Последствия любви. Сон мальчика
Яростно бушующий за окном ветер то и дело бился в плотно закрытые створки окон, он оглушительно выл и свистел, словно требуя впустить его внутрь. Частые и крупные капли проливного дождя барабанили по гладкой поверхности стёкол. Вместо привычных кружевных занавесок были тёмные бархатные тюли, не позволяющие даже крохотному лучику света пробиться внутрь. В длинном коридоре царил полумрак, так что далеко впереди он словно растворялся в темноте, сливаясь в единую чёрную массу. Мальчику казалось, что стоит ему сделать ещё с десяток шагов и густой непроглядный мрак поглотит его, затянет в сою пучину, заполнит его уши, ноздри, рот и заставит захлебнуться в собственном ужасе. По спине пробежал холодок, и чем дольше он смотрел вперёд, тем сильнее ему хотелось развернуться и бежать, бежать не оглядываясь назад, пока он не свалится без сил. Но он не мог, ноги сами несли его вперёд словно под действием какой-то неведомой силы. Неужели она хочет затащить его в эту зияющую чёрную дыру? Желудок неприятно свело, мальчик уже почувствовал было подступающую к гроул тошноту, как вдруг краем глаза заметил дверь в стене слева, единственную во всём этом бесконечно длинном коридоре. Прищурив глаза, он разглядел лаконичную гравировку в виде печатной буквы Н на округлой серебряной ручке и приготовился сделать усилие, чтобы перебороть пугающую силу, взявшую контроль над его телом, однако этого не потребовалось, ему легко удалось повернутся и подойти впритык к двери. Вблизи она словно вытянулась в три раза, так что мальчик еле еле мог увидеть верхнюю часть дверного проёма. Гробовая тишина. Лишь тихий непрерывный скрип доносится откуда-то из глубины помещения. Он сглотнул и неуверенной трясущейся рукой повернул ручку, дверь беззвучно отворилась, пропуская ребёнка внутрь. Свет, идущий оттуда слепил глаза, мальчик прищурился, однако так и не смог разглядеть ничего, кроме неясных и размытых очертаний. Он сделал робкий шаг вперёд и в его голове внезапно промелькнула мысль: "А не лучше ли было идти дальше по коридору?" Но деревянная дверь резко захлопнулась прямо за спиной, обдав его лёгким ветерком, отрезая единственный путь назад.
Как только глаза немного привыкли к свету, мальчик смог разглядеть обстановку вокруг. Это был кабинет, просторный и пустой больше чем наполовину. Из мебели здесь был лишь большой письменный стол, стоящий напротив двери у окна, развёрнут он был так, чтобы работающий за ним человек сидел лицом ко входу в комнату, два стула, один за столом с высокой спинкой, и другой перед ним, развёрнутый боком, да пара книжных шкафов, по одному слева и справа от стола. Вся мебель была выполнена из тёмного дерева, так же как и паркет со стенами. От двери к противоположной стене тянулась белая ковровая дорожка. В воздухе витал стойкий запах чернил и адеколона. Пожалуй нельзя вообразить более прагматично организованного пространства. Мальчик знал эту комнату, он знал её даже слишком хорошо. Однако сейчас она немного отличалась от своего привычного вида. Ему всегда казалось, словно вся мебель здесь несколько больше обычной, но сейчас это действительно было так. Стул был настолько высок, что при всём желании у мальчика не было и шанса взгромоздиться на него без чужой помощи. Всё вокруг словно с немым укором нависало над головой ребёнка, придавливая его к полу. Сделав над собой большое усилие, он неуверенно поднял взгляд вверх, всматриваясь в тёмный силуэт, сидящий за столом, на фоне серого неба в окне. Сердце его пропустило удар. Мальчик узнал эти небольшие зеленоватые глаза в обрамлении мелких морщинок, тонкие губы, высокий лоб, скулы и точёный