Сложности высоких отношений

– Снова пялишься, ты в курсе? – усмехнулся Егор. Правда, в этот раз даже не пытался залезть в тарелку Димы. Там была пшённая каша, которая ему не нравилась. Он свою-то порцию ел с превеликим неудовольствием.

– Бывает, – Дима попытался сосредоточиться на каше, получилось не очень. Бледное лицо и отчего-то сегодня более яркие губы привлекали, манили. Такая тонкая, нежная шея, что даже через водолазку это было заметно.

Дима присмотрелся: одежда сегодня облегала Женю, была по размеру и не висела мешком. Под водолазкой угадывалась небольшая, манящая грудь. Дима тяжело сглотнул и резко опустил глаза, когда Женя попыталась поймать его взгляд.

– Дурашки, – хохотнул Егор, и тут же усиленно замахал как раз в ту сторону.

Дима поднял взгляд, заметил, как Женя смущённо округлила глаза, как сказала что-то вбок и мгновенно в поле его зрения появилась Маша и так же усиленно начала махать. «Они стоят друг друга», – подумал Дима, сдержанно улыбаясь.

Всё, теперь об этих «любезностях» начнут говорить все. Ничто никогда не укроется от средней школы Посёлка. К концу дня – максимум к завтрашнему утру – каждый школьник будет знать об этом. И с одной стороны, Диме было плевать – пусть говорят, слова его уже давно не задевают, главное, чтобы не начали руки распускать и стараться зацепить не только словами, но и действиями; но с другой стороны – слишком много было завязано именно на словесной репутации, именно от неё зависели связи и первое впечатление. Никакое «встречают по одёжке» не работало, если до этого тебе обсасывали косточки где-то за углом, что ой как вероятно.

– А как вы дошли тогда? – вдруг спохватился Егор. – Чёрт, забыл спросить с этой Машкой: сообщениями и приколами бомбит, что из пулемёта... прикольная она. Крутая даже в чём-то.

– Угу, – коротко подтвердил Дима, не зная, что отвечать на это заявление. Маша была прикольной, да, но слишком весёлой, словно легкомысленной. Может, это было и не так, но небольшое наблюдение почему-то подсказывало именно так, а ему такие девочки не нравились.

– Твоя слишком серая и невзрачная... ну если не считать роста. Ну и волосы у неё красивые.

– Она не моя, – торопливо решил заверить Дима.

– Ага, конечно, – Егор со звоном кинул ложку в тарелку с недоеденной кашей. Практически весь длинный стол из их и параллельного класса обернулся. – Блин, такие все любопытные, мочи нет. В общем, каков план?

– План для чего? – не понял Дима.

– Ну как ты собираешься её заполучить?

– Но я не...

– Рассказывай мне тут, – Егор замер, в прозрении поднимая указательный палец. – Может тебе на дискотеку сходить?

– Зачем мне идти на дискотеку? – засомневался Дима: вряд ли это поможет делу. Чёрт, да какому делу? Женя же не проект, который необходимо приготовить вот кровь из носу.

– Машка сказала, что с начала года она ходит на дискач с Женькой. Кста-ати! А это идея. Потанцуете, поговорите, наделаешь комплиментов. Про волосы, главное, не забудь. Думаю, она до фига в них вбухивает. Не зря они выглядят так... правильно.

– Да ты волосяной фетишист, – отозвался Дима, задумавшись, что да, хорошо, на дискач можно сгонять.

Он давно там не был. Заглядывал пару раз в начале лета – не понравилось. Всё оттого, что потом приходилось долго отсыпаться – минус для режима. Перед и после него была такая жёсткая бессонница и сложности с засыпанием, что мама сильно ругалась. Но большая проблема выбраться на дискотеку: по субботам была тренировка.

– Но у меня же тренировка, – протянул Дима, понимая, что чем-то придётся жертвовать.

– Придётся выбирать...

– Ясное дело! – огрызнулся Дима, стараясь незаметно посмотреть на Женю, заметить хоть признак интереса в её движениях, взглядах, улыбке, положении... Ничего. Дима чувствовал себя слепым котёнком, что тыкался к теплу и спокойствию.

– И, кажется, я знаю, что ты выберешь, – хитро проговорил Егор сбоку.

– Да ну тебя, – фыркнул Дима, вставая с места. – Сядем на биологии вместе? Расскажешь про эту вашу дис-ко-те-ку.

