Дом на окраине

My Chemical Romance — Cancer

Всю последующую неделю я была как на иголках. Медитации по утрам и вечерам перед сном помогали разгружать голову, но не спасали. Любимые свечи, обычно окутывающие спокойствием, терялись в бытовом пространстве. Рутина щипала меня за пятки, и я отчаянно пыталась вырваться, прячась в новой рукописи. Однако даже тут слова не связывались в предложения и облечь мысли в нужную форму не получалось. Когда на горизонте маячила нежеланная встреча, это было сделать не так просто.

Зато от съедающих ожиданий здорово отвлекала работа. Книги, формуляры, люди, бумаги, отчеты, мероприятия, срочные вопросы и задачи от министерства культуры — пестрый круговорот поглощал меня, утягивая в гущу событий. А Ростислав во главе этой калейдоскопической жизни любезно разделял со мной старую добрую болтовню ни о чем. Время от времени мы прятались от посетителей в нашей тесной каморке. За окном шумел апрельский дождь, в помещении играла старая песня My Chemical Romance — Cancer, на столике остывал кофейник. А у нас была фора отдохнуть. Но вместо этого мы снова схлестнулись языками по поводу того, что жить рядом с работой куда легче, чем ездить «с черта на куличках» каждый день — по мнению Роста, я не имела права уставать. Я усмехнулась, вспомнив, сколько времени тратит на дорогу Назар. Но мимолетная мысль о нем не принесла мне счастья. Предстоящее застолье перечеркивало простые радости жизни, как писательская рука счастливый конец персонажа.

Я допустила предательскую, но очень соблазнительную мысль. Может, под предлогом загруженности отсидеться дома? Сказать, мол, до жути устала, много всего навалилось, плюс подготовка к конференции обрушилась на голову снегом, и я попросту схватила недомогание. Да, звучит трусливо и по-детски, но я знала, что Захар не особо расстроится — напротив, обрадуется. А уж на втором этаже, спрятанном в лесных владениях на краю мира, меня никто не достанет. Даже семья.

— Делечка! Как я рада тебя слышать. Ой, наконец-то наш Зарюша приедет! Можешь себе это представить? — лепетала бабуля, когда я позвонила ей справиться о самочувствии.

— Ага... — безрадостно протянула я, закинув ноги на стену. Я лежала на диване, мятежно свесив голову с края, и собирала салатовыми волосами трехдневную пыль с ковра. — Тебе помочь с чем-нибудь?

— О, нет-нет! Я уже все наготовила и намесила, осталось только в духовку положить. — Бабушка оживала так, словно приезд Захара — явление Христа народу. А меня вся эта бутафория только сильнее злила. Я поняла, что от встречи с братцем мне не отделаться, даже если меня внезапно засыпет лавиной шишек в лесу.

— Черт! — в который раз выругалась я. И перевернулась на подушки.

Самым обидным было то, что мой душевный баланс, который я выстраивала годами, подкидывая нужные дрова в очаг спокойствия, в одночасье потух, оставив зияющую пасть камина. И теперь мне придется заново раздувать огонь на едва брезжущих углях.

Не выдержав, я отправилась на пробежку. Спорт и дисциплина всегда верными друзьями приходят на помощь.

Nazar: Как ты? Давно не говорили.

Adelya: Ох, здравствуй. Я?.. *Нервно вздыхает*

Nazar: Понял. Не трогать?

Adelya: Вообще-то... я скучала.

Nazar: А вот это, признаться, неожиданно.

Adelya: Прости, что не писала. Было несколько не до телефона.

Nazar: Не извиняйся. Ты со мной, даже когда тебя нет ни рядом, ни в сети.

Nazar: Где ты сейчас, кстати? Надеюсь, не отвлекаю.

Adelya: Сейчас в лесу) Не отвлекаешь. Была на пробежке, но уже возвращаюсь домой. Вроде напиталась силой природы, как смогла. Сейчас, к слову, потрясающий закат! Алое солнце сочится сквозь ветви румяной крошкой. А смолистый запах приятно щекочет нос, пробираясь в легкие. Благодать.

Nazar: Тогда срочно замедлись.

Я удивленно замерла. Птичий щебет цеплялся щипками за струны леса.

Назар прислал мне симфонию «Лунный свет». Ту самую, под которую я любила раскидывать книги по полкам, когда оставалась в библиотеке одна. Я выдохнула. И улыбнулась. Неспешная лирика выводила смычком умиротворение на моих нервах. Каждая клеточка тела, застывшая в напряжении, потихоньку расслабилась. Я втянула запах раннего апрельского леса полной грудью, зачерпнув побольше свежего воздуха. Стало хорошо.

