама всегда говорит «славная Лиззи»- Родерик немного гнусаво спародировал мать, сделав акцент на слове «славная», - Они дружат, наши матери. Я тем вечером на несколько часов остался один на один с ними и клянусь, не удивился бы, обратись они вдруг в хищных гарпий. Первым сбежал отец, сославшись на необходимость поработать в кабинете. Затем мои братья- в них вдруг проснулась удивительная тяга к знаниям, и они загорелись желанием посидеть в библиотеке. И даже Китти дезертировала в свою комнату, сказав, что чувствует слабость. Наша с Лиз беседа никак не складывалась, матери принялись расписывать наши достоинства, и тогда обстановка вконец стала невыносимой. У бедной девушки было такое испуганное и неловкое выражение лица. Думаю, я и сам выглядел не лучше.

Нахаш поглядел на него с сочувствием.

-Это было ужасно, мы вроде все участвовали в одном разговоре, но душой стремились к совершенно разным вещам. Китти рассказывала, что Лиз хочет пойти на курсы сестер милосердия, и совершенно не планирует выходить замуж в ближайшие годы. Я бы после окончания колледжа хотел попутешествовать. А наши матери надеются нас поженить, нещадно выкорчевывая любые наши планы на будущее. Кошмар! Впрочем, ладно, давай не будем о грустном. Я совсем не рассказывал тебе о писательском клубе и хочу предупредить, чтобы ты не ждал чего-то особенного. Мы обычно просто собираемся и что-нибудь обсуждаем, читаем свои черновики, или отрывки из понравившихся книг. Я подумал, что это в любом случае будет интересно.

Родерик почувствовал странную неловкость. Вдруг Мейзу будет скучно на встрече?

-Не страшно. В конце концов, на этой встрече будешь ты, а я вовсе не против прогуляться, не важно, в парке или в городе, - сосед ободряюще кивнул и указал рукой на двухэтажный дом из темного кирпича, - Кажется, нам сюда.

Поворачивать назад было поздно. Они подошли к трехэтажному дому, немного напоминавшему тот, в котором жила леди Агнес. Им открыла служанка, но тут же в коридор откуда-то сбоку выскочил сам Хью. Чуть раскрасневшийся и полноватый, с широкой улыбкой на круглом лице, он выглядел необычайно воодушевленным и напоминал счастливую головку сыра, если бы сыр, конечно, умел улыбаться.

-Родерик! Тебя то мне и надо! О, ты привел друга! Чудесно-чудесно. Итак, вы мистер...?

-Нахаш Мейз.

-Что ж, очень приятно. Я Хью, Хью Брукс. Прошу любить и не жаловаться! Проходите-проходите. В гостиной подали холодный пунш. Родерик, а для тебя у меня новость! К нам приехал наш милый Льюис! Как же мне радостно, что тут сегодня нет Стиви и Дага! Просто наслаждение. Прошу тебя, не забудь передать Дугласу, что сын графа, с которым он так хотел познакомиться, был сегодня на нашей встрече, у меня в гостях.

Голос Хью так и сочился самодовольством. Родерик остановился, широко раскрыв глаза.

-Неужели сам Льюис?

-Именно!

Юноша криво улыбнулся. Сам он Льюиса терпеть не выносил. Он всегда был тем еще засранцем. С ним было неприятно разговаривать, на него было неприятно смотреть, а его манеры наглого выскочки- никак отличительная и тщательно взлелеянная черта потомственной аристократии, - могли довести до бешенства и святого. Слава Богу, встречались они с ним не так уж часто. Льюис от чего-то избегал Дага и делал это столь мастерски, что за прошедшие три года они с ним ни разу не перекинулись и словом. А тут такое удачное стечение обстоятельств. Было бы. Для Дага и Стиви, если бы они пришли. Ведь Стиви не отставал от друга, в своём желании поближе сойтись с Льюисом. Юный лорд был горазд на всякие увеселения, но предавался им только в очень узком кругу, попасть в который было совсем непросто.

-Я передам. Полагаю, Стиви, когда узнает, обогатит познаниями латыни всех, кто нечаянно окажется рядом, - наконец ответил Рори.

-О, так вы догадались, кто был отправителем характеристики! - Хью добродушно рассмеялся и открыл дверь в гостиную.