– Окай, – Егор поднялся следом. – Но на деле там ничего особенного. Качество музыки отстойное, сама музыка... ну иногда норм. Люди – слишком разные, чтобы их охарактеризовать одним словом. В общем, дискач – тухловат стал.

– Кто-то говорит про дискотеку? – Карина каким-то чудом оказалось прямо позади Димы, дышала ему в затылок, слишком приблизившись. Дима успел подумать, что если её толкнут, она точно впечатается губами в него. – Что, Димочка собрался потанцевать?

– М-м, Димочка, ты собрался потанцевать? – Егор вопросительно–удивлённо уставился на Диму, словно не сам до этого рассказывал про дискотеку.

– Это ещё не решено, – нахмурился Дима.

– Уи, Дима, наконец, выйдет в люди, – Карина притворно захлопала в ладоши, после чего положила руки ему на плечи. Слегка склонившись в его уху, она томно прошептала. Как-то слишком расслабленно и вальяжно: – А ты пригласишь меня на медленный танец?

Дима взглянул в сторону. Успел засечь, как всколыхнулись волосы Жени, которая будто только что отвернулась. И только через мгновение наткнулся на злющий взгляд Маши, она словно пыталась им стукнуть Диму по голове – чтоб неповадно было, чтобы что-то уяснил.

Он легонько, стараясь не обидеть, скинул руки Карины с плеч, взял тарелку.

– Ещё не факт, что я пойду, – ответил он.

И почему он прямо ей не скажет, что никаких танцев с ней не предвидится? Почему не обрежет эту странную её привычку его смущать и заигрывать с ним? Ведь Дима знал, что она не заинтересована в нём. Да и она не была его девушкой мечты, чтобы страдать от этого. Симпатичная, весёлая, но немного гоповатая. Диме не нравилась её дикая, какая-то необузданная самоуверенность, с которой она подкатывала ко многим, с которой она могла отбрить не только одноклассниц, но и иногда учителей.

Дима и Егор сдали тарелки. Когда выходили из столовки, Дима заметил, что позади идут Женя и Маша. И так хотелось остановиться, подождать, хоть немного пройти вместе.

– Постой, шнурок развязался, – Егор вдруг резко встал на пролёте между первым и вторым этажом. Народу вокруг было немного, потому что важные старшаки, которые обычно и заполняли вестибюль, площадку второго этажа и любое место, где можно было покрасоваться, как раз обедали.

Егор отошёл чуть за угол и присел, но Дима никакого развязанного шнурка не заметил.

– Я говорю тебе, она просто стерва и действует назло. Не бери в голову и не обращай внимания.

Дима услышал низкий, хрипловатый голос Маши. Шаги приближались.

Женя смотрела под ноги, не по сторонам. Аккуратно, размеренно спускалась по лестнице. Маша глядела куда-то вперёд и щурилась, как будто кого-то высматривала. Егор возник сбоку внезапно и неожиданно, Дима даже не успел понять его замысел, как тот перехватил Машу сзади за шею, словно бы за волосы, и развернул к себе, будто она кукла какая-то.

Вначале раздалось возмущённое грубое «эй!», от которого, казалось, задребезжали даже стеклоблоки, которые здесь были вместо стены и хоть немного, но пропускали уличный свет. Но спустя мгновение, она заулыбалась, стала возмущённо сучить руками, пытаясь побить, прижавшего её к себе Егора. Он же Машу обнял и поцеловал в лоб, бережно и очень нежно. Дима засмотрелся на них, вначале было немного завидно, что вот, они могли себя так открыто и свободно вести, а Женя... От неловкости Дима отвернулся, встретился с внимательным взглядом Жени, словно она даже не смотрела на них, на другую пару, которая как будто была ей неинтересна.

Дима замер, они замерли вместе, мир перестал тоже вертеться и куда-то нестись. Женя была картинкой: неподвижной и молчаливой, почему-то сосредоточенной и слегка, совсем немного испуганной. Дима смотрел в её льдистые глаза, понимая, что его тёмно-карие, почти чёрные радужки сейчас удачно скрывали наверняка расширенные зрачки, которые, как он где-то вычитал, были признаком симпатии. Прямые волосы её стекали по щекам, что замёрзший водопад, прикрывая слегка впалые щёки, по которым можно было догадаться, что Женя ни черта не дылда, как её называли некоторые в школе. Для Димы «дылда» – это не только высокая девочка, это ещё и крупная девочка. В Жениной высоте же была длина и изысканной, была даже некоторая аристократичность. Если бы Женя родилась в конце девятнадцатого века, то была бы диким, необузданным вдохновением, нежным и тонким идеалом.