Nazar: Почему вы не ладите?

Adelya: Сложно сказать. Мы не виделись много лет. А когда Захар приезжал к маме, мне удавалось избегать встреч. Но в этот раз бабушка грезит собрать нас, и я бы не хотела ее расстраивать. Как и Захар. Вот и приходится выбирать терпение. Наверное, это просто дело привычки. Каждый из нас ждет какого-то подвоха от другого, и мы заранее настраиваемся на плохой исход. Поэтому ожидание изводит.

Nazar: Ожидание смерти хуже самой смерти, знаешь ли.

Nazar: Может, в этом и дело? Может, просто настроиться на хороший исход?

Я уселась прямо на опушке подле толстой сосны, подобрав ноги под себя, и облокотилась о ноздреватый ствол. Солнечные зайчики проникали сквозь лесную занавесь, плескаясь в иголках алыми лужицами. Меж хвойных лабиринтов петлял запах болотной тины, доносящийся с Гета в низине. Где-то глухо упала шишка.

Я задумалась над словами Назара. Неужели все так просто? Так... просто. Настроиться на хороший исход и не терзать себя напрасными ожиданиями. И почему люди так любят усложнять, когда все куда проще, чем кажется?

Adelya: Ты не знаешь моего брата. Расходились мы с ним не в самых дружеских отношениях. И с тех пор почти не общались. Слишком мы... разные.

Nazar: Вот именно. Постарайся принять тот факт, что он из другого мира, и дай ему шанс. Так будет легче тебе же самой.

Adelya: Наверное, дело больше во мне. Я очень проблемный человек, Назар. Мне комфортно наедине с собой в своей обители, где меня никто не трогает. Но стоит выйти из раковины в свет... и все мгновенно рушится. По этой же причине мне кажется, что я никогда не выйду замуж и не смогу ни с кем быть. Как? Если я едва могу впустить даже близкого в свое пространство. Что уж говорить о чужих... Не знаю, что с этим делать.

Nazar: А нужно ли?) Ты не проблемный человек, ты просто человек. Такой, какой есть. И все. Твои люди всегда примут тебя в любом состоянии. Я же принимаю.

Тишина леса вспыхнула гулким набатом в груди. Я тяжело вздохнула. Где-то должна быть критическая точка невозврата... Неужели я сама не заметила, как подобралась к ней слишком близко?

Adelya: Н-да, не зря говорят: прежде чем решать проблему, лучше обратиться за советом к трезвому уму)) Спасибо.

Nazar: Так и есть. Когда находишься в эпицентре, трудно мыслить логически.

В этот раз — я была уверена — его сообщение не улыбалось привычной солнечной улыбкой. В буквах и словах, отбитых быстрыми пальцами, сквозила прохлада. Текст оставался всего лишь текстом. Но я была слишком поглощена ожиданием неизбежного и просто направилась домой по меловой дорожке, подсвеченной лучами цвета раздавленной вишни.

* * *

В итоге, как бы я ни противилась, встреча, набившая мне оскомину, догнала меня бешеным псом и схватила за горло. Я даже не стала краситься и прихорашиваться — невелика честь. Натянула лишь любимую юбку горчичного цвета и вязаный кашемировый свитер. Никогда не понимала, почему родственники так ратуют за то, чтобы выглядеть лучше, чем есть, в глазах друг друга. Мама всегда любила ублажать чужие впечатления. Но в этот раз она предпочла пропустить семейный ужин. Вот у кого стоило поучиться непреклонности. Но я не была столь безжалостна, чтобы лишать бабушку радостей жизни, которых было и так не много.

— Ой, роднуля моя! — Едва я переступила порог, баба Римма порывисто всплеснула руками. И поспешила скорее заключить меня в объятия. — Как ты? Как работа, как книжка?

— Привет, ба. — Я уткнулась в родное плечо. В глаза бросилось черное пальто на вешалке, сшитое по последней моде, и я невольно скривилась. — Хорошо и хорошо.

— Ой, ну ты как всегда! Ну ни минуты покоя!

Ее мягкий, как увесистое одеяло, голос отзывался приливом нежности в груди. Этот голос с нотками какой-то первозданной мудрости, что не застало ни одно поколение, звучал давно забытой песней. А запах выпечки и дома, пропитанного стареньким постсоветским ремонтом, мог растопить даже самое озлобленное сердце. Мне стало так хорошо и спокойно, что из головы выветрились все тревоги.