Внутри собралось человек тринадцать, не более. На кресле около окна восседал Льюис. Бледный, худощавый и весь какой-то мелкий и хилый, сын графа, потомок одного из основателей их колледжа, он вынужден был обучаться с ними, в месте, где обучался его отец и дед. Льюис был необщителен, за что его считали снобом. Он был членом множества клубов и их количество сказывалось на частоте их посещений. В прошлый раз он почтил их своим визитом месяца четыре назад. И вот надо же! Как ни в чем не бывало появился на летнем собрании, на котором оказалось меньше половины участников.

Хью представил Мейза и отошел к окну, заняв стратегически важную точку рядом с юным лордом.

-Итак, на чем мы остановились? Ты, Джимми, рассказывал про любопытную метафору Эпиктета, ну, про дверь.

Родерик покосился в сторону Мейза. Тот, казалось, чувствовал себя абсолютно комфортно, он обвел взглядом комнату, удовлетворенно кивнул, подхватил со стола бокал с пуншем и удобно опустился в последнее оставшееся свободным угловое кресло. Юноша хмыкнул, но препираться за кресло не стал и сел на край стола.

-Ах да. Мне нравится, как он сравнивает добровольный уход из жизни с возможностью отворить дверь и уйти. Это избавляет человека от беспокойства. Ведь намного легче живется, если знаешь, что коли станет совсем уж невыносимо- выход есть. Возможность добровольного ухода из жизни дарует мужество жить. Надо просто помнить, что дверь всегда открыта.

-Ох уж мне эти стоики, - неприязненно поморщился Боб, расположившейся на подоконнике возле открытого окна, - Человек не властен над своей жизнью, над нею властен только Бог. И уходить в самоволку раньше времени...

-Это безответственно, эгоистично и выдает натуру слабовольного существа, не способного противостоять трудностям жизни,- закончил за Боба его друг, сидевший на стуле прямо под эмблемой читательского клуба, флаг которого Хью небрежно навесил на картину с пасторальным пейзажем,- Ведь если Бог послал человеку испытание, значит человек в силах с этим испытанием справиться.

-Ну так Эпиктет и не призывает уходить безрассудно. Он, напротив, призывает жить, помня о смерти, но оставляя возможность «выйти за дверь» как неприкосновенное право человека самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

-И что же, по-вашему, находится там, за дверью?

Нахаш сидел, откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд в потолок, поэтому, когда он вдруг заговорил, Родерик неловко дернулся на своем месте, облившись пуншем.

-Чёрт! – выругался юноша, замечая, как напиток расползается бордовым пятном на белой ткани его манжеты.

-В самом деле? – с ироничной улыбкой спросил Мейз.

Присутствующие обратили свой взгляд к Родерику.

-Да не в этом смысле, - раздраженно отозвался он, брезгливо рассматривая пятно.

-О, мой друг, без паники! - засмеялся Хью, и позвал слугу, - Джим! Джим, отведи-ка мистера Стоуна в гостевую комнату наверху и скажи служанке отстирать пятно на рубашке.

Родерик поднялся и пошел вслед за слугой раздумывая, действительно ли Нахаш верит, что за этой самой дверью что-то есть, и надеясь, что сосед в его отсутствие не доведет искренне верующих членов клуба до белого каления.

***

Он истекал ненавистью. Он любил свет настоящего солнца, закатного, багряного, столь прекрасного в своей настоящести. Как он не пытался создать в своем мире такое, ему никак не удавалось. Нигде не было баланса и равновесия, ни в звездах, ни в луне, не в солнце. Он ненавидел Верхний мир за его гармонию, но любил за его хаос. Ему нравилось ловить эмоции людей, но не сейчас, не тогда, когда они направлены не на него. Этот мальчик, Льюис. Нахаш прекрасно чувствовал его суть. Колдун. Никто не любит ведьм и колдунов. Не все из них рискуют связываться с фэйри, но многие. С их колдовскими штучками, печатями, которыми они наивно пытаются сковать как ангелов, так и демонов- невыносимые выскочки.

Как славно, что сейчас люди рассуждают о самоубийстве в его обществе. Приятно думать, как эти юноши добровольно промаршируют в приветливо раззявленную пасть смерти. Возможно, он мог бы им даже помочь... Но времени остается всё меньше.