Пискнула Маша, хохотнул Егор. Волшебный момент растаял, и Женя смущённо опустила взгляд, хоть Дима успел заметить, как серебристо-голубого в них стало чуть меньше...

– Ну вы идите, мы ещё постоим, – выдохнул Егор поверх макушки Маши. Она вывернулась из его захвата и, раскрасневшаяся, довольная, кивнула, глядя на Женю.

– Хитрая жопа, – бросил Дима и пошёл за Женей, которая стала спускаться на первый этаж.

– Пф, потом спасибо скажешь, – отчего-то ответила Маша, словно это был их план: чтобы Женя и Дима прошлись хоть немного рядом. Хотя почти каждый день на протяжении месяца они и так ходили вместе, и так всё больше общались. И привязывались.

Дима не думал, что Женя окажется в его вкусе. Нет, тут дело было даже не в росте, хотя, он должен был признаться, её длинные ноги были хороши, особенно он это понял, когда они катались на горке и Женя обхватывала его ими. Дима ещё тогда стал представлять, каково будет, если эти самые ноги будут без джинсов, голые... но он пытался откинуть подобные мысли, больше думать о горке, о том, как бы не побиться и никого не раздавить, чтобы не увлечься этими мечтами. Всё же никакого интереса от Жени не поступало. Так почему он должен так переживать и пытаться что-то сделать. Если не было никакого шанса, то зачем страдать и волноваться по этому поводу?

Спустившись, Женя замедлилась, посмотрела по сторонам, а потом уже глянула через плечо на Диму, и словно бы подождала его.

– Что у вас сейчас? – догнал он её, решая, что это знак, что он может подойти.

– История, во втором, – серьёзно ответила Женя и подошла к расписанию.

– А зачем тогда к расписанию подошла? – спросил Дима, но следуя за ней.

– Посмотреть, сделать вид, что я просто стою, – пожала плечами Женя и чему-то своему улыбнулась.

Дима внимательно глядел на расписание, но боковым зрением заметил, как Женя глянула на него, вновь улыбнулась и тяжело вздохнула.

– Трудно жить в маленьком посёлке, – проговорила она, уходя от расписания.

Женя прошла очень близко к Диме, настолько близко, что зацепила его рукой, настолько близко, что он почувствовал её запах: свежий, холодный, как будто немного морозный, словно в составе духов была мята.

Маша уже слетелела сверху, Егор же остался стоять на площадке, ожидая Диму и махая ему рукой, мол, иди сюда.

Дима замялся у лестницы, засмотрелся на то, как взбалмошная Маша схватила Женю за запястье и затрясла руку, как начала что-то тихо, но жарко ей шептать куда-то вверх. Выглядело это и правда комично. Они совершенно не похожи, разные, но они дружат, друг другу доверяют и поддерживают несмотря ни на что.

Дима поднял глаза на Егора, который уже отвлёкся на телефон, судорожно что-то написывая, постукивая большими пальцами по кнопкам, которые стёрлись у него давно, и только благодаря мышечной памяти, походу, знал, где какая буква находилась. Егор тоже его поддерживает, тоже за него горой, прикрывает и дружит с ним. Это было важно и нужно Диме. Если бы не Егор, не факт, что Дима начал бы заниматься собой и отстаивать свои границы. Егор был зачинщиком и подталкивал к тому, чтобы Дима готов был дать отпор. И благодаря ему Дима начал ходить в качалку. И теперь этот самый Егор уговаривал его прогулять то, ради чего всё тогда давно затевалось, предлагал пропустить занятие и сходить – куда? – на какую-то дискотеку, где не факт, что будет весело.

В коридоре, куда ушли Маша и Женя послышался смех. Женя смеялась чему-то, профиль её словно бы светился в темноте и было видно, какая у неё красивая улыбка: правильная, ровная, а не такая косая, как у Димы.

– Ладно, твоя взяла, – громко ругнулся Дима, радуясь, что вокруг почти никого нет: разбежались по кабинетам и этажам.

– Ты о чём? – глядя на него сверху уточнил Егор. От телефона его пальцы так и не оторвались, а продолжали что-то писать. Какой-то гений, да и только.