Бабуля взяла меня за руки и оглядела, вытянув по струнке.

— Ой, ну как ты расцвела!

— Ты же не видела меня всего месяц, — рассмеялась я.

— Знаешь как долго это в моем возрасте! Как целый год. — Бабуля отвернулась и слабо прокашлялась в локтевой изгиб. Крупная вязка ее кофты заглушила хрип.

— Что случилось? — С моего лица спала улыбка.

— О, ничего-ничего! Просто горло першит. Кстати, — откашлявшись, она наклонилась ко мне, — я тут раскинула картишки...

— Ба, ты опять?

— Нет, ты послушай! Карты говорят, ты должна не реагировать ни на что и оставаться в своем балансе. Тогда встреча пройдет гладко.

— Может твои карты тогда и за меня тут посидят, раз лучше всех все знают?

Бабушка звонко рассмеялась.

Баба Римма жила одна. Она рано овдовела, но не была зла или сварлива — каждый новый день она встречала с любовью и благодарностью, чему я училась у нее со школы. В свободное время ба пристрастилась раскладывать карты. Все утверждала, что является потомственной ведьмой, несущей в себе силу предков, и грезила передать этот «дар» мне. Я же отмахивалась, не желая отдавать судьбу в распоряжение каких-то неодушевленных картинок.

— Зря ты отмахиваешься, Деля. Ох, зря! Мне тут далече на тебя кое-какие картишки выпали... Интересненькие.

— И какие же? — скептично поинтересовалась я, пристраивая свой длинный кардиган рядом со столичным воротничком.

— А вот Влюбленные и выпали!

— Пф. Хорошая совместимость с работой и гармоничные проекты.

— Ой, все-то она знает! Все да не все. Влюбленные выпали вкупе с Двойкой Чаш и Тройкой Жезлов. А на дне колоды... У тебя что, появился кто-то? — Она сузила глаза в подозрении. — Кто-то, кто далеко от тебя. Состоятельный и серьезный, но в душе романтик...

Я вспыхнула.

— Ба, неприлично гадать на человека, не спросив у него разрешения!

— Значит, правда. Ладно, потом расскажешь.

Я нервно улыбнулась. Но улыбка сошла на нет, едва моим вниманием завладела знакомая спина, обтянутая выглаженной рубашкой, избавленной от пиджака. За непринужденной беседой мы с бабулей приблизились к гостиной. Я даже успела забыть, что в квартире присутствовал третий человек. Менее всего вписывающийся в скромный, простенький интерьер.

Мне показалось, он специально тянул время, делая вид, что занят рассматриванием утвари. Златокудрая прическа, уложенная по столичной моде и контрастирующая на фоне шкафов с глухими дверцами, навела на мысль, что Захар и правда изменился. Повзрослел. Окреп. Стал совсем другим за пять лет жизни порознь. Но...

— Здорова, Минерва болотная!

Иллюзия мгновенно рассыпалась.

— Захар! — тут же зашипела бабуля.

— Да чего? — усмехнулся тот.

— Что я тебе говорила про оскорбления?

— Я ж не обзывал даже! — Захар вальяжно оперся локтями с засученными рукавами о спинку стула. — Не Мегера, а Минерва. Ми-нер-ва. Это древнеримская богиня мудрости и войны, покровительница чего-то там. Вроде поэтов и писателей. Делька, ты ж должна знать. Где тут обзывательство? Наоборот, почет и уважение.

— А болотная-то почему?! — Бабушка недобро уперла руки в бока. Совсем как в детстве.

— Ну так на волосы ее посмотри. Как в болото окунули.

— Ах ты паршивец! — Бабуля зло, но в то же время ласково пригрозила ему кулаком. Захар весело прикрылся. — Ты же обещал мне без своих шуточек.

— Обещание сдержано — я не шутил.

Бабушка повторила свой жест. Я же предпочла проигнорировать ходячую труппу в одном лице. Господи, и этот человек держит свой бизнес в столице. Просто смешно! С такими родственниками даже самый просветленный Будда не выдержит и уйдет жить в лес.

— Дель, ну правда. Чего тебе взбрело в болотный-то бахнуть? Представляешь себя лесной ведьмой в избушке на курьих ножках? Вот только избушка оказалась жилой и многоквартирной. Что-то не сходится.

Будто и не было никаких пяти лет... Только вчера мы выпустились из университета и разбежались кто куда, лишь бы не видеть друг друга.

— Ну все, юноша! — Бабушка двинулась в его сторону, желая стереть самодовольную ухмылку с осунувшегося без ее борщей лица. Захар отскочил как от пулеметной очереди.