подбородок. Это же Мистер-Неудача! Ребёнок расплылся в счастливой улыбке и вежливо поприветствовал пожилого мужчину. Ответом последовало молчание, он медленно встал, со скрипом отодвигая стул с высокой спинкой, и зашагал в сторону мальчика. Стук-стук-стук. Низкий каблук на чёрных, идеально вычищенных мужских туфлях отстукивал ровный ритм по мягкому ковровому покрытию. Сердце мальчика сжалось, тело его забила мелкая дрожь, этот звук приводил его в немой ужас. Он знал этот звук. Он слышал его раньше. Высокая и тонкая фигура угрожающе нависла над головой, мальчик вновь неуверенно заглянул в глаза мужчине. Холод. Вот и всё, что он в них увидел. Там не было ни привычной нежности, ни скрытой улыбки, ни даже гнева, укора или угрозы. Казалось, словно роговица его глаз была покрыта толстой коркой льда. Плотно сжатые тонкие губы медленно разомкнулись, сейчас мальчику казалось, словно вместо рта на этом лице, напоминающем каменную маску, была чёрная сквозная дырка. И внезапно из её глубин вылетело слово. Оно показалось ребёнку столь громким, что в ушах зазвенело и перед глазами всё поплыло. Ненавистное слово. Ненавистная буква «д». Он крепко зажмурился, зажимая руками уши и больно впиваясь ногтями в кожу головы. Звон всё усиливался, терзая его мозг, давя на виски и глаза. И вот дошёл до своего пика, когда казалось, словно голова его вот вот взорвётся...И вдруг стих.
Через некоторое время мальчик наконец убрал руки от ушей и неуверенно приоткрыл глаза. Теперь вокруг была кромешная темнота, прямо перед ним, сложив руки на поясе, стояла Покинутая и как всегда молча с нежностью улыбалась. Он, неотрываясь, всматривался в каждую деталь её родного образа, цепляясь за них словно за спасательный круг. Мальчик чувствовал, как приятная тишина, ласковый взгляд и лёгкая улыбка обволакивают его, успокаивают неровно бьющееся сердце и утягивают за собой в счастливое и безоблачное далёко. Он вновь заглянул в её глаза и внезапно понял, что в них них нет и капли нежности или любви. Они испарились, не оставив за собой и следа. Сейчас её светлые глаза казались ему колкими льдинками, взгляд их был омерзителен, насмешлив. Нет. Это не ты. Это неправильно. Он сделал шаг назад, её розоватые мягкие губы разомкнулись. И она стала говорить. Говорить, говорить и говорить без остановки. Нескончаемый поток слов, имеющих значение чуть более чем никакого, пустые, бездушные. Они лились без остановки. Они сводили с ума. Её голос казался мальчику ещё более оглушительным и невыносимым, чем тот звон в ушах. Он почувствовал, что начинает задыхаться, лёгкие жгло от нехватки воздуха. Слово, а за ним ещё одно, короткая пауза, предложение, язвительный смех. Они душат его, они мучают его. Мальчик вновь зажмурился и ещё сильнее зажал уши руками, нервно глотая ртом спёртый воздух. На лбу выступил холодный пот, и он, развернувшись, помчался прочь. Он бежал и бежал без остановки, не открывая глаз, пока случайно не споткнулся обо что-то и не шлёпнулся на землю, больно ударившись коленями. Мальчик лежал, уткнувшись носом в невысокую траву, колющую его лицо, он боялся пошевелиться, боялся даже приоткрыть глаза. Но тут его ноздри защекотал еле ощутимый и невероятно знакомый запах табака. Ребёнок неуверенно приподнял голову и приоткрыл один глаз. На крохотной полянке посреди густого заросшего сада, мягко освещаемой тёплыми лучами полуденного солнца, под сенью раскидистого, невысокого, но очень старого дуба стояла Двуличная, она курила, устремив взгляд куда-то вдаль, волосы её были собраны в аккуратный пучок, на плечах чёрная кружевная шаль. Дежавю. Снова. Но когда же есть этот образ? До или после? В голове всё смешалось.
