Участь взрослого
Вот и у Кольки случилось: нежданно подкрался день, когда он ощутил себя взрослее, чем с утра. Участь всех взрослых и его стороной не обошла. Детства стало меньше ровно на одно утро. И дальше оно будет только убывать, как убывают светлые деньки после солнцестояния.
В беседку пробрался прохладный ветерок и унёс блестящие фантики в сторону леса, подальше от убогого дома.
Солнечные зайчики беззаботно играли с Колькой в прятки, перекатываясь с листочка на листочек, как на горках в парке аттракционов, изредка замирали на краешке столешницы беседки, кружили в танце с бабочками и надоедливыми мушками, пересчитывали веснушки на детском личике. Близился вечер.
Про Колю все забыли.
Он не знал, какие мысли думались в головах сестры, папы, мамы. Зато прекрасно осознавал причины других событий: почему Вика сегодня не учит уроки, а проводит время с ним; почему мама злится, какая на самом деле «ваза» разбилась. Он даже знал зачем в тот день отец спешил на «работу» и почему домой его (Кольку) привёз Анатолий Павлыч. Всё было предельно ясно, как небо над головой. Одно было непонятно: почему все молчат? Даже бесстрашные воробышки не щебетали этим вечером.
У них во дворе всегда было тише, чем в любом другом на их длинной улице.
Когда сидеть одному надоело — на улице зажёгся фонарь, комары выбрались на охоту — Колька собрал разбросанные ветром золотые обёртки, взял коробку с оставленными конфетами для мамы и Вики и направился к крыльцу. На пути он свернул к белкиному приюту, надеясь за тонкими прутьями клетки найти ответы на все вопросы. Например, знает ли Рыжик о том, что конфеты ему нельзя? Вдруг это всё выдумки старших...
Зверёк с тёмным раневым пятнышком на рыжем бочке от поедания ягоды отвлёкся только на мгновение и самозабвенно продолжил вгрызаться в сладкую мякоть.
— А мне нравится, — похвалился мальчик пушистому другу и уверенно взобрался по ступенькам дома. Раз уж на крылечке всё осталось на своих местах: коробок со спичками, запылившаяся пачка сигарет, старые резиновые перчатки, метла и прочий хлам вроде прикрытой тряпкой пустой бутылки, отрезы проводки и ведёрко из-под майонеза с окурками, — то и дома — подавно.
Свет закатного неба едва освещал коридор без окон. Дом хмурился и уныло смотрел на Кольку серыми стенами, отклеившимися обоями и брошенным тюлем на полпути к залу. Как можно тише, тише, чем стучали часы, Коля снял сандалии у порога и наощупь, минуя кухонный проём, подкрался к светлой двери. Он встал на цыпочки и попытался разглядеть за оранжевой стеклянной мозаикой комнату, которая служила гостиной, столовой, спальней родителей и центром дома.
Посреди комнаты валялись ботинки, а рядом с ними скомканная униформа пожарного. На диване кто-то спал и, если прислушаться, тяжело сопел. Папа... В коридоре больше не пахло речкой. Вместо неё угадывался запах медпункта. Подсказка, призванная уберечь семью от очередной крупной ссоры.
Скрипнула половица за спиной. На правое плечо опустилась рука.
Коля вздрогнул и зажмурился. Рука была тяжёлая и большая.
— Нагулялся?
— Мама?!
— Тс-с-с!
Сердце Колькино заколотилось. Чего только от страха не примерещится.
— Съешь чего-нибудь и спать иди. К Вике.
— А ты? — Коля отошёл от двери и на цыпочках пробрался дальше, к комнате сестры.
— И я, — прошелестела мать.
Полночи Коля ворочался в постели. Сон был чутким, чудовища из-под кровати не упускали случая потянуть лапой за край одеяла: оно постоянно сползало вниз. Колька много раз подскакивал с подушки и в полусонном бреду мчался к крыльцу: проверить, вернулась ли мама. Но она, похожая на статую, неподвижно сидела в беседке, спрятав лицо в ладонях. Россыпь Млечного Пути стекала по её рукам.
Что же делать?
«А ты представь, — вспомнились Викины слова, — что это звёздочки, а не слёзы. Без мамы не было бы такого неба».
Коля повёл плечами. В красивых словах было много неправильного, спорящего с законами строгих взрослых. Наверное, когда Вика их говорила, ей было чуть больше, чем Коле сейчас.
Как бы теперь она объяснила мамины слёзы?
Коля вернулся в комнату.