— Бабуль, не надо. — Я остановила ее. Она удивленно посмотрела на меня, явно ожидая другой реакции. Но я не поддамся на его провокации, не дождется. — Не в двадцать пять лет взрослого мужчину воспитывать. Время утекло — что вышло, то вышло.

Бабушка одобрительно кивнула.

Как отреагировал братец, я не видела. Одно я знала точно: если буду тверда, как скала, и сумею продержаться достаточно долго — в конце концов, меня оставят в покое. И все это закончится. Как там сказала бабуля? Не реагировать и обращаться к своему душевному балансу? То, чем я занимаюсь на практиках, медитациях и мантрах последние пару лет.

Я не стала его обнимать и просто прошла мимо, неторопливо обогнув стол, ломящийся от салатов и выпечки, будто баба Римма ждала не двух внуков, а целый подъезд. И заняла место у балкона, чтобы была возможность проветриться. А заодно и выйти в окно в особо экстренном случае.

Захар усмехнулся и галантно отодвинул стул для бабушки. Бабуля потрепала его по щеке. Он глянул в отражение стеклянной дверцы, зачесав челку назад на манер павлина, и тоже присоединился к застолью. 

— Ну-с, вздрогнем же за эту долгожданную встречу! — Захар отсалютовал бокалом вина. Бабушка с готовностью вытянула свой, звякнув широкими браслетами. — Жалко, батя не смог приехать.

— Ой, да! — вздохнула бабуля. — Олега тут очень не хватает.

Я чокнулась с ними через силу. В гостиной напряженно зазвенел хрусталь, эхом отражаясь от настенного ковра.

— Да уж, как приятно собраться в кругу своих. В старом родном городке. И чего мне приспичило уехать в Москву? Тут ведь так хорошо и спокойно. Наверное, это ты чувствуешь, живя тут каждый день, да, Дель?

— Ты не пробовал говорить искренне, а не язвить? — Я пригубила вино.

— О, ты все-таки разговариваешь? — притворно удивился Захар. — Приятно слышать спустя пять лет. А то я думал, со своими писульками уже совсем разучилась.

— Ну что я вам говорила! — отчаянно протянула бабуля. — Хватит.

— Да мы ничего, ба, — поспешил заверить ее Захар. — Мы всегда так общаемся. Это любя. Да, Делька? Ничего нового.

Я пожала плечами и принялась за еду.

— Ничего.

— Лучше расскажи, как у тебя дела в столице? — перевела тему бабушка. — Как там отец? Как бизнес? Нашел себе невесту?

Я хмыкнула. Если бабушка утверждает, что ведьма, то почему не посмотрит все это по своим картам? Сэкономила бы нервы и время. Всем.

— Да какая невеста, ба? Мне не до этого сейчас. Бизнес только-только в гору пошел, удалось выйти на хороших инвесторов недавно. Днями и ночами расписываем стратегии и воронки продаж, чтобы нормально залететь на рынок. В конкуренции сейчас долго наплаву не продержишься. Поэтому как можно меньше отвлекающих факторов! Вот подумываю ипотеку взять. Вторичку. Чтобы потом, когда цены взлетят, разменять ее на две однушки в новостройках и сдавать выше рыночной стоимости.

Захар продолжал распыляться. Несмотря на то, что половину слов были бабушке неизвестны, она слушала его как завороженная. Я же просто заедала неприязнь салатом, в который раз задаваясь вопросом: что я тут делаю? Все это совершенно разнилось с тем, что я запомнила о прежнем Захаре. Захаре, с которым в юности мы жили как кошка с собакой, охраняющие свою территорию. Казалось, у каждого шерсть вставала дыбом, а из глаз сыпались искры, стоило кому-то посягнуть на границы другого. Но даже в те моменты мы были более дружны, чем сейчас.

Теперь же, чувства, которые я испытывала к нему раньше, сменились легкой ностальгией по прошлому, обладавшей, к сожалению, изрядным привкусом презрения. Все это было так давно. И этот напыщенный индюк «Зарюша», сверкающий столичным лоском и не отрывающийся от зеркала, был мне чужим. Мне даже подумалось, что свои золотые кудри я вызеленила до корней только затем, чтобы подчеркнуть нашу кричащую непохожесть.

— Короче говоря, хочешь жить — умей вертеться, — продолжал он, уплетая расстегай. — Честно, хоть убейте, не понять мне, как амбиции и золотую жилу можно променять на захолустье, где время давно застыло в мертвых девяностых.