Дима поднялся по лестнице, приближаясь к Егору.

– Пойду я на твою дискотеку, – Дима заметил, как пальцы Егора замерли, словно сбились с мысли. – Только обещай, что не будешь заставлять меня танцевать под Сердючку.

– Не-а, – покачал головой Егор, кладя руку на плечи Диме и смотря на него как-то сочувственно. – Этого обещать не могу. Если её включат, тебе придётся выйти и зажечь под неё.

Дима обречённо застонал, понимая, что Егор сделает всё возможное, чтобы вначале поставили Сердючку, а потом уже чтобы вытащить Диму. Такой уж был Егор настойчивый. Или упёртый – это как посмотреть.

*

Дима знал, что у Жени сегодня пять уроков. У него же было шесть, поэтому домой он шёл один. И даже не пытался торопиться, чтобы догнать ту, с которой было интересно ходить домой.

Женя часто ему рассказывала о книгах, которые она читала сверх школьной программы. По большей части среди них были фэнтези и подростковые истории, но даже это впечатляло Диму, который если мог прочитать, то только классику. Да и то его надо было как-то заставить или сказать, что иначе влепят двойку.

Родители были ещё на работе, и Дима под тикающие на холодильнике часы разогрел себе еду.

Надо было учить уроки, да и постараться их сделать до того, как придут родители, чтобы было что показать перед тем, как отпроситься на дискотеку.

От этой мысли, что Дима уже завтра может пойти на танцы, заволновался живот. Дима почувствовал лёгкую тошноту, но не выворачивающую, а скорее предвкушающую, волнительную.

Мама пришла первая. Сварливая и злая, нервная и дёрганная.

– Это ж надо, почистили они, молодцы, да, – бурчала она то повышая голос, то понижая и продолжая уже бубнить себе под нос. – И так каждый год. И ругалась, и жаловалась. Нет же. Всё равно эту чёртову гору снега оставляют у нас перед забором. Да там на противоположной стороне нет ни дома, ни людей. Почему бы туда не скинуть всё? Остаётся загадкой.

Маме не нравилось, когда каким-то образом вторгались в её личное пространство, будь то прямо вокруг неё или же вокруг того, где она чувствовала себя в безопасности. И Дима знал, когда мама так недовольна – лезть к ней с вопросами и тем более просьбами не надо. Он решил дождаться папу, который в любом случае успокоит маму – у него это получалось отменно, – и заодно негласно потом поддержит Диму, ну или гласно, смотря какой ответ будет от мамы.

Конечно, если бы это было какое-нибудь мероприятие днём или утром, то можно было и не отпрашиваться. Но Дима чувствовал, понимал, что просто смотать на дискач он не может: не в том положении. Хоть и подросток, хоть и относительно взрослый, но не до такой степени, чтобы бросать: я по делам – и пропадать до двенадцати ночи. А то и до часу – обратно же надо как-то дойти, это же тоже займёт время.

Папа пришёл через полчаса.

– Это что там за куча? – недовольно отозвался он, когда зашёл и увидел Диму, который как раз шёл из кухни, где мама до сих пор продолжала жаловаться самой себе.

– Снег счистили к нам, – пожал плечами Дима.

Всю прошлую зиму боролись они с этим снегом, но и сейчас всё началось.

– Что, мама наверно расстроена? – погрустнел папа, уголки губ его переживательно опустились, а сам он стал скорее снимать верхнюю одежду, ровно ставя сапоги у порога, чтобы никто – особенно мама – не споткнулся.

– Ну да, – отозвался Дима, решив выждать удобного момента в комнате.

Лучше было отпроситься сегодня. По крайней мере, так у него будет полтора дня на то, чтобы родителям покапать на мозги, выпросить у них это освобождение. Точнее, не у них, а у мамы. Дима был уверен, что папа его с лёгкостью отпустит. Всегда отпускал, приговаривая: «Только не убейся». А где тут убиться? На дискотеке? Да там детишки – девчонки и мальчишки – никакого адреналина, никакой опасности. Хоть где-то он будет в большей безопасности, чем, например, на речке.

Папа с досадой покачал головой, проходя на кухню.

– Ты представляешь?! – услышал Дима возмущённый голос мамы. – Снова снег оставили. И я же ругалась...