Что не придумаешь- всё нельзя. Нельзя. Отвратительное слово. Он запретил. Он им недоволен. Как будто это плохо- то, что он обманул этого ребенка, Родерика, и выцарапал себе право находится в Верхнем мире. Но нет, пребывание наверху так долго против правил. Неудивительно, что Его заботят правила. Ведь Его, одного из всех, всё еще пускают на небеса. Чтобы закончить все дела Он дал ему времени до Самайна- жалкий срок всего в пару месяцев, как будто насмешка, а потом снова ссылка в мир Подземья.

Люди иногда мечтают о бессмертии. Только вот все те из них, кто ушел вслед за фэйри, не больно то и рады открывшимся горизонтам. Нет, первая сотня лет проходит отлично, каждый наслаждается молодостью, свободой, вседозволенностью и превосходством над обычными людьми. Все дороги открыты, занимайся чем хочешь- люби до неистовости, враждуй до страсти, достигай совершенства в любой области знаний и умений. Но потом всё постепенно меняется. Теряется самое главное в жизни- смысл. Эти дети правы, дверь, в которую можно выйти, чрезвычайно важна. Потому что, оказавшись в запертой комнате без возможности выхода, ты начинаешь метаться по ней как обезумевший. Без этой двери, без смерти, всё сливается в бесконечную вязкую массу, где добро не отличить от зла. Люди спешат жить. Они видят, как маячит перед ними дверь и ощущение неизбежного конца пути наполняет каждый их поступок смыслом, глубиной и ценностью. В то время как жизнь обитателей Подземья- бесцельная агония, которой нет конца.

Нахашу хотелось отвлечь внимание этих людей на себя, насытиться их эмоциями, пока есть ещё время, но он понимал, что это было бы ребячеством. Что значит мимолетное внимание этих людей, их чувства, в сравнении с его желанием владеть душами полностью и безраздельно. Впрочем, можно покамест присмотреться. По ненавидимым им правилам, пировать можно было всего восемь ночей в году. Восемь человек. Не так уж это и много. Но каждый из двенадцати королей фэйри возьмёт причитающееся себе. Да, пожалуй, они горько пожалеют, что не шагнули в эту пресловутою дверь, если он выберет их в жертву для себя и обитателей своих земель.

Он бы охотно вырвал их глотки и позволил своим змеям пригреться в их развороченных грудных клетках. Он представил, как отпустил бы низшую нечисть и свою свиту веселиться в какую-нибудь проклятую ночь. Палящий жар костров, хохот, крики. Они бы отплясывали свои танцы на еще теплой крови этих людей, таких выхолощенных и выглаженных снаружи, но таких метущихся и порочных внутри. Они бы запрыгивали им на шеи, душа, вырывая волосы, заставляя судорожно кричать и метаться, посреди исступленно бешеных хороводов, в которых бы сливались лица и морды его подданных. И он мог бы поспорить, что чинно сидящему в кресле Льюису это доставило бы не меньшее удовольствие. Ведьмы и колдуны иногда приходили к ним на поклон во время их разгулов. Графский сынок вполне мог бы заманить своих друзей в какой-нибудь лес, а затем и сам бы включился в хороводы, танцуя под беспорядочные звуки флейт и барабанов, вдыхая волнующий запах крови и опаленной плоти.

Нетерпение удваивалось, удесятерялось. Было сложно не давать своей тьме вырваться на волю. Настанет день, и он увидит в череде пляшущих и своего юного друга. Нахаш и так и эдак крутил в голове варианты виры за принесенную Родериком по неосторожности благодарность. Всё-таки, это будет дьявольски интересно и неплохо развеет скуку. Он представил юношу посреди зубоскалящих тварей, криков, визгов, и улыбка появилась на его лице. Он заставит его шагнуть в это мрачное безумие осознанно и добровольно. Настанет день, и тому обязательно придутся по вкусу жестокие развлечения. Как и всегда, главным было не торопиться. А ждать Нахаш умел. Ждать и поджидать подходящего момента- что может быть проще. Он расслабленно откинулся в кресле, прикрывая глаза, в которых в этот момент явно проступили золотистые искры.