Мальчик поднялся на ноги, неловко качнувшись в сторону от лёгкого головокружения, по привычке почесал затылок и нервно потёр уже и без того красные глаза. В течении нескольких секунд он не мог найти в себе силы сделать хоть шаг по вытоптанной в траве узенькой тропинке и просто стоял в нерешительности. В этот день солнечные лучи не были палящими, они не напекали голову и не обжигали оголённые участки кожи, но и не согревали так ласково и нежно, как в другие дни. Сегодня они светили так, чтобы было понятно, что день безоблачный и летний и грели также. Казалось, что всё вокруг лишь бездушно и нехотя выполняет заданную ему функцию, всё, кроме неё. Наконец, мальчик сделал один робкий шажок вперёд, а затем ещё и ещё один и замер буквально в паре метров от женщины. Теперь он мог во всех деталях рассмотреть её лицо и хоть и боялся обнаружить в нём такие же пугающие и неестественные, неправильные изменения, как у всех остальных, любопытство и желание увидеть хоть что-то родное и знакомое в этом кошмарном сне взяло верх. Мальчик неуверенно поднял взгляд от заострённых носков её белых сапожек на невысоком каблучке вверх по плотной ткани тёмно-синего цвета юбки-карандаша, по белоснежной поверхности идеально выглаженных широких рукавов на рубашке, по длинной открытой шее и наконец дошёл до её лица. В нём не появилось ничего неожиданно пугающего, не было в нём ни угрозы, ни насмешки, ни обжигающего холода, ни злобы, ни любви и нежности. Смотря на её лицо, мальчику не хотелось зажмуриться и убежать, не хотелось спрятаться, он не боялся, что её алые тонкие губы разомкнутся. Смотря на её лицо, мальчику хотелось плакать. Её тонкий приподнятый подбородок и слегка впалые щёки вызывали у него ком в горле. Её нос с выразительной горбинкой, филигранный изгиб челюсти и еле заметные морщинки на лбу, в которых, казалось, хранятся все самые тяжёлые и невыносимые печали этого мира, её приподнятые в задумчивости светлые брови и выбившаяся прядь волос - каждая деталь заставляла его сердце сжиматься всё сильнее и болезненнее. Мальчику хотелось закричать: "Взгляни на меня!". Словно ответив на его мысли, женщина медленно повернула голову и опустила взгляд на его лицо. И он наконец заглянул ей в глаза, всё такие же светлые, без ненависти или неприязни, без холода и укора, без улыбки и любви, потускневшие и такие усталые, под ними пролегли тени. Из глаз мальчика хлынул поток горьких, обжигающих не столько его щёки, сколько душу, слёз:
- Я же ни в чём не виноват - прошептал он, слёзы хлынули с ещё большей силой. Как же больно.
- Что за чушь - женщина устало вздохнула и, нахмурившись, обессиленно прикрыла глаза - Уходи прочь.