Диме показалось, что это включилась новая серия, но началась с того, что стали показывать, что было в предыдущей. Прямо как в бабушкиных сериалах, которые Диме иногда приходилось смотреть в детстве, когда она его забирала из садика вместо родителей.

Дверей между комнатами не было. Только проёмы, которые в крайнем случае занавешивались шторками. Это всё было для того, чтобы натопленная печь передавала тепло не только одной комнате, а всему дому. Удобно. Но Дима это узнал не сразу и долго просил дверь к себе в комнату, как у Егора. У которого в комнате была и дверь, и батарея, и нормальная кровать, а не диван, который каждый день приходилось складывать–раскладывать, потому что иначе в комнате было мало места. У Егора тоже был обычный дом, но более облагороженный, что ли. И Дима не завидовал бы ему, если бы не водопровод и слив, который отец Егора как-то сам нарыл. Только это убивала Диму больше всего: туалет практически на улице, мыться приходилось в самодельном душе, который папа кое-как смастерил из кладовки на веранде, да и то зимой там было так холодно, что даже обогреватель плохо спасал. Ну хоть воду они получали из скважины, хоть на том спасибо. А то некоторые, вон, до сих пор ходили к колонке или в колодец. И с вёдрами в любую погоду одолевали этот путь. Герои.

Дима слышал мамины жалостливые интонации, после раздавались успокаивающие нотки папы, потом мама говорила спокойней, после чего уже звучало мерное стучание ложками и вилками – сели есть. Значит, мама немного успокоилась.

Дима терпеливо опустился перед компьютером и загрузил страницу «ВКонтакте». Сообщений нет. Почему она ему не пишет первой? Но Дима пока решил не сообщать Жене насчёт дискотеки. Не говорить, ничего не спрашивать, не уточнять, не делать намёки, что он может прийти туда завтра, даже не показывать виду, что он хотел бы там её застать. Для начала он отпросится. Для начала он получит добро, а потом уже будет уточнять и намекать. Ведь если всё же дело не выгорит, то неудобно потом получится.

– Ну и зачем они так?.. – услышал Дима мамин голос, когда она с папой проходила мимо его комнаты в зал. – Как специально.

– Милая, они либо назло, либо муд...

– Ну тише ты, – одёрнула папу мама. Но Дима услышал в её голосе улыбку. Усмехнулся. Хоть она и бывала иногда ханжой и злюкой, которая придиралась ко всему, что только увидит не понравившегося, но в целом мама очень весёлая и светлая. И главное, заботливая.

Скрипнул диван в зале, громкость на телевизоре увеличили, заголосил Якубович. Но мама спросила:

– Может фильм?

И папа не возражая стал переключать, ища что-нибудь интересное.

Дима посидел, подождал, потом глянул на часы: по сути, пятнадцать минут после еды прошло. Значит, родители должны были подобреть, значит, уже можно начинать план-капкан, значит, уже можно начинать переживать. И как по приказу почувствовал лёгкое головокружение, волна тошноты прошлась по кишечнику вверх и затихла, в горле появился слабый привкус горечи. И как же Диме он надоел.

В телевизоре начали стрелять и орать. И продолжили. Видимо, мама одобрила сегодня боевик. Не очень хорошо, потому как означало, что настроение у неё пока не сильно улучшилось, и, возможно, она до сих пор хотела продолжать всех казнить и ни фига никого не миловать. Но Дима уже настроился, стал себя накручивать. Да уж, плохо спать перед учебной субботой не ахти идея. Но он бы в любом случае спал сегодня плохо: или он поговорит и будет мучиться бессонницей от полученных новостей (одобрения или запрета), или не поговорит и будет маяться оттого, что не смог этого сделать. Перспектива не очень в любом случае.

Мама и папа сидели на диване. Точнее, папа сидел, привалившись к спинке, а мама лежала, закинув ноги папе на колени. Одна рука её была согнута и покоилась на лбу, словно у мамы болела голова. И Дима понадеялся, что это только кажется. Если ещё и голова болит, то всё... пиши пропало.

– О, Димка, – воскликнул папа, увидев его. – Присоединяйся, будем смотреть, как Том Круз спасает прекрасную блондинку.

Мама слабо пнула его ногой.

– Что-о? – протянул папа улыбаясь. – Не нравятся блондинки?

Дима внимательно смотрел в телевизор, стараясь не показать виду, что прислушался, затаился. На экране действительно был боевик, вроде комедийный.

