2
На самом деле, сейчас хотелось совсем не кофе.
Тянется рукой к шкафчику. Открывает. С глубокой грустью смотрит на пустые стаканы. С грохотом закрывает и обессиленно, как тряпичная кукла, опускается на стул, что есть мочи хватаясь за голову, и подавляя крик отчаянья.
На самом деле чертовки хотелось выпить. Чтобы медовая жидкость до краев наполняла бокал и дарила мнимый, иллюзорный покой. На душе скреблись кошки, да так неистово и рьяно, что казалось уже и тело превращается в рваные ошметки, представляя собой кровавое месиво. Казалось бы сердце это все-лишь орган, его нельзя разбить. Но в груди щемило так, словно там сквозная рана, на вылет.
Хотелось в омут с головой, напиться вусмерть, чтобы стереть из памяти этот день, да что там день, несколько лет жизни. Но дома уже месяц как не было алкоголя. Как раз потому что поглощать его хотелось бутылками, литрами, просто для того, чтобы заглушить голос в голове, заглушить мысли, которые мешали спать. Но парадокс был в том, что на самом деле это не спасало, а только разрушало изнутри. В жизни иногда бывают моменты, когда опускаешься на самое дно и бездна поглощает тебя. Есть только пустота и темень, и ничего больше.
Помнила как, шла в магазин за очередным "лекарством" убеждая себя, что все хорошо. Врала и верила собственной лжи. Забивала косяк, ложилась в постель и часами смотрела в одну точку, чувствуя себя растаявшим под летним, палящим солнцем, мороженным. Мир становился другим, все беды уходили на задний план. Даже собственное тело было чужим. Ватные пальцы проводили невидимые линии по впалым скулам, теребили запутавшиеся локоны темных волос, касались пересохших губ. Неспешно, слегка небрежно скользили по шее переходя к ключицам и опускались ниже. Иногда приходилось сжимать себя сильнее, чтобы через боль понять, что ты еще здесь, что ты жив. Когда из еды на завтрак, обед и ужин был только кофе и полупустая пачька сигарет. Не имело значения, как ты выглядел и во что был одет. Вообще ничего не имело смысла, кроме всепоглощающей боли.
Так бывает, когда ты всецело отдаешь себя другим, теряясь в них, растворяясь.Ведь люди уходят и забирают тебя с собой. И остается только пустая, серая оболочка скитающаяся по миру, не живая, не мёртвая.
Это были темные времена и казалось забытые. Но стоило чему-то вновь зародится в районе груди, как былые раны дали о себе знать. Они саднили, чесались, жгли. Как практически заживший порез который так и тянет разодрать по новой.
По этому запретила себе пить. Боялась, что окажись снова на самом дне уже не получится выбраться. На второй заплыв не хватит сил. И барахтайся сколько влезет, все равно захлестнет волной и ты пойдешь на корм рыбам, отдавая свое бездыханное тело во власть бушующей стихии. Люди и наша вера в них самый страшный и разрушающий тебя наркотик, по хуже любого героина. Она лучше других это знала и все же наступила на одни и те же грабли дважды. А ведь считала себя умной девочкой. Думала, что у нее выработался иммунитет. Ошибалась.
В этот раз было по легче. Или просто получилось себе это внушить. Когда дважды играешь теми же картами, проще предугадать исход и сказать "пас" прежде чем поставишь все на кон и проиграешь. Когда дело касается чувств ты всегда проигрываешь, каким бы профи не был. У оппонента есть туз в рукаве в виде твоего бьющего сердца. И чем раньше ты это поймешь, тем меньшим придется пожертвовать.
Кофе уже давно остыл, а пить холодный не хотелось. Какой толк в напитке, если он не обжигает горло, оставляя горьковатый привкус на губах. Берет чашку и выливает вместимое в раковину, завороженно наблюдая за тем, как смоляная жижа оставляет свои следы на сером металле. Открывает кран, и подставляет руки под кипящую воду. Всего пару секунд и бледные пальцы приобретают вначале слегка розоватый, а чуть позже уже алый оттенок. Кожу начинает сжечь и слегка пощипывать, будто от укусов сотни маленьких, кровожадных муравьев.
Физическая боль отрезвляла. Только она и помогала держаться на плаву. Снова вдох, выдох. Попытки досчитать до десяти. С этим можно было бороться пока было желание и еще оставались силы. Ничто не может нас разрушить, пока мы сами этого не позволим.
В этот раз сдаваться не хотелось. Хотелось бороться. Ради рассветов. Ради возможности ступать босыми ногами по песку и слышать шум моря. Удары дождя по стеклу. Треск костра. Стук колес по рельсам. Звездного неба. Это стоило того, чтобы жить. В этом тоже была любовь.
И как бы сейчас не щемило в груди и не хотелось плакать навзрыд, на её лице царила счастливая улыбка, потому что она верила, что это только начало.