— Ой, ну не скажи, Зарюш. Каждому свое. Да ведь, Дель?

Я молча скользнула на него взглядом. Захар от природы любил бахваляться и всю жизнь меня ненавидел. А все потому, что я родилась на пятнадцать секунд раньше. Не разнояйцевые близнецы, а разнокосмические. Почему-то он вбил себе в дырявую голову, что родители все детство холили и лелеяли меня, что дало мне привилегии старшей. В то время как его, младшего, шпыняли только так. И, видимо, повзрослев, он решил отыграться по полной, тыча меня носом в мою «несостоятельность».

Но в чем-то ему правда повезло. Он жил в одном городе с самым удивительным и непохожим ни на кого другого человеком. И по меркам Москвы находился от него через несколько рукопожатий. И хоть Захар даже не знал его, он, в отличие от меня, имел настоящую возможность столкнуться с ним в каком-нибудь кафе, пройти мимо на одной из улиц или забежать случайно в тот же самый вагон метро. Внутри ныло разъедающее чувство тоски. Мне так хотелось увидеть его сейчас... Его одного.

— Ну а ты как, Делька? Добилась чего-нибудь тут? — Лощеная улыбка, пропитанная отголосками гламурных бульваров, выдрала меня из размышлений. Я чуть не пришла в бешенство. Однако годы тренировок и спокойная, подвластная мне жизнь позволили сохранить самообладание.

Я размеренно пригубила вино.

— Прекрати, Захар. Все мы знаем, что добилась я гораздо больше твоего.

— Это почему же? — фыркнул он.

Я, не дрогнув, потянулась за кусочком сыра в гжельской тарелке.

— Да хотя бы потому, что я люблю свою жизнь. И счастлива просыпаться каждый день. А ты из кожи вон лезешь, чтобы что-то кому-то доказать. В то время как даже себе не можешь ответить на вопрос: чего ты хочешь сам. Ты живешь под диктовку общества. И делаешь все, лишь бы быть превосходным в его глазах. Печально только, что в своих собственных ты не можешь стать тем, кем хотел бы на самом деле.

Мой брат не выдержал.

— Ты че, самая умная?

— Тише-тише, — вмешалась бабуля. — Зарюш, Делечка, ну хватит вам. Вы ведь так редко видитесь...

— Нет, ба, погоди, — не унимался тот. — Ты думаешь, — обратился он ко мне, — раз в библиотеке работаешь и книжки читаешь, то сразу самая мудрая? Познала всю жизнь?!

— Мудрость заключается не в полученных знаниях, — невозмутимо поправила я. — А в умении себя вести. И не болтать попусту, если болтать — не о чем.

— Ну конечно. Да ты просто завидуешь мне!

— Неужели? — Владение ситуацией перешло ко мне. — Интересно, в чем же?

— Сама выбраться не смогла и теперь срываешь свою злость на мне. Просто потому, что мне хватило духу уехать из этого замухрыпинска.

— Захар! — Бабушка тяжело задышала. — Выбирай выражения.

— Ой, простите! За-хо-лу-стья.

Мои пальцы впились в край стула.

— Ты себя-то хоть слышишь?

— А что, скажешь я не прав? У тебя даже цели никакой нет. Да вообще ничего. В двадцать пять лет живешь жизнью какой-то бабки и называешь это мечтой, просто смешно! Извини, ба, — тут же миролюбиво добавил он.

Я вытерла уголок рта и швырнула полотенце на стол, с трудом подавив желание проделать то же самое с бокалом вина и его лицом.

— Знаешь что, а не пошел бы ты в задницу?

— Делечка! — ахнула бабуля.

— Бабуль, прости. — Я встала из-за стола и чмокнула ее в щеку. — Я зайду к тебе позже обязательно. Как только ты будешь одна.

Захар еще долго спускал остроумные комментарии мне в спину. Лопатки буквально жгло его самодовольной ухмылочкой. Но я больше не слышала его. Пока я собиралась, мой взгляд невзначай обрушился на фотографии в толстых старомодных рамках в коридоре. На одном из снимков двое детей стояли в обнимку. Златокудрые, перепачканные в варенье и наивно счастливые, они были до безобразия похожи. Так, что и не различить: мальчики это или девочки. В сердце впечатался гвоздь обиды.

Я вышла, не удостоив ненаглядного братца взглядом. Свое обещание я выполнила. А тратить время на то, чтобы слушать дальше весь этот бред и что-то кому-то доказывать, у меня желания не было.

С меня хватит.