– Не нравится, что они для тебя прекрасные, – ехидно отозвалась мама, стараясь последнее слово выдать с папиной интонацией – не вышло.

– Ты всё равно у меня лучше всех, – папа перехватил мамину пятку, которая опять метила ему в бок.

Мама была тёмненькой. Вся. Полностью. Кожа её была темнее, чем у папы. И после лета, когда приходилось много времени проводить на огороде, мама обычно выглядела «как негр» – как выражался папа. У неё не было каких-то ярко выраженных нерусских черт, нет – мама была русская. Но кожа её была тёмная, и волосы практически чёрные.

Кожа же папы была светлой, ну, обычной. И только волосы светло-коричневого цвета контрастировали с его серо-карими глазами и кожей.

Так что Дима был «сборная солянка», как говорила бабушка – мамина мама: волосы от папы, глаза от мамы, светлая изначально кожа – от папы, но возможность получить загар даже после пятнадцати минут под солнцем – от мамы. И только телосложение, рост у Димы были от дедушки. Тот был неказистым, сбитым и вспыльчивым. Да, получается, телом и характером Дима был в деда. И как на это реагировать, не знал. Хотя нет, знал: это гены, и ничего с ними поделать нельзя.

Том Круз выпрыгнул из самолёта. Началась реклама, где стали показывать какой-то старый концерт, который собирались крутить перед Новым годом. Мелькали певцы, мелодии. Дима взглядом задел за какую-то группу из двух человек, где девушка была высокой, а парень – низким, слухом зацепился за слова «бог тебя выдумал».

Дима решил, что это знак. Мысленно помолившись, сам не зная кому, он выдохнул и торопливо проговорил:

– Мам, можно мне в субботу пойти на дискотеку?

Негласное правило огромными, мигающими буквами сообщало, что мама дома главная. Мама – это очаг, огонь, который их поддерживал, и когда она уезжала к своей маме в деревню, у них чуть ли не апокалипсис дома случался, потому что папа умел готовить только яичницу, а Дима – варить макароны. Но вместе они, правда, справлялись. Что хорошо.

Мама медленно убрала руку со лба. Мучительно медленно повернула голову и косо, боком посмотрела на Диму.

– С чего ты решил пойти на дискотеку?

Тон не недовольный. Просто удивлённый. Даже как будто заинтригованный. Интересно, если он расскажет про девушку, она его сразу отпустит или всё равно будет против?

– Интересно, – как можно беззаботней пожал плечом Дима. Главное, чтобы мама не вспомнила про тренировку вечером. В теории Дима мог бы успеть в оба места – пришёл бы позже на дискотеку. Но от таких мотаний переживалка его совсем сведёт с ума. – Да и Егор позвал. Говорит, ему скучно одному идти.

Егор и правда иногда ходил на дискотеку. И правда один. Дима всегда удивлялся, как ему не было уныло?

– А как же тренировка?

Всё-таки вспомнила. Дима мысленно представил весы, где на правой чаше лежала правда – он её прогуляет, а на левой – ложь – отменили, приходить не надо. Правая победила, причём с сильным перевесом.

– Я её прогуляю, – Дима тяжело опустил плечи, понимая, что тем самым подписал себе приговор и теперь его точно никуда не отпустят.

Он заметил, как брови отца взлетели куда-то к волосам. Мама даже приподнялась на локтях.

– Не поняла, – тихо начала она, – то есть как прогуляешь? Тебе же нравится заниматься. Ты же сам записался.

– Как сам записался, так сам и могу перестать ходить, – вспылил Дима, прекрасно понимая, что ничего не бросит. Качалка для него была сродни вышивке крестиком – успокаивала, делала более уравновешенным и даже немного адекватным.

– Ну уж нет, – мама поставила ноги на пол, села ровно, строго глянула на Диму. – Раз записался, так будь добр, ходи. Нечего отлынивать от ответственности, которую сам на себя возложил. Это не поступок взрослого человека.

– Да какая... – начал было Дима, но понял, что таким разговором они либо поцапаются, как собаки по весне, и ничего не решат, либо решат, но совсем не то, что хотел бы Дима. – Мам, я только в этот раз прогуляю. Ничего страшного не случится. Я просто хочу сходить на дискотеку. С Егором.

Казалось, брови папы вообще затерялись в волосах от удивления. Мама хмуро глядела на Диму, молча что-то прикидывая.