Она отвернулась. Картинка перед глазами начала расплываться, всё вокруг превратилось в набор из неясных пятен, всё, кроме её лица. И он держался за него, держался, словно за последний спасительный плот в безбрежном бушующем океане, он чувствовал, как сердце рвётся от боли, как слёзы застилают глаза, как ногти в сжатых кулаках впиваются в нежную кожу ладони. Он хотел кричать на неё, хотел прогнать, хотел толкнуть, ударить и обнять, но лишь продолжал смотреть. Он не хотел её видеть, но продолжал смотреть. «Ненавижу тебя» - прошептал он сквозь душащие его рыдания. И чем дольше смотрел, чем дольше не мог поймать её взгляда, тем громче и чаще он повторял эти слова. Они выворачивали его желудок, драли его раздражённое горло, сводили напряжённый язык и выплёскивались наружу, словно застоявшаяся липкая чёрная рвота. Но она молчала, она всё также задумчиво и устало смотрела в даль, её тонкие губы разомкнулись, но слов не последовало, лишь тонкая струйка дыма вырвалась наружу и растаяла. Мальчик захлёбывался от слёз, он вскрикивал от боли, которую нельзя описать словами, от боли, которая рвала его душу на части. Ему казалось, что ещё немного, и она выжжет его изнутри целиком, так что все свои чувства он вложил в один пронзительный крик: «Исчезни! Исчезни навсегда!». Осторожнее, детки, со словами. Образ женщины подёрнулся лёгкой дымкой, сначала постепенно сливаясь с размытыми пятнами окружающего мира, а затем и вовсе, словно табачной дымок, растворяясь в воздухе. Мальчика охватил леденящий ужас: «Нет. Нет. Нет. Нет! Постой!». Он хотел было кинуться вперёд, обнять её так крепко, как можно, но его ноги словно увязли в цепком и густом болоте. Мальчик вытянул руки вперёд, широко распахнув глаза: «Нет! Прости меня!» В последний раз вздрогнув, словно волшебные чары, образ Двуличной рассеялся, деталь за деталью: светлые волосы, тонкая шея, юбка-карандаш, широкие рукава, алые губы, нос с горбинкой, светлые брови и, наконец, её прекрасные серовато-голубые глаза. В этот момент мальчик почувствовал, сословно в нём что-то оборвалось:
- Нет! Нет, прошу, не уходи! Прошу, люби меня! - он что было силы рванулся вперёд, протягивая к ней свои ручонки и вот, да, он успел ухватить её! - Мама!
Мальчик моргнул и обнаружил себя, сидящим на кровати, руки его были вытянуты, глаза и лицо опухли от слёз. Сквозь тонкую щель меж плотными шторами виднелось серое пасмурное небо, солнечные зайчики сегодня не встречали его своими плясками на потолке, дождя не было, лишь ветер тихо и жалобно завывал. Мальчик вздрогнул и встряхнул головой, отгоняя тревожное наваждение. Снаружи послышались шаги, деревянная дверца тихо скрипнула и в дверном проходе появился Мистер-Неудача. Он как и всегда был одет в чёрный, плотно облегающий его тонкую фигуру, костюм, из под которого выглядывала идеально выглаженная белоснежная рубашка, в кармашке фрака на груди искусно сложенный голубой платочек, а на ногах блестящие чёрные туфли, он как всегда улыбался одними глазами, глядел ласково и нежно, руки его были сложены за спиной в замок:
- Я не стал будить вас сегодня как обычно, юный господин. Леди Покинутая сегодня слегка запоздала с завтраком - он прошёл к окну и одним лёгким движением раскинул в стороны тяжёлые шторы - Сегодня пасмурно. Ну может это и хорошо, впервые за долгое время, и цветы поливать....
- Ты сказал столько всего лишнего, но не пожелала мне доброго утра.
- Простите, юный господин?
- Почему ты не пожелал мне доброго утра? Это невежливо.
- Я искренне прошу вас меня извинить за мою ошибку - Мистер-Неудача коротко поклонился и замер, не поднимая головы - Позвольте мне сопроводить вас до уборной, а затем к столу.
Мальчик молча кивнул.
Горячий чёрный чай был уже разлит по белоснежным фарфоровым чашечкам с золотой каёмочкой, от свежего и румяного рыбного пирога поднимались клубы пара, стеклянные узорчатые мисочки ломились от обилия конфет и пироженных. Взгромоздившись на резной деревянный стул, мальчик с благодарностью кивнул и улыбнулся Покинутой и приступил к поеданию сочного пирога. Мистер-Неудача, ловко сложив шёлковую салфетку пополам, уложил её на колени мальчику, затем поправил свой голубой платочек и с удовольствием приступил к распятию чая. Покинутая изящно присела на край стула, разглаживая складки на белоснежном платье. Облака постепенно рассеивались. Мальчик улыбнулся, сегодня его ждёт очередная встреча с Евой.