– Может, не надо? – наконец спросила она. Дима быстро-быстро заморгал от удивления. – Ты же потом спать не сможешь. Тренировка – уже привычное дело. А дискотека... немного незнакомое и волнительное. Ну не ходи туда, Дим.

– Мне что теперь, вообще ничем новым и социализирующим не заниматься? – вновь распыляясь уточнил Дима. – Сидеть дома и вязать шапочки?

– Ну почему сразу вязать...

Дима заметил, что папа отвернулся к телевизору. Мама всё смотрела на Диму. Не соглашалась. И папа не становился ни на чью сторону – хотя Дима хотел, чтобы он поддержал именно его.

– Мам, ну мне же надо быть вовлечённым в жизнь. Иначе я буду потом постоянным холостяком и играть на компе, и жить ещё с вами при этом.

Дима хотел надавить на больное: на компьютерные игрушки, которые так не любила мама, и к которым папа относился настороженно. Но просчитался – папа обратил внимание совершенно на другое. Он обернулся с чуть светящимся лицом, словно его осенило:

– То есть дело всё же в девочке?

– С чего ты взял? – насторожилась мама, посматривая на папу и на Диму по очереди. – Или... да, Дима? Дело в девочке?

Снова эти весы, чёрт бы их побрал. Дима кивнул.

– Пусть идёт. Что ты его, в самом деле, держишь дома, как узника. Отпускаешь только на тренировки и в школу, – начал говорить папа, который, наконец, определился со стороной.

– Эй, – возмущённо прикрикнул Дима, – вообще-то, я сам никуда не хожу, а не меня не пускают.

– Да-да, будто бы ты смог смотать без нашего ведома, – махнул рукой папа, даже не глянув на Диму. И только продолжил переглядываться с мамой. Между ними происходил немой диалог: папа чуть склонил голову и поднял брови, словно бы говоря «понимаешь?». И мама вначале нахмурилась и вытянула губы, будто хотела уточнить, а потом заулыбалась. На её щеках появились красноватые пятна – вот ещё одна особенность, которая досталась Диме от мамы.

– Точно? – резко спросила мама. – Он же потом не сможет заснуть, не сможет нормально есть, Паш. А я переживай за него...

– Ты всегда будешь за него волноваться, это не изменится. А что ты будешь делать, когда он учиться поедет?..

Дима видел, как мама досадливо сморщилась, как будто ей наступили на белые ботинки.

– Он будет мне звонить каждый день, – безапелляционно заявила она, словно это было в порядке вещей. – Рассказывать и...

– Гхм, я всё ещё здесь, – Дима развёл руки, словно он был певец и являл себя многомиллионной публике. – И можно я как-нибудь сам решу, сколько раз звонить родителям домой, и как часто.

– Нет, – по маминому суровому взгляду понял, что и правда нет. – Если не будешь слушаться, приеду и уши надеру.

Дима искренне надеялся, что всё же некоторая часть угрозы была сделана в шутку. Но они отклонились от первоначального вопроса, и он хотел уже решить его, потому как чувствовал, как начинала раскалываться голова от недоговорок и предположений.

– Мам, так что там с дискотекой? – вновь встрял Дима, пытаясь не кривиться и не двигать кожей на лбу, сдерживаясь, чтобы не поднять руки и не сдавить ими виски, которые уже наливались болью, словно солнечный ожог.

– Ну Дим...

– Пусть идёт, – перебил её папа. – Иди. Иди и развлекись. Иногда можно.

– Спасибо, пап, – подскочил Дима, думая, как бы незаметно пробраться до кухни, чтобы перехватить там аспирин. В портфеле, где он был про запас, наверно уже закончился.

– Может, не надо было...

– Пусть сходит, раз хочется. Чего дома сидеть в выходной.

– Дима! – догнал его окрик мамы на пороге собственной комнаты. Дима сжался, надеясь, что дальше последует не запрет. – А ты уроки сделал?

Дима выдохнул, радуясь, что предусмотрительно и усиленно всё успел выполнить.

– Да, мам, конечно, – обернулся он с улыбкой, которую не смог скрыть.

– Вот жук, – улыбнулась в ответ мама. – Нет, ты видел, всё продумал, ко всему подготовился.

– Ну так уж ко всему, – поза папы стала более расслабленной и лёгкой: сразу видно, что человек собрался отдохнуть на выходных.

И толькошкольникам завтра на учёбу. Какой же бред.

Непара – Бог тебя выдумал